Глава 35. Когда впереди показался Рилмар, Тобин, Ки и Никидес вырвались вперед

Когда впереди показался Рилмар, Тобин, Ки и Никидес вырвались вперед, спеша узнать, что там с Лутой, пережил ли он дорогу. В крепости их встретила Секора, вид у хозяйки был мрачный. Ларент сидел вместе с Бареусом у главного очага. Оруженосец закрыл лицо руками и медленно покачивал головой, пока Ларент говорил ему что-то низким, на удивление мягким голосом.

— Как Лута? — спросил Тобин.

— С ним сейчас дризид, — сказала Секора, показывая на ту комнату, в которой они накануне разговаривали с Ларентом. — Раненый ваш только недавно перестал кричать. Целитель никому туда входить не велит, только Арлу пускает. Это моя служанка, она приносит воду и что он попросит.

Они устроились рядом с Бареусом, но никто не мог сидеть спокойно. Вскоре пришли Корин и остальные; Тобин слышал, как кто-то из них смеялся внизу. Даже раненые пребывали в отличном расположении духа, гордясь удачной битвой.

Компаньоны поднялись наверх, и Лисичка сел рядом с Бареусом, молча выражая сочувствие.

— С твоими разбойниками покончено, сэр Ларент, — сказал Корин старику.

Тобин не понял выражения лица Ларента, когда тот повернулся к принцу и посмотрел на него здоровым глазом.

— Я слышал, ты и своих людей потерял?

— Да, боюсь, потери есть.

— Подай бренди, Секора! — приказал Ларент. — Давайте выпьем за убитых и за тех, кто вернулся.

Слуга принес потемневшие серебряные чаши, и Секора наполнила их бренди. Тобин сначала брызнул несколько капель на тростник под ногами в качестве подношения, йотом выпил остальное. Он никогда не любил крепкие напитки, но сейчас был благодарен бренди за его обжигающий жар. После нескольких глотков внутри разлилось тепло, ему захотелось спать; негромкий шум, доносившийся со стороны кухонного очага, и домашняя болтовня служанок как будто уплыли куда-то вдаль. Корин и несколько старших юношей ушли, но Тобин остался ждать с Бареусом и их друзьями.

— Я его предал! — стонал Бареус. — Я не должен был выходить вперед!

— Но я слышал, как он приказал тебе, — сказал Лисичка.

Однако оруженосец был безутешен. Соскользнув со скамьи, он уселся прямо на пол, устланный стеблями тростника, и обхватил голову руками.

Подали ужин — но унесли его почти нетронутым. Наконец из гостиной вышел старец-дризид в коричневом одеянии, вытирая руки окровавленной тряпкой.

— Как он? — резко спросил Корин.

— На удивление хорошо, — ответил целитель. — Этот парень выносливый, как куница.

— Он выживет? — воскликнул Бареус, вскакивая; в его покрасневших глазах загорелась надежда.

— Все в руках Создателя, но стрела задела лишь край одного легкого. На два пальца левее — и он бы уже лежал рядом с другими мертвыми. Второе легкое дышит нормально, оно даст ему возможность пережить эту ночь. Если рана не воспалится, его можно будет вылечить. — Он повернулся к Секоре. — У тебя есть мед, госпожа? Для быстрого исцеления ничего нет лучше медовых повязок. Если это не поможет, положи на рану собачью слюну, чтобы очистить гной. И кто-нибудь должен сидеть рядом с ним ночью, следить, чтобы он дышал. Если он дотянет до утра, то, скорее всего, выживет.

Бареус выскочил из холла еще до того, как дризид замолчал.

Тобин поспешил за ним. Лута лежал на низкой кровати на колесах рядом с очагом. Дышал он тяжело. Глаза юноши были закрыты, лицо посерело, только губы были синими, да еще темнели круги под провалившимися глазами. Бареус опустился на колени рядом с кроватью и вытирал слезы, когда Тобин подошел к нему.

— Можешь сделать оберег Далны? — спросил Бареус, не глядя на Тобина.

Тобин посмотрел на запачканную кровью лошадку-амулет, все еще висевшую на шее Луты; не очень-то он помог в этот раз. Но все равно Тобин кивнул, чтобы успокоить оруженосца.

— Я спрошу у дризида, что лучше сделать.

После того как все сожгли на домашнем алтаре по горсти земли, зерно и благовония, компаньоны собрались у кухонного очага, ожидая своей очереди дежурить около Луты. Квирион сидел чуть в стороне, слишком пристыженный, чтобы смотреть на кого-либо из них. Тобин никому ничего не сказал, но все знали: Квирион сбежал.

