Глава вторая 4 страница. Впрочем, тут есть еще одна сложность

Впрочем, тут есть еще одна сложность. Де­ло в том, что гормональный фон женщины, который по­следовательно меняется в за­виси­мости от фаз менструального цикла, пред­по­лагает разный набор отношений женщины к разным сексуальным объ­ектам. Проще го­во­ря, в зависимости от своего месячного гор­монального фона женщина может желать разного отношения к се­бе со стороны мужчины и разных мужчин, соответст­вен­но. Разумеется, все это в рамках «статистиче­ской погрешности», и голова, конечно, «победит» гормоны, если принц придет «не во­время», то есть «не в ту» фазу месячного цик­ла. Но на начальном этапе, когда девушка только «вра­с­тает» в свою сексуальность, гор­моны, безусловно, имеют большое значение.

Поэтому возможны разного рода парадоксы: жен­щине могут нравиться «плохие парни» (это странное воплощение мужест­венности) по одним дням, а «идеальные семьянины» — по другим. Соответственно, если мужчина попадает не на ту, не на свою фазу, он, скорее всего, будет вызывать у жен­щины раздражение, недовольство, разочаровывать ее и так далее. И все эти переживания, связанные с юношескими любовными терзаниями девушки, могут задать определенный вектор всех ее будущих интересов. В результате «плохие парни», например, способны стать для нее вечной и несбыточной мечтой, а могут, наоборот, вызывать яркое чувство отторжения как «грязные», «гадкие», «примитивные создания», которые «хотят только одного» и «думают только одним ме­с­том». Понятно, что все эти вещи всегда лег­че списать на воспитание — мол, пуританское, и что с этим поделаешь? Но, на самом деле, все тут, как мы можем убедиться, ку­да сложнее.

Примечание:

«Менструальный цикл и женские гормоны»

Видимой фазой женского менструального цикла является менструация — кровянистые выделения, наблюдаемые примерно раз в месяц у большинства женщин в возрасте от 12 до 48 лет. Началом менструального цикла обычно считают день появления менструальных выделений (это 1-й день цикла), а окончанием — день, предшествующий началу следующей менструации. Продолжительность цикла у разных жен­щин, и у одной и той же женщины, но в разное время, варь­ируется от 21 до 40 дней, а в среднем составляет 28 дней. Лишь у немногих женщин цикл настолько регулярен, что они способны точно предсказывать день начала менструации.

Весь цикл делится на три фазы: фолликулиновую фазу, фазу овуляции и лютеиновую фазу. Каж­дая из этих фаз харак­теризуется определенным уровнем тех или иных гормонов в крови женщины, что влияет на ее физическое и психическое со­стояние. Оплодотворение возможно в период овуляции, когда созревшая яйцеклетка выходит в полость мат­ки. Впрочем, переоценивать возможности прогноза «оп­тимального пе­риода для зачатия» не следует. Возможны на­рушения цикла, индивидуальные сме­щения фаз в рамках цикла, кроме того, сперматозоид может «дожидаться» яйце­клетки в течение двух суток, да и яйцеклетка может его некоторое время «подождать»...

Если мы говорим о «стандартном», то есть 28-днев­­ном цик­ле, то его фазы сменяют друг друга в такой последовательности:

Фолликулиновая фаза (1–13-й день цикла) обу­с­ловлена действием фолликулостимулирующего гор­мона. В яичниках созревает фолликул — пузырек, в котором содержится яйцеклетка. В матке отслаивается эндометрий, облегавший ее стенки, обнажая кровоточащую поверхность. Эндометрий и кровь образуют менструальные выделения (по объему составляющие 4–6 столовых ложек), которые про­должаются 3–6 дней. Дальше начинается рост ново­го эндометрия, готовящегося принять в себя оплодотворенную яйцеклетку. Риск беременности увеличивается к концу этой фазы.

Фаза овуляции (14–15-й день цикла) обусловлена ростом эстрогена и лютеинизирующего гормона. Фолликул, приготовившийся к овуляции и прошедший к этому времени маточную трубу, оказывается в матке, где к его появлению уже готов разросшийся эндометрий. Это лучшее время для беременности.

