Русский рысак

Нам остается еще сказать о русском рысаке и русских верховых породах, чтобы окончить настоящую главу, которую мы заключим кратким обзором всего русского коннозаводства.

Национальную гордость нашего коннозаводства составляет так называемый орловский рысак, названный так по имени создателя рысистой лошади, графа Алексея Григорьевича Орлова-Чесменскаго.

Герой Чесмы уже в преклонном возрасте начал заниматься коннозаводством и, выписывая восточных лошадей и английских скакунов, приобрел между прочим в 1775 году в Аравии серого жеребца „Сметанку", сделавшегося родоначальником орловских рысаков.

„Сметанка" был замечательный жеребец, ростом 1,52 см. Чистота происхождения и правильность сложения его поражали современников. Достаточно сказать, что заплачен он был 60 тыс. руб., что для того времени было колоссальной ценой. Сохранившийся его скелет в Хреновом имеет по 19 ребер с каждой стороны.

Все жеребцы от „Сметанки" родились в 1778 году и кроме „Полкана" еще были: серый „Фелькерзам", сын английской кобылы „Охотничьей", „Любимец", сын арабской кобылы „Сейга", и гнедой жеребец „Бовка", сын английской матки „Главной". „Фелькерзам", „Любимец" и "Полкан" остались в заводе, а „Бовка" был продан в Англию, где, как это усматривается из скакового календаря, за случку с ним брали 10 гиней, что дает нам право думать, что это была не только красивая, но и дельная лошадь. “Фелькерзам" оставил семь жеребцов и 59 кобыл, все они остались в заводе, „Полкан" же дал 7 жеребцов и 21 кобылу, а из потомства „Любимца" ничего в заводе не было оставлено.

К сожалению, всего один год прослужил „Сметанка" графу, оставив, как мы говорили, всего четырех жеребцов и одну кобылу. Между его детьми особого внимания заслуживает „Полкан", сын датской, крупной и массивной кобылы. „Полкан" сохранил благородный формы отца и получил от матери рост и ширину костяка, но ему не доставало свободного движения плеч, почему он и не мог удовлетворять идеалу графа, который вследствие этого дал ему голландскую кобылу, не оставлявшую желать лучшего в положении и развязности движений плеча.

Продуктом этого скрещивания явился „Барс" (родоначальник), удовлетворявший всем требованиям, предъявляемым к славившимся в то время фрисландским рысакам (Harttraber). Достигнув этого результата, граф начал облагораживать, округлять, подсушивать формы. „Барса", подливая кровь английского скакуна, арабской лошади и др. Таким именно образом получились „Добрый", „Любезный", „Лебедь" и т. д.

Итак араб-датский „Полкан" с голландской кобылой произвел араб-датско-голландского „Барса", родоначальника русского рысака.

Составив таким образом наружные формы, соответственные потребностям жизни, граф занялся закреплением достигнутого и для сего ввел постоянное упражнение в езде и испытание в беге.

Один из наших иппологических писателей следующими словами описывает скрещивания, производимые графом: „Благодаря гениальной комбинации, кости арабского идеально сложенного Сметанки укрепились под влиянием широкого и могучего скелета датской матки и украсились богатой мускулатурой голландской кобылы; при всем этом в новом гиганте („Барс 1") остались огонь, темперамент и сила крови восточной лошади".

Заслуга графа Орлова-Чесменского, разумеется, не подлежит сомнению, но была ли это действительно гениальная комбинация заводчика, или мы имеем здесь дело с счастливой случайностью, сказать трудно. Несомненно одно, что граф шел тем же путем, которым шли все великие создатели пород, хотя и питал особое пристрастие ко всевозможным пестрым скрещиваниям. Это усматривается из того, что он, вместо того, чтобы закрепить в потомстве особенности „Барса" родственным спариванием, брал только жеребцов этой породы и скрещивал их с английскими, арабскими, персидскими, голландскими кобылами и даже ввел кровь бухарского иноходца.

Итак, „Барс" есть корень, от которого все исходит, и прототип; к которому должно все сходиться, если желают, чтобы орловский рысак стал когда-либо вполне консолидированной породою. Естественно, что повторяемость „Барса" родоначальника в происхождении всякого индивидуума, служащего племенным животным, должна предпочитаться перед участием всех других пород. Такому заключению учит нас практика и те блестящие результаты, какие были достигнуты именитыми скотоводами Англии, искусственно выпложавшими породы.

