Основная часть. Министерство образования республики Беларусь

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

УЧЕРЕЖДЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ «МОГИЛЁВСКИЙ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. А.А. КУЛЕШОВА»

Факультет экономики и права

Кафедра гражданского и хозяйственного права

РЕФЕРАТ

по этике

Золотое правило нравственности

Выполнил студент 2 курса

Дневного отделения

Группы П-111

Борисенко Артём Сергеевич

Научный руководитель

Костенич Владимир Анатольевич

Могилёв

Немного доработать.

1. Добавить главу, посвящённую «принципу талиона», как историческому предшественнику «золотого правила»

2. Добавить главу, посвящённую теме «филантропии» (или благотворительности») и её соотношению с «золотым правилом»

ВВЕДЕНИЕ

Золотое правило» — общее этическое правило: поступайте по отношению к другим так, как Вы хотели бы, чтобы другие поступали по отношению к Вам.

Золотое правило» предполагает возможность встать на место другого человека: я к себе могу отнестись как к другому, к другому - как к себе. Такое отношение и есть основа связи между людьми, которая называется любовью.

Золотое правило» требует отношения к другому человеку как к себе в перспективе совершенства, то есть как к цели, но никогда - как к средству.

Золотое правило» нравственности - основа нравственного поведения личности, концентрированное выражение принципа гуманизма, осознанное человечеством с древнейших времён. История становления этого принципа как; основы нравственного поведения одновременно является историей становления нравственности. В современном его значении «золотого правила» нравственности начинает использоваться в XVIII в.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

Все культуры (цивилизации) в их религиозно-этических основаниях исходят из одной и той же гуманистически ориентированной и индивидуально-ответственной стратегии поведения, которая воплотилась в требовании, получившем название золотого правила и ставшем универсальной нравственной формулой человечества.

Одним из самых древних текстов, в которых зафиксировано золотое правило нравственности, считаются «Поучения писца Ахикара». Ахикар, служивший при ассирийском царе Синахвриба (705–681 до н.э.), наставляя своего сына, говорит: «Сын, что тебе кажется плохим, ты не должен также делать товарищам». По-видимому, к тому же источнику восходит то место в ветхозаветной «Книге Товита», где Товит, дядя Ахикара, поучает своего сына Товия: «… будь благоразумен во всем поведении твоем. Что ненавистно тебе самому, того не делай никому» (Тов., 4, 15).

В сочинении Конфуция «Лунь Юй» мы читаем: «Цзы Гун спросил: существует ли одно такое слово, которым можно руководствоваться всю жизнь? Учитель ответил: Это слово – снисхождение (в других переводах – «взаимность», «забота о людях», «великодушие», «сострадание»). Не делай другим того, чего не пожелаешь себе» (XV, 24).

В знаменитом памятнике древнеиндийской культуры «Махабхарата» легендарный носитель мудрости Бхишма перед смертью наставляет: «Те поступки других, которые человек для себя не желает, что самому неприятно, пусть не делает другим людям» (Кн. XII, гл. 260). Одно из изречений Будды гласит: «Как он поучает другого, так пусть поступает и сам» (Дхаммапада, XII, 159).

Древнеиудейские тексты содержат рассказ о нетерпеливом юноше, который готов был принять веру при условии, что ему изложит содержание Торы столь компактно, чтобы он мог прослушать его, стоя на одной ноге. Когда он пришел с этим к Хилелу, тот ответил: «Не делай никому того, что ты не хочешь, чтобы было сделано тебе. Это – вся Тора. Остальное – комментарии».

Один из хадисов пророка Мухаммеда (тринадцатый в выборке 40 хадисов Нанави) гласит: «Никто не может считаться верующим, пока он не желает для своего брата того же, что желает для себя».

