Превратности судьбы

I

Зорин чувствовал себя капитаном на попавшем в шторм судне. Как только он преодолевал одну волну, тут же под килем бушевала вторая, стараясь потопить его корабль. Но он был опытным мореплавателем в океане большой политики, поэтому штурвал держал крепко и из любых штормов умел выруливать. Только что Зорину доложили о том, что Шаману удалось успешно разыскать и захватить Белова-младшего. Он строго-настрого приказал парнишку беречь, чтобы ни один волос не упал с его головы — ведь мальчишка был той самой кнопкой, на которую нужно будет нажать в том случае, если обстоятельства повернуться не так, как задумано Зориным.

Через своих людей в Москве Зорин при-казал передать Шаману, что Белого и дальше нужно держать в неведении, чтобы он пытался найти сына на вокзалах, в ночлежках, но чтобы в Крабносибирск и носа не показывал, Разрулив эту проблему и потирая руки в предвкушении сладкой мести и скорого обогащения, Зорин ожидал появления Рыкова-младшего, который приехал якобы купить звуковую аппаратуру для предстоящего празднования юбилея предприятия, а на самом деле для последнего перед покушением на брата разговора с Зориным.

Виктор Петрович был в чудесном настроений, напевал песни своей молодости, помешивая ложечкой чай с лимоном, когда к нему в кабинет буквально вполз Матвей Рыков. Он шел так, будто ему вставили клизму и забыли ее вытащить. Природная смуглость директора по социальным вопросами, быту Красносибирского комбината словно смылась в ванной — Матвей был бледнее сметаны, усы топорщились в разные стороны, а на макушке торчал забавный хохолок, который говорил о том, что младший Рыков давно не гляделся в зеркало и о своей внешности не заботился.

Когда он приблизился к столу, Зорин четко уловил устойчивый запах перегара и заметил, что руки Матвея Алексеевича, в которых он сжимал пухлую папочку, сильно трясутся то ли от волнения, то ли от выпитого вчера зелья. Зорин поморщился от неприятного запаха и предложил младшему Рыкову опохмелиться. Тот отказываться от такого предложения не стал, махнул принесенную секретаршей Зорина рюмку коньяка, закусил лимоном.

— Что, опять вчера переусердствовал в сауне с девочками? — поинтересовался Зорин, который уже заметил, что последнее время у Рыкова-младшего обострилась тяга к алкоголю и изменам жене.

— Да... ну... это... м-м... — нечленораздельно промычал Матвей.

Зорин уже давно утвердился во мнении, что не на ту лошадку поставил — Рыков- младший был, образно говоря, не скаковой лошадью, а клячей, дело которой плестись на скачках в хвосте или того хуже — возить навоз в колхозе из деревни в деревню. Но дело было уже сделано, махина запущена и останавливать ее сейчас, меняя детали, значило погубить с таким трудом скроенное дело.

Приходилось мириться и с алкоголизмом Рыкова-младшего, и с его тягой к девочкам, и с тем, что он мог спьяну перепутать день с ночью, заявиться в подведомственный ему Дворец культуры или спорткомплекс и требовать у вахтера при-гласить к нему в кабинет балетмейстера или тренера по гимнастике, с которыми у него был роман. Зорину обо всех этих про-ступках докладывали из Красносибирска свои люди, но остановить разгул Рыкова- младшего Зорин никак не мог. Приближалась дата праздника на стадионе, когда -пуля снайпера должна была свалить Рыкова-старшего, а поскольку праздником формально заведовал Матвей, то менять его было нельзя.

«Коней на переправе не меняют», — подумал Зорин. Что-то он сегодня зациклил-ся на этих лошадях.

Матвей тем временем раскладывал перед Виктором Петровичем план проведения празднования юбилей и схему расположения аппаратуры и зрителей на стадионе. Он что-то бормотал, рассказывая о том, как полетят в нёбо шары, как дети запустят голубей и праздничная колона будет шествовать от памятника Ленину, но Зорин слушал его вполуха, потому что наметанным глазом сразу же увидел место в праздновании, когда реальнее всего будет сделать выстрел.

Сразу после выступления заезжей московской звезды будет дан салют. Рыков в это время будет стоять на VIP-трибуне стадиона среди гостей. Зорин недаром побывал в Красносибирске — он походил по стадиону туда-сюда совсем не для того, чтобы взглянуть, где будет стоять сцена и куда поставить надувные батуты для детей, — он решал, куда лучше всего засунуть снайпера. И нашел это место.

И тут Зорина опять охватила злость. Он подумал о том, что совершил ошибку, доверив такое серьезное дело какому-то Кабану, который разваливал все, за что ни брался. Но злость его быстро сошла на нет, когда он подумал о том, что Кабана можно и бортануть, а на его место ввести сто раз проверенного и верного бывшего офицера ФСБ Андрея Литвиненко.

Тем более, что Кабан вообще не давал о себе знать, да и могла ли эта жирная туша провести операцию с той филигранной точностью, как того требовалось Зорину. Нет, на это место годится только Литвиненко. Ему нужно будет всего лишь приехать в день празднования, залезть на башню освещения стадиона и, пока все будут глазеть на салют, всадить пулю в голову Рыкову-старшему. Обдумывая свой план, Зорин не заметил, что Матвей уже закончил говорить и совсем сник в своем кресле.

— Ну что, дорогой друг, — встал из-за стола Зорин и дружески похлопал Рыкова- младшего по плечу, — скоро станешь генеральным директором одного из крупнейших в России предприятий. Или ты не рад?

— Рад, — хмуро произнес Матвей и добавил: — Однажды в детстве Олег меня на спине нес пять километров. Я ногу на рыбалке проколол, и он меня нес всю дорогу. А я... а мы...

«Ну вот! — недовольно подумал Зорин. — Еще этих розовых соплей мне тут не хватало! Вспомнил черт знает что. Как бы он не раскололся братцу о предстоящей операции. С кем приходится работать — одни шизики и слюнтяи. Нет кадров Брежневской эпохи. Зубры повымерли, а новых не выросло».

Зорину приходилось судорожно придумывать какие-то слова, чтобы убедить Матвея, в том, что он поступает правильно и что совесть его недолжна мучить. Чтобы младший Рыков не расклеился и не провалил все дело.

