Глава 19. Тропинка утопала в жидкой грязи

Тропинка утопала в жидкой грязи. Впрочем, как любая лесная тропинка в Англии. Жюстина следовала за Хоукером державшимся середины, где все еще виднелась трава между оставленными тележными колесами колеями.

— Гут недалеко, — бросил через плечо Хоукер. Он передвигался, точно кот — уверенно и вместе с тем не тратя сил ни на одно лишнее движение. И так же как у кота, каждая линия его тела казалась гибкой и грациозной. Кости, нервы и сухожилия работали четко, точно детали часового механизма. Именно таким Жюстина его и помнила.

Это будет Хоукер. Да, именно он.

Когда она это решила? В тот ли момент, когда он опустил свой нож и они узнали друг друга в этом лесу? Или когда он заговорил на своем осторожном, натужном языке высшего класса английского общества? Или Жюстина знала это на протяжении многих месяцев? Знала с самой первой их встречи?

На протяжении целого года она строила планы, каждый раз говоря себе. «Нет, не этот. Это не тот, кто мне нужен». Неужели она отвергала всех остальных кандидатов из-за Хоукера. «Я думала, это будет холодный расчет, но все оказалось иначе. Он мужчина, которого я хочу. Или сейчас с ним, или вообще никогда. Господи, как глупо».

Каменный домик, к которому привела тропинка, оказался меньше самого маленького деревенского дома, какие когда-либо видела Жюстина. Тропинка сделала несколько поворотов и опять вывела их с Хоукером к ручью, который виднелся сквозь деревья, окружавшие дом. Это были буки, подернутые зеленью листвы. Забора вокруг дома не было.

— Этот коттедж принадлежит Дойлу, — коротко бросил Хоукер. — Он недавно купил землю. А вон там, — молодой человек махнул рукой, — развалины главного дома. Он сгорел пятьдесят лет назад. В нем жил лесник. — В голосе Хоукера зазвучала небрежность. — Я останавливаюсь здесь, когда захочу. Его всегда держат наготове для меня.

Трава по обе стороны тропинки, ведущей к дому, была заботливо скошена, и кто-то посадил вдоль нее цветы — единственное красочное пятно в непроглядном сером тумане. Должно быть. Хоукер думал, что все это происходит само собой.

Он нырнул под козырек крыльца и остановился на плетеном коврике, лежащем перед дверью, чтобы стряхнуть с себя воду. Казалось бы мелочь, но Жюстина поняла, что он действительно пришел домой. И все же у себя дома он мог бы вести себя менее настороженно.

Хоукер обернулся и посмотрел на Жюстину. Он весь был покрыт серебристыми каплями дождя. Они блестели на его одежде, волосах, бровях и ресницах.

— Ты не запираешь дверь на замок, — заметила девушка.

— Здесь все так делают. — Жесткий взгляд темных глаз скользнул по Жюстине. Хоукер отошел в сторону, чтобы пропустить ее в дом. — Да и какой смысл? Запрешь дверь, злоумышленники разобьют окно. А ты знаешь, сколько стоит новое окно?

В доме была всего лишь одна комната с оштукатуренными стенами и небольшим камином. Потемневший от времени стол придвинут к окну. И повсюду книги — на широком подоконнике, на бюро, на столике между двумя большими уютными креслами, стоящими возле камина. Все эти книги были французскими, насколько Жюстина могла разглядеть с порога. «Современная география» Клуэ — на столе, тоненькая книжка Лалюмьера «О равенстве» — брошена в кресле. Хоукер всячески старался выглядеть французом, оставаясь при этом верным Англии.

На каминной полке располагались вставленные в рамки акварели Северен. На одной была изображена девочка в голубом платье — суля по всему, сама Северен. В коричневом прямоугольнике с дверью и окнами Жюстина узнала дом Дойла.

— Когда меня нет в Англии, дом пустует месяцами. — Хоукер со стуком бросил на стол свою сумку. — Настоящее расточительство. Потому что в Англии я бываю крайне редко.

— Да, вместо этого ты в Италии. Досаждаешь мне… Я приготовлю чай?..

Жюстина повесила плащ на спинку стула, стоящего возле стола, и опустилась на колени у камина. Скрытые под пеплом угли переливались ярко-оранжевым светом, поэтому ей потребовалась всего пара минут, чтобы возродить огонь к жизни, подбросив в него заранее заготовленные буковые щепки.

Хоукер закрыл одни за другими ставни всех окон, словно бы отгораживаясь от света дня и всего остального мира.

— Кроме чая, мне нечего предложить. Я обедаю у Дойла или в деревенской таверне.

А иногда в полном одиночестве в своем уединенном жилище. Жюстина заметила остатки еды: подсохшая краюшка хлеба, накрытая клетчатым полотенцем головка сыра, два яблока в миске. В камине валялись апельсиновые корки. От жара они сморщились и стали похожими на прошлогодние листья.

Она представила, как Хоукер расслабленно сидит в обитом пестрым ситцем кресле и задумчиво чистит апельсин, вытянув ноги перед камином и погрузившись в чтение. Эта картина выглядела бы вполне домашней, если только можно назвать домашней пантеру, расположившуюся у огня и положившую голову на свои большие лапы.

Черный чайник был наполовину наполнен все еще теплой водой. Это говорило о том, что Хоукер покинул дом всего два или три часа назад. Перед тем как выйти под дождь, он пил чай и сушил одежду и обувь.