В заводе графа состояло производителями одиннадцать сыновей "Барса", а именно *):

1. Барсик Большой родился в... 1792 году.

2. Барсик Серый ……….……….. 1792 „

3. Безымянка 1-й ……………... 1800

4. Добрый 1-й …………………... 1794 [

5. Лебедь 1-й ………………..... 1804 „

6. Любезный 1-й ………………...1794

6. Любезный 1-й " 1794

7. Постояннихин 1-й „ 1796

8. Похвальный 1-й „ „... 1792

9. Прусачкин „ „... 1795 "

10. Силинский 1-й „ 1794

11. Усан 1-й “ „... 1802 „

Все эти 11 производителей родились при жизни графа, были его
выбором и, впоследствии, некоторые из них были им же выбрако
ваны из завода. Держание в заводе и выбраковка таким знатоком,
каким несомненно был граф Орлов-Чесменский, свидетельствует
о мере достоинств лошади, как племенного животного, держанием
которого в заводе или исключением из него преследовалась извест
ная цель.

Из сыновей араб-датско-голландского „Барса 1" трое "Барсик Большой", Похвальный 1-й" и „Усан 1-й" происхождением своим всецело повторяли отца, так как были такие же араб-датско-голландские метисы, каким был исам „Барс 1". Все матери их были дочерям и араб-датского "Полкана" с голландскими матками.

Служба заводскому делу этих трех сыновей „Барса 1-го" была такова:

„Барсик" пал в 1808 году, т. е. 16 лет от роду, а "Усан 1-й" пробыв год в заводе, в 1807 году выхолощен, однако его нельзя считать неудовлетворительною лошадью первой генерации, так как выхолощен он был для подведения Государю Императору Александру I.

Таким образом в „Барсике Большом" и „Похвальном 1-м" мы должны видеть тех представителей орловской лошади, которые дали именно то чего искал и добивался граф. Из других детей „Барса": „Любезный 1-й" и „Лебедь" имели арабо-мекленбургских матерей и прослужили на заводе: первый до 1822 г., а второй до 1819 г. „Постояннихин 1-й произошел от голландски-английской матери, но приплодом своим не удовлетворил графа и был в 1804 г. выхолощен, так же как и Барсик Серый" от матери неизвестного происхождения. „Безымянка 1-й прослужил 18 лет и был выдающимся производителем, в и дал замечательную своим поколением лошадь, „Кролика 1-го", но был 10-ти лет выхолощен; другие же два ничего заводу не дали и были скоро выбракованы.

Из вышеизложенного видно, что из 11 сыновей „Барса 1-го" сослужили лучшую службу заводу: "Барсик", „Похвальный 1-й", „Лебедь 1-й", „Любезный 1-й" и „Безымянка 1-й", т. е. два—сполна повторявшие происхождением отца, как араб-датско-голландские, два—помесь араб-датскоголландской лошади с араб-макленбургской, один — помесь араб-датско-голландской с англо-арабской.

Внуков „Барса", состоявших производителями, было 16:

1. Барсик Гнедой родился. …………….. 1816 г. выхолощен... 1824 г.

2. Барс 2-й ………………………………... 1816 пал.................... 1830.

3. Добрый 2-й …………………………….. 1810 ……………........ 1833.

4. Кролик 1-й ……………………………... 1801 ……..………...... 1825

5. Лебедь 2-й ' …………………………..... 1815 ……………........ 1827

6. Ловкий 1-й. ……………………………. 1812 ……….……....... 1831,

7. Любезный 2-й ……………………….... 1816 ……………......... 1834,

8. Молодец, ………………………………. 1800 …………… …..... 1827.

9. Мужик 1-й ….…………………………... 1803 выхолощен …... 1812

10. Непобедимый 1-й …………………..... 1808 пал...................... 1824

11. Похвальный 2-й …………………….... 1798 …………….......... 1813

12. Похвальный 3-й …………………….... 1818 ………………….. 1832

13. Птичка ……………………………….... 1800 ………………...... 1818

14. Сурьезный 1-й ……………………….... 1806 ……………......... 1831

15. Уборный …………………………….... 1805 выхолощен. ….. 1815

16. Усан 2-й ……………………………..... 1817 ………………..... 1834.