— Понимаешь, Матвей, — подсел рядом с ним Зорин, — в жизни, если хочешь чего- то достичь, нужно чем-то и жертвовать, иногда переступать через себя, иногда через свою совесть. Вот, например/ когда ты новенький экскаватор украл с производства, тебя совесть не мучила? эот экскаватор, между прочим, стоит около миллиона долларов. Но дело даже не в этом — ты лишил рабочих возможности работать на нормальной технике.

— А вы... откуда вы знаете? — испуган;- но залепетал Рыков-младший. — По доку-ментам этого экскаватора не существовало. Его грех было не... присвоить..

— И не продать в соседнюю область, — ласково добавил Зорин, — и ничего, украл чужое имущество, продал, и совесть тебя не мучила. Хотя этому твоему деянию можно присвоить статус хищения в особо крупных размерах, а это уже статья и срок, я думаю, лет до десяти. Я уже не говорю о том, чего ты наделал на комбинате, пока твой старший брат был в плену. Кто купил дом в Сочи на берегу моря с гаражом под яхту?

— Я люблю море, — заныл Матвей, — я люблю яхту... я не хочу в тюрьму...

— Ты не попадешь в тюрьму, если будешь меня слушаться, — ободрил впавше-го в отчаяние Матвея Зорин, — и дом на берегу моря купишь ни в каком-то Сочи, а в Ницце на Лазурном берегу. Будешь на белоснежной яхте рассекать лазоревое море. Нужно чем-то жертвовать, Тима. У тебя обратной дороги нет. Я-то выкручусь, ты же знаешь, с меня все, как с гуся вода. А вот тебя посадят далеко и надолго. А в тюрьме таких, как ты, бывших богатеньких, очень не любят.

Матвея затрясло от страха. И хотя Зо-рин лукавил — сам он очень побаивался огласки этой истории, времена изменились, Виктор Петрович подрастерял свое бывшее влияние, но Рыков-младший ведь этого не знал. Для Матвея Виктор Петрович был небожителем, которого не может коснуться ни перст Господень, ни указ Президента. А кто он такой, Матвей Алексеевич Рыков?

Жалкий человечишка, для сильных мира сего букашка неразумная.

Я все сделаю, как скажете, — пробормотал он, — я все сделаю...

— Вот и хорошо, вот и славненько, — успокаивал рыдающего Матвея Зорин, по-отечески поглаживая по спине, — все у тебя будет. И вилла на берегу Средиземного моря, и яхта, и жена новая — фотомодель, а не твоя мымра конопатая.

Зорин думал о том, что для такой жал-кой вши, как младший Рыков, и на пулю тратиться не нужно будет — сам себя уда-вит от отчаяния. Этого в принципе Зорину и надо было. Допустим, Рыков-старший погибнет, а назавтра Зорин доведет до от-чаяния Матвея, запугает, тот и сиганет с крыши вниз головой. На него можно будет списать, что он в паре с Беловым в погоне за богатством заказал своего родного брата.

Все шло как нельзя лучше, до выполнения зловещего плана оставался один шаг.

II

Кабан тем временем сел в самолет Красносибирск — Москва и задумался. А на фига ему вообще нужно валить Рыкова? Во-первых, он вообще не знал, как это сделать. Ну, допустим, у него будет пистолет с глушителем, но к Рыкову же не подо-браться — вокруг него охрана не хуже, чем у президента. Можно, конечно, вальнуть хозяина из снайперской винтовки, но сам. он этим оружием не владел, а привлекать кого-то со стороны тоже рискованно. Связи с киллерами он подрастерял, многих профессионалов за последние год-два скрутили и-посадили, искать новых опасно — можно нарваться на фээсбэшника под прикрытием и запросто сесть еще до выполнения задуманной операции.

Глупо, конечно, но ему понравилось в Красносибирске. Они так посчитали с Се-меном, что если организовать оптовые поставки конфет в город, то Кабану можно получить нормальный доход для того, что-бы жить по-человечески. Конечно, не такой большой, как у нефтяных королей, но все же и работа непыльная — наладил поставки и лежи, отдыхай. Тем более, что с мест-ными братками после совместно выпитого ящика водки он сдружился и даже, забыв обиды, боролся с Германом на руках. В Москве вся братва над ним подсмеивается, и подтрунивает, считает неудачником. Да и как иначе? А вот наберется он сил в Сибири и как даст железным, кулаком по тем, кто над ним смеялся.

Соседство с Беловым его, правда, не радовало. Но можно же не сидеть в Красносибирске, а расширять сеть по продаже конфет. Вот как оно случилось — ляпнул про «Мишку на Севере», чтобы отмазаться, а оказалось, что как раз этот товар в Красносибирске дефицитный. А Кабан неспроста ляпнул — у него на кондитерской фабрике были свои люди. Так что все сложилось нормально для конкретных пацанов.

А что касается Зорина с его заданием, так пошел он на фиг! Кабан нутром чуял, что Виктору Петровичу — старому вожу — лишние свидетели ни к чему. Если Кабан уберет Рыкова-старшего, то не пройдет и полгода, как его самого уберут, и нигде не спрячешься, даже в Арабских Эмиратах.

В Эмиратах ему нравилось. Там осталась его первая настоящая любовь Надежда — бывшая жена профессора Холмогорова, отца Космоса. Но к великому разочарованию Кабана Надежда своего имени не оправдала, не стала для Кабана светлым лучом в его жизни. Он позванивал ей в Эмираты — первое время она плакала в трубку, говорила, что скучает, а потом голос ее становился все тверже и тверже, как рыба, которая вялится под солнцем и приобретает сухость, вбирая соль.

Оказалось, что завелся у Надежды ка-кой-то араб, который навещал ее втайне, дарил цветы и драгоценности. В Эмиратах Кабан никогда бы не сравнялся в достатке и статусе с арабами — там любой приезжий на ПМЖ навсегда останется вторым сортом. Это туристов облизывают, а попробуй, открой свое дело — обязательно нужно наполовину с местным, такие законы.

Вот так Надежда его предала, отдалась богатому арабу. И не просто отдалась, а дала Кабану от ворот поворот, жадная стерва! Кабан помучился, а потом махнул рукой, плюнул и растер. Мало кругом девок, что ли? И помоложе, и поинтересней, и не таких жадных тварей!

Да и не все так уж хорошо в Эмиратах — жарко, потел он сильно, дышал тяжело, даже кондиционеры не спасали. Водки нигде не купить, а если и купишь — выпить в парке на травке нельзя. Дома выпьешь — на улицу не суйся, а с проститутками вообще проблема — их просто нет. Арабы сидят под навесами и курят свой кальян — ни поговорить с ними по душам, ни оттянуться по-человечески! Такая Жизнь отвязного Кабана вообще не устраивала.

