Глава 14. Шугар стояла в душе, позволяя прохладной воде смыть грязь

Шугар стояла в душе, позволяя прохладной воде смыть грязь, дым, пот и грех, которые, казалось, пристали к ее телу. Закрыв глаза, она подставила лицо под струи. Голова раскалывалась, в ней эхом отдавались звуки громкой музыки, что девушка слышала в течение трех часов; мускулы ног болели из-за высоких каблуков, на которых она вращалась под музыку, имитируя занятие любовью с проклятым шестом, пока извращенцы наблюдали, сидя за своими затемненными столиками. Боже, как она была рада, когда ночь закончилась.

Если бы не деньги, Шугар прекратила бы заниматься этим. Вообще-то, Дики Рэй имел наглость намекнуть на то, что она работает в "Кисках в сапожках", потому что ей нравится танцевать обнаженной, что в ней довольно эксгибиционизма, чтобы прийти в возбуждение от плотоядных взглядов, свиста, пьяного улюлюканья и воплей толпы. Но он был неправ. Все это только из-за денег. Больше нигде в городе Шугар не смогла бы заработать столько наличных, сколько получала в клубе. Но ее болван братец не понимал этого. Он вообще мало что понимал. О, Дики Рэю, конечно, нужны были деньги, но он ожидал, что они сами свалятся ему с неба. Его честолюбия хватало только на покупку лотерейного билета каждую неделю. Чудо, что она терпит его. И то только потому, что он родственник. А все потому, что, «кровь людская» типа «не водица». Хотя Шугар начинала думать, что это было дерьмом собачьим.

Она намылила голову шампунем, а излишки пены использовала, чтобы помыть лицо, плечи и спину. Затем она плеснула немного геля для душа, с ароматом фиалок и с особой тщательностью намылила грудь и живот.

Хоть Шугар и не приходила в возбуждение, выставляя на обозрение свое тело перед клубной публикой, состоящей из безымянных Джо, тем не менее, ей нравилось щеголять своими формами и "шикарной грудью", о которой ей бесконечное множество раз делали комплименты. Но только перед одним особенным мужчиной... тем, который обещал зайти. Несмотря на усталость, при одной только мысли о новом любовнике, ее охватил трепет волнения. По телу пробежала дрожь, стоило ей представить себя с ним. Не то, чтобы эти отношения к чему-нибудь вели. Но ведь никогда не знаешь. Так почему бы не помечтать немного?

Шугар чувствовала себя сексуальной, шаловливой и немного порочной, и ей нравилось это ощущение. А еще она испытывала чувство превосходства, когда была с ним, как если бы ловко обошла аристократок Саванны. По всеобщему мнению город имел славу сводной сестры Атланты, южной леди в платье довоенных времен с испачканным подолом [1]. Но если это было правдой, то Шугар Бискейн никогда в жизни и ногой не ступит в столицу штата. Снобизма ей с лихвой хватало и тут, в Саванне. Теперь, наконец, она получит немного своего собственного.

Она выключила душ, вытерлась полотенцем, нанесла на волосы парфюмированный мусс. Затем последовали гель для тела и лосьон, после чего она скользнула в черные стринги, свободно уложила на голове волосы, позволив одному своенравному влажному завитку свободно свисать. Немного румян на соски, пара взмахов щеточкой туши и быстрый мазок блеска для губ. Ему нравилось, когда она выглядела молодой, невинной и пылкой. Его любимая фантазия была о нетронутой девушке в исполнении Шугар, обольстительной девственнице, жаждущей, чтобы он ее трахнул... ну ладно, возможно, это фантазия каждого мужчины, но именно для него она сделает что угодно.

«Ты - его шлюха, и он держит тебя за дуру», ворчала ее совесть, но она не слушала ее, потому что уже могла уловить звук хорошо отрегулированного двигателя, гудящего все ближе, и хруст дорогих шин по гравию подъездной дорожки. Шугар в последний раз ущипнула себя за соски, чтобы быть уверенной, что они красные и твердые, а затем продела руки в рукава короткого, едва прикрывающего ее зад, белого халата, что он ей купил.