Лютеиновая фаза (16–28-й день цикла) обусловлена ростом прогестерона. В начале этой фазы состояние эндометрия обеспечивает имплантацию зиготы (оплодотворенной яйцеклетки). Если опло­до­творения не произошло, гормональный фон сно­ва меняется и эндоментрий начинает готовиться к очередному отслоению (менструации). Возможность беременности сохраняется только в первые дни фазы.

В разные фазы менструального цикла женщина чувствует себя по-разному. Самый неприятный пе­риод — это предменструальное состояние (за 2–3 дня до начала месячных). У 20%, а по некоторым данным, даже у 75% женщин нара­стает внутренняя напряженность и раздражительность, могут отмечаться вялость, головокружение, головные боли, нер­возность, перепады настроения, а также болезненность молочных желез, нарушения со стороны желудочно-кишечного тракта. Если эти симптомы у женщины слишком выражены, то ей следует обра­титься к врачу, чтобы он назначил ей средства лечения этого так называемого предменструального синдрома (ПМС).

Итак, смена фаз менструального цикла определяется действием гормонов. Что же это за гормоны? За половое влечение в нашем организме отвечает тестостерон («мужской половой гормон»), который вырабатывается яичками у мужчин и надпочечниками у мужчин и женщин. Соответственно, у женщин, за неимением яичек, этого гормона зна­чительно меньше, нежели у мужчин. Но мы не зря упо­мянули лютеинизирующий гормон, поскольку он как раз и отвечает за то, чтобы у женщины количество тестостерона в крови увеличилось. Другие — собственно «женские» — гормоны, по всей видимости, также способны влиять на эффекты тестостерона, находящегося в крови женщины, но уже косвенно.

Эстроген, несмотря на то что он считается глав­ным «женским половым гормоном», на деле не оказывает на сексуальность женщины практически никакого влияния. Если по каким-то медицин­ским показаниям женщине удаляют яичники, которые и вырабатывают в ее организме эстроген, это никак не сказывается на сексуальных интересах женщины. Что важно для сексуальности — это то, что эстроген стимулирует выработку вагинальной смазки, обеспечивает нормальное состояние слизистой влагалища, его эластич­ность, способствует сохранению структуры и функции молочных желез.

Таким образом, во второй — овуляторной — фазе менструального цикла, которая длится всего несколько дней, в женском организме растет количество тестостерона (за счет выработки лютеинизирующего гормона) и эстрогена. Первый стимулирует сексуальное желание женщины, а второй — положительно влияет на состояние половых органов женщины, обеспечивая их максимальную готовность к половым контактам.

Кстати сказать, эстроген, не влияющий напрямую на сексуальное желание женщины, оказывает сильное, почти разрушительное влияние на муж­скую сексуальность. Дело в том, что небольшое количество эстрогена вырабатывается и в мужских яичках. Зачем это происходит — науке неизвестно, но зато известно другое: если эстрогенов в муж­ском организме становится чуть больше нормы, то всякое сексуальное желание покидает мужчину окон­чательно и бесповоротно.

Последний гормон, о котором здесь следовало бы упомянуть, — это прогестерон, который царствует в женском организме всю вторую половину цикла, спадая лишь перед самыми месячными. Многочисленные эксперименты на животных показали — прогестерон подавляет сексуальность. На людях подобные эксперименты, естественно, не проводились, но ряд исследований, в которых изучались различные состояния женщин и динамика прогестерона, позволяют с большой долей вероятности утверждать — этот гормон половую активность сворачивает.

Анализируя эту «фактуру», думаю, нетрудно заметить, что сексуальность женщины — это все-таки, и в значительной степени, то, что происходит в ней, тогда как окружающий мир для жен­ской сексуальности вторичен. Более то­го, этот — окружающий — мир способен менять для женщины свои краски (становиться более или менее сексуальным в ее восприятии), и все это — в зависимости от гормонального фона женщины. У мужчины в этом смысле все куда про­ще: тестостерон — и вперед! Проблема может возникнуть, только если в ор­ганизме разовьется какое-то заболевание, которое вызовет серьезные нарушения гормонального фона мужчины, устроенного, в целом, нехитро и, как правило, вполне стабильного. И конечно, внешние стимулы для сексуальности мужчины являются главным фактором. Именно они, а не цикличе­ские периоды созревания яйцеклетки, будут определять уровень его гормональных амбиций.