И тут пришла в голову Кабану светлая мысль о том, как закрепиться в Красносибирске, поиметь уважение хозяина, местной братвы и даже Белова. Он же мог предотвратить готовящееся покушение на Рыкова- старшего! Но не прийти к Белову или к самому Рыкову, не расколоться — нет! В этом случае Белый мог бы заподозрить подвох, не поверить, ведь Кабан никогда не давал повода усомниться в своей непорядочности. Нет, действовать нужно было по-другому.

Кабан больше не выйдет на связь с Зори-ным, Виктор Петрович наверняка задуманное убийство отменять не станет, найдет нового исполнителя. Кабан вернется в Красносибирск на праздник, который состоится уже через пару дней, будет прогуливаться в толпе, вычислит киллера и самолично повяжет его, не даст выстрелить — и вот тут честь и хвала Кабану — спасителю Рыкова. И зауважает его спасенный Рыков, и Белов не будет пытаться его придавить, хозяин не даст.

— Вот это хорошо, — громко на весь салон сказал довольный собой Кабан.

— Что вы хотите? — подбежала заботливая стюардесса.

— Виски! — весело крикнул Кабан. — Я хочу виски!

Шаман возлежал на тахте, в полудреме почесывая волосатую грудь. В душевой слышался плеск воды, а из-за двери доносился звон и писк игровых автоматов. На экране телевизора по-обезьяньи прыгали рэперы в мешковатых штанах, Шаман потягивался и зевал в предвкушении удовольствия. Какой он все-таки значительный мужчина — настоящий самец, если даже проститутки, которых мужики имеют по десять раз в день, приходят к нему и предлагают бесплатно провести с ним время.

Оксана-Пылесос что-то очень уж долго мылась. Шаман от нетерпения даже заерзал на месте. Наконец, дверь открылась и Оксана вышла. Отчего-то она была не обнаженной и не мокрой, как любил Шаман, а в одежде и руки прятала за спиной.

— Ты чего это, а? — в недоумении спросил Шаман. — Ты че не голая-то, а, шалава?

Оксана вскинула руки и направила на него маленький револьвер с длинным глушителем. Она быстро взвела курок, целясь прямо в лоб бандиту. Шаман опешил. Он всю, жизнь занимался разбоем, поэтому без труда мог отличить боевое оружие от зажигалки и увидел, что в руках у малолетней проститутки именно боевой револьвер.

— Э, ты чего? — снова спросил он, пытаясь улыбаться и отползти поближе к тумбочке, где у него лежал ствол. — Че это ты, а?

— Не двигайся, или я тебе башку прострелю! — приказала Оксана.

Шаман до сей поры не раз пользовался услугами этой хохлушки, поэтому, зная ее характер, решил не рисковать. Девка — дура малолетняя, пальнет ведь. В сложившихся обстоятельствах нужно было действовать лаской и убеждением.

— Оксана, я разве тебя обижал? — спросил Шаман как можно мягче. — Денег не давал, в чем дело?

Оксана усмехнулась, и Шаман сразу же вспомнил, как он взял ее на; точке одну, типа, для себя, а потом поддал и подарил ее своим пацанам на субботник, а те три дня над ней измывались — сигаретами прижигали, заставляли голой танцевать.

— Так ты что, за тот раз на меня обиделась? — понял Шаман. — Слышь, Оксана, я ж тогда не знал, что они так! Я не виноват. Хочешь, я тебе денег дам? Сколько тебе нужно?

И потянулся к тумбочке. Оксана сжала губы, вытянула руки и прицелилась прямо в лоб бандиту. Тот отдернул руку, отполз по тахте и прижался к стене.

— Ты думаешь, я тряпка, подстилка для козлов? — со злостью спросила она.

— Я так не думаю...

— Заткнись, — топнула ногой девушка, — я, может быть, жить хотела, как все люди, приехала сюда в Москву в училище поступать по росписи тканей. Я батиком увлекалась! У меня тут тетка жила, мамина сестра с мужем. Так этот козел меня на третий день изнасиловал. И знаешь, что мне тетка на это сказала?

— Нет... — помотал головой Шаман, косясь на подрагивающее дуло револьвера в руках Оксаны.

Ему была совершенно не интересна биография малолетней проститутки, но в сложившихся обстоятельствах он вынужден был слушать.

— Она мне сказала, мол, ерунда все это, — продолжила Оксана. — Выйдешь, сказала, замуж, тебя каждый день будут насиловать и придется терпеть. И я тогда для себя решила — чем мне терпеть бесплатно, я лучше за это деньги буду брать, накоплю достаточно и вообще замуж не выйду! Правильно я решила?

— Не знаю... — испуганно озирался Шаман.

И что охрана там снаружи делает, почему не входят? Ах, да, он же сам запретил им входить, пока он будет с малолеткой развлекаться!

— Но я-то тут при чем? — спросил Шаман. — Я-то в чем виноват, если тебя дядь-ка изнасиловал? Его и застрели!

— Уже! — сверкнула глазами Оксана. — Я уже застрелила его самого и его жену! Родную тетю — пиф-паф! Теперь твоя очередь, гад!

Напуганный Шаман понял, что настали его последние минуты. Он дико заорал, вскочил и бросился на Оксану. От испуга девушка нажала на курок. Глухо бахнул выстрел, и Шамана отбросило к стенке. В следующую минуту время дверь открылась, и влетел Белов, а за ним Шмидт.

— Зачем ты стреляла? — спросил Шмидт, увидев, как корчится на полу Ша-ман. — Я же просил тебя только подержать его на мушке!

— Вас долго не было, — испуганно оправдывалась Оксана, — я заигралась, вошла в роль, сказала ему, что застрелила своего дядю и тетю, он испугался, бросился на меня, я и выстрелила. Сами чего так долго-то, а?

Шаман тем временем, свалив красный торшер и перехватив здоровой рукой про-стреленное кровоточащее плечо, бросился к тумбочке, где у него был спрятан пистолет. Он уже успел открыть ее, уже увидел никелированный бок оружия, как вдруг получил по позвоночнику в районе лопаток чем-то твердым и свалился на пол. Это Белов ударил его локтем по спине, Саша вытащил пистолет из тумбочки, проверил обойму, потом быстро подошел к раненому Шаману, взвел курок, нагнулся и приставил дуло к его виску.

