Chapter 14.

Я ехал. Ехал и ехал. Я не думал, что будет дальше, мне в принципе все равно. Я не верю в завтрашний день. Меня никогда не отпустит собственная совесть. Наверное, так оно мне и надо. Слишком много боли, слишком много страданий, я не хотел его терять, я не могу его отпустить, а иначе никак, и просто так надо. Все должно было быть по-другому. Но все мы лишь куклы на нитях, чьи-то марионетки. У каждого из нас есть тот голос внутри, который заставляет делать, что не надо. А мы не можем по-другому. Знаете, сколько вопросов я задавал богу, когда был маленький? А в ответ одна тишина. Тогда я перестал верить в бога. Наверное и сейчас я бы пал на колени и стал просить вернуть его. Просьбы в пустоту. Если даже он и есть, он просто издевается над нами, иначе бы не стал забирать самых близких...
Как тяжело было ехать по этой трассе вновь. И, наверное, правильнее было, если бы я съехал с какого-нибудь моста, или может в какой каньон, или бы меня сбил огромный грузовик. Но я не смогу, что-то удерживает еще меня, или просто я трус. Так оно и есть, мне тошно от самого себя. Никто не поймет меня! Я изгой среди людей! И погубил единственного, кто мог спасти меня.. В один момент все валится к чертям. Ты чувствуешь, как мир уходит из под ног и ты просто ломаешься. Некуда податься, я никто, я ничто. Вы, наверное, тоже не понимаете меня. Да, так оно и есть. Вы когда-нибудь теряли настолько близких людей? Которых безмерно любили, которых оберегали, как могли, которые были вашим миром, а теперь ничего не осталось. Даже не понимаешь, мир уходит из под ног, или ты медленно стираешься с лица земли.
Среди трассы я увидел небольшой магазин и решил зайти туда. Сигарет не осталось. Может хоть никотин погубит меня? В самом ларьке было так пусто, где-то на складе копается продавщица, на витринах были всякая еда быстрого приготовления. Да и не за этим я собственно пришел.
- Хэй, девушка! Подойдите, пожалуйста! - крикнул я.
- Да-да, сейчас иду, - она поспешно подбежала к кассе, - я вас слушаю! - Девушка была запредельно красивой, длинные рыжие волосы, ниспадающие на лицо, мешая взору больших зеленых глаз. Ненароком я заметил маленькую фотографию около кассы, какой-то парень с безумно красивой ослепительной улыбкой.
- Дайте, пожалуйста «Marlboro»! - тихим голосом сказал я, смотря в пол. “Гадская”
привычка, не могу покупать сигареты и смотреть в глаза, неловко как-то.
- Тебе лет-то сколько, курить вредно! - странно, но она говорила это с широченной улыбкой.
- Я могу дать сколько угодно, честное слово, - я уже стал копошиться в карманах и доставать ”зеленые”.
- Не надо, - она протянула пачку, - дело-то не в деньгах.
- Спасибо, - я схватил сигареты и сунул их в карман, - но я как-нибудь сам разберусь.

Выйдя из магазина я сел на скамейку прямо перед входом. Достал и зажег сигарету, но вдруг кто-то тушит огонь. В непонимание я поднимаю глаза, а передо мной девчушка лет шести. Скачет, а глаза до чертиков грустные. Волосы заплетены в две длинные косы, рыжие-рыжие. Она слегка отошла и я снова попытался прикурить. Но она снова потушила огонь. Уперлась мне в колени руками и смотрит в упор.
- Ты сильный? - я пришел в полную растерянность. Подобного мне, честное слово, не задавали.
- Да, я долгое время занимался...
- Нет, не в этом смысле.. - перебила она меня, - ты сильный? - снова повторила вопрос девочка, все больше и больше вводя меня в неловкое положение и непонимание.
- Был.
- Что это значит? - Она продолжала рассматривать меня так же близко.
- Когда за твоей спиной кто-то стоит, тот, кого безгранично сильно любишь, ты чувствуешь за него некую ответственность, тем самым становясь сильнее. А когда человек уходит, сила вместе с ним.
- Так сильный ли ты? - Она не отходила и даже глаз не отрывала от моих. Она так редко моргала, что я не понимал, от того ли у нее слезятся глаза, или она вот-вот заплачет.
- Нет, - долго раздумывая ответил я.
- Дженни! Не приставай ты к людям! - Это кричала она, та продавщица из магазина, она вышла и ”оторвала” девчушку от меня. - Прости, она..