Золотое правило представлено также в ранних памятниках европейской культуры. Оно восходит к двум из Семи мудрецов – Питтаку («Что возмущает тебя в ближнем, того не делай сам» – Фрагменты ранних греческих философов. М., 1989, с. 93) и Фалесу (на вопрос: «Какая жизнь самая лучшая и справедливая? Он ответил: «Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других» – Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. I, 37).

В «Истории» Геродота (III, 142) Меандрий, правивший Сомосом по воле тирана Поликрата, после смерти последнего решил передать власть народу, руководствуясь следующим аргументом: «Я сам ни за что не стану делать того, что порицаю в моем ближнем. Я ведь не одобрял владычества Поликрата над людьми, равными ему…» Золотое правило считается естественной и самоочевидной установкой этического благоразумия и в этом качестве его упоминает Аристотель («Риторика», II, 6), Сенека («Нравственные письма к Люцилию», 94, 43).

Самую развернутую и адекватную его формулировку мы находим в Евангелиях от Матфея и Луки: «Итак, во всем как хотите, чтобы с Вами поступали люди, так поступайте и Вы с ними, ибо в этом закон и пророки (Мф, 7,2); «И как хотите, чтобы с Вами поступали люди, так и Вы поступайте с ними» (Лк, 6,31). Эти формулировки, резюмировавшие основной смысл этического учения Иисуса, развернутую в Нагорной проповеди, предопределили важное место золотого правила в истории европейской философии и культуры. Оно прочно вошло в общественное сознание, став своего рода общим местом, почти синонимом нравственности. Оно стало также одной из заметных тем этики, в особенности средневековой и Нового времени. В средневековой этике (Августин, Фома Аквинский и др.) оно рассматривалось в контексте заповеди любви в качестве посредствующего звена между христианским моральным учением и естественной нравственностью. В Новое время (Гоббс, Лейбниц и др.) видели в нем главным образом принцип естественного права.

При рассмотрении генезиса и первых свидетельств о золотом правиле нравственности три вещи вызывают удивление. Во-первых, разными, не ведавшими друг о друге мыслителями, оно формулируется схожим, практически одинаковым образом. Во-вторых, возникшее на заре цивилизации, в середине первого тысячелетия до нашей эры, оно характеризуется широким общечеловеческим кругозором, некой, можно сказать, гуманистической завершенностью, к которой нечего прибавить даже в нашу глобализирующуюся эпоху. В-третьих, оно возникает приблизительно в одно и то же время в разных культурах, связь между которыми на том этапе маловероятна и во всяком случае никак не удостоверена. Как объяснить эти странности?

Совпадение формулировок, на наш взгляд, связано с элементарностью золотого правила. Оно элементарно не только в смысле простоты, очевидности, но и в том значении, в каком об элементах (стихиях) говорили ранние философы, понимая под ними первоосновы бытия. Золотое правило – первооснова духовно-практической жизни и в этом качестве оно представляет собой истину, которая как бы светится изнутри и дается в готовом виде. Совпадение формулировок в данном случае должно нас удивлять также мало, как и тот факт, например, что 2 x 2 всегда, везде и кто бы это ни делал, дает один и тот же результат.

Что касается гуманистической завершенности золотого правила, то здесь можно предложить следующее объяснение. Общественные идеалы и гуманитарные стратегии конструируются по преимуществу и как правило от противного. Их историческая устойчивость, вдохновляющая сила и ценность определяются не тем, что они глубоко проникают в будущее и воспроизводят его адекватную картину (как раз в этом отношении, в своих позитивных программах они оказываются безжизненными утопиями), а тем, что они порывают с прошлым, точно обозначая линии разрыва с ним. Их сила не в прозорливости, а в революционности. Они задают общую критическую диспозицию по отношению к реальности.