Огни фар вспыхнули на стене, и она поспешила через спальню и вниз по короткому коридору, лишь на секунду остановившись у двери Крикет. Она была приоткрыта, и, распахнув ее, Шугар увидела бардак: смятую кровать с простынями, свисающими на пол, стаканами и тарелками, стоящими везде: на стерео, туалетном столике, подоконнике и прикроватной тумбочке. Полотенца и одежда беспорядочно валялись на полу, свисали со стула перед туалетным столиком или были небрежно переброшены через дверцу стенного шкафа. Пачка рассыпанных и раздавленных на ковре чипсов, разбросанные туфли.

Свинарник.

Крикет лучше бы прибраться в комнате, да взяться за ум, если не хочет, чтобы ее выкинули пинком под зад. Шугар платила по счетам, так что она и правила устанавливала. Ее младшая сестра прекрасно могла бы соблюдать их, черт побери. И не важно, в какой депрессии, одержимости или зависимости Крикет находится в данный момент. Да будь она, Шугар, проклята, если станет прибирать за Крикет. Девчонка достаточно взрослая - почти двадцать четыре в конце концов - чтобы самой убирать за собой. Интересно, появится ли сестра вообще. Уже почти три часа ночи.

Шугар закрыла дверь комнаты Крикет. Остальная часть дома могла бы пройти военную инспекцию. Кроме кушетки, явно демонстрирующей признаки износа: следы кошачьих когтей - любезность Дьябло, кота Крикет - и пары пятен, которые не могли удалить никакие моющие средства и приложенные усилия - передвижной дом [2] был достаточно чистым, лишь немного потертым, показывающим признаки старения.

Шум двигателя стих.

Цезарина издала низкое горловое рычание.

- Прекрати. - Приказала Шугар, но большая собака уже вскочила на ноги и стояла, уставившись на дверь, к которой метнулась хозяйка. - Веди себя хорошо, - предупредила она собаку, распахивая дверь.

Он уже поднялся на крыльцо, его теплые руки нетерпеливо скользнули под полы ее халата, бесцеремонно обнимая за талию.

- Ты хорошо пахнешь, - прорычал он, зарывшись лицом в ее волосы, и обхватывая ладонями ягодицы, чтобы теснее прижать Шугар к себе. Из-за эрекции его брюки туго натянулись в паху, и она почувствовала дрожь желания, начавшего разжигать огонь в ее крови. О, это было хорошо. Так хорошо. Она обвила руки вокруг его шеи и поцеловала, ощущая теплоту его губ и приятное обещание его языка.

Он издал легкий стон, затем, не размыкая объятий, завел ее внутрь дома и умудрился пинком закрыть дверь. Медленно, дюйм за дюймом мужчина сдвигал руки вверх по ее бокам, пока не обхватил груди.

- Обслужи меня, - проворчал он, покусывая мочку ее уха.

- Разве ты не хочешь сначала выпить?

- Позже.

- Тогда пойдем в спальню...

- Просто обслужи меня. - Это был приказ, содержащий в себе отчаянную нужду. Он подтолкнул ее голову вниз, и Шугар скользнула на пол, становясь перед ним на колени, полы халата легли веером вокруг нее. - Да, детка, это именно то, чего хочет папочка.

"Это, и много чего еще", подумала она, немного разочарованная, когда он выгнул к ней свои бедра. Но она недолго будет оставаться неудовлетворенной. Это было частью их обычного ритуала. Сначала она обслуживала его, как будто была какой-то шлюхой. А затем он мог не торопясь возбуждать ее до тех пор, пока щеки Шугар не запылают, как если бы она была молодой невинной девушкой. Но в конце он непременно становился страстным, потакающим ей во всем любовником, таким, который удовлетворит любую ее потребность.

Лишь бы сначала были удовлетворены его нужды.

Шугар говорила себе, что в действительности ей не на что жаловаться.

Он обращался с ней лучше, чем какой-либо другой мужчина в ее жизни.

Шугар посмотрела вверх на его красивое лицо и проигнорировала собаку, наблюдающую за ней. Встретившись взглядом со своим любовником, она послала ему шаловливую улыбку, облизала губы, и затем, медленно, о-о-очень медленно ее длинные ногти проследовали по металлическим зубцам молнии на его брюках, пока она тянула язычок застежки вниз.

* * *

Атропос притаилась в тени. Было темно, но на востоке начали появляться первые признаки восхода. Скоро серый свет потихоньку прокрадется через эти поросшие сорняком акры сухой земли и заросли падуба, в которых она нашла укрытие. Машину она спрятала в полумиле дальше по дороге. Никто не знал, что она находится здесь.

