Некоторые «опасности», подстерегающие философское мышление в мире информационных технологий

Возняк Степан

Национальный университет «Львовская политехника»

НЕКОТОРЫЕ «ОПАСНОСТИ», ПОДСТЕРЕГАЮЩИЕ ФИЛОСОФСКОЕ МЫШЛЕНИЕ В МИРЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

Данный текст – попытка означить хотя бы некоторые «мертвые точки», в которые может попасть философское мышление в современном мире, нынче именуемом не иначе, как «мир информационных технологий».

Один из насущных вопросов современного сознания – вопрос об информационной адекватности современному миру. В сфере философской данный вопрос из насущного превращается в болезненный, поскольку имеем тут два чудища, от которых начинаешь шарахаться при первом же знакомстве с ними.

Первое – это, собственно говоря, и есть самое то означенной проблемы: информационная перенасыщенность, в которую необходимо впадать, если уж задался целью достичь хоть чего-нибудь в сфере философии академической. Тут можно сделать различение на подвиды: детальное, порою необходимо дотошное изучение истории философии (ретроспектива, вертикальное движение вглубь мысли и т.д.), а также – принципиально необходимая в вышеозначенной академической среде осведомленность в пространстве современной мысли (горизонтальное движение мысли всеми возможными извилинами своей эпохи). С одной стороны, здесь присутствует часть некоторой осознанной необходимости: поскольку философия – это нечто, напрямую касающееся духа человеческого, то не заниматься историей философии – нонсенс. Также в принципе важным является и второй аспект, поскольку даже в классической для философии проблеме самопознания не обойтись без познания и осмысления современной тебе действительности – во всех ее проявлениях, а пуще того – в сфере современной мысли, какой бы она ни была. Короче говоря, философ должен знать. Знать прошлое, знать настоящее, уметь предвидеть будущее. Даже не так – знать необходимо было раньше, сейчас зачастую достаточно быть в курсе – то есть пребывать в состоянии, которое наилучшим образом соответствует «эпохе информационных технологий». Тут можно долго и, опять же, дотошно углубиться в чисто эпистемологический аспект различения знания и информации. Пока что ограничимся тем, что означим первое чудовище как принципиальную необходимость быть в курсе по возможности всего, что касается философии хотя бы косвенным образом. Иначе – попадешь в лапы ко второму монстру.

Второе философское страшилище охарактеризовать куда более трудно. Тут речь идет об очень разных по форме вещах, хотя понятно, что имеется в виду некоторая противоположность тому, о чем говорилось выше. Это, во-первых, абсолютно профанное убеждение, что философствовать можно и без лишнего груза знаний о том, как философствовали до тебя – эдакое «салонное умствование», не имеющее никакого отношения к настоящему мышлению. Во-вторых, под эту категорию сейчас подпадает любая философская практика «неформального», если угодно – неакадемического характера – неважно, использует она профессиональные знания в сфере мысли или же остается на уровне творческого самодвижения мысли, продиктованного исключительно экзистенциальными мотивами. Так или иначе, в обоих случаях срабатывает одна общефилософская опасность: чрезмерная любовь к собственным измышлениям, любовь исключительно за то, что они – из тебя, из твоей тщательно лелеемой субъективности, желание обустроить свою мысль с наибольшим комфортом, независимо от того, что творится в действительности, что лежит за границей подобного личного мирка. Тут, опять же, необходимо избегать одностороннего понимания проблемы, потому что существует огромная разница между подобного рода эскапистским субъективизмом в его наихудшем проявлении и трезво-философским пониманием того, что любые, хоть и самые обширные и глубокие знания по истории и теории философии обретают объем, значимость и живую конкретность только в живой, личностно настроенной и рефлексивной мысли. Иначе говоря, философ должен не только знать, но и – мыслить, независимо от того, располагает его к этому действительность или же нет.

Любая мало-мальски толковая рефлексия на вышерасположенные два абзаца ставит закономерный вопрос: а в чем, собственно говоря, проблема? Ведь нет никакого кошмара в том, что философу в силу его специфической сферы деятельности положено и знать, и мыслить! И – что более важно – каким образом сей постулат (при любой степени экспликации) соотносится с поставленной в самом начале текста проблемой информационной адекватности современному миру? И чего же в действительности следует избегать, а чего – не следует?

Проблема в том, во что превращаются знание и мышление сегодня.