Дженни, как я понял, ее так звать, пыталась вырваться и кричала, кричала так громко, что в ушах звенело. Девушка пыталась угомонить ее, но она никак не утихала. Вдруг девчонка резко остановилась и уставилась на меня. Стояла так долго-долго, а глаза наливались слезами. Вдруг она сделала шаг ко мне и из кармана своего платья достала фотографию, там был тот самый мужчина, который был на фото и в магазине. Немного поерзав она протянула мне ее, я хотел быть приветливым и взял фото у Дженни. Но она держала так крепко и не отдавала, но я не стал отпускать. Так мы смотрели друг на друга несколько мгновений, пока девчушка не схватила мою руку.
- Я тоже, - тихим голосом сказала она и разрыдалась навзрыд. Мне вдруг стало ее так жалко, я не знаю почему она плачет, но посадил ее на колени и прижал к себе, приговаривая «Не плачь, не плачь..». Мы так сидели до тех пор, пока она не успокоилась и я не услышал тихие посапывания ребенка мне в шею. Девушка из магазина показала, куда можно отнести девочку, в фургон, ну или как там эти машины на колесах называются. Было темно и я особо не присматривался, как было изнутри, только положил Дженни на кровать, мы вышли и я сел на ту же скамейку, в этот раз удалось прикурить.
- Хэй, - окликнула меня девушка, - спасибо тебе.
- Не за что! - сказал я и затянулся.
- Прости, она себя всегда так ведет после его смерти.. - опустив голову сказала девушка.
- Его смерти? - переспросил я.
- Да, он ее отец... и мой покойный муж. - Глаза у них с Дженни были совсем не похожи, но было одно: в обоих глазах страх и грусть.
- Прости, я не знал...
- Ничего страшного, - я увидел на ее руках мурашки и любезно накрыл ее своей курткой. Она слабо улыбнулась. Почему-то мне стало легче от ее улыбки, честное слово. - Как тебя зовут?
- Джерард, а тебя?
- Грэйс, - ответила девушка.
- Красивое имя, - действительно красивое, я не соврал. А дальше мы молчали, Грэйс достала из кармана пачку сигарет и затянулась.
- А что случилось у тебя, - она повернулась в мою сторону.
- А с чего ты взяла, что у меня что-то случилось? - она ухмыльнулась и снова замолчала. - Давно он.. умер?
- Год назад.
- Что с ним случилось?
- А ты действительно хочешь это знать? - я кивнул. Она откинула истлевшую сигарету и начала. - Его звали Сэм. Мы совсем недавно обручились. Может, мы бы сделали это гораздо раньше, но его бывшая жена не давала ему развод, мол, «зачем тебе какая-то оборванка из деревни, если у тебя есть я». У нее и на самом деле было много денег, своя сеть магазинов, она какой-то предприниматель, в общем я немного о ней знала. А я приехала из маленького городка под Нью-Йорком, если это вообще можно назвать «городком». Я приехала в большой мегаполис устраиваться на работу, а Сэм помог мне с этим. Его жена, кстати ее зовут Элизабет, мне помогала. Она устроила меня в успешное ателье и я получала достаточно денег. Однажды вечером, когда я уже собиралась закрываться, ко мне подошел Сэм и спросил, не могу ли я пойти прогуляться, а я охотно согласилась, ну, мол, это всего лишь прогулка. А парень он был завидный, гораздо моложе Элизабет, ей уже 41, а ему только 26, красивый, высокий, честно говоря, он мне сразу пригляделся, такой милый и любезный, во всем мне помогал, часто заходил в ателье, спрашивал, не надо ли мне чего, но у меня и в мыслях не было, чтобы что-нибудь строить с ним. Мы гуляли так один вечер, два, три, десять. Мне было просто хорошо с ним, свободно, я чувствовала себя раскрепощенно, и легко. С ним было интересно, он очень умный, странно, но высшего образования у него не было. Вообще никакого не было.
С каждой такой прогулкой я узнавала его все лучше и лучше.
С каждой такой прогулкой меня тянуло к нему все сильнее и сильнее.
После каждой такой прогулки я приходила домой и била себя по голове, повторяя «нельзя, влюбляться, нельзя».
Но, увы, бесполезно, только шишку набила.
Он как-то сказал, что совершенно не любит Лизу, она ему практически в матери годится, и даже не из-за денег, но что-то держало его с ней. Тем же вечером он сказал, что неравнодушен ко мне. Не то, чтобы для меня это было неожиданностью, нет, я чувствовала это, но в каком-то плане я огорчилась, - я вопросительно посмотрел на нее. - Почему? Я уже знала как нам будет тяжело хотя бы из-за Лизы. Да, она стерва, но она любила Сэма не смотря ни на что, вытянула его из всего этого дерьма, он ведь никем не был, такой же, как и я. Она не могла иметь детей, а он их очень хотел.
