анализ исторического опыта конца ХIХ – начала ХХ вв.

В.Н. Шапалов

Доцент кафедры маркетинга

И регионоведения ТГАМУП

«особый путь» модернизации России:

анализ исторического опыта конца ХIХ – начала ХХ вв.

Аннотация: в статье раскрываются сущность и особенности раннеиндустриальной модернизации России, анализируются экономические и социокультурные итоги модернизации России в конце ХIХ-начале ХХ в., формулируются причины незавершенности раннеиндустриальной модернизации страны.

Abstract: the article reveals the essence and characteristics of early industrial modernization of Russia, analyzes the economic and socio-cultural outcomes of Russia's modernization in the late nineteenth and early twentieth century. are formulated causes incomplete early industrial modernization

Ключевые слова: модернизация, имперская модернизация, раннеиндустриальная модернизация, индустриализация.

Keywords: modernization, imperial modernization, industrial modernization, industrialization of Russia.

В истории России период конца XIX – начала XX вв. был отмечен явными успехами капиталистического развития России, что и обусловило выделение его из рамок ХVIII-ХХ вв., прошедших под знаком масштабной модернизации страны.

Пореформенная Россия в преддверии ХХ в. встала перед серьезными проблемами, которые одномоментно решены быть не могли, ибо затрагивали коренные основы нового экономического хозяйства и политического строя.

В этот период одной из важнейших задач правительственной политики становится модернизация российской экономики, что должно было укрепить пошатнувшийся статус России как великой державы и подвести новый экономический базис под слабеющий самодержавный режим.

Особое внимание к экономическим проблемам обусловливалось также и тем, что в мировом сообществе в последней трети XIX в. происходили крупные социально-экономические сдвиги, менявшие соотношение сил на мировой арене, сложившееся к тому времени.

Впечатляющий рывок в своем экономическом развитии продемонстрировали США, вышедшие в начале 1890-х годов на первое место по промышленному производству и опередившие «промышленную мастерскую мира» – Англию. Резкий скачок в экономическом и особенно в индустриальном развитии сделала в это время Германия, также пережившая экономический бум, ставший возможным в результате политического объединения страны. На востоке высокими темпами экономического роста выделялась Япония, хотя по абсолютным показателям прироста она еще отставала от развитых стран Запада. Старые промышленные страны – Англия, Франция, уступая в темпах развития своим молодым соперницам, по своему экономическому потенциалу продолжали удерживать лидирующие позиции в Старом свете.

Все это ставило перед Россией, претендовавшей на удержание позиций одной из великих держав мира, проблему резкого и качественного ускорения темпов экономического развития.

Сегодня уже не вызывает сомнения, что на рубеже XIX-XX вв. перед Россией, как и перед многими другими странами мира, стояли три главные задачи: переход от традиционного общества к индустриальному и преодоление социокультурной отсталости, либерализация политического режима, признание и соблюдение основных прав человека и гражданина. По словам одного из крупнейших реформаторов императорской России С.Ю. Витте, в то время уже нельзя было «вести политику средних веков; когда народ делается, по крайней мере в части своей, сознательным, невозможно вести политику явно несправедливого поощрения привилегированного меньшинства за счет большинства. Политики и правители, которые этого не понимают, готовят революцию, которая взрывается при первом случае, когда правители эти теряют свой престиж и силу» [7, с.517].

Правительство взяло курс на достаточно жесткое регулирование экономической жизни страны, сделав ставку на беспрецедентное развитие сети железных дорог, модернизацию важнейших отраслей тяжелой промышленности, а также создание новых отраслей на основе новой техники и новых технологий. Решение этой проблемы приобрело характер национальной сверхзадачи.

В той или иной мере эту политику проводили министры финансов Н.Х. Бунге и И.А. Вышнеградский. Но особое теоретическое обоснование и масштабный размах она получила при С. Ю. Витте, занимавшем этот пост в 1892 - 1903 гг. С.Ю. Витте рассматривал процесс индустриализации как «непреложный закон», считая «создание собственной промышленности…не только экономической, но и политической задачей». При этом он пророчески предупреждал: «Мы находимся у начала этого движения, которое нельзя остановить без риска погубить Россию» [10, с.173]. Им были взяты на вооружение идейно-теоретические постулаты системной модели организации экономики, разработанные немецким экономистом Ф. Листом, которые считались особенно пригодными для стран догоняющего типа развития.

