Крушение старого порядка

Европейские правительства были принуждены постепенно отступать под натиском внелегалов — точно так же, как это сегодня делают правительства развивающихся и бывших социалистических стран. В Швеции, власти которой не могли остановить процесс создания внелегальных поселений, королю Густаву Адольфу пришлось посетить каждый такой поселок, чтобы благословить его и таким образом создать видимость правительственного контроля. В Англии государство вынуждено было смириться с тем, что новые производства развивались преимущественно там, где не существовало гильдий или правовых ограничений. Внелегалы и на самом деле создавали свои пригороды и небольшие города в местах, где был затруднен или вовсе невозможен контроль со стороны гильдий и государства. Более того, внелегальная промышленность отличалась большей прибыльностью. Современники отлично понимали, что причиной бума в хлопчатобумажной промышленности было более либеральное регулирование, чем в производстве шерстяных тканей. Люди быстро подметили, что внелегальные поселения производят товары и услуги лучшего качества, чем их привилегированные конкуренты, работающие под крышей закона. В 1588 г. в докладе лорду Сесилу, министру королевы Елизаветы I, жители Галифакса, одного из новых внелегальных поселений, были охарактеризованы следующим образом:

Они превосходят остальных в благоразумии и усердии, в умении торговать и возделывать землю, и на фоне грубости и заносчивости, царящих в их диком краю, они выделяются просвещенностью и зажиточностью. Они отказываются от старых порядков, если узнают о новых, более удобных; они предпочитают новизну и не держатся за старые обряды... Они отличаются природной страстью к изобретениям, соединенной с несгибаемым усердием³¹.

В те времена внелегалы строили не только новые поселения вблизи городов, но и дома в городах. В Германии, например, для получения права на строительство нужно было пройти испытание. Тем не менее «существовали целые плотно застроенные районы, хотя там нельзя было найти ни одного мастера, имеющего законное разрешение на право возводить дома»³².

Внелегалы подрывали самые основы меркантилистского порядка, поскольку были конкурентоспособны, действовали напористо и добивались успеха. Но всякий успех давался им ценой противоборства с государством, в котором они не могли не видеть своего врага. В тех странах, где государство объявляло внелегалов вне закона и преследовало их, вместо того чтобы дать им законное место в жизни и использовать их предприимчивость, прогресс замедлялся, а недовольство возрастало и находило выход в форме насилия. Наиболее известные примеры — революции во Франции и в России.

Страны, сумевшие быстро приспособиться к новой ситуации, перешли к рыночной экономике сравнительно мирно. Когда власть осознала, что в социальном, политическом и экономическом отношениях выгодней иметь деятельный внелегальный сектор, чем массы безработных в городах, она лишила гильдии исключительной поддержки. В результате в Англии все меньше и меньше людей обращались за разрешением на производство к гильдиям, тем самым облегчая государству решительную перемену политики.

Подобно гильдиям, угасала и бюрократия. Любая система власти, сравнимая по жесткости с той, что предшествовала промышленной революции, обречена на коррумпированность. В 1692 г. в Англии был опубликован указ, заявлявший, что во многих районах инспекторы обходили мастерские только для сбора заранее согласованных сумм налоговых платежей и взяток, никогда не утруждая себя проверкой того, сколько и чего было произведено. Почти все производственные инспекторы, назначенные гильдиями или государством, постоянно обвинялись в продажности и пренебрежении своими обязанностями, что объясняли в ту пору отсутствием гражданской ответственности и уважения к закону.

Даже члены парламента, который к концу семнадцатого столетия имел право выдавать разрешения на создание предприятий, брали взятки за особую благосклонность. Местные власти вели себя еще хуже. В 1601 г. спикер палаты общин сказал про мировых судей, что «это твари, которые за полдюжины цыплят готовы наплевать на целую дюжину уголовных законов». Тогдашние политики и чиновники искали причины недееспособности законов не в том, что это были плохие законы, а в ненадлежащем их исполнении. В памфлете 1577 г. говорилось: «Я пришел к выводу, что в этих условиях трудно придумать лучшие законы, нужно лишь исполнять имеющиеся». Джоузеф Рейд утверждает, что старый порядок рухнул потому, что все его институты были проедены коррупцией, которая разделила население на тех, кто мог перехитрить систему, и тех, кто этого не умел. Он считает неизбежным, что система власти, подталкивающая одних к нарушению закона, а других вынуждающая страдать от этого, в конце концов теряет уважение тех и других³³. Служившие в пригородах мировые судьи не были особенно заинтересованы в исполнении законов, присылаемых из городов и мало приемлемых для обитателей пригородов. К концу восемнадцатого столетия аппарат власти был повсеместно ослаблен, а в некоторых странах и насквозь коррумпирован.

Поскольку правительство контролировало все, надежды людей целиком возлагались именно на него. В результате сложилась картина, типичная для предкапиталистической эпохи: когда заработки росли быстрее, чем цены на продовольствие, хозяева требовали установить потолок заработной платы; когда цены обгоняли рост заработной платы, работники требовали законов о минимуме заработной платы и потолке цен на продовольствие.

Политическое давление привело к законодательному закреплению цен, доходов и заработной платы, а результатом стал такой упадок промышленного и сельскохозяйственного производства, что ни минимальные, ни максимальные цены не могли решить проблему дефицита, нехватки продуктов питания и безработицы. «Факт состоял в том, — писал Чарлз Вильсон*, — что это был век насилия, и преследование экономических целей требовало опоры на силу»³⁴. Пришло время идеологических и вооруженных схваток в парламентах и на улицах.

Уже в 1680 г. распространилось пессимистическое неверие в возможность существенного роста благосостояния: «Большинство бедных ремесленников считают, что никогда не смогут скопить и десяти фунтов... и если бы они смогли в три дня зарабатывать достаточно, чтобы вести привычный образ жизни, они никогда не стали бы работать по четыре дня в неделю»³⁵.

В ситуации кризиса и волнений самые сильные и уверенные в себе эмигрировали или примыкали к революционным движениям. В XVII—XVIII вв. сотни тысяч итальянцев, испанцев, французов и других европейцев эмигрировали в другие страны в поисках лучшего будущего. Во Франции преследования гугенотов и теневиков из текстильной промышленности вытолкнули за пределы страны многих предпринимателей и умелых работников — в основном в Англию и Голландию, где они добились процветания для себя и для приютивших их народов.

Дата добавления: 2015-07-20