Во-первых, речь идет о превращении любого вида знания в информацию. Данный процесс кажется закономерным на фоне колоссального развития информационных технологий, но его закономерность не является фактором самооправдывающим. Тут вся соль в «как» такого развития. Происходит нечто, до боли знакомое, и до боли же нелицеприятное – тотальное воцарение превращенных (извращенных!) форм. Процесс оптимизации форм общения, изначально призванный облегчить и сделать его более непосредственным, неизвестно почему обесценивает и формализует саму суть общения – и на место диалога как сокровенного вглядывания двух душ друг в друга приходит «коммуникация»[1] - нечто весьма отчужденное от истинно человеческого способа бытия. Обмен душ сменяется обменом информацией – а что, ведь мы любое содержание можем подвести под параметры информационной единицы! (Интересно только, в чем измерять то настоящее, что происходит между людьми на самом деле – и, что важнее, нужно ли такое измерение?..). Также, например, современная общедоступность любой философской литературы (или информации?), изначально благое и богоугодное явление (особенно после жестких идеологических фильтров ушедшей эпохи), невесть каким образом приводит к полному обесцениванию такой литературы – словно бы происходит какое-то «пресыщение» как классиками, так и современниками, хотя и неясно, откуда такому пресыщению взяться. Примеров может быть и больше, но основание у всех явлений подобного рода одно: подмена содержания формой, если выражаться коротко. Почему-то самоценным и фундаментальным содержанием становится сам факт существования всех необозримо могучих в своей общедоступности информационных технологий. Это немного похоже на то, как радуешься только что приобретенной вещи, не зная еще, как с ней обращаться. И то самое философское «знание» утрачивает смысл именно как знание, уступая место «информированности», которая ныне считается значимой и весомой только в силу того, что она уже есть. Но ведь знание – это не просто сумма фактов определенного характера, это еще и специфическое взаимоотношение данных фактов с человеческим «со-знанием»! А информированность, сдается мне, ни с кем ни в какие отношения вступать не желает – она сама по себе факт сознания, существующий на уровне банальной эрудиции.

Рассмотрение второго аспекта – мышления – является производным от всего сказанного выше. Исходя из данных размышлений, понятно, что любая конкретность мышления как человеческого способа взаимодействия с реальностью очень много теряет от тотального воцарения сакраментальных «информационных технологий». Пропадает та самая «бездна незнания», над которой необходимо пройти, чтобы мыслить действительность конкретно. В мире, где все доступно, все лежит на поверхности и все – равновелико, будь то сокровенное знание о человеке или же банальная продукция любого характера для массового сознания, человеческой мысли ничего не остается, кроме как ползать по необозримым просторам фактического материала (опять же – любого характера), не имея никакой надежды на сколько-нибудь целостное и рефлексивное понимание того, чем является сей материал по своей сути. И тут многострадальное философское мышление натыкается сразу на два камня преткновения. С одной стороны, оно изнемогает под гнетом информационной необозримости, а с другой (при любой попытке избежать этого гнета) – является предметом весьма сомнительных махинаций со стороны профанного и голословного убеждения, что у всех аспектов реальности есть своя «философия», не требующая профессионально-философских знаний и умений (отсюда берутся всяческие масс-культовые конструкты типа «философии моды», «философии интерьера», «философии аромата» или – что еще хуже – абсолютно научные исследования на темы «философии денег», «философии бизнеса» и т.п.). И неизвестно, что страшнее: первый «камень» приводит к выхолощенному информационному академизму, имеющему место в современной «мейнстрим»-науке, который требует от любого мало-мальски живого и творческого движения мысли такое колоссальное количество ссылок на уже имеющийся материал, что любую живость и творчество как ветром сдувает могучая поступь солидных и проверенных историко-философских фактов. Второй же подвергает уничтожению саму возможность философии как специфической разумной деятельности, сводя мышление рефлексивное на уровень рассудочных, «бытовушных» рассуждений о чем-либо.

Еще одна болезнь, несовместимая с адекватной жизнедеятельностью истинно философской мысли: фактор новизны. Творческая мысль возможна и поощряема, но только когда она нова, свежа и оригинальна. Опять же – в сути своей дело благое, но вопрос почему-то всегда ставится не по сути. Говоря иначе, здесь, как и ранее, имеем полноценное воцарение превращенных форм: специфика истинно философской «новизны» замещается «новизной», взятой из арсенала наук естественных, в которых новизна открытий обусловлена исключительно прямолинейным поступательным движением развития сих наук. При этом выносится за скобки специфика истинно философского развития мысли, где каждое движение «вперед» - это постоянная отсылка к корням, как историческим, так и онтологическим.

Заявляет ли данный текст, что философское мышление не может существовать сообразно с «современным миром», где царят «информационные технологии»? Отнюдь. Автор лишь хотел сказать, что проблема адекватного отношения как к философскому мышлению, так и к сакраментальным «технологиям» поставлена с недостаточной остротой и строгостью, которых требует сам характер проблемы.

[1] Конечно, проводить настолько острое и однозначное различение «Диалога» и «Коммуникации» может показаться дурным тоном, но в данном случае просто необходимо хоть как-то означить этих двух – того настоящего, что происходит между людьми и его суррогата.

Дата добавления: 2015-07-26