Опираясь на государственный сектор экономики, самодержавие надеялось, что ему удастся в кратчайшие сроки совершить необходимые преобразования, на которые в европейских странах ушли века. В первую очередь шла о формировании военно-промышленного комплекса и сильной армии на основе экономического фактора, осуществлении перехода от мануфактуры к машинному и фабрично-заводскому производству, появлению новых отрас­лей промышленности. Важно отметить, что на данном этапе модернизационное развитие России происходило не только под «внешними воздействиями», но во многом в силу внутренних причин.

Политика государственного вмешательства в экономическое развитие России сложилась исторически. Она включала целую систему правовых, финансовых, организационных и даже моральных мер и стимулов. Оценивая роль государства в становлении и развитии российской индустриализации, специалисты подчеркивают, что оно было «исключительно важ­ным фактором экономической жизни, по европейским или северо­американским стандартам, при этом оно в значительной мере узурпирова­ло ту роль, которую в Англии играли предприниматели» [28, p.77].

Была поставлена грандиозная цель: за 10-15 лет Россия должна догнать передовые западноевропейские страны. Сформулированы были и основные направления этой политики - всемерная защита национальной индустрии от иностранной конкуренции, покровительственно-защитительные тарифы и договоры во внешней торговле, всемерное привлечение иностранных инвестиций, укрепление государственного бюджета за счет увеличения положительного сальдо международного торгового баланса, совершенствование кредитно-финансовой системы и торгово-промышленного законодательства. Реформирование российской денежной системы путем перехода на золотое обеспечение рубля должно было не только обеспечить стабилизацию его курса и конвертируемость, но и способствовать интеграции страны в мировую хозяйственную систему и резко усилить ее модернизацию.

Активная торгово-промышленная политика требовала расхода значительных средств, что вынудило принять ряд мер по увеличению бюджетных поступлений: были увеличены прямые и особенно косвенные налоги, введена казенная винная монополия и сахарная нормировка, дававшие более четверти всех поступлений, введены единые принципы формирования железнодорожных тарифов, расширен казенный промышленный и железнодорожный сектор, в казну были выкуплены ²/₃ всех частных железных дорог.

Своеобразным катализатором и стихийного роста, и дальнейшего насаждения капитализма сверху» стало железнодорожное строительство, частное, но тесно переплетенное с казенным. Если в 1861году в стране было 1 488 верст железных дорог, то к началу ХХ века насчитывалось уже 41 714, а в 1906 году рельсовая сеть увеличилась до 61 725 км. [15, с.243]. К 1913 г. общая протяженность железных дорог в России составила уже 71 тыс. км. [2, с.148].

Уже современники отмечали, что запоздалая индустриализация создавала диспропорции между уровнем развития производства и состоянием банковского дела. Если на Западе накопление капитала шло «в ногу с развитием промышленности и ростом ее потребности в кредите», то в России, напротив, индустриализация, востребованная новым международным разделением труда, опередила накопление местного капитала [23, с.12].. В итоге, русская промышленность быстрыми темпами своего роста оказалась обязана «в огромной степени иностранному капиталу» [8, с.45]. Американский исследователь П. Грегори подчеркивал, что «действительно уникальной чертой российской индустриализации была ее опора на сочетание отечественного частного предпринимательства, иностранного капитала и иностранного предпринимательства» [8, с.28]. Данное положение красноречиво подтверждает следующий факт: если в 1870 г. в Россию иностранцами было вложено всего 26,5 млн. руб., то к 1900 году – уже около 911 миллионов» [19, с.243].

Оценивая роль иностранного капитала в модернизации экономики России, исследователи выделяют следующие положения.