Из всех этих лошадей только один „Похвальный 2-й" есть целиком араб-датско-голландский, так как происходит от „Похвального 1-го", повторявшего „Барса", и от „Натужной", дочери араб-датского„Полкана 1-го" с голландской маткой. „Похвальный 2-й" был замечательной лошадью и служил графу 11 лет; равно весьма полезными были „Барс 2-й", „Лебедь 2-й", „Ловкий 1-й", „Любезный 2-й", „Непобедимый 1-й", „Похвальный 3-й", „Сурьезный 1-й" и „Усан 2-й". В происхождении всех этих жеребцов повторяется „Барс 1-й", т. е., с повторяемостью индивидуальных признаков, качеств и свойств повторяется араб-датско-голландское происхождение, а это представляет преобладание основ устойчивости возможной рысистой породы.

Между английскими лошадьми, вывезенными графом в Хреновое, были два сына знаменитого „Eclips'а" — „Hackwood", „Gunpowder"; два сына „Highflyer'a"—„Skylark" и „Escape" и кроме того жеребцы „Mongry", „Tandem", „Trumpet", „Cinnabar", „Dedalus", „Symmetry" и „Roob".

Все это были ценные представители своей породы, а всего в заводе чистокровных жеребцов было 22, а кобыл 53. Но однако же, рассматривая происхождения по женской линии сыновей, внуков и правкуков „Барса 1-го", мы встречаем непосредственное участие чистокровной лошади только в пяти случаях из 54.

Лучшими лошадьми были те, в которых, как мы говорили выше, „Барс 1-й" разумно повторялся и нет сомнения, что если бы недостроенное графом здание и по смерти его продолжало бы строиться тем же путем, давно образовалась бы вполне установившаяся рысистая порода.

Из того, что свидетельствуют факты, необходимо заключить, что граф не только не предпочитал для производства рысистой лошади чистокровную, но пользовался ею крайне умеренно, как бы даже избегая. Какие для того имел граф основания, для нас остается неизвестным, но несомненно, он действовал, основываясь на опыте разнообразных скрещиваний.

Может быть граф Орлов-Чесменский, избегая чистокровной лошади для производства рысистой, впал в ошибку; может быть те, кто вносил и вносит в орловского рысака английскую кровь, желают этим поправить „ошибку" графа, полагая, что они правее его. Время покажет кто прав, создавший ли рысака граф Орлов или же наши доморощенные Беквили, ничего пока не создавшие. „N'est pas eleveur qui veut: on nait Bakewell, on devient prince Albert", говорит знаменитый профессор Карл Фогт...

Много путешествовавший граф Орлов видел в Голландии, как по замерзшим каналам разъезжали крупной рысью голландские "бегуны", и понял значение испытаний для закрепления аллюра в расовой признак.

Рысистые испытания производились графом на всевозможные лады; но в большинстве случаев испытывалась только резвость. Лошади пробегали с наивозможной быстротой двести сажен, затем проходили шагом и вновь бежали ту же дистанцию, и так пока не пробегут всего 800 сажен. Хотя граф делал пробы и на большие дистанции в 15 и даже 20 верст, но если лошади приходили в мыле, кучеров ожидало наказание, свойственное тому времени. Граф продавал только кобыл, но никогда жеребцов, разве только по холощении их, хотя он нередко дарил жеребцов; так у Д. И. Голохвастова, П. П. Воейкова, А. А. Чесменскаго, гр. Г. В. Орлова, Д. Н. Лопухина и у других были производителями дети „Барса" и „Любезного".

Принцип непродажи жеребцов продолжался и после смерти графа; так, Государь Император Александр I получил от дочери графа четырех меринов вместо заказанных жеребцов.

Со смертью графа завод его перешел к дочери, графине Анне Алексеевне Орловой и в управление его бывшему крепостному крестьянину Василию Ивановичу Шишкину, игравшему, по мнению некоторых, двойную игру. Покойный В. И. Коптев по этому поводу пишет следующее: „В 1825 году в завод были выписаны голландские матки, вороные под №№ 1, 2, 3, гнедые под № 2 и в 1828 г. под № 1. Было ли это сделано хитрым Шишкиным с целью испортить состав чистой рысистой породы Хреновского завода, так как Шишкин сам имел небольшой рысистый завод чистой орловской породы, или это была просто мода на голландских кобыл, сказать трудно", но однако же сам Шишкин имел и у себя жеребца „Старину", сына голландского жеребца „Peters".