— Ты че? За че? — завизжал, как свинья на бойне, Шаман.

— Где Иван? — спросил Белов.

Для того, чтобы незамеченными пройти в логово Шамана, Белову с друзьями при-шлось разыграть «комедию» еще и в игровом зале, который охраняли два вооруженных охранника. Если бы они просто вломились в игровой зал с пистолетами в руках, охрана Шамана тоже достала бы оружие, началась бы стрельба и погибли люди, которые играли у автоматов. Да и милиция была бы тут уже через десять минут. А появление стражей порядка в планы Белова не входило.?

Поэтому Власов и Федор зашли раньше, сели около одноруких бандитов, начали игру. В назначенное и обговоренное с Оксаной время начали ссориться, сцепились. Охранники отвлеклись на них, брились разнимать, а в это время за их спинами проскользнули в логово Шамана Белов и

Шмидт. Но они никак не могли подумать, что Оксана выстрелит.

— Где Иван? — повторил свой -вопрос Белов.

— Какой Иван? — испуганно озираясь, спросил Шаман. — Я ранен, вызови «скорую»...

— Не валяй дурака, — сказал Белов. — Говори побыстрее, или я выстрелю, и тебе не «скорую» нужно будет вызывать, а катафалк!

Шаман, которому в висок дышал металлический ствол оружия, был весь в со-мнениях. Расскажи он Белову, что Ивана сразу же забрали у него люди Зорина, Белов кинется искать мальчишку и всем станет известно, что Шаман Ссучился, испугался и сдал все, что знал, Белому. И тогда Шамана свои паханы не похвалят, слабости и поражения не простят — опять заставят шестерить. А этого Шаман никак снести не мог. Но если он не скажет Белову сейчас про Ваню, тот его пристрелит — это точно, пристрелит, как расстрелял Каверина, Макса и остальных на стройке — он же не человек, он киборг-убийца, именно таким его и описали знакомые уголовники, когда Шаман обратился к ним за разъяснением, кто такой Саша Белый по жизни.

Поэтому смерть, которая смотрела в его висок в данную минуту, показалась Шаману реальнее, чем то, что может с ним произойти потом, когда Белов уйдет. Но уйдет ли он, не захочет ли пристрелить Шамана после того, как он скажет, где Ваня.

— Не убивай меня, я все скажу, только не убивай! — взмолился Шаман. — Я все расскажу, только обещай не стрелять!

— Обещаю, — коротко ответил Белов, — говори...

Бандиту деваться было некуда.

— Люди Зорина приходили ко мне, — прохрипел Шаман, — забрали мальчишку... сразу после того, как я его со свалки при-вез... денег мне дали... мамой клянусь...

Похоже было, что Шаман не врал. Не в том он положении, чтобы врать.

— Где паспорт Федора Лукина, который- твои гаврики у него отобрали?:— спросил Саша.

Шаман не понял, о каком Лукине идет речь, но кивнул на тумбочку, ту, в которой хранился пистолет, только на нижний ящик. Шмидт вытащил оттуда пачку паспортов и засунул их себе в разные карманы. Белов понял, что от Шамана ничего им больше не добиться.

— Пошли отсюда, — сказал он Шмидту и Оксане.

Он знал, где искать Зорина, поэтому до-прашивать Шамана больше не было смысла. Белов вытащил обойму из пистолета, бросил ее в гигантский аквариум у стены, а сам пистолет зашвырнул под тахту. Потом распахнул дверь, чтобы выйти, но на пороге обнаружил толстую морду охранника, который преградил ему путь. Охранник только что выбросил из игрового зала Вла-сова и вернулся на свое место — сторожить двери хозяина. cf

— А че это? А кто это? — удивленно спросил он, и рука его скользнула к кобуре.

Белов резко дернул головой, боднув охранника лбом в нос, а коленом ударил про-меж ног. Тот стал заваливаться, а Саша вы-дернул у него пистолет из кобуры, выщелкнул обойму, бросил ее себе в карман, а пистолет сунул обратно — охраннику в ко-буру. Шмидт и Оксана в это время про-шмыгнули мимо и пошли через зал по на-правлению к выходу из игрового зала.

Федор Лукин выполнил свою задачу на сто процентов. Когда охранник вытолкал его за дверь, он стал приставать к нему с извинениями, хватал за рукав, тот задержался на улице и только хотел вернуться в зал, как увидел перед собой Шмидта, которого узнал и которого Шаман велел своей охране и на сто метров не подпускать к заведению и в случае его появления тут же предупредить Шамана.

— А ну стой! — приказал охранник, и рука его скользнула к кобуре.

Шмидт резко дернул головой вперед, в точности повторив прием Белова. Охраник завалился на спину, а Шмидт, Оксана, Белов, Власов и Федя прыгнули в белую «де-вятку».

Матвей Рыков вернулся в Красносибирск накануне большого праздника на стадионе. В его секторе соцкультбыта работа кипела, как горячий ключ на Камчатке, но Матвей Алексеевич в этом кипении участия не принимал — его волновал только тот роковой выстрел, который должен будет прозвучать на стадионе и унести жизнь его брата.

Матвей сидел в кабинете и вполуха слушал доклад директора спорткомплекса, ко-торый рассказывал, что машина с досками не дошла до пункта назначения в том виде, в котором ее отправляли. Шофер остановился возле дома на обед, там выпил рю-мочку и решил на работу больше не ходить, За ночь все доски из открытого кузова разворовали, и нечем теперь крыть сиденья на стадионе.

Матвей молча кивал и думал — ну, какие на фиг доски, при чем тут доски, когда брата моего убьют? Но сказать этого директору спорткомплекса по понятным причинам не мог. Потом пришел директор Дворца культуры со своими ничтожными проблемами, потом потянулись просители — всякие замы из управления, чтобы Матвей выделил им пропуски на VIP-трибуну, где будет лучше видно столичную звезду, которую (Пригласили порадовать местное население. Затем пришел главный пиротехник — инженер, которого назначили ответственным за фейерверк, и сказал, что весь материал для салюта в подвале залило водой, он отсырел и теперь вряд ли загорится, а если загорится, то может взорваться.

Этот салют был последней каплей — младший Рыков выгнал всех из своего кабинета и заперся изнутри. Он твердо решил — сейчас пойдет и все расскажет брату! Пусть он не станет директором комбината, пусть будет получать свою нищенскую зарплату в той тысячи долларов, но пойти на братоубийство он не может!