Во-первых, «чрезвычайно быстрый рост промышленности в России, который происходил в конце ХIХ и в ХХ столетиях, в значительной мере обязан именно приливу капиталов из европейских стран» [5, с.23].

Во-вторых, иностранный капитал был определяющим в формировании новой для России отрасли – железнодорожного транспорта, который стал главным ускорителем экономического роста в последнее двадцатилетие XIX в.

В-третьих, привлечение иностранного капитала в новые отрасли промышленности привело к формированию крупной машинной индустрии без прохождения предшествующих форм капиталистического развития. Это, с одной стороны, ускоряло темпы модернизации, а с другой – увеличивало диспропорции между новыми и традиционными сферами хозяйства.

В-четвертых, иностранный капитал вливался в новые отрасли, куда отечественный капитал шел крайне неохотно из-за неопределенности перспектив. В 1900 доля иностранных инвестиций составляла: в горной промышленности 70%, в машиностроении и металлообработке – 72%, в химической промышленности – 31%. 14 металлургических завода Юга из 18 были иностранными [25, с.93].

В целом, «валовые иностранные инвестиции составляли до 20% внутренних накоплений» [8, с.28]

Постройка железных дорог потребовала роста горной и добываю­щей промышленности, развития металлургии, паровозостроения. Только за 90-е годы XIX века производство чугуна в стране возросло вчетверо [9. с.265]. Более трети от общего числа рабочих были заняты на круп­ных предприятиях с числом рабочих свыше 1000 человек; по этому показателю (но не по производительности труда!) Россия даже обо­гнала Германию [19, с.243].

Промышленный подъем сопровождался развитием акционерного капитала; к 1900 году было акционировано почти три четверти основ­ных капиталов крупной промышленности [12, с. 277].

На переломе XIX - начала XX вв., во время мирового кризиса, за­тронувшего и Россию, резко усилилось синдицирование производст­ва: к 1902 году возникли синдикаты «Продмет», «Трубопродажа», бы­ло синдицировано производство и продажа железных балок, жести, вил, гвоздей [13, с. 278]. В этот же период возникли и новые монопо­листические объединения - тресты, картели; большую роль в их ор­ганизации сыграли банки; возник финансово-монополистический ка­питал.

В результате модернизационных усилий россий­ского государства и последствий революции 1905-1907 годов основ­ные преграды на пути индустриального развития были сняты. Буржуазия получила возможность влиять на политику царского правительства, добившись установления (пусть и не в пол­ной мере) конституционной монархии. Государство стало предпринимать активные усилия по разрушению остатков средневековых институтов и созданию стабильных, благоприятных условий для развития предпринимательства.

Главенствующая роль государства в процессе экономического развития существенно снижалась, падали государственные инвести­ции в экономику и государственная финансовая поддержка промы­шленности. Постепенно сходила на нет и лидирующая роль иност­ранных вложений. «С середины 80-х и в 90-е годы иностранный капитал и менеджмент бы­ли движущей силой российской промышленности. Но после 1900 года инве­стиции в российскую промышленность все более вкладывались через россий­ские банки, в которые иностранцы могли инвестировать, но не осуществлять контроль... Российские управляющие стали выдвигаться на более важные по­зиции в компаниях, в которых ранее доминировал иностранный менедж­мент» [21, с. 106]

Инициатива в модернизации все больше пере­ходила к частным экономическим агентам, одновременно страна стремилась по возможности проводить индустриализацию собствен­ными силами. С начала XX века в России проявлялись и другие тен­денции, характерные для стран догоняющей индустриализации. Вы­сокая концентрация производства в условиях протекционистской защиты внутреннего рынка вела к распространению процессов мо­нополизации, и уже с 1900 года существенное влияние на развитие промышленности оказывали картельные соглашения.

