ГЛАВА 50

«Тургут Бора и Селим Аксой встречали нас в стамбульском аэропорту.

– Пол! – Тургут бросился ко мне, целовал, хлопал по спине. – Мадам профессор! – Он обеими руками схватил и встряхнул руку Элен. – Слава богу, вы целы и невредимы! Добро пожаловать, с победоносным возвращением!

– Ну, победой это не назовешь. – Я невольно рассмеялся.

– Обсудим, все обсудим! – восклицал Тургут, звонко хлопая меня по спине.

Селим Аксой приветствовал нас более сдержанно.

Через час мы стояли в дверях квартиры Тургута, где нас, не скрывая радости, встретила миссис Бора. У нас с Элен при виде ее вырвалось восторженное восклицание: сегодня она была в бледно-голубом платье и походила на весенний подснежник. Хозяйка удивленно подняла бровь.

– Нам нравится ваше платье, – объяснила Элен, спрятав ладошку миссис Бора в своих длинных пальцах.

Миссис Бора рассмеялась.

– Спасибо. Я сама себе шью.

С помощью Селима Аксоя она подала кофе и кушанье, которое назвала «бюрек» – нечто вроде пирожка с начинкой из соленого сыра, а к ним пять-шесть блюд холодной и горячей закуски.

– А теперь, друзья, расскажите, что вы узнали.

Исполнить его просьбу оказалось нелегко, но совместными усилиями мы описали конференцию в Будапеште, встречу с Хью Джеймсом, пересказали историю матери Элен и письма Росси. Когда я говорил о найденной Джеймсом Книге Дракона, глаза у Тургута стали совсем круглыми. Заканчивая отчет, я почувствовал, что мы в самом деле много сумели узнать. К сожалению, ни одно из наших открытий не подсказывало, где искать Росси.

Настала очередь Тургута, и он сообщил нам, что несчастья в Стамбуле не прекратились с нашим отъездом: позапрошлой ночью повторилось нападение на архивариуса, жившего теперь у себя на квартире. Человек, которого они наняли присматривать за другом, уснул и ничего не видел. Они нашли другого сторожа и надеялись, что этот окажется бдительней. Приняты все возможные меры предосторожности, но бедному мистеру Эрозану очень плохо.

Были новости и другого рода. Тургут залпом проглотил вторую чашку кофе и бросился в свой мрачный кабинет (я порадовался, что нас не пригласили посетить его вторично).

Вернулся он с блокнотом в руках и снова уселся рядом с Селимом. Оба серьезно взглянули на нас.

– Я по телефону говорил, что мы нашли письмо, – начал Тургут. – Оригинал написан на славянском – древнем языке христианской церкви. Я уже говорил, что написано оно карпатским монахом, который рассказывает о путешествии в Стамбул. Наш друг Селим удивляется, что автор не воспользовался латынью, но, по-видимому, он сам был славянин. Прочитать ли его без промедления?

– Конечно, – начал я, однако Элен подняла руку.

– Одну минуту, прошу вас. Где и как вы его обнаружили? Тургут одобрительно кивнул.

– Мистер Аксой нашел его в архиве – в том самом, что вы посетили. Он три дня перебирал рукописи пятнадцатого века. Письмо оказалось в маленькой подборке документов из церквей неверных – я хочу сказать, из христианских церквей, которым было дозволено действовать в Стамбуле при Завоевателе и его преемниках. В архиве их не так уж много: большая часть хранится в монастырях, и особенно у патриарха Константинопольского. Но некоторые церковные документы попадали в руки султана – в основном те, что касались новых уложений о церквях в пределах империи, так называемые «фирманы». Иногда султану вручались письма… как вы говорите? – петиции по церковным делам, и они тоже попали в архив.