Усталость навалилась на Тобина, и он, сам того не заметив, задремал. Внезапно проснувшись, он обнаружил, что огонь в очаге догорел, дрова превратились в тлеющие угли, а в доме все затихло. Сам он лежал на боку, положив голову на ногу Ки. Оруженосец негромко похрапывал, привалившись к ящику для дров. По другую сторону очага Тобин заметил Никидеса, мирно спящего на плече Руана. Корина, Калиэля и Лисички поблизости не было.

Отыскав на полке над очагом свечу, Тобин зажег ее от углей, потом пошел через лабиринт шкафов и корзин с какими-то вещами к лестнице. Он уже почти добрался до нее, когда из темноты возникла чья-то фигура и коснулась его руки. Это была Ахра.

— Если ты ищешь своего кузена, так он сидит с тем мальчиком, которого сильно ранило, — прошептала она. — И пусть сидит, так я думаю.

— Что там случилось, Ахра?

Она приложила палец к губам, потом задула его свечу и повела Тобина вниз по лестнице, а дальше через сырой коридор во двор, к поросшему мхом каменному колодцу. Сдвинув деревянную крышку, она вытянула наверх ведро и, сняв висевший на гвозде ковш, зачерпнула воды и подала Тобину. Вода была холодной и сладкой. Тобин сделал несколько больших глотков и вернул ковш Ахре.

— Так что все-таки случилось? — снова спросил он.

— Придвинься ближе, — сказала она, садясь на каменное кольцо колодца. Тобин сел рядом, и она, наклонив голову к его уху, заговорила очень тихо: — Вообще-то нам бы не следовало говорить об этом, но ты все равно узнаешь. — Она прижала кулаки к согнутым коленям, и Тобин лишь теперь понял, что Ахра в ярости. — Разбойники встали лагерем в маленькой долине, примерно в четверти мили от того места, где мы оставили вас. Мы встретили одного нашего разведчика, и тот сообщил, что в лагере никого нет, вообще никаких следов вооруженных мужчин. Я сразу почуяла неладное и пыталась сказать об этом принцу. И капитан его гвардейцев, и старик Порион тоже пробовали его предостеречь, но он никого не слушал.

Мы вышли к опушке леса, оттуда все было хорошо видно. Вдоль ручья стояли в ряд палатки, и еще хижины у воды. У костров хлопотали несколько женщин — и ни одного мужчины. Вокруг лагеря там большой луг, укрыться негде. Я сказала принцу: «Вряд ли они спят в такой час», но он лишь отмахнулся и ответил: «Да они, наверное, пьяные. Это же сброд, а не солдаты».

Но ведь очень многие разбойники были хорошо обученными воинами, прежде чем ушли на вольные хлеба. И это я тоже пробовала объяснить принцу, но он ничего не слушал. А потом Порион показал на два больших загона — там было всего несколько лошадей, но куда подевались остальные? Любой мог понять — мужчины ушли из лагеря, только принц не понимал, что нас могут атаковать. Он даже не стал ждать возвращения разведчиков. И мы вышли из леса, помчались во весь опор, совершенно безрассудно, да еще и с боевым кличем… Компаньоны постарались, этого у них не отнять. Этот крик мог бы до смерти напугать врага, захваченного в постели, если бы этот враг там был.

Мы доскакали до лагеря, но там никого не было, только несколько несчастных женщин. Они не знали, куда подевались мужчины, но нам не понадобилось много времени, чтобы это выяснить. Они дождались, пока мы спешимся и нарушим строй, чтобы обыскать лагерь, — и тогда вырвались из леса, а ведь лес был меньше чем в полумиле от нас… Полсотни вооруженных всадников! Они налетели на нас, как ураган.

Ахра помолчала и вздохнула.

— А принц просто стоял и смотрел на них. Все ждали, потом Порион спросил, уважительно так «Что прикажет мой лорд?» Тут принц опомнился, но было уже слишком поздно. Хотя поздно было уже в ту минуту, когда мы поскакали к лагерю. У нас не оставалось времени, чтобы снова вскочить в седла или послать к тебе гонца. Компаньоны и часть моих людей окружили принца и использовали то прикрытие, что нашлось рядом, — стог сена рядом с загонами. Остальные рассыпались по сторонам. К этому времени их лучники уже заняли позицию и осыпали нас дождем стрел. — Ахра покачала головой. — Конечно, принц сражался хорошо, когда вообще принялся за дело, но я потеряла многих воинов только из-за того, что ему захотелось взять лагерь наскоком. Ты ведь слышал его слова? Это о моих людях он сказал: «Их еще много осталось». — Горечь в голосе Ахры заставила Тобина внутренне сжаться. Отпив еще глоток воды из ковша, она продолжила: — Но Фарин, да и другие тоже, рассказали мне, как ты командовал своими людьми и как дрался. Тебя коснулась рука Сакора, это правда. Я гордилась тобой, слушая их, но ничуть не удивилась. Мой отец сразу увидел в тебе этот дар, а вот о принце у него сложилось не слишком высокое мнение. А этот старый мошенник редко ошибается.