Становление рыночных отношений в пореформенной России, особенно ее регионов сопровождалось беспрецедентным по масштабам развитием предпринимательской деятельности населения. Как в городах, так и на селе утверждался институт предпринимательства – кустарное производство со своей «движущей силой» - кустари, имеющие к тому времени вековой опыт практической деятельности, которые становились «субъектами экономических отношений» Исключительно большую роль в развитии кустарной промышленности сыграли земства. Земские программы содействия развития кустарных промыслов включали следующие мероприятия: профессиональное образование через создание сети учебных мастерских, ремесленных отделений при школах, ремесленных, реальных и технических училищ, проведение курсов и распространение специальной литературы, демонстрация лучших образцов кустарных промыслов и орудий труда на специально организованных выставках [20, с.42].

В то же время необходимо учитывать, что создавая форсированными темпами индустриальную базу, режим сравнительно мало внимания уделял проблеме налаживания сбалансированной рыночной экономики, пропорционального развития всех отраслей народного хозяйства, власти также уделяли недостаточно внимания развитию частного сектора экономики, средней, мелкой и особенно кустарной промышленности, ибо для них, как правило, средств не находилось. В итоге скачкообразный промышленный рост привел к установлению диспропорций в экономике, как на отраслевом, так и на региональном уровне.

С гораздо большими трудностями капитализм проникал в деревню. Хотя помещики потеряли к 1905 году (заложили, продали и проч.) до 40% оставшихся у них после реформы 1861 году земель, они про­должали держать в своих руках до 53 млн. десятин земли, т.е. более 60 % всего частного землевладения [3, с.30]. При этом 80% всех дворянских владений составляли латифундии размеров от 500 до сотен тысяч десятин [3, с.30]. При крестьянском малоземелье (семь десятин на одного земледельца!) антитеза «латифундия»-«надел» не могла уйти в прошлое и после «крестьянской реформы 1861 года» и после «второго раскрепощения»... Аграрное перенаселение составляло 32 млн. человек, т.е. было лишних 56% всего крестьянства [17, с.205].

По подсчетам Центрального статистического комитета в 1910 г. почти половина важнейших орудий земледелия являлись отжившими его видами: 43 % всех орудий вспашки составляли сохи, 5% - косули и лишь 52 % - плуги. По переписи 1912 года 31,5% крестьянских хозяйств были безлошадными, 32,1% имели по одной лошади на двор, несколько более 30% - по 2-3 и больше лошадей. Нехватка скота и удобрений давала крайне низкую урожайность полей; если в Бельгии снимали 119 пудов зерна с десятины, во Франции - 80, в Германии - 66, то в России - всего 34,8 пудов [11, с.44-45].

Урожайность зерновых в России в этот период была на 1/3 меньше, чем в Англии в XIII в. и если за 600 лет в Англии она возросла в 3 раза, то в России осталась за этот период неизменной [14, с.37].

Ради фискальных и полицейских соображений царизм до конца 1905 г. сохранял в деревне общину, связав крестьян круговой порукой и властью урядников, сковывая передвижения «беспаспортных» крес­тьян, отнимая у земледельца из-за систематических переделов земли стимул к поднятию агрикультуры, сужая в стране внутренний рынок. Конечно, в начале XX века и помещичьи, и крестьянские хозяйства эволюционировали в направлении капитализма, «отработки» все ча­ще заменялись наемным трудом, трехполье - интенсивной культу­рой, в общине стал намечаться раскол между сельской буржуазией и сельским пролетариатом. Но эти процессы, подстегнутые столыпин­ской реформой 1906—1915 годов (вторым «крестьянским раскрепо­щением» - по И.В. Герье), так и не получили завершения; альтерна­тива «прусского» и «американского» путей развития (последняя — в виде аграрной революции) не была снята с повестки дня.

Таким образом, на рубеже веков российская деревня оставалась в предельно архаичном состоянии, постепенно превращалась в котел с горючей смесью и не могла рано или поздно не взорваться. Общинный крестьянский уклад фактическое отсутствие в общине частнособственнической компоненты на землю и результаты труда требовали новых, рыночных подходов. Впрочем, даже усилия П.А. Столыпина по преобразованию сель­ского хозяйства и превращению крестьян в слой крепких земельных собственников могли дать эффект лишь в долгосрочной перспективе. Пока же, в переходный период, крестьянство было готово воспри­нять идеологию «бунтующих ограничителей», и перейти от пассив­ных форм сопротивления разрушению общины к активным.