Он жил этой двойной жизнью, представь, каково ему было! - Я слушал ее внимательно, мне действительно было интересно, или просто хотелось с кем-то поговорить, кого-то послушать. Думаю, ей станет лучше, если она выговориться. Я хочу хоть что-то хорошее сделать, серьезно. - С самого утра до самого вечера он проводил время со мной в ателье, а когда у меня был выходной, он на всю ночь приходил ко мне. Через какое-то время родилась Дженни. Знаешь, я готова поклясться всем, что ты никогда не видел такой радости! Она была от самой что ни на есть чистой души. Он так хотел этого ребенка, безумно, он готов был все отдать, честное слово. Когда ему дали ребенка, руки тряслись, слезы капали, а слова он и вовсе не мог сказать. Он всегда говорил, что она — лучшее свершение его жизни, лучшая девочка, будущая женщина, и что она обязательно будет счастливой. Он любил нас до гроба, а я не смогу высказать, как его любила. Слишком сильно, слишком, понимаешь? На что угодно была готова, только чтобы он всегда был со мной, всегда! Четыре года, четыре года мы скрывали от Элизабет ребенка, так и жили, да, тяжело, но что поделаешь. Потом он признался ей, что любит другую и у него есть ребенок, и эта другая - я. У Лизы было несколько попыток покончить жизнь самоубийством, но каждый раз ее спасали. Она уволила меня и не оставила Сэму совсем ничего, даже не из-за того, что так хотела, она женщина очень добрая, из-за засевшей злости. Ты представь, какой это удар!
В итоге все, что осталось — этот магазин на трассе. Мы жили бедно, денег ни на что не было, мы жили и по сей день живем в этом фургоне. Но мы не жаловались, нам было хорошо, ей-богу. Знаешь, каково это: смотреть на Сэма с Дженни. Они — все, что сберегает меня. Я бы давно загнулась, не иначе. Он нашел хорошую работу, но для того, чтобы устроиться, надо было лететь в Нью-Йорк, мол, там главный офис. Мне с самого начала это показалось подозрительным, но я не стала ничего ему говорить, о чем теперь жалею больше жизни.
В тот день -16 августа - он возвращался домой. Сказали, что довезут его на личном самолете и что-то в этом роде. Самолет взорвался как только пошел на посадку. Никаких неполадок, ничего. Просто взорвался.
В тот день его не стало.
В миг все исчезло.
В тот день умерла и я.
Тут Грэйс заплакала, я не хотел ее успокаивать, все попытки были бы бесполезными, просто обнял ее. Она плакала, спрятав лицо руками, плакали и плакала. Слезы безостановочно капали на асфальт, на нее и на меня. Мне тоже захотелось плакать, серьезно, я не хочу больше подавлять это все в себе. Задумайся, смог бы ли ты держаться?
Сегодня 17 ноября. 01:58. Я теряю близких, я теряю самого себя. Я давно потерялся. Я не живу среди людей, и лишь единицы смогут меня понять. Я медленно тлею, время проходит безжалостно медленно. Время - словно океан, в котором как айсберг ерзает боль.
01:59. Что после смерти? После протяжной полосы, зачеркивающей твою жизнь? Что после того, как пульса больше нет? Чувствуешь ли ты что-нибудь? Жизнь идет, но ничего не происходит. Я догораю..
- Знаешь, что самое обидное? - тушь ее растеклась по всему лицу и по светло-голубой рубашке.
- Что?
- Не за себя. За нее. За Дженни. Она любила его, как никто другой. Они всегда были вместе, а теперь не могут.. Каждый день она просила его вернуть, а теперь просит, чтобы забрали ее. Ты знаешь, как это больно? Знаешь? Нет, не зн...
02:01. Точка кипения.
- Знаю, знаю, мать твою! Я терял близких и раньше. Да, я терял прабабушку, я терял тетку, которую в принципе не знал. А сегодня я потерял все. Любимого человека, брата, семью, себя, черт возьми. А знаешь, кто в этом виноват? Я! Я сам! Твоей вины в смерти Сэма нет, значит пришло его время, люди умирают и это свойственно. Но когда все это по твоей вине, тогда..
Сегодня 17 ноября. 02:02. Я умер.

«У тебя все будет хорошо!» Какая глупая фраза. Не будет ни хорошо, ни плохо, ничего не будет. Во мне больше нет человека. Сопливый овощ, ничего больше. Сколько я не успел сказать. Сколько я не успел объяснить. Никто теперь не расскажет. А что теперь? Жить дальше? Зачем? Серьезно! Я не хочу начинать все с чистого листа, когда остался еще недописанный. А писать нечего. История не кончается, но поэт умер.

Дата добавления: 2015-07-20