— Спасибо, что рассказала мне все, — тихо произнес Тобин. — Я… наверное, мне пора сидеть с Лутой.

Ахра схватила его за руку.

— Никому не говори, что я тебе рассказала! Просто я подумала, что ты должен знать.

— Не скажу. Спасибо тебе.

Снова пробираясь через кухню, Тобин ощущал сильную тошноту. Все оказалось куда хуже, чем он мог вообразить. Найдя оставленную свечу, он зажег ее и осторожно поднялся по лестнице.

Дверь комнаты, где лежал Лута, была приоткрыта на несколько дюймов, оттуда пробивалась тонкая полоска света, падавшего на пол холла, на детей и собак, спавших вперемешку. Тобин обошел спящих и заглянул в комнату.

В высоком подсвечнике рядом с креслом Ларента горела свеча. Кресло было повернуто к двери боком, и Тобин видел профиль Корина, сидевшего в кресле и смотревшего на тяжело поднимавшуюся и опускавшуюся грудь Луты.

— А где все? — шепотом спросил Тобин, входя и закрывая за собой дверь.

Не пройдя и половины комнаты, он уловил сильный дух спиртного. Когда же он обошел кресло, то увидел, что Корин держит в руках глиняный кувшин с вином и что он уже изрядно пьян.

— Я велел Лисичке и Калиэлю уложить Бареуса в постель. Им пришлось вдвоем тащить его. — Голос Корина звучал хрипло, слова он произносил неразборчиво. Потом принц вдруг ядовито усмехнулся. — Лучший из всех приказов, что я отдал за этот день, верно?

Он поднес кувшин к губам и сделал несколько шумных глотков. Вино потекло по его подбородку, по горлу, на уже и без того грязную рубашку. И руки у принца были грязными, под ногтями запеклась кровь.

Он вытер губы рукавом и горько улыбнулся Тобину.

— Я слышал, ты был молодцом. И Ки тоже. Все, кроме Квириона. Как только вернемся, выгоню его!

— Тише, Корин, тише! Ты можешь разбудить Луту.

Но Корин продолжил, мрачнея с каждым словом:

— Я ведь вообще не должен был стать наследником престола, ты же знаешь. Я четвертый ребенок, Тоб! Да еще старшая сестра. Это иллиорцам бы больше понравилось. Они могли бы получить свою королеву. Гериан и моего старшего брата Тадира с колыбели готовили к престолу. Великая Четверка, если бы ты их видел! Вот они действительно были рождены, чтобы править… Они никогда… — Корин сделал еще глоток вина и, шатаясь, поднялся на ноги. Тобин хотел поддержать его, но Корин оттолкнул его руку. — Все в порядке, кузен. Уж пить-то я точно умею. А где Танил?

— Здесь.

Оруженосец появился из темного угла и обнял принца за талию. Тобин не понял, чего было больше в выражении его глаз: жалости или презрения. Наверное, того и другого поровну.

— Спокойной ночи, кузен, — пробормотал Корин, пытаясь поклониться, когда Танил увлекал его к выходу.

Тобин слышал, как они спотыкались о спящих и как дети сонно ворчали; потом звуки неуверенных шагов затихли: Танил увел принца вверх по лестнице.

Тобин сел в кресло и стал смотреть на Луту, пытаясь разобраться в своих мыслях. Плохое руководство сражением, а именно этот грех совершил сегодня Корин, пятнает репутацию любого командира. А королевского сына, наверное, следовало судить даже более строго, чем других.

«Зато меня все считают героем», — подумал Тобин. Но сам он себя героем не чувствовал. Во всяком случае сейчас, сидя рядом с тяжело дышавшим Лутой и помня о телах убитых, сложенных во внешнем дворе.

Однако следом явилась другая мысль. Долгие годы он не желал думать о том, что на самом деле означало откровение Лхел. И все равно понимание своей истинной природы понемногу пускало корни в его уме, и как ростки диких трав пробивались сквозь трещины между камнями на стенах крепости, так упрямо прорастало это осознание, стремясь к дневному свету.

«Но если я должна стать королевой, Корину придется отойти в сторону. Может, это и к лучшему?»

Но сердце его не слушалось голоса разума. Первые двенадцать лет своей жизни Тобин прожил во лжи, а два последних года пытался не обращать внимания на правду. Он любил Корина, и большинство компаньонов тоже. Что будет, когда они узнают правду? Узнают, что он не просто девочка, но еще и претендует на место королевского сына?

