Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Древний дуализм

Читайте также:
  1. III. Индивидуализм и коллективизм 1 страница
  2. III. Индивидуализм и коллективизм 2 страница
  3. III. Индивидуализм и коллективизм 3 страница
  4. III. Индивидуализм и коллективизм 4 страница
  5. Взгляды на истину: дуализм и недвойственность
  6. Глава IX. Мальдивы, древний перекресток
  7. Глава девятая. Древний дух Галлии

Манихейство и христианство равно признают в мире сочетание двух стихий:
Света и Мрака. Но манихеи считают "мраком" материю и особенно плоть, а
христиане видят в материальном мире творение Божие и благословляют чистые
радости плоти, брак, веселие, любовь к родине... Несовместимость обоих
мировоззрений очевидна, а борьба между ними не кончена и поныне.

Западное манихейство соперничало с христианством с конца III в. и
подвергалось таким же, как христианство, гонениям при Диоклетиане.
Христианские императоры продолжали эти преследования. Феодосии определил за
принадлежность к манихейству смертную казнь. Гонорий квалифицировал
исповедание манихейства как государственное преступление. Вандальский
король Гуннерих истребил манихеев в Северной Африке; спаслись лишь те, кто
успел убежать в Италию. В VI в. центром манихейства стала Равенна, ибо
жители Ломбардии, ариане, вынужденные бороться против Рима, дали им приют.
В Х в. манихейство распространилось в Лангедоке и сомкнулось с аналогичными
учениями Болгарии. Манихейские проповедники в южной Франции и даже в Италии
так наэлектризовывали массы, что подчас даже папа боялся покинуть
укрепленный замок, чтобы на городских улицах не подвергнуться оскорблениям
возбужденной толпы, среди которой были и рыцари, тем более что затронутые
пропагандой феодалы отказывались их усмирять.

Во второй половине XI в. манихейское учение охватило Ломбарцию, где пороки
высшего духовенства вызывали законное возмущение мирян. В 1062 г. священник
Ариальд выступил в Милане против брака священников, но встретил
сопротивление архиепископа Гвидо и был убит.

Борьба продолжалась, прячем архиепископа и его наследника поддерживал
император Генрих IV - тайный сатанист, а реформаторов - папы Александр II и
Григорий VII. Видимо, и папы, и императоры не интересовались сущностью
проблемы, а просто искали сторонников. За соперничество вождей заплатили
жители Милана, который сгорел во время уличного боя в 1075 г. В XII в.
манихеи, названные в Италии патаренами, распространились по всем городам
вплоть до Рима, причем наименее склонными к ереси оказались крестьяне, а
наиболее активными еретиками - дворяне и священники, т.е. самая
пассионарная часть населения того времени.

В Лангедоке, находившемся под призрачным покровительством королей Германии,
центром манихейства стал город Альби, из-за чего французских манихеев стали
называть альбигойцами, наряду с их греческим наименованием - катары, что
значит "чистые". Их община делилась на "совершенных", "верных" и мирян.
"Совершенные" жили в безбрачии и посте, обучая "верных" и напутствуя
умирающих, которые на одре смерти принимали посвящение в "совершенные",
чтобы спастись от уз материального мира. Миряне, сочувствовавшие катарам,
переводили на народные языки книги Ветхого завета как героические сказания,
чем понемногу изменяли идеалы рыцарства, а тем самым и стереотип поведения
своих читателей. Остальное довершила антипатия провансальцев к французам
как к чуждому и агрессивному этносу. К 1176 г. большая часть дворянства и
духовенства Лангедока стали катарами, а меньшая часть и крестьяне
предпочитали молчать и не протестовать.

Разочаровавшись в возможностях схоластики, которая в Х в. переживала
очередной упадок, средневековые богоискатели пытались найти решение
проблемы вне школ и получали ответы от приходивших с Востока (с Балканского
полуострова) манихеев, учение коих сводилось к следующему.