С этим решением через полчаса он вышел из своего кабинета, прошел мимо очереди ожидающих его просителей и твердым шагом отправился наверх, где размещался кабинет генерального директора комбината. Там он сам оказался в такой N же очереди, что сидела у его кабинета. Но когда секретарша доложила, что пришел Матвей Алексеевич, Рыков-старший приказал пригласить его немедленно.

Тон, которым он это сказал в переговорник, услышали все. Этот тон не оставлял сомнений, что сейчас директору по социальным вопросам и быту что-то будет вставлено по самое некуда. Понял это и сам Рыков-младший и осознал, что нашел не самое подходящее время для объяснений. Но отступать было уже некуда, и он шагнул за порог кабинета генерального на мягкий ковер.

Брат был не один — вокруг него за столом сидели те, от кого зависело, чтобы праздник прошел на ура: директор по финансовым, вопросам, директор по кадрам и начальник милиции города полковник Басовитый, в общем, люди, в присутствии которых Матвей по понятным причинам не мог и рта открыть относительно предстоящего покушения. Разговор с глазу на глаз не состоялся.

Решимость Матвея сознаться в предательстве исчезла без следа, а брат, увидев его, сразу же стукнул кулаком по столу и спросил раздраженно:

— Ты когда-нибудь что-нибудь научишься делать нормально или хотя бы на троечку?

— А что я? — испуганно захлопал глазами Матвей. — Что не так сделал?

После краткой, но выразительной речи, произнесенной братом, оказалось, что звуковая и световая аппаратура, которую при-вез Матвей из Москвы для праздника на стадионе, не годится для этих целей и место ее на свалке, а не на сцене. Закупку аппаратуры в столице Матвей пустил на самотек — он-то занимался переговорами с Зориным, ему некогда было копаться в тон-костях оснащения шоу-бизнеса, поэтому хитрые москвичи и подсунули лоху вместо оплаченной аппаратуры третий сорт и брак, наварив на провинциальном простачке немало денег. Из-за этого праздник оказался под угрозой срыва.

— Я все исправлю, — пролёпетал Матвей, — я поеду и все исправлю!

— Нет уж, не надо никуда ездить! — взорвался Олег Алексеевич. — Хватит! Все, за что ты берешься, разваливается, ломается и делается не так, как надо! Не пойму, как у нас с тобой могли быть общие мать и отец? В кого ты такой осел получился?

Полковник Басовитый гулко загоготал могучим басом, словно заводился колхозный трактор, остальные тоже разулыбались, глядя на униженного директора по социальным вопросам и быту. Словно сами все и всегда делали только на пять с плюсом! — Это как в сказках, Олег Алексеевич, — со смешком в голосе произнес директор по финансам, — младший брат всегда дурак, так что не огорчайся. Исправишь ситуацию. Возьмем аппаратуру в аренду в соседней области. Привезти еще успеем.

Матвея выгнали из кабинета оплеванного и униженного. Это же надо — какой-то директор по финансам назвал его дураком, а брат даже не вступи лея, не одернул за-рвавшегося холуя, не сказал, мол, ты говори, да не заговаривайся, это же мой родной брат. О том, что своей неудачной командировкой он нанес предприятию убыток и поставил под угрозу срыва все мероприятие, Матвей в этот миг не думал — в нем кипела злость. И он решил, что поделом будет Рыкову-старшему, если его пристрелят на стадионе. А когда это все свершится, он станет хозяином предприятия и тогда заставит директора по финансам ползать перед ним на коленях, пока, штаны не протрет, а затем Матвей его уволит. Нет, увольнять не будет — переведет простым бухгалтером во Дворец культуры, пусть себе локти кусает!

Ободренный мыслями о мести, Матвей разогнал из приемной просителей, закрыл-ся в кабинете и в одиночку выпил целую бутылку армянского коньяка.

III

Поздно вечером Белову на мобильный телефон пришло короткое сообщение без обратного адреса, скорее всего отправленное из Интернета. Содержание его было таким: «На Олега Рыкова готовится покушение. Его планируют убить на праздновании юбилея комбината в Красносибирске в то время, когда будет произведен салют». На этом сообщение заканчивалось — ни подписи, ни каких-либо других данных, из которых можно было бы понять, кто именно послал это сообщение.

Дурацкая шутка? Но первое апреля дав-но уже позади, и с такими вещами не шутят. Тем более, если принять во внимание, что врагов у Олега Алексеевича хоть отбавляй, то вполне могло произойти и такое, что Рыкова захотят убить, чтобы избавиться от ненужного реформатора. И нити заказа этого покушения стопроцентно тянутся к Зорину — он давно уже облизывается на Красносибйрский алюминиевый комбинат и хочет стать его хозяином. А в это время начальник службы безопасности этого самого комбината мотается по Москве в поисках своего сына. Конечно, в Красносибирске остались доктор Вонсовский и Витек, которые тоже не лыком шиты, но все- таки Белову самому нужно быть там, чтобы предотвратить покушение. Иначе, какой же из него начальник службы безопасности?

Но кто же послал это сообщение? Оче-видно, это сделал тот, кто хорошо осведомлен в комбинатовских делах — приближен к самому Рыкову и работал или же работает на заказчика убийства. Но почему он решил предать хозяина и сообщить Белову о готовящемся покушении?

Александр стал перебирать в голове скрытых и явных неприятелей Рыкова, которые крутились вокруг него в системе комбината. Белов сел за стол на кухне в квартире Власова и стал рисовать портре-ты тех, кто мог отправить сообщение на его телефон. А таковым мог оказаться кто угодно — директор по финансам, по кадрам, Матвей Рыков, даже полковник Басовитый.

Стоп, пожалуй, Рыков-младший - наи-, более вероятная кандидатура для предательства. В Матвее зависть жила рядышком с патологической трусостью. Рыков-младший мог влезть в авантюру с убийством брата, а потом испугаться собственного предательства, не решиться рассказать об этом старшему брату, а послать анонимку Белову Но на сто процентов быть уверенным, что это был именно Матвей, Белов, конечно, не мог. И он стал перебирать в уме других, сидящих в высоких креслах в Красносибирске, кому Рыков перешел дорогу. Их оказалось больше, чем страниц в блокноте, в котором он рисовал.