Время шло, измеряемое тяжелыми вздохами Луты; его грудь поднималась и опускалась, и Тобин не понимал: то ли его друг стал дышать лучше, то ли хуже? Казалось, хрипы немного утихли, кровь изо рта Луты больше не сочилась. Наверное, это было хорошим знаком? Но все же дыхание раненого было тяжелым, время от времени воздух как будто застревал у него в горле на секунду, чтобы потом вырваться с хрипом. Через какое-то время Тобин заметил, что дышит в одном ритме с Лутой, как будто это могло помочь раненому. Когда дыхание Луты останавливалось, Тобин гоже замирал, ожидая следующего судорожного вздоха. Было очень утомительно постоянно прислушиваться.

Когда пришли Никидес и Руан, Тобин был рад сдать пост. Ему нужно было кое с кем поговорить.

Он обошелся без свечи, выбираясь в пустой двор, к колодцу. Довольный тем, что остался один, Тобин прошептал слова призыва. Брат вышел из тени и встал перед ним, печальный и молчаливый.

— Ты спас мне жизнь. Спасибо.

Брат молча смотрел на него.

— Но как… как ты сумел найти меня без куклы?

Брат коснулся груди Тобина.

— Связь сильна.

— Как в тот день, когда лорд Орун напал на меня. Я ведь тебя тогда тоже не звал.

— Он хотел убить тебя.

Несмотря на то что после того события прошло много времени, Тобина пробрало холодом; они ведь ни разу не говорили об этом.

— Вряд ли. А ты его убил.

— Я видел его мысли. В них было убийство. И в мыслях того человека сегодня тоже.

— Но тебе-то что? Ты никогда меня не любил. Ты всегда старался навредить мне, когда мог. Если бы я умер, ты стал бы свободен.

Лицо призрака странно исказилось, когда Брат слушал Тобина.

— Если ты умрешь с теми чарами, что вшиты в тебя, мы никогда не станем свободны, ни ты, ни я.

Тобин сжался, обхватив себя руками, когда от Брата плеснуло ледяным холодом.

— А что будет, когда я эту связь разорву?

— Не знаю. Ведьма обещала, я освобожусь.

Тобин и припомнить не мог, когда он слышал от близнеца простой и понятный ответ.

— Но тогда… Значит, в любом бою ты всегда будешь рядом со мной?

— Пока не освобожусь.

Тобин задумался над словами призрака, разрываясь между удивлением и страхом. Разве он может по-настоящему проявить себя, если его всегда будут защищать сверхъестественные силы?

Брат прочитал его мысли и издал некий звук, который Тобин расценил как смех; но вообще-то это было похоже на шорох крысиных лап в сухих листьях.

— Я твой первый оруженосец.

— Первый? — начал было Тобин, и вдруг то ли память, то ли Брат вернули его на мгновение в башню их старого замка, и полный смертельного ужаса крик матери прозвучал в его ушах… — Это ты вытолкнул ее из окна?

— Я втащил тебя обратно.

— Но почему ты не спас ее тоже? — Вопрос прозвучал слишком громко, и Тобин поспешно зажал рот ладонью. — Почему ты этого не сделал? — повторил он шепотом.

— В ее уме была твоя смерть.

В тишине раздалось шарканье чьих-то ног по камням, и Тобин застыл на месте. Из тьмы в лунный свет вышел Ки — и глаза его расширились.

— Его ум я тоже вижу, — прошептал Брат, злобно скосившись на Ки. И мгновенно растаял.

— Что он тут делает? — спросил Ки.

Тобин объяснил, что мог, и удивился, когда Ки вдруг заволновался после того, как Тобин передал ему слова Брата о нем.

— Тобин, я никогда не причиню тебе вреда!

— Знаю. И я не думаю, что он именно это подразумевал. Кроме того, если бы мне грозила хоть малейшая опасность, он бы уже убил тебя, мне так кажется. Не обращай на него внимания. Как только речь заходит о тебе, он постоянно врет, наверное, просто чтобы испортить мне настроение.

— Если я когда-нибудь подниму на тебя руку — надеюсь, он тут же меня прикончит! — воскликнул Ки, потрясенный куда более глубоко, чем мог предположить Тобин. — Но я никогда этого не сделаю, Тобин! Клянусь Пламенем!

— Знаю, — повторил Тобин, беря друга за руку. — Идем в дом. Я промерз до костей. Забудь о нем.

Но когда они снова уселись у кухонного очага, Тобин осторожно ощупал маленький бугорок на своей груди, гадая, будет ли он рад освободиться от Брата или нет.

Дата добавления: 2015-07-26