Возвращаясь к вопросу о формировании сексуальной фиксации у женщин, необходимо сказать, что первые сексуальные переживания девушки будут, конечно, сильно искажены тем ее гормональным фоном, на котором они происходят. И если этот фон благоприятен — будет одна история, ес­ли нет — совсем другая.

Завершая рассказ о сексуальной фиксации, нельзя не упомянуть о том, какие коррективы в этот процесс вносит современная культура. Уже понятно, что многое в вопросе формирования этой самой фиксации у мужчин зависит от того, какими будут те сексуальные стимулы, которые попадут в поле зрения мо­лодого человека, когда его психика будет го­това запечатлеть в себе свой индивидуальный «идеальный сексуальный объект», то есть сформировать на всю жизнь свою сексуальную фиксацию. Но важно ведь не только то, какие именно это объ­екты (женщины, мужчины, животные или предметы гардероба), а то, как они выглядят. На самом де­ле, чем даль­ше, тем больше это уточнение приобретает почти чрезвычайное значение...

Фотографии чуть более полутора сотен лет, но по-настоящему она вошла в наш обиход относительно недавно. Кино еще моложе, но качественные изменения — когда оно стало доступно всем и каждому в его личных целях, а мы стали «сами се­бе режиссерами» — произошли совсем недавно. Фотография и ки­но стали новой формой существования жизни: вместо того чтобы о чем-то слышать и представлять себе нечто на основании услышан­ного, мы теперь имеем возможность все это видеть собственными глазами. Кажется, какое отношение все это может иметь к сексуальности? Никакого. Но если мы посмотрим на некоторые особенно­сти организации сексуальности современных мужчин, то окажется, что эти «не относящиеся к делу» влияния нашей цивилизации — это нечто!

Где и как раньше юноша знакомился с потенциальными сексуальными объектами? Ну, где и как придется... Начиная с истории, рассказанной Захер-Мазохом, — ситуация банального под­глядывания, заканчивая советской литературой по культпросвету — руководство «Молодая семья» и так далее в том же духе. Причем, большинство сексуальных объектов были скрыты. Подросток зачастую находился в сфере самых разно­образных домыслов и фантазий, опирался в сво­их представлениях на похабные анекдоты и рас­сказы о герои­ческих «секс-победах» своих свер­стников и «старших товарищей». По большому счету, он прокрадывался в сек­суальность, а сейчас он в нее буквально падает (или она на него обрушива­ется?).

Ни о каком «прокрадывался» сейчас, конечно, ре­чи уже не идет, все в открытом до­ступе — эроти­ческие и порнографические журналы, эротиче­ские и порнографические фильмы, наконец — Интернет, который бук­вально пестрит разнообразием предложений. Несмотря на всевозможные за­пре­тительные указания на соответствующих кас­сетах и полиграфии — мол, детям до 18 — ни-ни, подростки имеют к такого рода продукции самый широкий доступ. И понятно, что она производит на них самое неизгладимое впечатление. Но что это за стимулы? Кажется, что нормальные, обычные стимулы (по крайней мере, в основной сво­ей массе): обнаженные тела, гуттаперчевые части организма, собственно половые акты в разных кон­фи­гу­ра­ци­ях. Где-то так. Но так — да не так. Все эти стимулы двух­мер­ны...

Мы мало об этом задумываемся, но то, что мы видим, например, по телевизору, и то, что мы видим в реальности, — это, на самом деле, две совершенно разные штуки: в одном случае у нас есть только оптическая иллюзия объемности предмета, а во втором — предметы для нас, действительно, объемны. По большому счету, никакой разницы, конечно, нет, но тут важен не «большой счет», а как раз нюансы, которые для психики весьма существенны. В результате все чаще и чаще сексуальная фиксация мужчин формируется на «плоские» изображения — пусть даже и традиционных сексуальных объектов, но именно на изображения, а не на сексуальные объекты как таковые, проще говоря — не на женщин, а на порнографию.

Ситуация с формированием сексуальной фиксации на порнографии, надо сказать, «усу­губ­ля­ет­ся» целым рядом факторов, которые могут быть разделены на две большие группы. Первую из них можно назвать «пси­хо­логическая амнистия». Какие факторы в нее входят? Например, доступность «сексуальных объектов», их разнообразие, отсутствие моральных обязательств, полная кон­фиден­циальность, условность измены (ес­ли порно­графия используется в качестве сек­су­аль­но­го стимула при на­ли­чии в жизни мужчины постоянной партнер­ши). Проще говоря: порно­гра­фия — это, в каком-то смысле, идеальный «сек­суальный партнер»: любой каприз, в лю­бой момент и без каких бы то ни бы­ло по­следствий. Данные обстоятельства, конечно, закрепляют подобные сексуальные стимулы в качестве предпочтительных.