Зло вечно. Это материя, оживленная духом, но обволокшая его собой. Зло мира
- это мучение духа в тенетах материи; следовательно, все материальное -
источник зла. А раз так, то зло - это любые вещи, в том числе храмы и
иконы, кресты и тела людей. И все это подлежит уничтожению.

Самым простым выходом для манихеев было бы самоубийство, но они ввели в
свою доктрину учение о переселении душ. Это значит, что смерть ввергает
самоубийцу в новое рождение, со всеми вытекающими отсюда неприятностями.
Поэтому ради спасения душ предлагалось другое: изнурение плоти либо
аскезой, либо неистовым разгулом, коллективным развратом, после чего
ослабевшая материя должна выпустить душу из своих когтей. Только эта цель
признавалась манихеями достойной, а что касается земных дел, то мораль,
естественно, упразднялась. Ведь если материя - зло, то любое истребление ее
любой ценой - благо, будь то убийство, ложь, предательство... все не имело
никакого значения. По отношению к предметам материального мира было все
позволено.

Такая концепция испугала и разозлила средневековых французов. В 1022 г. в
Орлеане были сожжены десять катаров, преданных своими учениками; среди них
были духовник короля Роберта I Этьен, схоластик Лизой и капеллан Гериберт.
Как людей их очень жалко. Они были честны, искренни, любознательны. В
ужасное время кризиса католицизма, когда наглые прелаты получали кафедры
как феодальные лены, а полуграмотные священники не умели объяснить
прихожанам элементарных основ христианской этики, эти люди искали
непротиворечивого, логичного решения наболевших проблем, которые ставила
перед ними действительность. Выводы, ими сделанные, были логически
безупречны, но противоестественны. Поэтому-то здоровая интуиция
средневековых французов взбунтовалась против логики. Система при переходе
от фазы подъема к акматической.фазе столкнулась с антисистемой и оставила
на Земле пепел казненных.

Аналогичное отношение к манихейству наблюдается всегда и везде. Поэтому
манихейские общины I тыс. были тайными, вследствие чего ложь стала
стереотипом их поведения. Попав в Италию и Францию, манихейские эмиссары
называли себя "ткачами", чтобы иметь возможность беспрепятственно
переходить из города в город для пропаганды своего учения. На самом деле
они были такими же "ткачами", как масоны - "каменщиками".

Между тем лживое самоназвание вводило и продолжает вводить в заблуждение
людей несведущих, стремящихся всюду увидеть классовую борьбу. Именно так
воспринял альбигойцев поэт А. А. Блок в пьесе "Роза и Крест". И вряд ли
стоит обвинять его в этом.

По сути дела, альбигойская война была отнюдь не подобием Жакерии, и не
феодальной стычкой между Тулузой и Парижем, и не национальной войной
провансальцев с французами. И вот почему. В отличие от многих
патриархальных и плебейских антицерковных движений катары были социально
разнообразны, что способствовало успешному распространению учения, не
стесненному социальными и этническими рамками.

Классовая борьба крестьян и горожан против господствовавших феодалов не
прекращалась никогда. Однако шла она по двум линиям, не связанным друг с
другом. Крепостные крестьяне негодовали на произвол баронов. Но их
программа была сформулирована четко: "Наш добрый сеньор защищают нас от
нечестивых врагов и злодеев". Резонно, но ведь она не имеет ничего общего с
учением о том, что все материальное - проявление мирового зла и как таковое
должно быть уничтожено. Напротив, классовая природа крестьян толкала их на
то, чтобы, добившись свободы и прав, возделывать земли, строить дома,
воспитывать детей, накапливать состояния, а не бросать все это ради
иллюзий, пусть даже вполне логичных. Вторая линия - это борьба городских
общин (коммун) в союзе с королевской властью против герцогов и графов.
Опять-таки зарождавшаяся буржуазия стремилась к богатству, роскоши, власти,
а не к аскетизму и нищете. На Западе города поддерживали то папу, то
императора, на Востоке - суннитского халифа, в Византии они были оплотом
православия, ибо благополучие горожан зависело от укрепления порядка в
мире, а не от истребления мира ради потусторонних идеалов, чуждых и
невнятных.