К тому же с другой стороны известно, что графиня А. А. Орлова, особенно почитая духовенство, дарила некоторым его представителям крупных вороных лошадей, но так как в потомстве "Барса" таких лошадей было немного, то Шишкин получил приказ: "вывести крупных вороных рысаков" и тогда, скрепя сердце, Шишкин обратился к голландским маткам, которые, в силу обрат-наго скрещивания, не изменяя типа орловской лошади, должны были придать потомству: масть, рост и массивность корпуса. Но Шишкин не смешивал отделы чистых графских рысаков с рысисто-голландскими и только в пятидесятых годах нынешнего столетия потомки голландских маток, чрез „Варвара 1-го", сына „Визапура 3-го", ввели в кровь орловских хреновских лошадей кровь голландскую, а отсюда и „Визапурова порода" проникла почти во все рысистые заводы.

Здесь интересно отметить авторитетное мнение И. А. Лисаневича относительно прилития В. И. Шишкиным голландской крови. Наш маститый коннозаводчик и знаток рысистой лошади И. А. Лисаневич утверждает, что, без сомнения, В. И. Шишкин прибегнул к голландской крови, видя начинающееся измельчание заводского состава, в котором кровь мелкорослых восточных жеребцов стала пересиливать голландских и датских предков.

Что это должно было быть так, а не иначе, по мнению И. А. Лисаневича доказывается сведениями о малом росте маток того времени хотя бы в заводе В. И. Шишкина и примером завода А. Б. Казакова, разводившего в чистоте (без голландщины) в 40-х и 50-х годах хреновских лошадей, которые быстро стали мельчать, терять свои формы и вырождаться. Если бы В. И. Шишкин хотел, как это говорят некоторые, испортить завод из личных соображений, то проще было бы с его стороны приобрести голландских жеребцов, а не 3 кобылы, приплод коих оставлялся в заводе с большим разбором.

Предпринятый впоследствии примеси голландской крови, в общем, дали мало благоприятные результаты. Продукты этой метизации выходили плоскоребрые, узкогрудые, неуклюжие и сырые, лимфатичные лошади, короткие и спущенные крупы которых живо напоминали их голландских родичей, и, с установлением у нас чистопородности, большинство рысистых коннозаводчиков, находясь под магическим обаянием двух, в сущности, ничего не говорящих букв „Ч. П.", стали браковать потомков голландских маток.

По мнению некоторых других авторов наследований породы орловского рысака (Р. Р. Правохенский, напр.) прилитие в 1825 г. голландской крови обусловливалось как большей капитальностью голландцев, так и гораздо большей их резвостью. Лучшие голландские Harttraber'ы в 20-х годах пробегали километр в 1:45 с., т. е. шли без секунд и без больших секунд, тогда как в России едва ли единичные рысаки могли пройти в ровную.

Лишь в конце 30-х гг. появились 2—3 безсекундных рысака и вызвали известное, разделявшееся многими современными знатоками утверждение, что ни один рысак не побьет резвости „Лебедя" войтовского, скинувшего несколько секунд с ровной на 3-х верстной дистанции. Конечно, голландские рысаки должны были действовать на воображение русских охотников рысистых лошадей, имевших случай убедиться в их большей способности бежать рысью, и в результате вызвали метизацию с ними.

Не только В. И. Шишкин выписывал голландских маток для Хреновой, но и Голохвастов вывел оттуда „Саардама"; граф Кутайсов неоднократно выводил целые партии голландских лошадей, каковые факты указывают на очевидное желание русских коннозаводчиков того времени, увеличить резвость своих рысаков прилитием той крови, которой вообще русский рысак обязан резвостью и размашистым движением.

Что же касается наливов, сквозняков и прочих недостатков, свидетельствующих о лимфатичности русских рысаков как в потомках чистых хреновских линий, так и с последующим прилитием голландской крови, — то причина здесь коренилась в своеобразном режиме племенного состава того времени: — без всякого моциона и при обильном тучном кормлении, тогда как молодняк обречен был на недоедание.