Усевшись на табурет, сплетенный из тростника, Хоукер стянул с ног ботинки. На нем были теплые вязаные носки, как у обычного английского крестьянина. Он снял и их, положив на ботинки.

Жюстина устроилась на коврике перед камином. Пистолет, спрятанный в потайном кармане под юбкой, ударил ее по бедру. Девушка подтянула к себе колени, чтобы тоже освободиться от ботинок.

— Если собираешься бежать, то лучше не разувайся, — сказал Хоукер. — Надевая ботинки, потратишь немало времени. Я не стану преследовать тебя разутым.

— Если бы я собиралась сбежать, то пристрелила бы тебя, чтобы избавиться от преследования. Ты давно уже лежал бы на земле, истекая кровью.

— Вот такие доводы и называют убедительными.

Жюстина сняла ботинки и расправила юбку. Мокрая холодная ткань неприятно прилипала к телу. Нет ничего более удручающего, нежели промокшая насквозь одежда. Жюстина ткнула щепкой в огонь, в надежде хоть отчасти прогнать пронизывающий ее холод.

Ей понравилось убежище Хоукера с царящим в нем обманчивым беспорядком, скрывающим истинный аскетизм и аккуратность хозяина. На кровати лежала стопка чистых рубашек. Крышка выкрашенного в красный цвет сундука была поднята, являя взору Жюстины другие предметы гардероба Хоукера. Молодой человек тут же исправил свою оплошность, захлопнув крышку сундука.

В этом отношении агенты были хорошо организованы. Они всегда были готовы к тому, чтобы за пару минут собрать необходимые им вещи и оставить насиженное место. Ведь жизнь шпионов полна неожиданностей и неопределенности.

Хоукер подошел к Жюстине, сдвинул брови и задумался. Когда же Жюстина запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза, с его волос на ее лицо упали три дождевые капли.

— Извини, — произнес он, отбрасывая мокрые волосы со лба. — Тебе необязательно это делать. Я не нуждаюсь в том, чтобы кто-то разжигал для меня огонь.

— Не хочешь — не надо. Я делаю это не из благотворительности. Просто грею руки. Я несколько часов просидела в кустах и ужасно замерзла. — На самом деле Жюстина провела в кустах возле дома Дойла большую часть вчерашнего дня и всю ночь. Закутавшись в плащ и зарывшись в прошлогодние листья, она выжидала момента, чтобы увидеться с Северен. — Ты мог бы подать мне чайник и кружки. Я поставлю их на огонь, чтобы подогреть. Мне кажется, в Англии даже посуда дрожит от холода.

— Обмороженный фарфор. Известная английская проблема.

Хоукер снял с каминной полки совершенно обычный заварной чайник. Такой можно было встретить в любом английском или Французском доме. Чашки без ручек были чуть более изящными, но такими тоже пользовались на постоялых дворах и в тавернах.

Жюстина ощутила некоторое раздражение. Мэгги могла бы купить в этот дом более изящную и дорогую посуду. Ведь особняк Дойла напоминал богатые лома Франции, битком набитые всякими сокровищами.

Хоукер привычно взял заварной чайник, придерживая крышку большим пальцем. Другой рукой он подцепил сразу две чашки, и они, тихонько звякнули, ударившись друг о друга. Все так же небрежно он взял с полки банку с чаем.

Но если заварной чайник и чашки ничего не стоили, то бело-голубая фарфоровая банка для чая являла собой произведение искусства династии Мин. Еще до революции нечто подобное стояло в стеклянном серванте в Красной гостиной в загородном поместье отца Жюстины.

Хоукер небрежно подцепил ложкой заварку. Он еще ни о чем не подозревал.

Маргарита была умной женщиной. Она помнила, кем был Хоукер в прошлом, поэтому в доме появились сплетенные из тростника табуреты, тяжелый дешевый заварной чайник и грубо сколоченный стол. Но с помощью утонченных книг и изящных мягких кресел, придвинутых к камину, она предложила Хоукеру будущее. Как бы невзначай она расставила на каминной полке фарфоровую посуду, изготовленную еще в бытность Жанны Д’Арк.

Все в этом маленьком домике было мило и знакомо душе Хоукера, потому что так устроила Маргарита. Однажды он будет вращаться среди сильных мира сего в богатстве и роскоши, даже не подозревая о том, что все это началось здесь, в этом домике в английской глубинке.

Жюстина приподняла чайник так, чтобы Хоукер мог высыпать в него заварку. У него были руки художника или скульптора — изящные, с длинными пальцами. Они были сильными, аккуратными и целеустремленными.

Подбородок молодого человека тенью покрывала темная щетина. Три года назад Жюстина познакомилась с мальчиком, но этот молодой человек был ей незнаком.

«Я не знаю, как спросить. Все слова будут уродливы. А я не хочу, чтобы это выглядело уродливо»

Жюстина сосредоточенно наливала кипяток в заварной чайник. Дождь барабанил по крыше, и поскольку они с Хоукером не разговаривали друг с другом, звук этот казался преувеличенно громким.

— Как только допьешь, ты должна уйти, — произнес Хоукер. — Дождь усиливается.

«Я должна сделать это сейчас, пока у меня еще хватает смелости».

— Я надеялась остаться на ночь.

Дата добавления: 2015-07-20