Сохра­нялась основа и для обострения политических противоречий, после­довательный переход от режима абсолютной монархии к конститу­ционной так и не был осуществлен. На повестку дня неизбежно должен был встать вопрос о расширении полномочий Государственной ду­мы и гарантиях ее прав. Таким образом, Россия все еще оставалась в «зоне риска», и не было никаких гарантий, что ей удастся провес­ти долгосрочные, стратегические преобразования эволюционным путем.

Подведем итоги социально-экономического развития России на рубеже веков. В пореформенный период Россия вышла из многовекового оцепенения: отмена крепостного права, реформы эпохи Александра II, энергичные действия С.Ю. Витте и П.А. Столыпина на рубеже веков дали России возможность начать освоение прогрессивных экономических методов, принятых Западной Европой. Поэтому период, предшествовавший революции 1917 г., характеризовался как значительным экономическим подъемом, так и ростом национального богатства.

С 1885 по 1913 гг. объем промышленной продукции в России вырос в пять раз. Темпы экономического роста были самыми высокими в мире [1, с.134].

В результате по важнейшим экономическим показателям империя заметно приблизилась к ведущим капиталистическим странам. И в то же время Россия уже стала крупнейшей промышленной державой, которая, в 1913 году занимала четвертое место по объему промышленной про­дукции после США, Германии и Британии (в 1860 году - шестое, пропуская вперед Индию и Китай) и являлась одним из крупнейших производителей важнейших видов промышленной продукции [16, с.90].

По добыче железной руды, выплавке чугуна и стали, по объему продукции машиностроения, промышленному потреблению хлопка и производству сахара она вышла на 4-5-е место в мире, а по добыче нефти была даже лидером в мировой добыче. По протяженности железнодорожной сети Россия уступала лишь США. Активизация железнодорожного строительства способствовала интеграции регионов и общему оживлению экономической жизни страны. В структуре российской промышленности, ее техническом оснащении, технологии и организационных формах наметились сдвиги, характерные для развитых стран. Возникали новые промышленные центры и целые регионы - Бакинский нефтедобывающий и нефтеперерабатывающий, Донецко-Криворожский металлургический и угольный, сосредоточивший более 60% добычи угля и выплавки металлов. Новые отрасли возникали сразу в форме крупного машинного производства. Заводы и фабрики оснащались если не первоклассным, то вполне современным оборудованием. Наряду с внутренними факторами большую роль сыграло то обстоятельство, что Россия могла широко использовать технический и организационный опыт развитых стран.

В то же время ситуация оставалась крайне неустойчивой, ибо экономическое положение страны было двойственным.

Удельный вес промыш­ленности в народном хозяйстве страны составлял к началу XX века немногим более трети и лишь к концу первого десятилетия XX в. до­стиг 41%. Общероссийский характер носил промышленный подъем 1909 - 1913 годов, но и он не смог ликвидировать отставания России от развитых стран. По размерам производства чугуна на душу населе­ния в 1911 году страна существенно отставала от ведущих капиталис­тических стран: в США - 233 кг., в Германии - 136, в Бельгии - 173, в Англии - 105, а в России — всего 25 - разрыв в 5-10 раз. Из-за сла­бости машиностроения, станкостроения много технического оборудо­вания приходилось закупать за рубежом. В стране до 80% населения оставалось неграмотным, хотя уже в конце XIX века культурная и на­учная элита России получила всемирное признание [15, с.245].

Поводя модернизацию, режим слабо осознавал ее социальные последствия. В ходе модернизации еще отчетливее проя­вились как межклассовые, так и внутриклассовые противоречия. Причем новые классы переняли многие "родимые пятна" традиционных классов, в частности, "со­циальный эгоизм", сословную спесь, неуважение к личности и т.п.