Вторая группа факторов — это «эффект идеала». Думаю, всем хорошо известно, что любое коммерче­ское изображение чуть ли не на порядок лучше оригинала. И не важно, что там изображается — коротышка Том Круз, который магическим образом превра­щается вдруг в рослого гиганта, или блеклый зеленый горошек, ставший благодаря Гудвину от фотографии горошком с изумрудным свечением. Хо­роший фотограф и хороший оператор способны поч­­ти любого человека сделать неот­разимо прекрасным и необыкновенно привлекательным. И даже ес­ли эту за­тею невозможно осу­ще­ствить с помощью освещения и правильной постановки модели перед камерой (как правило, этого абсолютно достаточно), искомого эффекта искусственной красоты можно доби­ться с помощью специальных компьютерных программ. У фотомоделей не бывает цел­лю­лита и дефектов кожи, они не знают усталости и старости — не в жизни, разумеется, а на фо­то и видео. «Чудо монтажа». Но кто из пот­ре­би­телей такого ро­да продукции задумывается над тем, что возбуждается, по сути, на мультик? К сожалению, немногие. В ре­зульта­те, реальные жен­щины всегда проигрывают иде­альным женщинам с картинки. И данное об­сто­ятельство, конечно, имеет не последнее значение в формировании и, главное, удержании сексуальной фиксации мужчин на порнографической продукции.

В конечном итоге, количество мужчин, «живу­щих» не с женами, а с порнографией, становится с каждым годом все больше и больше. У них — у этих мужчин — есть идеальные «любовницы», кроме того, они свободны от ответственности и мо­гут совершать самые разнообразные подвиги на­право и налево. Жены приходят в недоумение: чем они хуже, а главное — разве мо­жет мастурбация заменить мужчине нормальный телесный контакт с женщиной? Ес­ли подобное отклонение от тради­ционных сексуальных отношений не является пато­логичным, то, конечно, нет. Но с другой стороны, если разобраться...

Если разобраться, то окажется, что мастурбации как таковой — мастурбации как просто мастурбации и все — не существует. Куда вернее это дело было бы называть не мастурбацией, а «бес­контактным сексом с идеальным партнером» (лишь воображаемым или зримым). Да, бесконтактным, но с идеальным... И чем больше юноши будут черпать свои первые сексуальные переживания из контакта с порнографией, тем от­чет­ливее и трагичнее (по крайней мере, для женщин) будет эта тен­денция.

Мужчин можно за это, наверное, ругать, корить, что-то с ними за это можно даже де­лать, но толку не будет никакого. Сексуальная фиксация, если она сформирована, если она закрепилась, если она нашла для себя не­­кие моральные оправдания в системе внутренних ценностей человека, — это самая настоящая сила. Перешибить ее — почти не­воз­можно, и все попытки, которые соверша­лись в этом направлении разными учеными, терпели фиаско. Мы получаем удо­вольствие от того, от чего мы его получаем, и с этим ни­чего не поделать. Если вам не нра­вится салат из морских креветок, вы вряд ли сможете его полюбить. Но даже если жизнь вас все-таки заставит и вы его полюбите, это не зна­чит, что вы будете любить его так же, как, например, старый добрый оливье. И если в какой-то момент вам представится выбор, вы-таки, с большой долей вероятности, приметесь за оливье, а не за креветок. Это невозможно изменить, это как Рок.

Определить эти особенности сексуальной фиксации конкретного человека (мужчины или женщины) — наиважнейшая задача сексолога. Ведь в одних случаях человек не может принять своих истинных «хотений», подчас даже несмотря на то, что они не являются какими-то уж слишком «зазорными». В других случаях он их принимает, но, согласно требованиям общества, хочет жить по-другому, одно с другим входит в конфликт, и на сексуальном фронте мы имеем затяжную «холодную войну» с тотальной сексуальной неудовлетворенностью. А в це­лом ряде случаев он и не осо­знает толком, что со-ориентирован, так сказать, необычно. Да, страдает от того, что у него как-то не идет с обычным, «традиционным» сексом, но по­чему не идет — этого он не понимает. То есть, со­знание у него «правильное», а под­­корка хочет «неправильного», при этом «переговоры» одной части его мозга с другой успехом не увенчались, и в результате он де­­­лает то, чего ему, на самом де­ле, не очень хо­чется, оно не получается, он расстра­ивается и... здравствуй, товарищ сексолог!