Золотое правило в свернутом виде содержит этическую стратегию поведения, сформулированную по контрасту и в противовес нравственным устоям первобытного, доцивилизационного родоплеменного строя жизни, который держался на двух фундаментальных принципах: изначальном, безусловном разделении людей на «своих» и «чужих», коллективной ответственности индивидов в пределах родовой общности. Представление о нравственной практике первобытных людей может дать, например, обычай кровной мести (талиона) с его жесткой схемой «око за око, жизнь за жизнь», в ходе отрицания и преодоления которого, как можно предположить, непосредственно и возникает золотое правило. Золотое правило задает нравственную перспективу, в которой радикальным образом снимаются оба этих принципа, по контрасту с ними формулируется равенство людей независимо от какой бы то ни было их групповой принадлежности, и утверждается принцип индивидуальной ответственности поведения [1].

Одновременное появление золотого правила в разных культурах объясняется типологическим сходством эпох, которые переживали эти культуры. Это было так называемое «осевое время» (К. Ясперс), когда происходит гуманистический прорыв истории и формируются общечеловеческие нормы культуры. Суть происшедшего в то время духовного переворота кратко можно обозначить как открытие человека. Золотое правило возникает тогда, когда человек от познания мира переходит к самопознанию, кардинальным образом переосмысливает свое место в мире, смещаясь с его периферии в самый центр. Рассмотрим смысл золотого правила на европейском материале.

Ранние греческие философы были натуралистами. Принцип бытия, которому придавался физический (природный) смысл, рассматривался ими одновременно в качестве направляющей основы человеческого поведения. Так, огонь Гераклита, управляющий вселенной, определял также качества человеческой души. Софисты порвали с этой традицией. Знаменитый тезис Протагора, согласно которому человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют, положил начало принципиально иному пониманию вещей. Он означал, что каноны человеческой жизни определяются не природой. Напротив, сам человек является точкой отсчета по отношению к природе. Он действует на основе и в пределах своего субъективного мира, напоминая в этом отношении жителей осажденного города. Если даже утверждения Протагора и нельзя понимать так, что человек стал рассматриваться в качестве центра мира, то, совершенно несомненно, что он был выделен из мира, словно (пользуясь выражением Спинозы), государство в государстве.

Софисты установили: природа и мир человеческих установлений (обычаев, законов, изобретений), названый позднее латинским словом «культура», принципиально отличаются друг от друга, по крайней мере, в двух отношениях. Во-первых, мир культуры вариативен, меняется от народа к народу, от поколения к поколению, а законы природы, включая и законы природного существования людей, везде и всегда одни и те же; так, люди разное понимают под добром и злом, а дышат одинаково. Во-вторых, то, что привносится людьми в мир вещей, их культурная форма, является по отношению к ним внешней, случайной, произвольной, а законы природы не отделимы от них, действуют неотвратимо. Иллюстрируя это различие, Антифонт говорил, что если посадить в землю оливу, то вырастит олива, а если посадить в землю скамью, сделанную из оливы, то скамья не вырастет, опять вырастет олива.

Возникает вопрос, чем же определяется внеприродный мир культуры, что является его конституирующей основой или, говоря по-другому, его критерием, руководствуясь которым можно было сравнивать разные его проявления, отдавая предпочтения одним человеческим установлениям перед другими? В ходе размышлений над этими вопросами софисты вместе с их знаменитым оппонентом Сократом и сделали великое открытие, которое поистине можно считать открытием человека. Они пришли к выводу: определяющей основой надприродного (неприродного) мира культуры являются отношения между людьми. И не просто отношения, а отношения в той мере, в какой они зависят от сознательных и ответственных решений самих людей. Тем самым были определены границы и пространство собственно человеческого мира, мира человечности, гуманности, в отличие от границ и пространства физического (природного) мира[1].

Открытие второй неприродной природы, которая закрепляется в культуре и определяется характером его отношений с другими людьми, стало для человека колоссальным вызовом. Оно означало, что человек – не факт, а проблема. И именно этим он отличается от природных вещей. И вопрос о том, что есть человек и каково его место в мире, трансформировался, оказался увязан и даже подчинен вопросу о том, что он должен делать с собой и миром.