Белов понял, что как ни крути, а ехать ему в Красносибирск придется. Если он приедет заранее, до праздника, то у него будет время вычислить киллера" и защитить Рыкова, а посему ехать нужно сейчас.

На кухню зашел попить водички Федор. Он и трое мальчишек жили теперь в квар-тире Власова, ожидая решения своей судьбы. Белов поговорил с ними, предложил переехать в Красносибирск. Зимой учиться в школе, жить интернате, а летом с Федором строить скита на берегу реки, как они и собирались. Лоцман почесал голову и согласился — все равно в Москве им оставаться было опасно — Шаман и его бригада-подождут, пока уедет Ванин отец, а потом найдут их и зарежут. Белов кивнул — мол, гак и будет. Пришлось и Тимо- хе с Ботаником согласиться.

— Что рисуешь? — спросил Лукин.

— Да так, размышляю, — ответил Белов.

— Ты прямо как Штирлиц, — сказал Федор, взглянув на рисунки. — Вот этот на Матвея Лукина похож, такая же мерзкая трусливая рожа с оттопыренными усами.

— Это он и есть, — ответил Белов и добавил: — Знаешь, обстоятельства сложи-лись так, что мне придется уехать в Красносибирск.

— А как же Иван? Кто его вырвет из лап Зорина?

Белов и сам не знал ответа на этот вопрос. Но разорваться на двух Беловых он не МОЕ. В конце концов в Москве остается Шмидт, которого в поисках Ивана подгоняет Ольга. Белов знал, где искать Зорина, но подобраться к нему было непросто. Ведь следовало подобраться к нему так, чтобы припереть к стенке, чтобы не мог чиновник отвертеться от своей причастно-сти к похищению Ивана. А как это сделать?

Шмидт предлагал взять бойцов, блокировать Зорина на дороге, вытащить из ма-шины, надавать по ушам и заставить со-знаться, где спрятан Иван. Но это была уже неприкрытая война со стрельбой и прочими противозаконными действиями. У Зорина тоже была охрана, и неплохая к тому же, так что даже в случае «партизанского» нападения на его машину могли быть жертвы с обеих сторон, а Белов этого не хотел. А чтобы разработать его по сценарию спецслужб и прижать к той самой стенке без лишних жертв, требовалось время, которого у Белова уже не было.

Был еще план взять за жабры Шамана и отволочь его к старому знакомому Белова — генералу ФСБ Введенскому, рассказать, мол, так и так, вот свидетель, что Зорин организовал похищение моего сына, Введенский давно ищет, за какое место ему ухватить бы заскорузлого чиновника да стащить его с государственной должности, где от него вреда больше, чем пользы. Этот план показался и Белову, и Шмидту самым привлекательным. Они поехали за Шаманом, а того и след простыл — исчез, как Снегурочка над костром, даже облачка от него не осталось.

— Надо было сразу его крутить и тащить к Введенскому, — с досадой сказал Шмидт, садясь в свой бронированный джип.

— Умная мысля приходит опосля, — за-метил Арсений Степанович Власов — человек с большим жизненным опытом.

Белов согласился с ним. Так и не пришлось повидаться с генералом Введенским. Рейили вместе со Шмидтом напрямую за-явиться к Зорину и тряхнуть старика в переносном смысле, пригрозить, если понадобится, но оказалось, что самого Виктора Петровича в первопрестольной нет, он где-то в Европе, а в Москве остались только его невидимые помощники, которых чиновник менял, как перчатки. Зацепиться было не за что. Но Белов знал, что Зорину нужен совсем не Иван, а он сам, поэтому Александр ждал, что похититель сына рано или поздно объявится на горизонте со своими требованиями, а сейчас нужно было немедленно лететь в Красносибирск, чтобы предотвратить покушение.

По дороге в аэропорт Белов засомневался: а вдруг сообщение, пришедшее к нему на мобильный телефон — всего лишь уловка, чтобы заставить его уехать из Москвы. Но зачем и кому это нужно? Или наоборот, чтобы заставить его приехать в Красносибирск? Может быть, покушение готовят не на Рыкова, а на самого Белова? Так Витек предупрежден — Белова будут встречать. Вспомнив о Витьке, Белов вспомнил и о том, что сегодня не позвонил Ярославе.

. Он звонил ей каждый день, спрашивал, как она себя чувствует — все-таки женщина была беременна. И все-таки что-то в их отношениях разладилось, и виноват в этом был не Белов. Ярослава стала какой-то неживой, каменной — куда девалась веселая внучка таежника, с которой Белов повстречался в поезде Москва — Владивосток? Саша и так уже делал все, что мог, чтобы Ярослава забыла о том, что с ней произошло.

Пытался хорошего психотерапевта найти для нее, выписать из Москвы — отказалась, предлагал поехать отдохнуть на Карибы, на Гавайи, в Ниццу, наконец, но Ярослава наотрез отказалась, никуда не поехала. Где-то в глубине души Сашу тер-зала мысль о том, что его любимая женщина принадлежала какому-то арабу Омару — террористу, убийце и просто маньяку. Но Белов с головой погружался в работу, старался не думать о плохом и убедить себя в том, что Ярослава носит его ребенка. Хотя как он мог там оказаться, если у них толком ничего и не было — жили, как брат с сестрой в одной квартире. Ему бы рядом с ней сейчас быть; потому что нельзя человеку в депрессии одному оставаться, но не мог Саша сына бросить, так и разрывался между родными людьми.

Он набрал свой домашний номер в Красносибирске — телефон не отвечал. Саша глянул на часы — поздно уже, спит, наверное, девочка. Не стал больше звонить, перезвонил Витьку на мобильный. Тот обрадовался, что шеф наконец-то воз-вращается. Саша спросил у него о Ярославе — Витек ее сегодня не видел и не заходил к ней.

Тут такая запара с этим праздником, прокричал он в трубку, — Рыков- младший какую-то не ту аппаратуру привез,, так мы мотались в соседнюю область. Я сам сейчас за рулем, только к дому подъезжаю. Могу зайти к тебе, привет от тебя передать Ярославе, сказать, чтобы перезвонила.

— Не надо, — ответил Белов, — спит она уже, наверное, зачем будить?

Отключился, и стало у него тревожно на душе. Где Ванька, жив ли он, не издеваются ли над ним. Было бы время, помчался бы в Европу, нашел бы там Зорина и окунул головой в Средиземное море или в Ла- Манш, чтобы признался, куда сына спря-тал. И тут раздался звонок мобильного. Белов посмотрел на дисплей, Звонили из Красносибирска, на этот раз Вонсовский, который стал замом Белова по безопаснос-ти на комбинате. Справлялся доктор со своими обязанностями отлично. Недаром же говорят, что талантливый человек талантлив во всем.