Модернизация вызвала цепную реакцию и в других сферах общественной жизни. Глобальный характер приобрели демографическая проблема и ее возможные по­следствия. Несмотря на высокие темпы развития промышленного сектора, он все же оказался не в состоянии "переварить" стремительное увеличение числа свободных рабочих рук. Быстрый рост сельского населения привел к дроблению и уменьшению крестьянских земельных наделов, пауперизации и люмпенизации. В свою очередь вы­сокие темпы роста числа горожан (прежде всего за счет выходцев из деревни) не сопровождались их адекватной адаптацией к ценностям городской культуры.

По темпам экономического роста Россия вошла в первую пятерку промышленно развитых стран. Однако экономический рост не означал автоматического улучшения материального положения масс. Именно по качеству жизни Россия занимала одно из последних мест на Европейском континенте. Модернизация в России вела не к нивелировке положения различных социальных страт и к созданию столь необходимого для открытого общества среднего класса, а к дальнейшему социальному расслоению российского общества, увеличению доли малоимущих и неимущих слоев, что объ­ективно способствовало нарастанию антибуржуазных тенденций в сознании деревенских и городских "низов", так и не сумевших в своей основной массе адаптироваться к модернизационному процессу.

Модернизация в России ускорила раскол общественного сознания, внесла диссо­нанс в веками складывающуюся традиционную систему представлений о мире, добре и зле, о чести и справедливости.

В среде радикальной российской интеллигенции антикапиталистическая ментальность выражалась в «теоретической» критике, которая усиленно укореняла в обществе представление о промышленниках и предпринимателях как эксплуататорах, присваивающих прибавочную стоимость. В свете этих представлений предпринимательская деятельность представала как эксплуатация народа, паразитическое обогащение за счет большинства нации, как занятие безнравственное, если не преступное. В результате и в более широких слоях общества складывалось непонимание прогрессивной роли предпринимательства, было типично отношение к ним в повседневном массовом сознании как к «толстосумам» и «буржуям».

Таким образом, раннеиндустриальный период российской модернизации не был завершен к началу ХХ в. Очевидно высокие темпы экономического роста опережали формирование адекватных модернизационных, социокультурных ценностей и моделей поведения.

Итоги социально-экономического развития страны к началу Первой мировой войны показали, «что русское крепостничество крайне сузило, почти свело на нет возможности произрастания в России буржуазной цивилизации, сделало крайне затруднительным процесс модернизации и обусловило то, что даже в начале XX века, несмотря на все российские экономические успехи, страна наша оставалась традиционным обществом»[18, с.201]

Исследователи подчеркивают, что в стратегической перспективе социальные запаздывающие модернизации в истории России оказывались малоэффективными и толкали российское общество на путь «рецидивирующей» (периодически возвращающейся) модернизации. Это приводит к резкому росту «социальной цены» рассматриваемого процесса, в результате чего, во-первых, вносятся непродуманные коррективы, и реформы не доводятся до конца, осуществляются частично; во-вторых, в психологии основной части населения закладывается обоснованный страх перед радикальными реформами, недоверие к их идеологам и руководителям [18, с.230].

Таким образом, проделанный анализ позволяет сделать вывод о том, что социальная модернизация российского общества конца XIX – начала XX вв. – сложный и противоречивый процесс, сочетающий как черты развития страны по капиталистическому пути, так и пережитки полукрепостнической системы.

К первым необходимо отнести, прежде всего, такие явления общественной жизни как переход от традиционного «полицейского» государства к государству «правовому», к гражданскому обществу, начало перераспределения властных полномочий между государством и общественными объединениями.

Важно обратить внимание на тот факт, что уже к 1914 г. класс предпринимателей выглядел уже вполне сформировавшимся, а период с 1908 г. по 1914 г. можно по праву назвать золотым веком капитализма в России. Капитал вновь созданных в течение этих лет акционерных обществ составил 41% общей суммы капитала всех обществ, созданных после 1861 г. Более 70% новых вложений, начиная с 1908 г. были сделаны отечественными фондами. Следствием этого богатства (распределенного очень неравномерно) было двойное увеличение размеров вкладов в сберегательных кассах и на текущих счетах в банках, а также то, что русские стали активно выкупать ценные бумаги, издавна находящиеся в руках иностранцев. В этом проявился позитив курса на взаимоотношения государства и предпринимателей, взятый Витте и продолженный Столыпиным. Период с 1905 г. по 1914 г. способствовал возникновению в России настоящего класса предпринимателей и рынка частного спроса, способного как в городе, так и в деревне заменить собой государственное стимулирование во всех секторах экономики [6, с.55]