Если все зависит от отношений между людьми в том смысле, что они являются определяющей основой и основным предметом их сознательной активности, то как взять их под ответственный контроль, придать им совершенный вид, как сделать так, чтобы оформляющий, закрепляющий их мир культуры был адекватен человеческому стремлению к благу, чтобы он этот мир мог компенсировать, преодолеть те несчастья, которые проистекают из бренности природного существования человека – вот вопросы, которые определяли основное направление философско-гуманитарных размышлений и духовных поисков европейской культуры.

В этих рамках одним из ключевых стал вопрос о нравственном качестве межчеловеческих отношений. Ответ, который был найден и который по сути дела стал лишь формулировкой той фундаментальной истины, что определяющей основой мира культуры являются отношения людей друг к другу, заключался в том, что эти отношения должны характеризоваться взаимностью. Именно взаимность отношений, совпадающая с их бытием и утверждающая их в качестве бытийной основы человеческого мира культуры, характеризует их нравственное качество, а вместе с тем нравственные границы и перспективу становления человека, его человеческой истории как истории культуры.

Краткой формулой взаимности отношений людей друг к другу, их общественных отношений, человечности этих отношений и стало золотое правило нравственности. Оно расшифровывает взаимность как такое отношение человека к другим людям, когда он поступает по отношению к ним так, как хотел бы, чтобы они поступали по отношению к нему.

Не везде, разумеется, открытие человека происходило так, как это произошло в рамках европейской античности. Более того, везде, где происходило такое открытие, оно происходило по-разному. Разными были также культурные миры, которые оформляли и закрепляли каждый раз это открытие. Настолько разными, что даже сегодня они с трудом находят взаимопонимание. Однако, везде, во всех культурах, основополагающий нравственный смысл человеческой деятельности резюмировался одной и той же формулировкой золотого правила (не только ею, конечно, но и ею также) – формулой, которая осталась неизменной на протяжении двух с половиной тысячелетий, все полней обнаруживая свое незаменимое значение, особенно там и тогда, где и когда культурные миры приходят в соприкосновение друг с другом.

Л.Н.Толстой специально исследовал этико-культурные основания религий (христианства, ислама, брахманизма, буддизма, даосизма, конфуцианства, иудаизма), ставших духовными истоками цивилизованных различий. Он пришел к выводу: всем им присуще нечто общее, что можно свести к следующим четырем пунктам: а) существует некое абсолютное начало мира, которое обычно именуется Богом; б) в каждом человеке есть частичка этого начала, которое он силой своей активности может увеличить или уменьшить; в) человек увеличивает его тогда, когда он утеряет эгоистические страсти и направляет свое поведение по вектору любви, солидарного существования; г) практическим средством этого является золотое правило.

О чем же говорит и чему учит золотое правило нравственности? Что есть в нем такого, что позволяет ему быть принципом разных, а во многом даже конфронтирующих нравственных традиций? Если последние одинаково могут к нему апеллировать, то есть ли в нем вообще что-либо конкретное и значимое?

Золотое правило вносит за скобку все характеристики человека (природные, социальные, профессиональные и др.) и рассматривает его только в одном качестве – как субъекта, ответственного за то, что он делает, причину своих собственных действий. И не вообще действий, а действий в той части, в какой они направлены на других людей, действий – поступков; другие, как предполагается, обладают такой же способностью решать, что и как им делать. Оно имеет своим предметом взаимоотношения людей в качестве субъектов индивидуально-ответственного поведения. Индивидуально-ответственный выбор есть выбор, за который полностью отвечает тот, кто его совершил. Это – свободный выбор, в том смысле свободный, что он замкнут на самого себя, непроницаем для внешнего воздействия.