И вряд ли проповедь спасительной бедности можно считать социальной
программой. Ведь за бедность духовенства ратовали христианские монахи и
мусульманские марабуты и суфии. Роскошь епископов, непотизм и симонию
клеймили с амвонов папы и Соборы, но подозрений в ереси они на себя не
навлекали. Иной раз бывало, что слишком неугомонных обличителей убивали
из-за угла или казнили по вымышленным обвинениям, однако в те жестокие
времена и без этого легко было угодить на плаху, особенно когда увлеченный
идеей человек не замечал, что он стоит на пути венценосца. Казни
совершались и без идеологических нареканий. Да и в самом деле, как может
мистическое учение отражать классовые интересы? Ведь для этого оно должно
сделаться общедоступным, но тогда будет потерян руководящий принцип -
тайное посвящение и слепое послушание.

Ну, а каково было поведение самих еретиков? Меньше всего они хотели мира.
Феодалов они, конечно, убивали, но столь же беспощадно они расправлялись с
крестьянами и горожанами, отнимая их достояние и продавая их жен и детей в
рабство. Социальный состав манихейских и исмаилитских общин был крайне
пестрым. В их числе были попы-расстриги, нищие ремесленники и богатые
купцы, крестьяне и бродяги - искатели приключений и, наконец,
профессиональные воины, т.е. феодалы, без которых длительная и удачная
война была в те времена невозможна. В войске должны были быть люди, умеющие
построить воинов в боевой порядок, укрепить замок, организовать осаду. А в
X-XIII это умели только феодалы.

Может возникнуть ложное мнение, что католики были лучше, добрее, честнее,
благороднее катаров (альбигойцев). Это мнение так же неверно, как и
обратное. Люди остаются самими собою, какие бы этические доктрины им ни
проповедовались. Да и почему концепция, согласно которой можно купить
отпущение грехов за деньги, пожертвованные на крестовый поход, лучше, чем
призыв к борьбе с материальным миром? И если одно учение лучше другого, то
для кого? Поэтому ставить вопрос о качественной оценке бессмысленно и столь
же антинаучно, как, например, вопрос о том, что лучше: кислота или щелочь?
Обе обжигают кожу!

Но если так, то почему именно этой вражде уделено столько внимания, когда
одновременно обострялись социальные конфликты между классом феодалов и
закрепощенными крестьянами, развивалось соперничество растущих королевств
за территории и торговых городов за рынки? Чем же отличалась от них та
полускрытая война, которая нами принята за исходную точку отсчета?

В отличие от борьбы за политическое преобладание внутри одной большой
этносоциальной системы и даже столкновений между разными
культурно-системными целостностями здесь имела место истребительная война.
Французские манихеи были слишком похожи на французских католиков, для того
чтобы ужиться в одном ареале, ибо высказывались те и другие за развитие
системы в противоположных направлениях. Сталкиваясь, они вызывали
аннигиляцию той самой материи, которую они считали не Божиим творением, а
мировым злом. И так они вели себя везде: в Византии, Иране, Центральной
Азии и даже в веротерпимом Китае. Поэтому гонения на них были повсеместны,
а их сопротивление, часто весьма активное, придало раннему Средневековью ту
окраску, которая просвечивает через видимую историю столкновений государств
и становления этносов. Наличие двух несовместимых поведенческих и
психологических структур в то время было явлением глобальным. Оттого так
мало памятников искусства осталось от той эпохи.

То, что манихеи к концу XIV в. исчезли с лица Земли, неудивительно, ибо
они, собственно говоря, к этому и стремились. Ненавидя материальный мир и
его радости, они должны были ненавидеть и саму жизнь; следовательно,
утверждать они должны были даже не смерть, ибо смерть - только момент смены
состояний, а антижизнь и антимир. Туда они и перебрались, очистив Землю для
эпохи Возрождения. Неудача их состояла только в том, что они не смогли
погубить всех людей, проведя их через мученичество, далеко не всегда
добровольное. Как они старались! И не их вина, что жизнеутверждающее начало
человеческой психики устояло перед их натиском, благодаря чему история
народов не прекратила своего течения.