Он коротко перевел сказанное для Аксоя, который кое-что добавил:

– Да, мой друг верно напоминает… Он говорит, что когда Завоеватель взял город, то назначил христианам нового патриарха – патриарха Геннадия. – Аксой, услышав имя, горячо закивал. – Султана с Геннадием связывала светская дружба – я ведь говорил, что султан был очень снисходителен к покоренным христианам. Султан Мехмед просил Геннадия написать для него изложение православной веры и заказал перевод для своей личной библиотеки. Другая копия этого перевода хранится в архиве. Кроме того, там есть копии нескольких церковных хартий, переданных султану по его требованию. Мистер Аксой просматривал хартии анатолийской церкви и нашел письмо, вложенное между двумя листами.

– Благодарю вас. – Элен снова откинулась на подушку.

– Увы, я не могу показать вам оригинала – его, конечно, нельзя выносить из архива. Позже, если пожелаете, вы сами можете сходить и посмотреть на него. Написан прекрасным почерком на небольшом куске пергамена. Один край оторван. Теперь я прочитаю вам наш перевод на английский. Пожалуйста, не забывайте, что это перевод с перевода и в процессе некоторые тонкости могли пропасть.

И он прочел нам следующее:

"Ваше преподобие, отец-настоятель Максим Евпраксий.

Смиренный грешник молит преклонить слух. Как я описывал, после вчерашней неудачи между нами возникли раздоры. Город для нас небезопасен, но мы не смели покинуть его, не узнав, что стало с сокровищем, которое мы ищем. Нынче утром, милостью Всемогущего, открылся новый путь, о чем я и должен здесь поведать. Настоятель Панахрантоса, услышав от давшего нам приют настоятеля о нашей горькой и тайной нужде, лично явился к нам в Святую Ирину. Он человек благодетельный и святой, лет пятидесяти от роду, и долгие годы жизни своей провел сперва в Великой лавре Афона, а после настоятелем Панахрантоса. Прежде чем предстать перед нами, он совещался наедине с нашим настоятелем, и они говорили с нами в келье нашего настоятеля, в полной тайне, удалив всех послушников и служек. Он сказал, что до этого утра не слышал о нашем присутствии, а услышав, пришел к своему другу настоятелю, дабы поделиться известием, о котором прежде молчал, чтобы не подвергать опасности его самого и братию. Коротко: он открыл нам, что искомое вывезено из города в гавань покоренной земли Болгарской. Он дал нам тайные указания для безопасного странствия и назвал святое место, в кое мы должны направиться. Мы бы задержались здесь на малое время, чтобы оповестить вас и получить ваши приказы по этому делу, однако настоятели уведомили нас, что некий янычар из свиты султана уже являлся к патриарху и допрашивал его об исчезновении искомого. Поэтому опасно нам оставаться здесь даже на день, и лучше нам пуститься в путь по землям неверных, чем ждать здесь. Да простит ваше преподобие, что мы отправились своевольно, не получив ваших наставлений, и да пребудет на нашем решении благословение Господне и ваше. Быть может, мне придется уничтожить и это послание, прежде чем оно достигнет вас, и докладывать изустно, если прежде я не расстанусь в поисках своих с языком.

Смиренный грешник брат Кирилл. Апреля года Господа нашего 6985".

Тургут окончил чтение, и долго никто не заговаривал. Селим и миссис Аксой затаили дыхание, а Тургут рассеянно поглаживал ладонью свою серебристую гриву. Мы с Элен переглянулись.

– 6985-й? – переспросил я наконец. – Что это значит?

– Средневековые документы датируются годами от сотворения мира, – объяснила Элен.

– Верно, – кивнул Тургут. – 6985-й – по нашему счету 1477 год.

Я не сдержал вздоха:

– Поразительно живое письмо, и автор явно озабочен чем-то важным. Но я в недоумении, – горестно признался я. – Дата, конечно, наводит на мысль о связи с найденным мистером Аксоем отрывком, но где доказательства, что пишет именно карпатский монах? И в чем вы видите связь с Владом Дракулой?

Тургут улыбался.