Сказать, что человек действует нравственно, ответственно, свободно – значит по разному выразить одно и то же. Золотое правило утверждает человека в этом единственном качестве, обязывая его действовать в качестве автономного субъекта, т.е. субъекта, который сам задает себе закон своего поведения, в мире таких автономных субъектов. Согласно его логике люди равны, поскольку они обладают автономией воли, что, собственно говоря, вытекает из самого этого понятия. Одна автономия воли равна любой другой. Закрепляя так понятое равенство, золотое правило запрещает индивиду узурпировать право на нравственное суждение и обязывает уважать такое же право в других. Оно запрещает человеку навязывать другим свою нравственную волю и действовать по формуле: как я хочу. Не просто как я хочу, а еще и даже, прежде всего так, как хотят другие. Если говорить предельно кратко, то золотое правило блокирует соблазн насилия, которое, собственно, и представляет собой действия по формуле: «как я хочу, а не как ты хочешь», и предписывает солидарное поведение. В этом смысле оно представляет собой вариацию заповеди любви.

Золотое правило апеллирует к индивидам в их эмпирической, в частности психологической, конкретности. Когда мы подчеркиваем, что оно рассматривает индивида в качестве автономии воли, отвлекаясь от прочих его характеристик, то это вовсе не означает, что оно игнорирует эти характеристики и вытекающие из них многообразные индивидуальные различия между людьми. Золотое правило исходит из презумпции, согласно которой, сколь бы различны ни были желания, они находятся в зоне их сознательного контроля и подлежат вменению. Оно не только учитывает различие индивидов, оно делает их исходным пунктом морального рассуждения, показывая, как возможно нравственное взаимопонимание людей при различии их положений и желаний?

Золотое правило есть заповедь любви, рассмотренная с точки зрения механизма ее действия. В случае негативной формулировки этот механизм является строгим и прозрачным. Оно запрещает человеку делать по отношению к другим то, чего он не желает себе, и самому делать то, что осуждает (порицает) в других. Такой двойной запрет позволяет индивиду без затруднений осуществлять нравственную селекцию своих поступков. Если бы даже можно было бы аргументировать против золотого правила в его негативной формулировке ссылкой на антропологические деформации типа мазохистских или садистских практик, что само по себе совсем не очевидно, то это не опровергало бы действенности правила подобно тому, например, как появление двухголовых и одноногих мутаций не опровергает истину, согласно которой человек в норме имеет одну голову и две ноги.

Сложней обстоит дело тогда, когда речь идет о позитивной формулировке и в качестве исходной основы принятие решения постулируются не собственное желание и оценки, а поведенческие установки других. В этом случае предлагается механизм взаимоуподобления, суть которого состоит в том, чтобы взглянуть на ситуацию глазами других, тех, кого касается предстоящий поступок, получить их одобрение на него[1].

Различие между негативной и позитивной формулировками золотого правила не является существенным. Они вполне конвертируемы, без труда переводятся друг в друга. И в том и в другом случае мерой является действующий индивид в качестве субъекта, который сам задает себе закон поведения. В случае негативной формулировки это более очевидно, ибо здесь сам действующий индивид возвышается до всеобщего нравственного субъекта: он свои желания и оценочные каноны распространяет на других. В случае позитивной формулировки это менее очевидно, ибо здесь всеобщий нравственный субъект низводится до уровня действующего индивида: желания и оценочные каноны других он примеряет на себя, чтобы выяснить, могут ли они стать его собственными желаниями и оценочными канонами.

Существует ряд возражений против золотого правила как всеобщей и универсальной нравственной формулы, которые выдвигаются и в специальной литературе и в повседневном опыте. Во-первых, утверждается, что оно не гарантирует взаимности отношений и позволяет действующему индивиду добиваться для себя преимуществ. Так, например, преступник, ссылаясь на него, мог бы аргументировать против судьи и требовать для себя снисхождения. Во-вторых, считается, что оно бессильно в случае беззлобных эгоистов, которые согласны на то, чтобы никто не делал им блага, лишь бы самим не совершать добрых дел.