Наблюдает.

Ждет.

Слушает дикие, животные хрипы и стоны, которые доносятся из передвижного дома. Ее рот скривился от отвращения. Даже она нуждалась в сигарете после всего этого траха, который продолжался внутри старой консервной банки. Атропос посмотрела на часы. Почти пять утра, а любовник Шугар Бискейн все еще внутри, продолжает свое занятие. Он был таким же плохим, как и она, пробираясь украдкой ночью, чтобы навестить свою белую шваль в этой трейлерной помойной яме.

Вскоре звуки совокупления стихли, и через несколько минут дверь передвижного дома открылась. Силуэты любовников подсвечивались со спины резким светом флуоресцентных ламп, чья неестественная голубизна мрачно мерцала. Его костюм был помят, полы рубашки торчали из-за пояса брюк, а Шугар стояла босиком, маленький короткий халатик мало что скрывал из того, что она так гордо демонстрировала в "Кисках в сапожках", волосы спутаны... Ничтожная дрянь. Шугар Бискейн была низкопробной шлюхой, которая выставляла напоказ свое блестящее от пота тело за несколько паршивых долларов. Она была худшим сортом женщины.

И ее любовник идеально ей подходил.

Потому что был наихудшим из мужчин. Тем, кто был пойман в ловушку секса и похоти, которые Шугар так беззастенчиво проявляла. И он купился на это. Женатый мешок с дерьмом последний раз поцеловал ее, схватив за ягодицы, затем ринулся к своей дорогой машине и другой жизни. Что он скажет своей жене? Какое оправдание придумает? Как скроет запах секса, выпивки и другой женщины? Но ведь жена скорее всего и так знает. И, без сомнения, муж, прежде чем вернуться домой, остановится в каком-нибудь мотеле, побреется и примет душ, подготовит оправдания. Одно из двух: или его жена не хотела смотреть правде в глаза, или боялась признать, что ее муж сбился с пути истинного.

Мужчина был в своей машине, уже готовя объяснения. Двойной луч фар прорезал заросли, и Атропос замерла, сердце ее отчаянно барабанило. Но он не увидел ее, нет, он совершал свое поспешное бегство. Двигатель дорогой машины работал на холостом ходу, набирая скорость, и он изогнулся над рулевым колесом, быстро выезжая задним ходом, гравий хрустел под вращающимися колесами.

Шугар стояла в дверном проеме, ее помада давно исчезла, полы халата распахнулись. Она подняла руку, чтобы помахать, ожидая, что ее любовник мигнет фарами или посигналит, или откроет окно и пошлет ей воздушный поцелуй.

Держи карман шире, нищая дрянь. Разве она не понимает, что любовник уже уехал, его алиби продумано, и он готов смыть с себя малейший намек на ее запах, оставшийся на нем?

Вся эта ситуация вызывала тошноту.

Но скоро это закончится.

Дни и ночи любовных утех Шугар сочтены. Атропос сунула руку в карман и нащупала в нем шнур: жизнь Шугар отмеряна и вскоре будет обрезана. Это был лишь вопрос нескольких дней. Атропос почувствовала самодовольство, готовая прокрасться обратно к своей машине, когда услышала голос Шугар.

- Ты хочешь выйти?

Что? Атропос почувствовала шепоток страха, крадущийся по позвоночнику.

- Ну ладно, давай... - Шугар открыла дверь шире, и собака выскочила из трейлера.

О, черт! Атропос замерла. Цезарина подняла нос и посмотрела в ее сторону.

Атропос не смела дышать. Животное было большим, с массивной шеей и плечами. Оно зарычало. Двинулось в ее сторону.

Этого не было в ее плане. Определенно не было. Атропос медленно сунула руку в карман, пальцы сжались на рукоятке хирургических ножниц. Они были длинными, лезвия - тонкими и смертоносными.

- Цезарина! Прекрати! Делай свои дела. - Нетерпеливо прикрикнула Шугар, стоя в дверном проеме, одной рукой сжимая вместе обе полы халата.

Собака посмотрела на Шугар, затем, опустив голову, снова зарычала и двинулась в сторону зарослей.

- Хватит крутиться вокруг! - приказала Шугар.

Сердце Атропос чуть не выпрыгивало из груди. Это было не хорошо. Совсем не хорошо... Покрываясь испариной, она снова сунула руку в карман. Нашла свой мобильный телефон и, глядя на светящуюся клавиатуру, нажала на заранее набранный номер.