Примечание:

«А мода — это круто?..»

Маленькие дети могут без особого стеснения заглядывать друг другу в трусы, мальчики могут запросто наведаться в девчачий туалет, девочки готовы показать мальчикам, что у них между ног «ничего нет» или «есть дырочка». Но в 11–14 лет де­ти уже почти полностью сформированы как «доб­ропорядочные граждане», которым подобное по­ведение, мягко говоря, «не к лицу». Так что в этот пе­риод формирование сексуальной фиксации у детей (теперь уже почти подростков) проходит в куда менее бла­гоприятных, с точки зрения здо­ровой сексуальности, услови­ях. Они возбуждаются, слушая рассказы о сексуальных отношениях более «опытных» сверстников (представителей «референтной группы»), они испытывают эротические переживания, разглядывая какие-нибудь журналы со специфическими фо­то­сессиями, эротические и порнографические картинки. Но все эти «сексуальные раздражители» предельно далеки от действительности и представляют собой искаженное изображение сексуальности. В ре­зультате, естественная, живая натура возбудить их должным образом не способна!

Вот почему мужчины оказываются необычайно падкими на веяния моды в вопросах «красоты» женского тела. Они не возбуждаются красотой, а думают, что должны возбуждаться на то, что «красиво»; «красивым» же они считают не то, что их возбуждает, а то, что принято считать красивым. Зачастую внешние данные женщины нужны мужчине не для того, чтобы они — эти внешние данные — вызывали в нем мощный сексуальный отклик, а, например, для повышения са­мооценки («Какая у меня красивая женщина! Какой я молодец!»), для того, чтобы выглядеть состоятельным в глазах своих «собратьев по несчастью» («Видали, какая у меня красивая женщина! Видали, какие ноги! Завидуйте, пацаны!»). И все это, от нача­ла и до конца — полная профанация естественной и нормальной сексуальности, имитация собст­вен­ной мужественности и «сексуальной мощи». С равным успехом мужчины гордятся шикарной ма­­­ши­ной или завоеванным социальным статусом. А фак­­­тического эротизма здесь днем с огнем...

После того как эти виртуальные «сексуальные раздражители», почерпнутые из растиражированных «эталонов красоты», закрепятся в качестве ос­нов­ных в тщедушной сексуальной фиксации данного конкретного индивида мужского пола, он — этот индивид — столкнется с настоящими телами, настоящими фигурами, настоящими запахами, фактурой, цветами и т. п. Однако, они не возбудят в нем потенциально возможной сексуальной реакции. Его сексуальный отклик на естественные сексуальные раздражители будет, мягко говоря, квелым, словно у вечно спящего, но потревоженного зачем-то животного. Мужчина с такой сексуальной фиксацией будет вступать в сексуальные отношения, движимый не внешним, естественным раздражителем, а желанием удовлетворить половую потребность. Он будет поддерживать связь с партнершей не потому, что испытывает к ней интенсивное сексуальное влечение, а потому только, что «так на­до», «так принято» — «у мужчины должна быть жен­щина». Так что, в целом, сексуальность большинства мужчин — это отнюдь не нормальная, естественная, здоровая сексуальность самца, а изуродованная, слабая, вялая, а часто откровенно вымученная «потуга» лица, изо всех сил пытающегося казаться «самцом».

Вот почему современные мужчины с такой легкостью заболевают мнимой «импотенцией», причина которой только в том, что сексуальные раздражители не слишком «раздражают», не бередят, так сказать, их половую функцию. Вот почему современные мужчины с трудом представляют себе, что значит испытывать безумную страсть, страстное сексуальное возбуждение, и если на что и могут спо­­добиться — так это на «испол­нение супружеского долга». Вот почему их не снедает желание, а тяготит «сексуальная надобность». Вот почему они способны более-менее возбудиться лишь при смене сексуальной партнерши — здесь их возбуждает сам эффект новизны; просто на женщину у них, извините, что-то никак...

