Обсуждение материала. Взаключение кратко подведем итоги

В заключение кратко подведем итоги. Попытаемся дать пси­хологический анализ материалов эксперимента. Мы рассмотрим состояние и структуру целостного интеллектуального акта, струк­туру собственно речевого мышления, подойдем к анализу всех его звеньев, но более подробно остановимся на операциональной стороне мышления, проанализируем также лингвистический и пси­хологический уровни речевого мышления и их роль в решении мыслительных задач. Обратимся к анализу значения, его взаимо­связи со смыслом, к роли знаний в протекании мыслительного акта.

Экспериментальный материал' убедительно показал, что при поражении теменно-затылочных отделов мозга обнаруживается первичное нарушение только операционального звена. Что каса-^ется других структурных звеньев, то они не претерпели каких-

либо первичных изменений, вторичные же изменения обнаружи­ваются в звене ориентировочно-исследовательской деятельности из-за нарушений речи, выступающей средством этой деятельности. Следует отметить даже усиление роли этих звеньев в интеллек­туальном акте: иногда работа больных с текстом становилась ги­пермотивированной, нередко обнаруживалось усиление ориентиро­вочной деятельности больных и контроля за действиями, отмеча­лась повышенная общая и интеллектуальная активность при реше­нии мыслительных задач, в том числе и при работе с текстом. Деятельность всегда была целенаправлена, больные осознавали свои ошибки и делали активные попытки их преодолеть, адек­ватно оценивали свои возможности.

Что касается структуры собственно речевого мышления, то здесь уместно вспомнить, что Л. С. Выготский характеризовал собственно речевое мышление как динамическое целое, в котором сложные отношения между словом и мыслью обнаруживаются через целый ряд переходов от одного плана к другому. Он писал, что в живой драме речевого мышления движение идет от мотива, порождающего какую-нибудь мысль, к оформлению самой мысли во внутреннем слове, затем в значениях внешних слов и, нако­нец, в словах¹.

Если рассмотреть этот хсд формирования, мысли, то мы уви­дим, что у больных с поражением теменно-затылочных отделов мозга нарушенными были два последних звена. Три первых протекали без нарушений. Это особенно четко обнаруживалось в «прямых» опытах, в которых больных просили (снимая тем са­мым трудности экспрессивной речи) написать план на любую тему, где в основе лежали собственные знания больного, а не заданный текст. В этих случаях больные быстро и правильно писали планы и на их основе пытались создать устный текст, соответствующий плану, замыслу и мысли. Если же опыты были построены так, что мыслительный процесс должен был идти в дру­гом направлении: от устной речи (текста, слов)------► к значе­ниям внешних слов------*- к внутреннему значению слов------ *- и

к мысли, то у больных сразу же возникали трудности в мысли­тельном процессе, в первом же его звене. Они не могли перешифро­вать речевые единицы в единицы значений, а следовательно, и не могли понять мысли,* содержащейся и закодированной во внешней речи.

Как только больные преодолевали этот барьер, они с легкостью понимали не только содержание, выраженное в значениях, но и мысли, содержащиеся в тексте. Что же помогало больным преодолеть этот барьер? Практически во все/ случаях они обра­щались к смыслу того, о чем говорится в тексте. Понимание обще­го смысла, а также и смысла отдельных частей текста у больных оказалось потенциально сохранным, тогда как понимание зна-

См.: Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т.— М., 1982.— Т. 2.— С. 358.

чения, т. е. речевой единицы мышления,— нарушенным. Этот феномен «усмотрения» («схватывания», «вычленения») смыслов особенно проявлялся в наиболее трудных задачах — тогда, когда нужно было через внешнюю речь проникнуть к мысли. И здесь мы сталкиваемся с нарушением феномена, который Л. С. Выгот­ский определил как переструктурирование «грамматики слов» в «грамматику мысли».

Таким образом, у больных с поражением теменно-затылоч­ных отделов левого полушария мозга речевое мышление наруша­ется, но вторично, из-за дефектов речевых средств. Эти дефекты проявляются прежде всего в нарушении значения как единицы и речи, и речевого мышления. Однако эта группа больных преодоле­вает эти трудности и добивается понимания смысла и стоящей за ним мысли. Что же стоит за этими возможностями больных? Здесь могут быть два объяснения. Первое — это то, что мысль симультанна и она не всегда связана со словом (об этом мы писали выше), и второе — это то, что текст характеризуется не только лингвистическими параметрами, но он выходит за их преде­лы и тогда выступают уже законы психологические. Опора на этот психологический план текста, который связан с жизненным опытом субъекта, с его знаниями, с его прошлым речевым опытом и в целом — с социальным опытом человека, и является одним из механизмов понимания смысла. Кроме того, известно, что на пси­хологическом уровне понимание речи происходит на основе друго­го синтаксиса, который не совпадает с логико-грамматическими конструкциями внешней речи. И это помогает больным «схваты­вать» в целом общий смысл текста. В этом случае у больных воз­никает своеобразное «чувство понимания», на которое указывал в своих работах А. А. Смирнов. Он писал, что на первой ступени «зарождения понимания понимание переживается в форме особо­го чувства, которое мюжно характеризовать как своеобразное чувство зарождения чего-то, что вскоре раскроется как понимание. На следующей ступени понимание дано опять-таки в форме свое­образного чувства, которое является, однако, уже чувством осу­ществляющегося понимания»¹..

Однако * для более глубокого и точного понимания текста необходимо сочетание психологического и лингвистического пла­нов речи, т. е. понимание не только общего смысла текста и смысла отдельных его элементов и их значений, но и мысли, опо­средованной ими. Значение у этой группы больных, как мы уже писали, оказывается нарушенным, поэтому несмотря на первич­ную сохранность протекания интеллектуальной деятельности у них имеются такие дефекты, которые мешают им понимать рече­вые тексты с достаточной степенью глубины.

Нарушение понимания грамматических конструкций, отражаю­щих временные, пространственные, причинно-следственные и

Смирнов А. А. Психология запоминания.— М.; Л., 1948.— С. 156.

другие связи объективных явлений объективного мира, ведет, как показали наши другие опыты, к нарушению интеллектуальной деятельности и при решении житейских, бытовых задач. Так, неко­торые больные с грубой степенью тяжести семантической афазии не могли решать бытовые задачи, так как они не всегда могли актуализировать все нужные действия и операции, не могли выстроить их в нужной последовательности при понимании и пол­ной сохранности мотивов и цели деятельности. Очевидно, что нарушения понимания значений таких логико-грамматических конструкций, как предложные, сравнительные, конструкции твори­тельного (инструментального) падежа, а также и непонимание служебных связочных слов, которые принадлежат к той сфере языковой семантики, которая отражает наиболее общие абстракт­ные категории бытийных отношений — целевых, причинных, про­странственных и т. д., по всей видимости, и лежат в основе труд­ностей понимания последовательности и иерархии действий и операций, необходимого для решения различного рода мысли­тельных задач.

Совсем иную картину мы обнаружили у больных с поражением лобных систем коры головного мозга.

Дата добавления: 2015-07-20