На этом фоне возникла первая инквизиция, основанная испанским монахом
Домиником и направленная против еретиков-катаров, или альбигойцев. Конечно,
никто не захочет одобрить или тем паче защищать принцип инквизиции:
осуждение без предъявления обвинения, на основе личного признания.
Признание бывает вынуждено пыткой, донос - ложен, судьи - пристрастны и
бесконтрольны, но мотив введения такого судопроизводства ясен. Инквизиторы
берегли своих агентов от мести катаров, проникших в XIII в. во все слои
французского и итальянского общества. Война велась не только в Лангедоке.
Она велась при всех дворах, во всех цехах, в церковных общинах и даже на
базарах. Это была беспощадная резня без линии фронта, причем жертвами ее
становились все оклеветанные катарами и агентами инквизиции беззащитные, ни
в чем не повинные люди. Катары широко использовали право на ложь, каковое
было позволено их исповеданием, рекомендовавшим предательство для борьбы с
материей. "Бывшие катары, перешедшие в лоно католицизма, Робер Ле Бугр,
Петр из Вероны и Райнир Саккони были самыми грозными инквизиторами в XIII
в. Их руками были сожжены сотни катаров и вальденсов"[14], а также
оклеветанных католиков. Робер Ле Бугр, бывший в течение 20 лет катаром в
Милане и прекрасно знавший нравы и обычаи этой секты, в 1233 г. был
назначен папою Григорием IX инквизитором, после чего применил свои обширные
знания. Например, в 1239 г. в Монт-Эме, близ Шалона на Марне он сжег 182
катара. И позднее было то же: Жак Моле, гроссмейстер ордена тамплиеров, и
другие рыцари были сожжены в Париже в 1214 г. после процесса, проведенного
канцлером Гильомом Ногаре, внуком сожженного катара. Тайный суд - оружие
обоюдоострое.

Умирающий дуализм нашел способ перевоплотиться в другую, на этот раз
монистическую концепцию. Ведь для антисистемы такие мелочи, как верность
принципам, несущественны, важна цель - избавление от материи и плоти. На
вооружение было принято учение Блаженного Августина, талантливого мыслителя
V в., начавшего свой путь с членства в тайной манихейской общине, а
кончившего дни епископом города Гиппона (в Африке) и после смерти
признанного отцом церкви. Он был автором одного из трех направлений
схоластики - учения о предвечном предопределении людей либо к раю, либо к
аду. Были, конечно, оговорки, но суть в этом.

Аргументация Блаженного Августина сводилась к тому, что Адам согрешил и
передал грех всем потомкам генетически как "первородный грех". Поэтому все
люди - мерзавцы, и всем им место только в аду. Бог предвечно и безусловно
постановил некоторых спасти, а прочие пусть гибнут. И любые заслуги и
подвиги грешников значения не имеют, равно как и злодеяния предызбранных.
Для дьявола в такой системе места нет, ибо все за него творит Бог.

Надо отдать справедливость тогдашним теологам: они учения Августина не
приняли. Сторонники концепции Августина подвергались осуждению: монах
Готшальк даже был пожизненно заключен за проповедь идеи предопределения,
т.е. ответственности Бога за грехи людей.Но прошли Средние века, наступила
Реформация, и Жан Кальвин воскресил идеи Августина. На них же была
построена теория второй инквизиции. Примирение Вога с Сатаной устраивало
всех злодеев Европы.