Собака приближалась, ее маленькие блестящие глаза были направлены на заросли, белые зубы обнажены.

- О, ради Бога, иди сюда! - Сказала Шугар, но она тоже всматривалась в кусты. Рассвет давал все больше света. Вскоре Атропос станет видна. - Ты там что-то видишь? - Спросила Шугар, ее взгляд сосредоточился на маленькой рощице.

Давай, давай же. Звони, черт побери.

- Цезарина?

Внутри трейлера громко зазвонил телефон.

- Какого черта...? - Удивилась Шугар, но затем повернулась, ожидая, без сомнения, услышать в трубке голос своего любовника. Она поспешила внутрь, а Атропос начала отступать назад, медленно выходя из зарослей и направляясь в сторону низкого склона и изгороди, которую ей нужно перепрыгнуть, чтобы добраться до машины, припаркованной на редко используемой дорожке. Она ни на секунду не сводила глаз с приближающейся собаки. Атропос запихнула телефон в карман и снова стала рыться в нем пальцами... Он был здесь... конечно, она не могла забыть...

- Алло? - голос Шугар можно было слышать по телефону. Атропос быстро шла спиной вперед и вверх, а собака, низко наклонив голову, ступила на склон. Сокращая дистанцию.

- Алло? Кто это? - Шугар по-идиотски назвала имя своего любовника. Дура! Атропос держала ножницы, направленные на псину, а пальцы ее другой руки нашли баллончик.

Собака прыгнула, ее огромная пасть широко раскрылась. Зубы как лезвия. Атропос сильно надавила на кнопку разбрызгивателя.

- Эй! Кто это? Алло? Алло? - Кричала Шугар, разозлившись, ее голос приглушенно доносился из кармана Атропос.

Мейс [3] попал собаке прямо в глаза. Она завизжала.

- Умри, сука! - Атропос нанесла удар. Ее ножницы были острыми, как кинжал.

Она вонзила смертельное оружие сбоку в огромную шею зверя. Один раз. Другой.

Цезарина издала страдальческий визг и отступила.

- Что такое? - Вскрикнула Шугар, ее голос затих.

Собака, поскуливая, оставляя кровавый след, бежала назад к передвижному дому, а Атропос пустилась бегом к своей машине.

- Цезарина? О, Боже... что случилось? - Голос Шугар внезапно стал встревоженным. Испуганным. - Ты подралась с опоссумом? Иисусе, у тебя идет кровь! О, Боже... надо отвезти тебя к ветеринару!

Как-будто это поможет.

Когда первые лучи солнца пролились на поля, Атропос пробежала последний подъем и увидела свою машину. Она сделала это. Собака, возможно, сдохла, ну и хорошо. Это даст сучке Бискейн пищу для размышлений.

* * *

Легонько постучав в дверь офиса Адама, Кейтлин собралась с духом. Это необходимо, тебе надо выговориться. Она здесь, чтобы получить помощь, а не потому, что Адам немного привлекателен, или сексуален, или даже чуточку интересен. Это была деловая встреча психолога и клиента.

- Входите, - позвал он, когда дверь, уже приоткрытая, стала медленно открываться шире.

Она вошла внутрь и увидела, что письменный стол выдвинут под углом, а Адам стоит на коленях за ним. Он выглянул из-за стола и улыбнулся так, будто был ребенком, запустившим руку в банку со сладостями.

- Простите. - Он встал, стряхнул пыль с брюк. - Какая-то неисправность в компьютере. Я подумал, может стабилизатор напряжения отключился. Но меня постигла неудача.

Он бедром придвинул стол обратно к стене, и она не могла не обратить внимание на его зад. Недурственный. Подтянутый. Проклятие, о чем она думает?

- Ну что ж, прежде, чем мы начнем, могу я предложить вам что-нибудь? - Он рассеянно махнул в сторону маленького столика с кувшином и графином.

- Кофе, если у вас есть. И, да, растворимый - годится.

- Хорошо.

Минуту спустя она держала в руках теплую чашку и сидела на углу кушетки. Адам сдвинул очки на нос и откинулся назад в своем кресле, с ручкой в одной руке и блокнотом с линованной бумагой балансирующем на его колене.