— Александр Николаевич, — официально начал Вонсовский вполголоса, — хочу сообщить тебе важную вещь. В Красносибирске замечен человек Зорина — Сергей Литвиненко. Я тут узнал из своих источников, что он появлялся тут как раз перед тем, как Рыкова похитили, газету какую-то организовывал в пику Рыкову, демонстрации протеста проплачивал. Потом имел не-продолжительные романы с местными женщинами легкого поведения, одна из которых была подругой жены Рыкова и которая заманила нашего Олега Алексеевича на тот самый пресловутый пикник, где на него напали похитители, а обе женщины — и жена Рыкова и сама проститутка — погибли. И хотя Литвиненко маскируется, как хамелеон, чуть ли не в женское платье переодевается и живет под чужой фамилией, мы его вычислили все равно — опыт не пропьешь. Так что, думаю, его сегодняшнее появление связано с какой-то очередной пакостью.

Появление в Красносибирске верного пса Зорина Литвиненко только подтверждало версию о том, что на Рыкова готовится покушение, но говорить об этом по мобильному Белов не стал — у него еще было время приехать и рассказать все лично с глазу на глаз. А потом обезвредить Литвиненко, не дать ему выполнить задание Зорина.

В самолете ТУ-154 Белов уселся в крес-ло пассажира первого класса и срау; еще до взлета, закрыл глаза, стараясь заснуть. Время перелета из Москвы в Красноси-

бирск он хотел использовать с наибольшей пользой — выспаться. Жаль, засыпать по команде так и не научился. Чтобы рассла-биться, Саша еще до вылета позволил себе опрокинуть в буфете рюмочку коньяку, за-кусить лимоном.

Убаюкивающе звучал мягкий голос стю-ардессы, она попросила всех пристегнуть ремни, и Саша, не открывая глаз, сделал это. Самолет побежал по взлетной полосе, оторвался от земли и взмыл в воздух. Те-перь нужно было заснуть, не отвлекаться на мысли, которые лезли в голову со всех сторон. Белов приоткрыл глаза, взглянул в иллюминатор — внизу оставалась Москва с ее многочисленными домами, дорогами, машинами, людьми, которых уже совсем не видно.

Чем дальше от Москвы, тем становится меньше городов, а в Сибири и вовсе среди лесов и тайги промелькнет поселочек или городок и снова пустота — ни машин, ни людей, ни дорог. ¦

Салон первого класса был заполнен пас-сажирами, только одно кресло перед Сашей пустовало. Сосед Белова, крупный бородатый мужчина, моментально заснул, уткнувшись подбородком в свой перламутровый галстук. Саша где-то видел этого мужчину, но не мог вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах. Таращиться на соседа, вспоминая, было признаком дурного тона, оттого Белов снова уставился в иллюминатор, где под крылом проплывали густые кучевые облака.

Саше никак не спалось. То гул самолета мешал, то терзали мысли о Ване, о Ярославе, о погибших братьях — Космосе, Пчеле и Филе, об Ольге со Шмидтом, о Феде с его новым выводком пацанят — Ваниных друзей. "Федор как курица-наседка с ними — читает, рассказывает им что-то, а они слушают.

Мысли, все какие-то тревожные —. спать не дают. Стал Саша думать о своей жизни. Ведь могла она пройти и иначе, родись он в другое время. Просто привык быть первым, никому спуску не давать. Может быть, в тридцатые годы стал бы стахановцем, получил бы медаль из рук товарища Сталина, а потом бы в лагерь сослали. Нет, уж лучше в эпоху Брежнева жить. Поехал бы строить-БАМ. Телогреечка, кирзовые сапоги, кирка и лом. А потом БАМ забросили, и жил бы Саша в деревянном сарае до сих пор. Куда ни кинь — везде клин.

.Уж что ни говори, а Александру по его характеру, как это ни кощунственно звучит, года бы сорок первый — сорок пятый. Воевал бы, как его дед Сергей. Хотя, как дед маленькому Сашке рассказывал, и на его долю досталось перца. Когда немцы поперли, вместе с беспорядочной лавиной Красной армии отступал, теряя однополчан, от Харькова к Сталинграду, но Фрицы на мотоциклах и танках быстрее были, чем советская пехота в старых ботинках и рваных обмотках. Замкнули их в кольцо, и попал дед Сергей в фашистский плен.

Уже повели на расстрел деда Саши Бе-лого, как он сам об этом рассказывал. И все — попрощался он с жизнью, стаде/Бога молить, хоть и был убежденным Атеистом, чтобы спас Господь его. И то ли на небе его

мольбу услышали, то ли просто жизнь так повернулась — повезло ему: среди прихвостней немецких он встретил своего старого друга по таганскому двору Борьку, по кличке Красный» Тот спас от расстрела деда Саши Белого.

Но с одним условием — Сергей Белов будет работать на врагов. «Жизнь дороже, — сказал тогда Красный, - а с фрицами сможем расквитаться, только если в живых останемся». Поскольку дед хорошо знал немецкий — образование получил от-личное, ведь был сыном партийного совет-ского чиновника, впоследствии арестован-ного, то стал переводчиком у фашистов.

Потом дед и Красный бежали из плена, положив трупами чуть ли не роту фашис-тов, но для своих вместо героев стали из-менниками, оба попали в штрафбат. А там встретили еще двух своих приятелей с од-ного московского двора. Редко такое быва-ло — из сотни тех, кто на фронте оказался в первые дни войны, только один-два вы-жили, а тут вчетвером уцелели, да еще вместе судьба свела...

И тут увидел Белов себя в оборванной гимнастерке без погон, с петлицами только, как в начале войны носили. И винтовка у него времен Первой мировой, а рядом дед Сергей прячется за болотистой кочкой и жестом показывает, мол, пригни голову, внучек, видать тебя фашистам, не дай Бог заметят, все погибнем. Саша оглядывается и видит друзей деда Сергея, только они какие-то желтые, как на потрескавшейся фотографии, которую хранил Саша как память о своем героическом деде до сей поры.

А за друзьями деда его друзья — Фил, Космос и Пчела, но не с винтовками, а с современными «Калашниковыми», а там дальше пробираются сквозь кусты Витек, Ватсон, Арсений Власов, Федор, Шмидт.