КОНКОРДАТ С САТАНОЙ

Вторая инквизиция, действовавшая в XVI-XVIII вв., была хуже первой. Для
оправдания, а также для регламентации совершаемых преступлений инквизиторы
создали теорию, опиравшуюся на идеи Блаженного Августина. По этой теории
"Бог настолько сострадателен, что не допустил бы зла в своих творениях,
если бы не был столь всемогущим и добрым, чтобы превращать зло в добро"
(Молот ведьм, с. 147). Из этого вытекало, что "преследованиями тиранов
укреплялось терпение мучеников, а чародействами ведьм - совершенствование
веры праведников. Поэтому Богу не нужно предупреждать зло" (там же). Можно
было бы возразить, что Бог несправедливо не милостив к тиранам и чародеям,
заставляя их мучить праведников и тем самым обрекая их на адские муки, но и
на это есть ответ. Грешник хуже черта, ибо "Сатана отстранялся от Бога,
который допустил его согрешить и не опекал с любовью... Сатана пребывает в
злобе, так как Бог отверг его и не дарит ему своей милости" (там же, с.
159). Больше того,

Бог желает черту добра, а бедный "черт весьма мучится, видя, как зло,
творимое через ведьм, переходит в добро" (там же, с. 161). Да и вообще черт
не виноват, так как он "ничего не может без Божьего попущения", а "Бог не
может хотеть зла, но может допускать зло" (там же).

Предложенная инквизиторами теория является апологией не только их самих, но
и дьявола, с которым они якобы вели борьбу. Во всех злодействах истории, по
их мнению, повинен только Бог, и хуже того - злодейства надо
приветствовать, ибо из зла получается добро. Эта дьявольская диалектика -
по существу обывательское подхалимство, возведенное на уровень метафизики,
И подумать только, сколько крови пролилось из-за этого шизофренического
бреда!

Да и как могло быть иначе? Учение о предопределении отняло у своих адептов
только одну свободу - свободу выбора между Добром и Злом, но за это
подарило им право на безответственность по отношению к собственной совести.
Раз конечный исход предопределен, можно было поступать как вздумается. И
тут вступила в силу обратная связь.

Полная безответственность индивида противопоказана обществу, которое вводит
в силу закон, основанный не на совести, а на приказе начальства. С таким
законом выгоднее считаться, но обойти его отнюдь не аморально. Сумел и
выиграл! Поэтому было вполне логично и даже не бессовестно истребление
индейцев в Северной Америке, работорговля, ограбление Индии, продажа опиума
в Китай... Ведь запрещение этих предприятий не было предусмотрено, да и не
могло быть, ибо Бог превращает зло в добро, а черт служит перед его
престолом.

Но если так, то почему бы не завести с дьяволом контакт, тем более что он
готов даже оплатить служение себе вполне реальными благами. Требует он
немногого - продажи бессмертной души, в существование которой еще надо
верить, и участия в "черных мессах". Эти обедни служились обязательно
священником, отступившим от церкви, и заключались в прославлении Сатаны,
доброго господина, который ничего не запрещает (ср. с тезисом Ивана
Карамазова: "Все позволено"). Святые дары освещались на животе голой
женщины и потом осквернялись. Иногда участникам этих мистерий казалось, что
являлся сам Сатана и позволял целовать себя в зад. Случалось, что ему
приносили в жертву младенцев, которых крали у матерей. Мистерии совершались
в полночь, тайно, но о них знали очень многие.

Вот наглядный пример. В 1089 г. русская княжна Евпраксия Всеволодовна вышла
замуж за Генриха IV, императора Священной Римской империи германской нации.
Сей венценосец привлек ее к участию в "черных мессах". Бедняжке стало так
противно, что она сбежала от мужа к его врагам в Каноссу, где ее приняла
графиня Матильда. В 1094 и 1095 гг. императрица выступала на церковных
Соборах с разоблачениями своего мужа. Папа Урбан II отпустил ей невольный
грех участия в "черной мессе" и с конвоем отправил на родину, где она
кончила дни в монастыре в 1109 г.

А Генрих IV?.. Он остался на троне до 1105 г. и лишился власти отнюдь не за
сатанизм, а за предательские убийства своих вассалов. Но и тогда его
продолжали поддерживать горожане Льежа, Кельна, Бонна и еврейская община.
Оказалось, что сатанизм шокировал очень немногих.