– Как всегда, прекрасные вопросы, мой юный скептик. С вашего позволения, постараюсь ответить. Я уже говорил, что Селим прекрасно знает город, и, когда обнаружил письмо и решил, что оно может оказаться полезным, он обратился к своему другу, хранителю библиотеки монастыря Святой Ирины (он все еще существует). Друг перевел ему письмо на турецкий и очень заинтересовался упоминанием своего монастыря. Однако в монастырских хрониках 1477 года он не нашел сведений о подобном визите – записи или не велись, или давным-давно пропали.

– Здесь подчеркивается, что дело тайное и опасное, – напомнила Элен. – Вряд ли они писали о нем в хронике.

– Истинная правда, дорогая мадам, – поклонился ей Тургут. – Так или иначе, друг Селима помог нам в одном важном деле: он перерыл историю монастыря и выяснил, что настоятель Максим Евпраксий, которому адресовано письмо, в конце жизни был главным настоятелем в Афоне. А вот в 1477 году, когда писалось это послание, он был настоятелем монастыря на озере Снагов! – Тургут торжествующе продекламировал последние слова.

Минуту мы от волнения не могли сказать ни слова. Потом у Элен вырвалось:

– Мы люди Божьи, люди карпатские!

– Прошу прощения? – внимательно обернулся к ней Тургут.

– Да! – Я мгновенно подхватил мысль Элен. – "Люди карпатские! " Песня, народная песня, которую мы нашли в Будапеште.

Я вспомнил час, проведенный в библиотеке Будапештского университета, описал гравюру на верху страницы: дракона и церковь, скрытую среди деревьев. Брови Тургута поползли вверх, а я лихорадочно рылся в своих бумагах. Где же они? Наконец я отыскал листок с записью перевода – не дай бог, я потеряю портфель! – и прочел вслух, останавливаясь в конце каждой строчки, чтобы Тургут успел перевести жене и Селиму:

Они подъехали к воротам, подъехали к великому городу. Подъехали к великому городу из страны смерти. Мы люди Божьи, люди карпатские, мы монахи, люди святые, да несем вести дурные.

Несем в город великий о чуме вести. Своему владыке служим, пришли смерть его оплакать. Едут они к воротам, и плачет с ними весь город, когда в город они въезжают.

– Как странно и страшно, – вздохнул Тургут, – ваши народные песни все такие, мадам?

– Да, почти все, – рассмеялась Элен.

В возбуждении я совсем было забыл, что она сидит со мной рядом, а теперь усилием воли удержался, чтобы не погладить ее руку, не залюбоваться на ее улыбку, на прядь черных волос, упавшую на щеку.

– И наш дракон, скрытый среди деревьев… Наверняка тут есть связь.

– Как бы только отыскать ее, – вздохнул Тургут и тут же хлопнул рукой по медной столешнице, так что все чашки зазвенели.

Жена нежно тронула его за локоть, и он успокаивающе похлопал ее по руке.

– Нет, послушайте, – чума!

Он повернулся к Селиму, и между ними завязался искрометный диалог на турецком.

– Что? – Элен напряженно сощурилась. – Чума в песне?

– Да, дорогая моя. – Тургут пальцами пригладил волосы. – Кроме письма мы обнаружили еще одно обстоятельство, относящееся к этому времени, – хотя мой друг Селим Аксой знал о нем и раньше. В конце лета 1477 года, когда в Стамбуле стояла небывалая жара, началось поветрие, которое наши историки называют «малой чумой». Оно унесло немало жизней в старой части города – Пера. Теперь мы называем эти кварталы Галата. Тела умерших, прежде чем сжечь, пронзали в сердце колами. Селим говорит, это необычная черта – как правило, умерших просто вывозили за городскую стену и сжигали, чтобы прекратить распространение заразы. Но тот мор длился недолго и унес не так уж много жизней.

– И вы думаете, те монахи занесли в город чуму?

– Конечно, наверное сказать нельзя, – признал Тургут, – но если в вашей песне говорится о тех же монахах…

– Мне пришло в голову, – вставила Элен, опустив чашку. – Не помню, Пол, я говорила тебе, что Влад Дракула одним из первых применил в военной стратегии, как вы говорите, – заразу?