- Я позвонила вам потому, что вижу кошмары. - Она подула в чашку, не позволяя своему взгляду задерживаться на его лице, не хотела задумываться о том, откуда у него такой высокий лоб, или прямые волосы, темные, как гранулы кофе, которые он насыпал в ее чашку.

Адам ждал. Щелкал ручкой.

- Иногда они возвращаются. А иногда снятся новые, но все время страшные, всегда кошмары.

- Одинаковые или разные?

- Разные, но всегда жуткие. - Она содрогнулась. - Я имею в виду, что они красочные и эмоционально мучительные.

- Как часто они у вас бывают? Каждую ночь? - Он начал записывать.

- Почти. Иногда я просыпаюсь посреди сна, покрытая потом и задыхающаяся, дезориентированная, несмотря на то, нахожусь в своей собственной постели. В других случаях сон разворачивается до конца, и я просыпаюсь, ощущая лишь намек на то, что кошмар был. Потом, в течение дня, он настигает меня. - Она вымучила слабую улыбку, - В них всегда вовлечен кто-то из членов моей семьи и борьба идет не на жизнь, а на смерть и...

и пока сплю, я знаю, что происходит что-то плохое. Я пытаюсь помочь, но никогда не могу остановить то, что происходит. Иногда мне столько лет, сколько сейчас, в других случаях я маленькая девочка. Последний сон, который я помню, был про Чарльза.

- Вашего старшего брата?

- Да.

- Который скончался, правильно? - Его брови сошлись вместе, и даже намек на юмор испарился с его лица.

- Да. Мне снился сон о том дне, когда он умер. Это я его нашла. - Она сделала глоток кофе, и, стараясь говорить спокойно, без эмоций, продолжила. - Понимаете, произошел этот ужасный инцидент на охоте с луком, - сказала она, вздрагивая от воспоминаний о том дне, когда играла в лесу и наткнулась на умирающего старшего брата. Она рассказала Адаму все, что помнила о несчастном случае: о снеге, о том, что заблудилась, играя с Гриффином и Келли, о том, как нашла Чарльза, едва живого и о том, как вытянула смертельную стрелу из его груди.

- Наверное, мне не следовало этого делать. Я была всего лишь ребенком и не знала, как лучше, но Гриффин, мой друг, который был там со мной, говорил не делать этого. Я проигнорировала его слова. Думала, что спасаю Чарльзу жизнь. – У нее перехватило горло, и Кейтлин сделала глубокий вдох. Это в прошлом. Давнем прошлом. Ей нужно разобраться с этим. - Так или иначе, - продолжила она, уставившись в пол, - закончилось тем, что Чарльз умер. Доктор позднее заверил меня и мою мать, что Чарльз в любом случае не выжил бы, но я думаю... Я имею в виду, что, если... - Она вздохнула и покачала головой. - Я думаю, Док Феллерс, возможно, защищал меня.

- С чего бы ему делать это?

- Потому что мне на тот момент было только девять, и я... я всегда чувствовала себя немного ответственной, но может быть это все просто часть проклятия Монгомери.

Адам записывал свои заметки. Он посмотрел поверх очков.

- Проклятие?

Она вспыхнула. Не хотела поднимать эту тему.

- Возможно, это всего лишь... болтовня. Суеверие. Но я слышала об этом всю свою жизнь. Люсиль, служанка моей матери, которая также была нянькой всем нам, когда мы были детьми, клянется, что это правда. Но ведь... - Она сделала глоток кофе. - Люсиль и в привидения верит.

- А вы нет?

Кейтлин пожала плечами.

- Не думаю, что верю и поклялась бы любому, кто спросит, что так и есть, но... иногда... ну, я просто не знаю. Это похоже на то, как я отношусь к вере в Бога. - Она закрыла глаза, откидываясь назад на мягкую кожу. - Это не совсем правильно. Я имею в виду, я хочу верить в Бога, но не уверена, что в самом деле верю. Не то, чтобы мне хотелось верить в то, что есть духи, расхаживающие вокруг, невидимые существа, которые еще не решились покинуть этот мир, но иногда я думаю... Я имею в виду, у меня возникает чувство, что я не одна.

- Когда на самом деле вы одна?

- Да, - прошептала она, кивая. - По крайней вере, так кажется. - У нее вырвался короткий смешок. - Вы знаете, это даже для меня самой звучит безумно. Многие в моей семье думают, что я схожу с ума, как бабушка... - Ее голос затих, когда последний образ бабушки, как она ее запомнила: восковое лицо и невидящие глаза - промелькнул перед мысленным взором Кейтлин. Ее кожа покрылась мурашками, она втянула глоток воздуха.