"Черные мессы" служились в Париже еще в XIX в. Допускались к участию в них,
кроме членов секты, только приглашенные, но получить приглашение было
легко. Подробности можно прочесть в книге Гюисманса "Бездна", где автор
колеблется между признанием серьезности наблюдавшейся им оргии и желанием
оказаться обманутым. Для скептика-позитивиста персонификация любого
принципа неприемлема; она ему просто претит.

Если же отказаться от персонификации, которая уже в XIII в. стала излишней,
то останется теория Абсолюта, нравственного закона внутри себя. Молиться
такому закону невозможно, равно как, например, закону Бойля - Мариотта. Это
становится очевидным в XIX в., а при последовательном развитии концепции
возникает экзистенциализм - философская религия К. Ясперса. Последний был
прав только в одном: такие системы возникали и до нашей эры, но он упускает
из виду то, что они всегда гибли, унося с собой тысячи жизней людей,
доверившихся философам.

И, наконец, последнее важное следствие теории строгого монизма - отношение
к биосфере в целом, так же как к индивидуальным существам и их творениям,
становится негативным. Для того чтобы уберечь беззащитную природу от
бессовестных людей, нужно объяснить им пользу от биоценологии, а это
сверхсложно. Учение о полезных и вредных животных и растениях гораздо ближе
рассудку обывателя, нежели понятие о гармоничности жизни на планете Земля.
Обыватель предпочитает ощущать себя царем природы, а не ее составной
частью. Поэтому строгий монизм на практике смыкается с восточным дуализмом
- манихейством, с той лишь разницей, что злом считается все неприятное,
мешающее данному человеку, а не объективная стихия "Мрака". Это значит, что
руководящим принципом для различия добра и зла, света и мрака, прогресса и
регресса становится произвол. Различие хотя и несущественное, но с точки
зрения логики - не в пользу монизма.

Но почему же монистические и дуалистические учения не смогли вытеснить
христианства, особенно в Средние века, когда папы воевали с императорами, а
схоласты тратили силы на бесплодные споры друг с другом? Пожалуй, потому,
что монизму и манихейству противостояло неосознанное мировоззрение, суть
которого можно сформулировать следующим образом: Бог сотворил Землю, но
дьявол - князь мира сего; на Земле дьявол сильнее Бога, но именно поэтому
благородный рыцарь и монах-подвижник должны встать на защиту слабого и
бороться с сильным врагом до последней капли крови. Ведь не в силе Бог, а в
правде; и творение его - Земля - прекрасна; а Зло приходит извне, от врат
Ада, и самое простое и достойное - загнать его обратно. А что Бог не
сотворил дьявола-ясно и без доказательств; предполагать такое-просто
кощунство.

Эта концепция была непротиворечива, проста для восприятия и соответствовала
если не нравам того времени, то его идеалам. А поскольку идеал - это
далекий прогноз, воспринимаемый интуитивно, то он и оправдался. Биосфера
продолжает существовать.


Дата добавления: 2015-07-20; просмотров: 80 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: РАСКОЛ ЭТНИЧЕСКОГО ПОЛЯ 1 страница | РАСКОЛ ЭТНИЧЕСКОГО ПОЛЯ 2 страница | РАСКОЛ ЭТНИЧЕСКОГО ПОЛЯ 3 страница | РАСКОЛ ЭТНИЧЕСКОГО ПОЛЯ 4 страница | КРИСТАЛЛИЗОВАННАЯ ПАССИОНАРНОСТЬ | ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ | ДЕЯНИЯ И ЯВЛЕНИЯ | ПРОЗРЕНИЕ В. И. ВЕРНАДСКОГО | ЛОЖЬ КАК ПРИНЦИП | ТРЕТИЙ ПАРАМЕТР |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГУБИТЕЛЬНЫЙ ФАНТОМ| ВЫХОД ИЗ БЕЗЫСХОДНОСТИ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)