Индустриализация, растущая специализация труда стимулировали повышение образовательного и профессионального уровня населения, создание профессиональных, технических, медицинских обществ, научно-краеведческих и культурно-просветительских организаций, организованных по профессиональному принципу.

К важнейшим социальным переменам необходимо также отнести рост общественного сознания, изменение социальной структуры российского общества: становление предпринимательства и рабочего класса, работников труда обслуживания, пополнение рядов последних за счет миграции сельского населения в город.

Тормозом же социальной модернизации России в конце XIX - начале XX вв., создававшим дополнительное напряжение в обществе, выступало, в первую очередь, неравномерность в развитии общест­венных структур, связанная с сохранением в обществе пережитков предшест­вующего строя - сословной и крепостной систем, вследствие чего фиксировалась поляризация между городом и деревней, «верхами» и «низами» общества.

Одной из характерных черт российского общества на рубеже веков оставалась резкая поляризация между городом и деревней. Тогда как, по словам исследователя, преодоление культурного и материального разрыва между сельским и городским населением, между «простым человеком» и элитарными слоями является залогом гармоничного общества. В то же время необходимо признать, что как раз на этом важнейшем направлении попытки модернизировать Россию систематически обнаруживали свою несостоятельность [23, с.30 ].

Активное освоение исследователями модернизационой проблематики в целоми теоретических моделей российской модернизации позволило выделить следующие особенности раннеиндустриальной модернизации России: «1) более позднее начало ранней индустриализации; 2) отсутствие социокультурных предпосылок; 3) недостаток внутренних накоплений; 4) неравномерность экономического развития отдельных регионов; 5) совмещение раннеиндустриальных и протоиндустриальных форм развития промышленного производства (во многих регионах протоиндустриальное производство было доминирующим); 6) важную роль в процессе ранней индустриализации играл иностранный капитал; сращиваясь и переплетаясь с отечественным капиталом, он способствовал созданию в России системы тяжелой крупной промышленности; 7) значительная роль государства, которая диктовалась, прежде всего, имперскими интересами. В 1880–1890 гг. правительство перешло от насаждения особо привилегированных отраслей промышленности к поощрению развития промышленности вообще, путем таможенного протекционизма; 8) медленная и мучительная перестройка аграрного сектора, где только к концу XIX — началу ХХ вв. начинается постепенный переход от экстенсивных форм развития к интенсификации производства («агротехнологическая революция»); 9) однако, вплоть до 1917 г. сельское хозяйство продолжало играть главную роль в экономике. Именно здесь была занята большая часть населения и производилась большая часть национального дохода (более 50%); 10) структурная перестройка экономики, которая приобрела к концу XIX — началу ХХ в. аграрно-индустриальный характер, не была завершена» [21. с.8].

Таким образом, раннеиндустриальный период российской модернизации не был завершен к началу ХХ века. Очевидно, высокие темпы экономического роста опережали формирование адекватных модернизационных, социокультурных ценностей и моделей поведения.

Полукапиталистическая, полуиндустриальная и полунациональная экономика, полугражданское общество, полудемократизированная парламентская система, полуграмотное общество не могли существовать долго.

На огромной территории столкнулись и пересеклись, смешались, но пока еще не слились две цивилизации: аграрная и промышленная. Речь шла о трудном и болезненном отрицании старого и становлении нового, что не могло произойти без ломки привычных устоев, ошибок, конфликтов и потерь.

Попытка адаптироваться к потребностям модернизации путем преобразований «сверху» провалилась, а начало Первой мировой войны обруби­ло долгосрочную перспективу эволюционной трансформации режима.