Глаза Адама сузились при взгляде на нее.

- Вы в порядке?

- Да... нет... то есть, я не думаю, что была бы здесь, если б и в самом деле была "в порядке". - Она неотрывно смотрела на него. - Вы - мой психиатр.

- Так давайте вернемся к проклятию Монтгомери.

- О, это, - поставив свой кофе на стол, она встала и прошла к окну. Снаружи небо затянули тучи, грозя дождем. Такие же зловещие и темные, как и чертово проклятие. На веранде дома на другой стороне аллеи, женщина в большой шляпе пополняла семенами кормушку для птиц.

- Да, проклятие. - Кейтлин поколебалась, у нее было такое чувство, будто нарушает неприкосновенность частной жизни семьи, то же чувство она испытывала когда признавалась во всем доктору Уэйд.

Она рассеянно почесала внутреннюю сторону запястий, почувствовав порезы, которые начали заживать. Порезы, которые она не помнила, как наносила. Есть люди, которые наносят себе увечья, причиняют себе боль.

«Конечно, я не являюсь одной из них. О, Боже, пожалуйста, пусть это будет так».

- Мою семью преследуют психические расстройства... Ну да, и я рассказываю это, сидя здесь, у своего психиатра, который, думаю, и так знает это.

Он слегка улыбнулся.

- Почему бы вам не рассказать мне об этом?

- Не знаю, в течение скольких поколений это происходит, но моя бабушка Эвелин страдала от некоторого помешательства, за отсутствием более точного медицинского термина. Ей никогда не ставили диагноз, по крайней мере, официально, или, если он был, то это был один из семейных скелетов, который заперли в шкафу вместе с остальными. - Она посмотрела через плечо и подняла бровь. - Этот бедный шкаф уже заполнен под завязку, я думаю. Семье Монтгомери может понадобиться взять в аренду еще один, или одно из тех складских хранилищ, или целый чертов чердак. Но, так или иначе, у бабушки и дедушки Бенедикта было двое детей: мой отец, Кэмерон, и его сестра Элис Энн. Она была, в общем, как мягко выражались в семье, "не совсем в порядке", подразумевая, что она страдала от серьезной депрессии и от того, что, думаю, сегодня назвали бы биполярным расстройством. Я не помню ее, потому что ее поместили в специализированное лечебное заведение. Тем временем, Эвелин...

- Ваша бабушка, правильно?

- Да, бабушка, - сказала Кейтлин, чувствуя как будто мурашки ползут по телу, как и всегда, когда говорила о бабушке. - Оказалось, что она и сама была немного сумасшедшей. Еще до того, как обнаружилось помешательство, но опять же, это могло произойти потому, что она имела дело с дедушкой, который был... о, нет способа тактично сказать об этом. Он был бабником. Экстра-класса. - Она смотрела в окно, когда первые капли дождя начали ударять по стеклу. Сколько раз она, будучи ребенком, слышала разговоры шепотом между ее старшими родственниками, или Люсиль с Бернедой. - Его звали Бенедикт Монтгомери, человек ответственный за создание и успех банка и трастовой компании Монтгомери. У него была длительная любовная связь с секретаршей, Мэри Лу Чейни. Она забеременела и совершила такой шокирующий в то время поступок, как рождение ребенка вне брака. Я тогда еще не появилась на свет, но уверена, что бабушка Эвелин была оскорблена. Мэри Лу была не из тех, кто по-тихому уезжал в какой-нибудь дом для незамужних матерей. О, нет. Она родила ребенка и назвала ее Купер Монтгомери Чейни. Как говорят в семье, тот скандал положил начало всем психическим проблем бабушки.

- Вы в это верите?

- Видите ли, даже не знаю. Я никогда не знала бабушку иной, она всегда была... странной. Ожесточенной, по моему мнению.

Кейтлин смотрела наружу, на карниз, где голуби нашли укрытие от грозы. Дождь набрал силу, стуча по стеклу и подгоняя леди с террасы, пока она бежала внутрь.

- С рождением Купер скандал не прекратился. По словам всех в моей семье она выросла дикой и необузданной и вышла замуж за парня по имени Эрл Дин Бискейн. У них было трое детей, которые, должно быть, приходятся мне наполовину кузенами или что-то вроде того, но на самом деле никто полностью в этом не уверен, потому что Купер погибла несколько лет назад при пожаре у себя дома.