Но однако же справедливость заставляет сказать, что влияние голландской крови на движения русского рысака не может подлежать сомнению. Громадный мах переда, который придала голландская кровь, отличает нашего рысака от американского. Достаточно упомянуть такие имена, как „Любезный" зав. В. Н. Ознобишина, правнук „Варвара 1-го", сына „Визапура 3-го"; „Жемчужный" зав. Борисовских, в котором по линии матери („Жемчужина") два раза повторяется кровь голландской лошади; „Чаровница" зав. Д. А. Энгельгардта, праправнучка "Визапура 3-го"; „Бычек" В. Н. Телегина, сын „Могучего", правнука „Великана" от голландской кобылы № 3; „Витязь" завода Петрово-Соловово, сын „Натурщика" (праправнука голландской кобылы № 3), и „Вострухи" (правнучка „Визапура 3-го"),

Вопрос об улучшении нашего рысака, по-видимому, уже давно не сходит с очереди и система самых сложных экспериментов царит к сожалению во всей своей неприкосновенности в рысистом коннозаводстве и по настоящее время.

Всякая эпоха имеет свои веяния. Влияниям веяний подчиняются стадно, бессознательно. Русский рысак, так хорошо задуманный графом Орловым, переживает теперь эпоху веяния улучшения его заморскими средствами. Если какая нибудь счастливая случайность не прервет этого веяния, то нашему злополучному рысаку не пережить этой системы комбинированных скрещиваний и экспериментов; он потонет в море пестрых метисов вместе с целым рядом туземных пород домашних животных, столь усердно „улучшаемых", нами путем метизации.

Мы видели выше, как незначительна была роль английской крови в образовании графского рысака, а между тем еще недавно считали необходимым ее подливать; опыты с „Валерием," „Эль-Хакимом", „Лордом Франклином", а впоследствии с „Кинь-Грустем", „Бояром" и др.,по-видимому, недостаточно поучительны.

В настоящее время говорят точно также о пользе прилития крови американская рысака. Вообще все направлено не к тому, чтобы закрепить расовые особенности в рысаке, путем разумного улучшения его в себе, а в образовании еще более сложного метиса.

Что наша малоконстантная рысистая лошадь нуждается в улучшении, никто не может оспаривать. Но все способы и приемы улучшений должны быть согласованы и направлены к единственной цели: выработать нашу рысистую лошадь в определенную, типичную, характерную и стойкую породу.

Раз цель эта будет достигнута, остальное само собой приложится. Очевидно, что, преследуя подобную цель, способы и приемы улучшения скрещиванием с другими породами и помесями прямо противоречат ей, с нею не совместимы, а потому неуместны.

Хотя наша рысистая лошадь уже с 1839 года утеряла значительную долю крови той коренной формы, которая служит прототипом орловского рысака, но все же в нашем рысаке, в массе и поныне остается на одну треть крови „Барса I". Этот теоретический вывод не должен служить основанием предположений, будто орловский рысак утерял тип, напротив, он нам показывает, что среди бесформенного, неопределенного, еще сохранилось то, в чем „Барс 1-й" может быть признан и что свидетельствует о силе и значении первообраза орловского рысака.

Несмотря на смешения, несмотря на помехи, явившаяся от разнохарактерного направления коннозаводской деятельности разных лиц, „Барс-родоначальник", в частностях, еще сохранился.

В богатстве материала, каким обладает Россия, следует лишь разобраться и приложить к нему силу правильного подбора в определенном направлении с ясно сознанной и твердо определенной целью. Во всем том, в чем „Барс I" ярко выражается, во всем том, в чем характерные его особенности сколько нибудь наглядны, каждый кровяной шарик „Барса 1-го" есть крупная ценность для направления рысистой помеси к выделению из себя определенной, стойкой породы русской рысистой лошади.

Задача эта вполне разрешима, для нее имеется все, кроме сознания. Если скотоводы путем подбора достигают цели, начиная с едва заметного, затем усиливают и фиксируют достигнутые результаты до полной наглядности, если при таком трудном начале, цель, ясно сознаваемая, достигается, то как не достигнуть ее в обращении с русскою рысистою лошадью, которая уже может дать те типичные, породные единицы, для которых уже имеется название чисто породности, которая, кстати сказать, должна получить иной смысл и значение, чем наше нелепое „Ч. П.", и встать в уровень с многозначительным и много объемлющим понятием о чистокровности. Некоторые шаги в этом направлении уже сделаны.