Они, возможно, и думают, что испытывали страсть, но при детальном анализе, как правило, выясняется их полная некомпетентность в этом вопросе. Что такое естественная страсть, замешанная на здоровом, сильном и мощном сексуальном возбуждении, — это для значительной части мужчин абсолютная загадка. Не случайно же большин­ство мужчин воспринимают секс как своего ро­да нагрузку. Они ведут «регулярную половую жизнь», но при этом страдают от глубоко скрытой в их под­сознании тотальной сексуальной неудовлетворенности, компенсируя последнюю чем угодно — от болезненной увлеченности своей работой до алкоголизации и футбольного фанатизма.

И очень забавно в этом свете выглядят классические обвинительные партии женщин: «Все мужики — кобели!», «Самцы голодные!», «Только об этом и думают!», «Им од­но это и надо!» и т. п. Складывается впечатление, что здесь мы имеем дело с попыткой выдать желаемое за действительное... В действительности, о сексуальности гораздо больше и неотступнее думают женщины, для которых «внешние данные» партнера играют далеко не первую роль. А вот мужчины, которые, как известно, «любят глазами» и постоянно рассуждают о «женской красоте», по факту не способны ни толком увлечься женщиной, ни предаться своему чувству. Женщины способны переживать настоящую страсть именно потому, что сексуальная фиксация (т. е. ориентация на какие-то «эротические раздражители») в структуре их сексуальной ор­га­ни­зации не является принципиальным моментом. Принципиально для женщины, чтобы она «ощущала себя женщиной», а для этого достаточно, что­бы мужчина, оказавшийся с ней рядом, умел производить соответствующее ощущение.

Если мужчина говорит женщине о том, как она красива, поскольку чувствует возбуждение, — это счастье как для самой этой женщины, так и для это­го мужчины. Но если же он говорит ей, что она красива, только для того, чтобы заставить себя почувствовать возбуждение, — это беда, причем, опять для обоих. Влюбленная женщина будет убе­ж­­дать самого некрасивого в мире, но любимого ею мужчину: «Какой ты красивый!» — ведь она его та­ким видит. И не верить ей в этом случае — значит, оскорбить ее чувства! Причем она, действительно, не лжет, в подобной ситуации это чистейшая правда, ведь красота — это не то, что ходит само собой за око­лицей, а то, что мы чувствуем. Если же мы ее не чувствуем, то ее и нет, она появляется вместе с ощущением радости от собственного, нашего с ва­ми, сексуального возбуждения.

Для того чтобы у мужчины возникло «сильное чувство», ему необходим мощный внешний раздражитель (тогда как женщина вполне может возбуждаться собственным ощущением мужественно­сти своего партнера), но для того чтобы этот раздра­житель стал настоящим раздражителем, а не жалким подобием раздражителя, он — этот мужчина — должен иметь соответствующую сексуальную фиксацию, чего, к сожалению, у большинства современных муж­чин не наблюдается. Вот почему глупо и нелепо переживать по поводу собственной «некрасивости», ведь такое переживание делает женщину уязвимой, ей начинает казаться, что она «недостаточно хорошая женщина», а потому, в значительной степени, и не «ощущает себя женщиной», и тут, сколь бы мужественным ни был мужчина, шан­сы у них двоих на них двоих — нулевые!

«Дитя порока...»

Отношение к гомосексуальности в разные исторические периоды было разным. В Древней Греции она не только не считалась постыдной, но да­же, напротив, — восприни­малась как один из важ­нейших педагоги­че­ских элементов культуры. Позже эта традиция была перенята и Древним Ри­мом. Зрелые мужчины брали более молодых на обучение мужественности, между ними завязывались отношения взаимного восхищения и влюбленно­сти: «старший» восхищался юностью, старанием и красотой «младшего», а тот, в свою очередь, во­схи­щался мудростью, знаниями и силой своего учи­те­ля. Фаланга любовников, как писал Лукиан, была непобедима — каждый готов был биться за любимого человека до последней капли крови, а про­явить трусость перед возлюбленным бы­ло и вовсе невозможно.