Спустя три года, Россия пережила одну из самых радикальных революций в истории человечества, которая принци­пиально изменила не только модель модернизационных преобразо­ваний, но и весь механизм функционирования экономики и обще­ства в целом.

Литература

1. Алексеева Е.В. Империя и модернизация: двуликий Янус исторического целого // Уральский исторический вестник Екатеринбург, 2000, №5-6. С. 123-138.
2. Белоусов Р.А. Экономическая история России: XX век. - М: ИздАТ, 1999.- 408 с.
3. Бовыкин В. К вопросу о роли иностранного капитала //Вестник МГУ. Серия «История»1964, №1. С. 62-72.
4. Бовыкин В. Россия накануне великих свершений. М.: Наука, 1988.-155 с.
5. Вавилин И. Иностранные капиталы в России. Л., 1925. 112 с.
6. Верт Н. История советского государства. 1900-1991. М.: Прогресс, 1992.- 480 с.
7. Витте С. Ю. Воспоминания. М.: Соцэкгиз, 1960. Т. 3. 723 с.
8. Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец XIX — на­чало XX в.): Новые подсчеты и оценки / Пер. с англ. - М.: «Рос­сийская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2003. - 256 с.
9. Дмитриев С. Хрестоматия по истории СССР. Т.2 М.: Учпедгиз, 1949.- 792 с.
10. Документы по истории монополистического капитализма в России. Т. 6. М.: Наука, 1959, 452 с.
11. Зайцева Л. И. Аграрная реформа П.А.Столыпина в документах и публикациях конца XIX — начала ХХ века / Ин-т экономики РАН. 1995. — 180 с.
12. История России / Под общ. ред. В. П. Дмитренко. - Ч. 2. Расцвет и закат Российской империи (XIX –XX вв.), 1994. – 240 с. 133.
13. История России с древнейших времен до наших дней. Т.V. М., Наука, 1968.- 731 с.
14. Кирьянов И.К., Лукьянов М.Н. Россия в начале ХХ века. К изучению истории СССР. Пермь, 1990.- 198 с.
15. Лапкин В., Пантин В. Драма российской индустриализации//Знание-сила, 1993. №5. С.39-52.
16. Мельянцев В. Россия за три века: экономический рост в мировом контексте //Общественные науки и современность. 2003. №5. С. 84-95
17. Мельянцев В. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М.: Изд-во МГУ. 1996. 340 с.
18. Наше Отечество (Опыт политической истории) Ч.II М.: ТЕРРА, 1991.- 620 с.
19. Опыт российских модернизаций ХVIII-ХХ вв. Коллективная монография. Отв. ред. академик В.В. Алексеев. М.: Наука, 2000. 246 с.
20. Плимак Е.Г., Пантин И.К. Драма российских реформ и революций (сравнительно-политический анализ). М.: 2000.- 360 с.
21. Побережников И.В. Общество в контексте модернизации: Урал во второй половине XIX – начале XX вв.//Российская модернизация XIX-XX вв.: институциональные, социальные, экономические перемены. Уфа, 1997. С. 37-60.
22. Проскурякова Н. А.Экономическая модернизация России ХIХ-начала ХХ в./ Индустриальное наследие. Материалы II Международной научной конференции. Саранск, 2006.- 600 с.
23. Ронин С. Иностранный капитал и русские банки. М.: 1926. 62 с.
24. Российская модернизация: проблемы и перспективы (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. – 1993, № 7. С. 3-39.
25. Стародубская И.В., Мау В.А. Великие революции. От Кромвеля до Путина. М.: 2004- 512 с.
26. Чунтулов А.В., Тюшев В.А. Экономическая история СССР. М.: Высшая школа, 1987 г. 368с.
27. Gerschenkron А. Agrarian Politics and Industrialization: Russia, 1861—1917// Cambridge Economic Hisтory of Europe. Vol. 6. Part 2. Cambridge: Cambridge University Press, 1965.
28. McDaniel T Autocracy, Modernization and Revolution in Russia and Iran. Princeton, N.J. Princeton University Press, 1991

Дата добавления: 2015-07-20