Мы твердо уверены, что истинный орловский рысак, с его грандиозными и элегантными формами, с его несомненной способностью бежать, с его служилою способностью и вообще практическою пригодностью, может, при правильном, целесообразном подборе, сам из себя вылить и установить правильные, типичные формы и увеличенную резвость. Сейчас мы гордимся „Крепышом", а сделается наша рысистая лошадь вполне константной породой, у нас были бы десятки Крепышей. Существует весьма распространенное, но лишенное всякого основания, мнение, что в настоящее время не найдется и десятка лошадей чистой крови и потому уже поздно говорить об улучшении в себе. Нет надобности говорить, что с иппологической точки зрения мнение это не выдерживает критики. Наши новаторы, с энергий достойной лучшей участи, доказывают, что все спасете русского рысака в метизации с американским, причем договариваются до несообразностей. Они говорят напр., что в соединении этих двух рысаков, как лошадей с общим видом пользования, даже и нет метизации. Выходит, что скрещивание самых различных пород крупного рогатого скота (напр. горного с низменным) не есть метизация, т. к. все породы эти имеют общий вид пользования — молоко!

В истекшем году для поощрения рысистого коннозаводства существовало до 65 Обществ поощрения рысистого коннозаводства, разыгрывающих свои призы на основании нормального устава, утвержденного Правительством. Главнейшие ипподромы, конечно, в обеих столицах и лучшие рекорды для рожденных в России рысаков следующие: на 1¹/₂ версты “Прости", зав. С. Н. Коншина от „Пасс-Роз" и орл. коб. „Машистой"— 2:08; „Крепыш", зав. И. Г. Афанасьева, от „Громадного" и "Кокетки", 1903г. — рек. — 2:08⁵/₈ и на 3 версты он же —4:25⁵/₈. На 4 версты „Хабара", зав. гр. И. И. Воронцова-Дашкова от „Барона-Роджерса" и „Ходы" — 6 м. 11 сек.

Не так давно у нас, как мы говорили выше, появились американские тренера и наездники; первым мы обязаны более совершенному воспитанию нашей лошади, а вторым множеству сломанных лошадей, так как воспитывать надо с первых дней после-утробной жизни, а перевоспитывать уже трудно и лошади не всегда выдерживают требования заморских тренеров.

У нас на столбцах специальных журналов неоднократно возбуждавшийся прежде вопрос: кто резвее—наш рысак или американский? в настоящее время считается безусловно доказанным, но граф Врангель говорит, что на этот вопрос так же трудно ответить, как и на то „кто искуснее — портной или сапожник?" Мы не можем усмотреть такой разницы, как почтенный ипполог и думаем, что наш хорошо воспитанный рысак не настолько тише американского, насколько менее его стоек.

Тут, помимо более установившейся породы, без сомнения имеет значение воспитание. Американский рысак с самого раннего возраста не знает другой дистанции, как английская миля и это развивает стойкость лошади на всей дистанции. Русский же рысак 10—15 лет назад не знал вперед, придется ли ему ехать 3, 4, 5 или даже 7¹/₂ верст. При таких обстоятельствах сам инстинкт подсказывал ему необходимость беречь свои силы и не позволял развивать резвость. Поэтому предел резвости орловского рысака далеко еще неизвестен. Излюбленная у нас дистанция 3 версты, но так как многие более крупные призы до сих пор еще разыгрываются на большую дистанцию, то и рысак по работе пробегает и 4 и 5 и более верст, а это конечно не способствует развитию силы и резвости. Изменение системы беговых испытаний с переходом на короткие дистанции создали рекорд „Крепыша"— 2:08⁵/₈, что служит нашему взгляду блестящим подтверждением.

Но мы собственно не хотим доказывать, что наш рысак лучше американского, задача эта была бы мало благодарна; мы хотим лишь сказать ему в оправдание несколько слов. Наш рысак хуже воспитан, хуже выдержан, менее консолидирован как порода и улучшение его должно бы и начаться с устранения этих дефектов, а не с метизации, которая без сомнения в первых поколениях может его улучшить, а затем, лишив повторяемости, вновь отодвинуть назад.

Нельзя упустить из внимания и то, что американский рысак привык везти легкие „сульки", тогда как наш еще недавно оставил 6-ти пудовые „беговые дрожки". Затем очевидно, что сбои влияют на резвость; наши рысаки от плохой заездки легко сбиваются с своего аллюра, число скачков у нас строго установлено, тогда как в Америке от наездника требуется, чтобы он только каждый раз брал лошадь на вожжи, когда она собьется. Таким образом за лишний сбой или лишний скачек в сбою у нас сводится лошадь с круга, в Америке же этого не делают.