Эти два возражения имеют длительную историю, являются основными, их, в частности, воспроизводит Кант в своем вынесенном в примечание кратком суждении о золотом правиле в работе «Основоположения к метафизике нравов». В-третьих, ограниченность золотого правила усматривается в том, что оно не учитывает индивидуальных различий и творческих (в том числе и в смысле творения общественного блага) возможностей индивидов. Действуя согласно его логике, один человек может предъявить другому требования, которые окажутся для того чрезмерными, или, как пишет М.Н. Эпштейн, оно может воспрепятствовать индивиду развивать свой уникальный дар (например, музыкальный), которым владеет он и никто другой. В-четвертых, еще один упрек состоит в том, что золотое правило психологизирует нравственный выбор. Так как за основу берутся желания и оценки живого индивида, а не строгая логическая процедура, то оно может порочными индивидами быть использовано в качестве софистического прикрытия своего безнравственного поведения.

Данные возражения, на наш взгляд, не учитывают ряд заложенных (закодированных) в золотом правиле процедурных особенностей нравственного рассуждения точно так же как самого статуса нравственной аргументации в общей совокупности факторов, придающих поведению человека нравственный смысл. С другой стороны, сами особенности и статус золотого правила более полно выявляются в ходе ответа на выдвигаемые против него возражения.

1. Упрек, будто золотое правило не обеспечивает взаимности отношений, исходит из того, что оно предписывает индивиду ставить себя на место другого. В действительности оно предписывает не только себя ставить на место другого, но и другого ставить на свое место, т. е. осуществить обмен диспозициями. Согласно его логике, преступник должен не только помыслить себя судьей, но и судью помыслить преступником. Кроме того (и это более существенный момент), преступник должен поставить себя на место судьи не в качестве преступника со всеми обусловленными его положением чувствами и представлениями, а должен попытаться войти в роль судьи – не просто переместить себя на его место, продолжая оставаться преступником, а войти, что называется, в шкуру судьи, попытаться мыслить и действовать в логике судьи. Точно такую же процедуру он должен осуществить применительно к судье, превратив его чудесным образом в преступника. Это необходимо для того, чтобы преступник, поставивший себя на место судьи, всерьез понимал и принимал, что он в качестве судьи судит не себя, а другого, ибо теперь (в этой предписываемой золотым правилом игре) преступником является другой, а не он.

Ясно, что такого рода смена диспозиций, переворачивание поведенческой ситуации, в ходе которой ее участники меняются ролями, может осуществляться только в воображении, в рамках мысленного эксперимента. Творческое воображение как способность мысленного (идеального) конструирования мира является настолько же важной предпосылкой морального выбора, насколько и сам моральный выбор является одним из его источников.

2. Что касается беззлобных эгоистов, которые не вредят другим, но и не делают им ничего хорошего, то золотое правило действительно бессильно против них. Но оно ведь и не учреждает отношения между людьми, оно только задает их нравственную меру. Оно – не о том, как одному человеку обходиться без других, если это вообще возможно, оно – о том, как человеку правильно строить отношения с другими. Словом, факт отношений между людьми – это предпосылка золотого правила, его предметная сфера.

Можно сказать, что акцентированное дистанцирование также является формой отношений между людьми. Оно действительно является таковым, но только в качестве одного из моментов, к тому же второстепенных и подчиненных моментов, в общей системе человеческих взаимоотношений. В противном случае, будь это единственный или основной способ поведения, то его нельзя было бы назвать отношением к другим. К примеру, когда мы намеренно избегаем определенных лиц или определенных обязательств (не приглашаем никого в гости, заранее соглашаясь не ходить в гости самим, не даем деньги в долг, но и не берем их взаймы и т. д.), мы действительно демонстрируем определенное отношение к другим.