– Бактериологическое оружие, – подсказал я. – Мне рассказывал Хью Джеймс.

– Верно. – Она подтянула под себя ноги. – Когда султан вторгся в Валахию, Дракула засылал в турецкий лагерь своих людей, больных чумой или оспой. Он одевал их в турецкое платье, и, прежде чем умереть, они должны были перезаразить как можно больше врагов.

Не будь это так страшно, я рассмеялся бы. Валашский князь был столь же изобретателен, сколь беспощаден: достойный противник. Тут я заметил, что начинаю думать о нем в настоящем времени.

– Понимаю, – кивнул Тургут. – Вы хотите сказать, что монахи, если это были те самые монахи, принесли чуму из Валахии?

– Но одно остается непонятным, – нахмурилась Элен. – Если они были больны чумой, как мог настоятель Святой Ирины укрыть их в монастыре?

– Мадам, вы правы, – признал Тургут. – Хотя, если речь идет не о чуме, а о каком-то неизвестном заболевании… Но проверить невозможно.

Мы все умолкли, чувствуя, что зашли в тупик.

– Даже после завоевания Константинополя многие православные монахи совершали паломничество в древний город, – заметила наконец Элен. – Возможно, речь идет просто о группе паломников.

– Но они искали что-то, чего явно не обнаружили в Константинополе, – напомнил я. – И брат Кирилл сообщает, что они отправляются в Болгарию под видом пилигримов – значит, на самом деле они пилигримами не были.

Тургут почесал в затылке.

– Мистер Аксой тоже об этом думал, – сказал он. – По его словам, при захвате Константинополя было утрачено – потеряно или разворовано – множество христианских святынь: икон, крестов, мощей святых… Конечно, в 1453 году Константинополь уже не был так богат, как во времена расцвета Византии, – вы, конечно, знаете, сколько древних сокровищ было захвачено крестоносцами в 1204 году и отправлено в Рим, Венецию и другие западные города… – Тургут осуждающе вскинул руку. – Отец рассказывал мне о прекрасной конной базилике собора Сан-Марко в Венеции, украденной крестоносцами в Византии. Как видите, христиане были такими же грабителями, как оттоманы. Как бы то ни было, коллеги, при вторжении 1453 года монахи спрятали некоторые сокровища церкви, а кое-что успели вывезти из города еще до осады и скрыли в близлежащих монастырях или тайно отправили в другие страны. Возможно, наши монахи шли на поклонение той или иной святыне и не нашли ее здесь. Возможно, настоятель второго монастыря поведал им, что некая чудотворная икона была тайно вывезена в Болгарию. Но в письме ничто не подтверждает моего предположения.

– Теперь я понимаю, зачем вы хотите отправить нас в Болгарию… – Я снова подавил искушение взять Элен за руку. – Хотя я не представляю, чтобы там можно было узнать больше, чем удалось здесь. Я уж не говорю о том, удастся ли нам пересечь границу. Но вы уверены, что в Стамбуле нам больше нечего искать?

Тургут мрачно покачал головой и придвинул к себе забытую чашку с кофе.

– Я исчерпал все возможные источники, в том числе и те, о которых, простите, не могу вам сказать. И мистер Аксой перерыл все: собственную библиотеку, и библиотеки друзей, и университетские архивы. Я беседовал со всеми историками, кого знаю, и среди них были специалисты, занимавшиеся стамбульскими кладбищами и захоронениями. За нужный период – ни одного подозрительного упоминания похорон иноземца. Не спорю, мы могли что-то упустить, но в скором времени ничего нового не обнаружится. – Он строго взглянул на нас. – Я знаю, вам нелегко попасть в Болгарию. Я поехал бы сам, но для меня, друзья мои, это еще сложнее. Никто не питает такой ненависти к потомкам Оттоманской империи, как болгары.

– Ну, румыны стараются как могут, – заверила его Элен, смягчив суховатую шутку улыбкой, которая вызвала на лице нашего собеседника ответную усмешку.