Ко всему сказанному нельзя не добавить, что в Америке рысак зимой отдыхает, у нас же бежит круглый год. Зимние бега требуют особой ковки, которая разумеется не остается без влияния на движения лошади. Едва окончится зимний сезон, приходится готовить лошадь к летнему, стало быть опять перековывать и ставить на другой ход. Все эти обстоятельства не дают возможности точного сравнения русского рысака с американским, и примеры скрещиваний с „Полли", „Флешем", „Барон Роджерсом" и др. еще недостаточно ясно определяют степень превосходства американского рысака над русским в последующих поколениях.

Нет сомнения, что лучший орловский рысак на американском ипподроме потерпел бы самое постыдное поражение, но с другой стороны, можно быть уверенным, что даже и американский рекордист не сыграл бы большой роли, если бы его заставили бежать на нашем зимнем ипподроме и по нашим правилам.

Было бы очень интересно,—говорит гр. Врангель,—хороших жеребят обеих пород подвергнуть совершенно одинаковому воспитанию и тренировке. Этот прием дал бы возможность разобраться в вопросе, кто действительно резвее, русский или американский рысак".

Приветствуя эти строки почтенного автора, мы с своей стороны считаем нужным добавить, что если бы русский рысак успел консолидироваться, то мы показали бы не одного „Крепыша", а десятки. Таково наше глубокое убеждение. Разница между американским и русским рысаком в отношении работоспособности (большая резвость и способность выдерживать тренировку) всецело объясняется теми условиями, в которых находились эти две породы.

В то время как в большинстве случаев американских рысаков хорошо кормили в молодом возрасте и систематично подвергали работе, у нас ударились в две крайности. В одном случае по нерадению или по невозможности держали заводы впроголодь на соломе, пускали и маток и жеребцов в завод незаезженными, в другом, наоборот, холили и раскармливали лошадей, абсолютно не давая организму лошади упражнять свои силы и развивать их, как это необходимо для лошади. Целые ставки, напр. жеребцов Хреновского завода были закармливаемы до ужасного состояния, при котором более 1—2 верст проездка уже становилась животному не в моготу, да в общем мало и проезжали, не заботясь о моционе совершенно. В результате неудивительно, что поколениями подвергавшийся работе американский рысак оказался резвее русского орловского. Нет сомнения, что при правильном подборе и режиме последний имеет все шансы догнать своего соперника.

Нам кажется, что если бы наше рысистое коннозаводство отказалось раз навсегда от рискованных метизаций, улучшалось в себе, путем строгого подбора только наиболее способных индивидуумов, лучше воспитало свой молодняк, то только тогда можно было бы сделать точное сравнение. Русский рысак, плохо воспитанный до 3-х лет, т. е. запущенный в лучшую пору своей жизни, выступает на ипподром и зимой и летом, работает до 12 и даже 15 лет, затем поступает в завод. Этого одного уже достаточно, чтобы систематично ослаблять его конституцию и вести к дегенерации.

Наконец, что касается до экстерьера нашего многострадального рысака, то подметить в нем какой нибудь общий тип совершенно невозможно; экстерьер его за последние десятки лет значительно улучшился, в чем можно было убедиться на парижской выставке в 1900 г., где по отзыву всех иностранных авторитетов было выставлено не мало прекрасных лошадей.

Характерными чертами современного рысака следует признать следующие: рост 150—170 см.; выразительная голова, обыкновенно благородного очертания, красивая шея, несколько крутое плечо, достаточная глубина в подпруге, широкая грудь, нормально развитая спина, сильно развитая область почек, круглый, нередко немного наклоненный круп, низко приставленный хвост, длинные мускулистые плечевые части и подплечья, широкие и сухие берца, с ясно очерченными сухожилиями, прочные копыта средней величины, высокий обычно и широкий ход и сильное движение зада.

Для полноты укажем, что мнение гр. Врангеля в книге его, не может считаться справедливым, так как, повторяем, общего типа у русского рысака нет и потому описание сделанное почтенным графом не правильно: „грубая голова, отвесное плечо, растянутая спина, плохое ребро, предрасположение к свистящему удушью", которое, кстати сказать, крайне редко наблюдается в России, и т. п. все это не суть типичные, характерные признаки нашего рысака.