Но оно есть отношение к другим постольку, поскольку оно не исчерпывает мою связанность с ними (намеренный бойкот определенных лиц является бойкотом на фоне оживленной коммуникации, которые были у меня с ними раньше и которые я продолжаю практиковать с другими; тот факт, что я не приглашаю никого в гости, становится отношением к тем, кого я не приглашаю постольку, поскольку я поддерживаю с ними профессиональные и иные контакты). Понятое, таким образом, дистанцирование одних индивидов от других не противоречит логике золотого правила, поскольку оно не только не игнорирует различия «я» и «другие», не смазывает их, а, напротив, фиксирует, закрепляет, показывает как можно быть нравственным в рамках этих различий.

3. И здесь мы переходим к третьему возражению. Относительно него следует заметить следующее. Хотя золотое правило действительно отвлекается от всех конкретных характеристик человека и рассматривает его только в качестве нравственного субъекта, обладающего автономией воли, и исходит из презумпции, что в этом качестве все люди равны между собой, взаимозаменяемы, тем не менее, оно учитывает их различия. В противном случае требование поставить себя на место другого лишалось бы смысла. Более того, золотое правило фиксирует, что люди тождественны в различиях и через различия: они равны в нравственном достоинстве, праве самим строить свою жизнь, но они различны в своем эмпирическом существовании, в том, как они ее реально построили. Оно рассматривает сами различия как результат автономии воли, полагая, что какими бы сильными они ни были, они не могут поставить под сомнение, а тем более отменить необходимость нравственного мотивирования взаимоуважительности отношений между людьми.

Так как золотое правило исходит из того факта, что индивиды различны, обязывая лишь рассматривать их в контексте индивидуально-ответственного поведения, то они, эти различия, и в самом деле могут привести к тому, что требования, которые одни индивиды предъявляют другим, следуя логике золотого правила, могут быть неадекватными, чрезмерными или, напротив, недостаточными. Принцу, наверное, трудно представить себя в роли нищего, как той царствующей особе, которая не могла взять в толк, почему горожане бунтуют из-за того, что нет хлеба, а не едят печенье. И нищий не очень может понять принца, который убивает время на скучных церемониях, когда он может валяться в теплой постели.

Вообще нравственный субъект и его поступки специфичны не в своей единичности, а в единственности, не как экземпляр серии, а как нечто уникальное, нечто такое, что не может сделать никто другой, кроме того, кто это делает (см. об этом Н. М. Бахтин. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984–1985. М., 1986), и в этом смысле возможности индивида поставить себя на место другого принципиально ограничены.

Когда, желая обозначить односторонность золотого правила, исследователь пишет: «скрипач приносит наибольшую пользу людям не тогда, когда мобилизованный на трудовой фронт, берет в руки лопату или топор, а когда берет в руки скрипку и смычки» [2], то он как раз хочет сказать, что люди, знающие только или по преимуществу пользу лопаты и топора, могут не понять значение скрипки и предъявить к скрипачу требования, которые не выдерживают критики по нравственному критерию общественного блага. И он делает к золотому правилу добавление, называемое им алмазным, в результате чего оно приобретает следующий вид: «Делай то, чего могли бы желать все, включая тебя, и чего не может сделать никто за исключением тебя» (там же, с. 759).

Что касается дополнения «чего не может сделать никто за исключением тебя», то оно ничего не прибавляет к золотому правилу, а только эксплицирует его самоочевидную предпосылку, согласно которой речь идет об индивиде как эмпирически-конкретной величине и на его месте никто другой действовать не может уже хотя бы потому, что он уже занимает это место. Что касается первой части формулировки «делай то, чего могли бы желать все, включая тебя», то она говорит в лучшем случае о назначении золотого правила, но не о нем самом. Ведь золотое правило и призвано выявить, удостоверить, могут ли «желать все» то, чего желаю я, и, наоборот, могу ли я желать то, чего желают все. Оно предлагает для этого конкретный механизм.