Так что «греческая любовь» — это воспи­та­ние, педагогика. Отсюда, кстати сказать, оши­­бочное оп­ределение го­­мо­сексуальности как «педера­стии» и использование дру­гих хо­ро­шо известных, но нецензурных производных от этого слова. На самом деле, «педерастия» — это сексуальное влечение к детям, не достигшим половой зрелости, тогда как в Древней Греции такое безобразие строго та­бу­иро­ва­лось. Мужчины в Греции перенимали опыт и знание друг от друга, а для этого требовалась влюбленность, о которой складывали легенды, которой посвящались стихи и фи­­ло­софские трактаты. Нечто подобное, кстати сказать, происходило и в Японии, где гомо­сексуальность тесно увязывалась с самурайским культом мужественности и вер­­но­сти. Причем, считалось, что соответствующие тра­диции в IX веке были завезены в Японию из Китая, так что география тут до­статочно ши­рокая.

Впрочем, даже спустя столетия отношение к гомосексуальности не было столь уж негативным. Го­мосексуальность была распространена в Европе и практиковалась, да­же несмотря на запреты. В России к ней и во­все относились весьма доброжелательно. До той поры, пока эта тема не стала предметом нравственной разработки, она не считалась чем-то чрезвычайным и из ряда вон выходящим. Причем, основа этого негативного отношения к гомосексуальности была укоренена в ссылках на библейские тексты, которые, положа руку на сердце, не несут в себе прямого осуждения гомосексуальности как таковой. Извест­ная ветхозаветная история о Содоме и Гоморре — это история о Бо­жьем гневе, который вызван не гомо­сексуальностью содомцев и гоморреян, а непочтительным отношением к Его посланникам, ангелам (замечу — существам бесполым), которые при­шли в эти города. Христос никаким образом не за­трагивает вопрос сексуальной ориентации, а непримиримый и дотошный апостол Павел упоминает гомосексуальность в перечне дру­гих «извращений», включая, например, онанизм и пьянство.

Да, на определенном историческом этапе гомосексуальность стали относить к некоему вырожденчеству. Но если мы начнем вспоминать в этой связи людей, которые были гомосексуалами, то возникает ситуация некоторой неловкости... Среди таких «вырожденцев» были Сократ, Платон и Аристотель, а также Леонардо да Винчи и Микеланджело, П.И. Чайковский и С.П. Дягилев, О. Уайльд и М. Пруст, Т. Манн и А. Жид, Р. Ну­риев и Д. Джармен, М. Фуко и Ф. Меркьюри, а также множество других великих ученых, фило­­со­фов, писателей, поэтов, художников, режиссеров, артистов и композиторов. Все это во­все не значит, что гомосексуальность напрямую связана с творчеством, но наличие таких людей в списке «извращенцев» ставит под сомнение утверждение, что мы име­ем де­­­­ло с некими «отбросами» общест­ва. Право, как-то очень трудно говорить о «выро­ждении», когда звучат такие имена.

Но, с другой стороны, как можно считать нормальным тот факт, что мужчина испытывает влечение не к женщине, а к мужчине? Как же продолжение рода?! И с женской гомосексуально­стью та же самая история — непонятно, почему? Долгое время считалось, что гомосексуальность — это результат некой половой несдержанности или по­следст­вие пережитого в детстве сексуального наси­лия. Впрочем, эти объяснения не нашли ни­каких на­учных подтверждений. А ответ пришел оттуда, откуда, как говорится, не ждали...

Многочисленные исследования, проведенные во второй половине XX века, серьезно пошатнули наши прежние представления о природе гомосексуальности: была выявлена генетическая предрасположенность к этой «бо­лезненной» страсти. Оказалось, что мужчины, будучи однояйцевыми близнецами (то есть близнецами с одинаковым набором генов), демонстрируют удивительную синхронность в этом вопросе. Если один из братьев гомосексуален, то в половине случаев второй тоже является гомосексуалом. Если близнецы не однояйцевые (то есть, одинаковых генов у них только половина), то совпадение составляет лишь 25%. А у сводных братьев, например, где общих генов еще меньше, но они все-таки име­ют­ся, частота совпадений равна примерно 20%, то­г­­да как в среднем в популяции гомосексуалов 3–7%. Иными словами, генетические (наследственные) факторы, несомненно, являются наиважнейшими в формировании гомосексуальной ори­­ен­та­ции у мужчин.

Дата добавления: 2015-07-20