Правда, некоторая высоконогость свойственна большинству лошадей этого отродья, все же остальное наблюдается так же часто, как и отсутствие поименованных недостатков. Мы не оспариваем мнение гр. Врангеля относительно непригодности нашего рысака для скрещивай, так как имеем смелость смотреть на него как на метиса со слабой способностью к унаследованию, но решительно не можем согласиться с его описанием экстерьера, как безусловно не согласующимся с действительностью Из помещенных рисунков „Леля", „Баядерки", „Вьюна" и др. читатель в этом может убедиться лично.

Неуспехи русского рысака на заводах Виртемберга и отказ главноуправляющего французским коннозаводством г. Горн-дю-Тая от исполнения приказания свыше, скрещивать „орловского рысака с англо-нормандским, на что далее указывает гр. Врангель, не может казаться знаменательным так как едва ли возможно отрицать недостаточную константность нашего рысака. Но, повторяем, что если бы мы раз навсегда отказались от беспрестанного прилития различной крови, то оставленный нам гр. Орловым рысак скоро сделался бы породой в зоологическом смысле этого слова, и тогда можно было бы сказать совсем иноео значении в России рысистого коннозаводства и о влиянии его на массу.

Правильное воспитание, на что, благодаря влиянию заатлантического коннозаводства, у нас начали обращать внимание, уже дало некоторый результат и может быть скоро суждено будет нашему рысистому коннозаводству встать на более прочную ногу.

Из лучших недавних и современных рысаков производителей орловской породы надо считать „Корешка" (2:29 3-х л.) зав. А. А Стаховича, от „Говора" и „Полыни," давшего целую серию победителей в том числе: "Бродягу" - 2:14¹/₄, "Воеводу" - 2:17, "Бунчука" - 2: 17 (зим.), „Ухвата" — 1:33 (3 л.), „Шинель" - 2: 15¹/₄, „Шпоньку" - 2: 18, "Ханского" - 2:19 (4-х лет) „Скупого - Рыцаря" - 2:21¹/₄, и мн. др. За тем видную роль среди производителей начинает играть "Хваленый", зав. Е. И. В. В. К. Дмитрия Константиновича, давший одного из лучших 3-х леток" (1911г.) орловских "Хулигана" - 1:34, затем "Хохлатого", "Хозяйского" и мн. др. Надо назвать родственного по кровям "Корешку" (павшего 1911г.) также недавно павшего "Леска" (рек. 5:11) завода Н. Н. Коротнева, отца серии ипподромных бойцов в заводе А. А. Щекина. Возрастает значение крови „Варвара-Железного", производителя в заводе Н.

И. Родзевича, давшего ряд победителей и уже знаменитого производителя „Вармика"—2:17. Затем „Громадный" 4:48, отец „Крепыша", „Панцирь" зав. гр. Рибопьера и кн. Кантакузена и „Лихач", зав. Герцога Г. М. Лейхтенберского, отца „Бойца" 4:45¹/₄, „Телемака" 4:39 и мн. др.

„Питомец", хотя дал классный приплод: „Баррикаду"—феноменальной резвости двухлетку преждевременно павшую и—„Приветную" (1:33— —3 л.), но все же не оправдал покуда ожиданий и летом 1911 г. пал. Из лучших наших рысаков, кроме рекордистов „Прости" и „Крепыша", в последнее время выделились следующие:

Из чистых в орловской породе: „Палач", гос. Хреновского завода от „Подарка" и „Светланы" — рек, 2:12¹/₂, „Пустяк", зав. И. Г. Афанасьева, от „Тайкуна" и „Пагубы"—рек. 2:14⁵/₈, „Грамотей", зав. А. И. Щекина от „Леска" и „Грамоты", „Барин-Молодой", зав. Н. В. Родзевича, от „Вармика" и „Быстрой"—2:14¹/₄, „Бродяга", зав. А. А. Стаховича, от „Корешка" и „Полыни"—2:14¹/₄.

Из метисов: „Пылюга"—от „Гарло" и „Потери", зав. Н. М. Коноплина—рек. 2:08¹/₂, „Ирис" зав. В. Н. Телегина, от „Барона Роджерса" и „Искры"—рек. 3 в. — 4:26⁵/₈, „Замысел" гн., зав. г.г. Шереметевых, от „Квартер-Кезен" и „Зари"—рек. 2:11¹/₄ (4л.), „Альвин-Молодой" гн., зав. С. Н. Коншина, от „Альвина" и „Заветной"—рек. 2:11¹/₄.

Дата добавления: 2015-07-20