Индивиды, разумеется, могут быть невообразимо различны – различны до такой степени, которая исключает для них возможность поставить себя на место другого. На это следует заметить, что золотое правило предполагает не любых индивидов, обладающих разумной и ответственной волей, а только таких, которые находятся в деятельном отношении друг к другу, в зоне практической (реализуемой в поступках) досягаемости друг для друга. А люди, связанные поступками, способны войти в положение друг друга, по крайней мере, в пределах своей связанности. Более того, деятельное взаимодействие предполагает и формирует такую способность. Принц, которому не понять нищего, вполне может понять своего камердинера и хотеть быть понятым им. Нищий, которому не понять принца, способен понять и деятельно взаимодействовать с околоточным, который находится на службе у принца.

В действительности золотое правило не заключает в себе опасности такого нивелирования различий между людьми, которое может стать причиной неадекватных нравственных требований, по следующей принципиально важной причине. Оно предназначено не для того, чтобы одни индивиды предъявляли нравственно обоснованные требования к другим. Совсем не для этого. Оно призвано помочь индивидам найти правила поведения, которые они могут предъявить самим себе. Оно предлагает человеку механизм универсализуемости, выявления потенциальной всеобщности максим своих поступков для того, чтобы он мог удостовериться в их нравственном качестве. Словом, это – не формула, по которой индивид оценивает поведение других, это – формула, которой он руководствуется для того, чтобы найти для самого себя нравственно правильное решение в затруднительных случаях.

Золотое правило (и это специфично для нравственности в целом) представляет собой единственное в своем роде сопряжение повелительной и сослагательной модальностей, что лингвистически зафиксировано в его формуле. С одной стороны, оно содержит категорическое и безусловное «Поступайте!», которое адресовано тому, кто действует. С другой стороны, мы в нем слышим условное, сугубо сослагательное «как вы хотите (хотели бы)», предметом которого является желательное, мыслимое поведение других. Поведение других, которое в рамках данного правила символизирует всеобщность нормы, включается в его формулировку через сослагательную модальность в качестве гипотетического условия, необходимого для того, чтобы решить, как поступить самому. Решение же о том, что делать ему самому, формулируется в однозначно-повелительном виде. Здесь конъюнктив переходит в императив.

Для того чтобы индивид мог выразить свое отношение к нравственному качеству поведения других, золотое правило предлагает сослагательную модальность. Для того, чтобы индивид мог выразить отношение к нравственному качеству своих собственных действий, оно предлагает повелительную модальность. Что касается нравственного смысла поведения других, мы можем только мысленно предполагать, хотеть, желать, ибо это – вне нашей власти. Что касается нравственного смысла своих собственных действий, то он полностью зависит от нас, и здесь вполне уместна категоричность. От себя мы можем и должны безусловно требовать. От других требовать (речь идет, разумеется, о нравственных требованиях) мы не можем и не должны. Единственное серьезное и ответственное нравственное требование, которое мы можем и должны предъявлять другим – это наши поступки. И ничего более. Такова основная логика, которая заключена в золотом правиле.

4. Упрек, что золотое правило не застраховано от софистических злоупотреблений, следует признать правильным, если вообще его можно признать упреком. От этого не застраховано ни одно правило. Золотое правило, как и любые другие нравственные правила, не предназначено для того, порочных индивидов превратить в добродетельных. Его цель иная: помочь добродетельным индивидам находить правильные, нравственно корректные решения[1].

Субъектом золотого правила является нравственный индивид – индивид, который связывает с нравственностью свою человеческую идентичность, желает сознавать себя нравственным, быть человеком. Оно – не для тех, кто говорит, а зачем мне быть нравственным, если вообще таковые существуют. Оно – для тех, кто задумывается: как мне быть нравственным, кто стремится свое желание быть нравственным воплотить в конкретные поступки.

Дата добавления: 2015-07-20