– Но, боже мой… – Я в смятении откинулся на мягкие подушки дивана. – Не представляю, каким образом…

Тургут склонился ко мне и ткнул пальцем в строку английского перевода письма:

– Он тоже не представлял.

– Кто? – простонал я.

– Брат Кирилл. Послушайте, друг мой, когда исчез Росси?

– Около двух недель назад, – признался я.

– Вам нельзя терять времени. Мы знаем, что могила в Снагове пуста. Мы догадываемся, что Дракула похоронен не в Стамбуле. Но… – он постучал пальцем по листку, – вот единственная нить. Куда она ведет, мы не знаем, однако в 1477 году люди из Снаговского монастыря отправились в Болгарию – или попытались это сделать. Такую нить стоит проследить. Если вы ничего не найдете – что ж, вы сделали все, что могли. Тогда возвращайтесь домой и оплакивайте своего учителя с чистым сердцем, а мы, ваши друзья, всегда будем чтить вашу доблесть. Но если вы не сделаете попытки, вас ждут бесконечные сомнения и печаль без утешения.

Он поднес письмо ближе к глазам и прочитал вслух:

– "Поэтому опасно нам оставаться здесь даже на день, и лучше нам пуститься в путь по землям неверных, чем ждать здесь". Возьмите, мой друг. Храните его в своем дорожном мешке. Вместе с английским переводом отдаю вам копию на славянском, сделанную для мистера Аксоя его другом-монахом.

Тургут наклонился еще ближе к нам.

– Скажу еще, что я узнал, кто в Болгарии сможет вам помочь. Имя ученого – Антон Стойчев. Мой друг Селим – восторженный поклонник его трудов, опубликованных на разных языках.

Услышав имя, Селим Аксой кивнул.

– Никто не знает о средневековых Балканах больше Стойчева – особенно о Болгарии. Он живет близ Софии – спросите о нем там.

Элен вдруг открыто взяла мою руку. Я изумился: мне казалось, что даже среди друзей нам следует скрывать наши отношения. Тургут сразу заметил ее движение, и теплые морщинки у глаз его и губ стали заметнее. Миссис Бора откровенно сияла, сложив на коленях свои девичьи ладошки. Она явно одобряла наш союз, и я вдруг ощутил на себе тепло благословения этих добросердечных людей.

– Тогда мне надо позвонить тете, – твердо заявила Элен, сжав мою руку.

– Еве? Но что она может сделать?

– Ты же знаешь, для нее нет ничего невозможного, – улыбнулась мне Элен. – Нет, на самом деле я не знаю, сможет ли она помочь. Но у нее есть друзья – и враги – в нашей тайной полиции, а у тех друзья по всей Восточной Европе. И враги, конечно, – они все шпионят друг за другом. Единственное, что меня беспокоит, – для нее это может оказаться опасным. И, естественно, понадобится большая-большая взятка.

– Бакшиш, – кивнул Тургут. – Разумеется. Мы с Селимом Аксоем об этом подумали. У нас есть для вас двадцать тысяч лир. И хотя я не могу отправиться с вами, друзья мои, но сделаю для вас все, что в моих силах, как и мистер Аксой.

Теперь уже я пристально уставился на него и на Аксоя – они сидели напротив нас, забыв о кофе, очень подтянутые и серьезные. Что-то в их лицах – крупном румяном лице Тургута и в тонких чертах Аксоя, в их одинаково острых взглядах, прямых и почти яростно-настороженных, – показалось мне знакомым. Я не мог понять, что со мной происходит, но вопрос вертелся у меня на кончике языка, и спустя минуту я крепче сжал пальцы Элен – сильные, жесткие, уже любимые пальцы, и встретил темный взгляд Тургута.

– Кто вы? – спросил я.

Тургут и Селим переглянулись. Они явно понимали друг друга без слов. Потом Тургут негромко, но отчетливо проговорил:

– Мы служим султану».

Дата добавления: 2015-07-26