- Почему никто не уверен в том, что ее дети - ваши троюродные кузены?

Господи, как это было тяжело. Она наблюдала за дождевыми каплями, моросящими по стеклу.

- Наверное, мне следует исправить это утверждение. Мы все уверены, что они, по крайней мере, наполовину наши кузены. Но может быть и больше. - Она повернулась лицом к нему, ожидая увидеть что-то вроде осуждения в его глазах, намек на отвращение, или даже порицание, но выражение его лица было все тем же: достаточно серьезным, чтобы прочертить морщинки на его лбу, но недостаточно, чтобы сжать уголки рта. - Видите ли, мой отец, Кэмерон, решил пойти по стопам своего отца. Он встретил Купер через Бенедикта, который души не чаял в Мэри Лу до самой ее смерти. Тем временем, мой отец, который уже был женат на моей матери, решил завести интрижку с Купер. Своей единокровной сестрой. - При этой мысли ее желудок перевернулся. - По городу даже ходят слухи, что, по крайней мере, один из детей Купер был зачат моим отцом, а может и все трое. - Кейтлин прислонилась к подоконнику бедрами и не позволила себе думать о тех временах, когда стояла у своего открытого окна и видела тени на лужайке, силуэты встретившихся тайных любовников, слышала мягкие стоны страсти, которые вместе с ветром колыхали траву на газоне. - Я считаю, что есть причина тому, что моя бабушка тронулась умом, - сказала она. - Сначала муж, изменявший ей, затем ее единственный сын вовлечен в кровосмесительную связь. Кажется, она много говорила о "дурной крови", передающейся в семье.

- Что с ней случилось?

Перед мысленным взором Кейтлин предстал гроб бабушки, когда его опускали в землю. Ее захлестнуло непомерное чувство облегчения, пока она стояла, прижавшись к Келли, с сухими глазами.

- Она жила в Оук Хилл, так называется родовое поместье. Это большой дом, одна из немногих плантаций, расположенных недалеко от Саванны. Мы все выросли там, и бабушка жила с нами. Она умерла, когда мне было около пяти лет. В Сочельник. В принадлежащем семье охотничьем домике в Западной Виргинии. - Кейтлин собиралась на этом остановиться, но не смогла. Она не могла сомневаться в нем. Если хотела, чтобы ей стало лучше, она должна была рассказать ему о самой сути своих затруднений. - У меня иногда возникают проблемы с памятью, доктор Хант...

- Адам. Помните? Мы собирались поддерживать неофициальные отношения. Я буду звать вас Кейтлин, а вы зовите меня Адам, если вы не против.

- Это было бы замечательно. Адам. - Она попробовала произнести его имя вслух, улыбнувшись самой слабой из улыбок, и затем бросилась с головой в омут, прежде чем потеряла храбрость. - Как я сказала, у меня проблемы с памятью: есть периоды, которые неясны и даже не то чтобы расплывчаты - просто потеряны. Бреши в моей жизни. Это раздражает и пугает, и я понятия не имею, когда это может произойти снова. Это... больше, чем просто беспокойство. Намного больше. Это - основная причина, по которой я посещала Ребекку... Доктора Уэйд.

- Я знаю, - сказал он с мягкой улыбкой, которую она нашла неожиданно сексуальной. - Я читал это в одном из ее файлов.

- Да? - Спросила она с удивлением. - Вы вроде говорили, что у вас нет никаких файлов.

"Не будь подозрительной, не будь подозрительной, не будь такой чертовски подозрительной! Этот человек пытается тебе помочь".

- Должно быть, вы неправильно меня поняли, - спокойно сказал он, глядя прямо на нее через свои очки без оправы. - Я сказал лишь, что не было ничего в компьютере. Компьютерные файлы, если какие-то и были, полностью удалены.

- Этого не может быть. Я видела, как она печатала свои заметки... может, она перенесла их на диски.

- Пока что я их не нашел.

- Разве она не хотела бы, чтобы они были у вас, если вы собирались заняться ее пациентами?

- Я тоже так думаю. Как вы сказали, может быть, они где-то на дисках. - Он сказал это небрежно, но она заметила новую твердость в его чертах, намек на решимость, с которой сжался его рот. - Я нашел некоторые записи Ребекки, сделанные от руки. Но они не полные.

- Это так странно. Мне она казалась очень дотошной... всегда уточняла какие-то детали.

- Когда я буду говорить с ней в следующий раз, я выясню этот момент.

- Она будет вам звонить?

- Я надеюсь, - сказал он, но в его глазах была какая-то тень, намек на ложь, которая, она чувствовала, была скрыта за правдой.

Неожиданно Кейтлин почувствовала себя неудобно. Настороженно. Что она знала о нем?

- Так если у вас есть файлы, зачем мне снова рассказывать то, что вы, возможно, уже знаете?

- Потому что информация в файлах в лучшем случае неполная, и я бы хотел составить свое собственное впечатление о вещах, которые вы мне рассказываете. - Он передвинул свой блокнот и ручку на стол, затем наклонился вперед, сцепил руки в замок и свесил между колен, его взгляд был в той же степени дружелюбным, как и обольстительным.

Ее проблемой было то, что ее притягивало к мужчинам, которые были рождены, чтобы причинять ей боль. Как Джош Бандо.

- Послушайте, Кейтлин, если то, что мы делаем здесь, вам кажется неправильным, тогда, я думаю, мне следует передать вас кому-то другому. Есть вероятность, что вы почувствуете себя более комфортно с женщиной.

- Почему это?

- Потому что это то, к чему вы привыкли с Ребеккой.

Она не могла начать сначала. Снова. И в этот-то раз было довольно тяжело. Кроме того, хотела она признавать это или нет, ей нравилось быть с ним. Кейтлин чувствовала себя в безопасности и защищенной, что, конечно, было глупо. Что она знала о нем? Чтобы подбодрить себя, она посмотрела на дипломы, висящие на стенах его офиса.

Он, должно быть, прочитал нерешительность в ее глазах.

- Я действительно хочу знать, что вы считаете важным настолько, чтобы говорить об этом. Много всего случилось с тех пор, как вы видели доктора Уэйд.

Это было верно. Даже более верно, чем она осознавала.

- Но если вы хотите посещать кого-то другого... - предложил он.

- Нет, - сказала она быстро. Решительно. Следующий неизвестный психиатр может оказаться хуже, намного хуже, и что она тогда будет делать? Пойдет к следующему психиатру, затем к еще одному. У нее заняло почти год, чтобы найти Ребекку, и не потому, что она была самой высокооплачиваемой, а потому, что была добрым и заботливым человеком. Они с Кейтлин сошлись мгновенно. Теперь она почувствовала связь с Адамом. Она оставит все как есть. Пока.

- Давайте продолжим, - сказала она. - Я должна облегчить душу.

- Ну, если вы уверены.

- Да, уверена, - сказала она, но это была наглая ложь. Она уже ни в чем не была уверена. Ни в одной чертовой мелочи.

- Хорошо, тогда расскажите мне о своей бабушке, Эвелин. - Адам послал Кейтлин подбадривающую улыбку, лишь слегка приоткрывающую зубы, затем, подняв блокнот, снова взглянул на свои записи. - Вы упомянули ее и свои провалы в памяти практически одновременно.

- Верно, - сказала Кейтлин, которой казалось, что ее голос эхом отдается в голове. То холодное темное утро тянулось бесконечно. - Я собиралась сказать, что, хотя иногда и не помню некоторых вещей, но никогда не забуду ночь, когда умерла бабушка, потому что я была заперта в комнате вместе с ней, спала с ней в кровати. Я проснулась, а она там: холодная, смотрящая прямо на меня. Я была на грани нервного срыва, я и впрямь психанула. Кричала и плакала и колотила в дверь, но комната располагалась над каретным сараем, далеко от других спален, и окна были закрыты ставнями. Никто не хватился нас. Никто не слышал меня. - Ее горло сжалось, голос оборвался, при воспоминании о том, как она свернулась в клубок около шкафа и сосала большой палец. - Никто не приходил в течение долгого, очень долгого времени.

_________________

Примечания:

[1] Имеется в виду Гражданская война США 1861-1865 гг.

[2] Double-wide - передвижной дом (трейлер) из двух секций, скрепленных вместе, каждая из которых имеет ширину 24 фута (7,3 метра), вдвое превышающую стандартную.

[3] Мейс - газ нервного и слезоточивого действия.

Дата добавления: 2015-08-05