Поворачивается Белов к деду Сергею и говорит ему, мол, смотри, дед, какие орлы к вам на подмогу пришли! Фиг мы теперь фашистов пропустим. И тут из-за кочки выскакивает Зорин в эссесовском кителе да как заорет:

— Всем сидеть на месте, суки, а то взорву на хер самолет! Подохнете все, как собаки!

«Ой, е-мое», — подумал Белов.

— Кому сказано сидеть, б...! — орет стоящий в проходе между креслами спи-ной к Белову мужик. В правой руке, по-висшей, как плеть, вдоль тела он держит что-то типа мобильного телефона или маленькой рации, а левой сдавил горло стюардессе.

«Наверное, еще не проснулся», — поду-мал Белов и попытался открыть глаза вто-рой раз. Но не получилось — все, что про-исходило, имело место на самом деле. Толстяк в кресле рядом с Беловым сопел, как паровоз, и пытался проморгаться. И тут террорист повернулся, и Саша узнал его — это был Шаман собственной персоной! Он тоже узнал Белова и на секунду замер от удивления, но быстро пришел в себя и стал снова тыкать острым ножом в горло бортпроводницы так, что по ее шее потекла тоненькая струйка крови.

— Отпусти девушку, — спокойно пред-ложил Белов, — поговорим.

— Поговорим, сука? — прошипел Ша-ман, еще сильнее сдавливая шею стюардес-се. — Э1го из-за тебя мне пришлось бежать из Москвы таким образом! У меня блатные на хвосте сидят за то, что я Зорина тебе сдал! Я тебя убью, гнида!

На самом деле ни Белов, ни Шмидт ни-каких таких решительных действий пока не предпринимали, чтобы на Шамана с пре-тензиями насели блатные или люди Зори-на. Скорее всего, у него просто сдали нер-вы. Вот он и решился на этот идиотизм с захватом самолета.

— Убивай, у тебя же нож, — сказал Саша, приподнимаясь в кресле, но ремень, который он забыл отстегнуть, не дал ему подняться с места.

— Сидеть! — заорал Шаман. — Взорву всех к чертовой матери. В багаже пластид, у меня в руках пульт, нажму на кнопку,.все полетим к ангелам, мне терять нечего!

— А ты не блефуешь? — спросил Белов.

— Хочешь проверить? — спросил. Ша-ман, нервно кусая губы. — А это ты видел?

Он отдернул полу легкой куртки, и Бе-лов увидел на поясе у бандита две лимон-ки. Шаман сморщился от боли в плече, ко-торое ему прострелила Оксана и которое было перевязано грязным бинтом/Похоже, Шаман был настроен решительно. Если ему удалось пронести на борт самолета гранаты, то где гарантия, что он не пронес в багаже взрывчатку.

— И чего ты теперь хочешь? — спросил у него Белов.

— Чего я хочу? — со злорадной усмеш-кой переспросил Шаман и сильно тряхнул испуганную бортпроводницу. — Ты тоже слушай, лярва, потом передашь летчикам мои требования! Я хочу, чтобы самолет летел в Пакистан!

— У -нас не хватит топлива... — робко пролепетала стюардесса..

— Я знаю! — нервно вскрикнул Шаман. — Не дурак, в школе учился! Пойдешь в кабину и скажешь, чтобы передали всем в самолете, что я не шучу! Чтобы все сидели смирно и выполняли все мои указания, если хотят жить! И чтобы летчики сели где-нибудь ближе для дозаправки и еще... пусть, когда мы сядем, привезут мне... или я взорву самолет... три миллиона дол-ларов...

— Почему не четыре? — спросил Белов.

— Молчать! — заорал Шаман и толкнул стюардессу к кабине. — Ты, Белый, первый кандидат в покойники, поэтому лучше не шути!

И тут толстяк медленно приподнялся в кресле и, невнятно произнося слова, сказал:

— Я полпред, ням-ням, президента, в, ням-ням? округе..,

— Сидеть! —¦ заорал Шаман и наотмашь резанул ножом толстого полпреда по лицу.

Толстяк с рассеченной щекой упал об-ратно в кресло, едва не придавив Белова. Саша протянул ему платок, чтобы прило-жил к порезу. Так вот где он его видел — по телевизору Полпред президента в ка-ком-то из округов. Похоже, сказанное до-шло и до Шамана, он схватил толстяка за отворот пиджака и сильно тряхнул.

— Ты, жирный полпред, будешь моим главным заложником! — прошипел он ему прямо в ухо.

И ударил ногой назад, где в креслах си-дела, судя по виду, состоятельная парочка — моложавый мужчина в дорогих очках и ухоженная дама средних лет. Удар при-шелся мужчине в плечо, и тот прижался к своей даме, которая от испуга чуть не вы-била стекло иллюминатора.

— Вы, два урода, валите отсюда в эко-ном-класс! — предложил им Шаман. — А вы, — это было уже обращение к Белову и полпреду,— ремни пристегните и помни-те — одно лишнее движение, я взрываю са-молет!

Состоятельная парочка, прижимаясь.к креслам, выскользнула из салона первого класса, и бандит плюхнулся на их места, вальяжно раскинувшись, В это время стю-ардесса сообщила1, пассажирам, что самолет захвачен, попросила оставаться на своих местах и так далее, и тому подобное.

Шаман слушал ¦ сообщениес выражением крайнего удовольствия на лице. Пассажиры первого класса сидели ни живы, ни мертвы, в салонах остальных классов послышались голоса. Люди явно заволновались, но с мест не вставали, опасаясь непредсказуемых действий со стороны террориста.

IV

Виктор Петрович Зорин вернулся из Ев-ропы посвежевшим, отдохнувшим и бод-рым. Ему предстояло теперь лететь на празднование юбилея Красцосибирского алюминиевого комбината, но поездка эта его не вдохновляла. Из просвещенной бла-гоухающей Европы в российскую глухо-мань кормить комаров — не слишком ра-дужная перспектива.

Поездка была чисто имиджевой, необходимой для поддержания делового статуса. Кроме того, Зорин собирался стоять на трибуне рядом с Рыковым, когда того достанет пуля киллера, и тем самым отвести от себя подозрения в организации убийства.

Стоять рядышком с потенциальным по-койником было занятием рискованным, ведь пуля, как говаривал генералиссимус Суворов, — дура, а штыком колоть Рыкова не представлялось возможным. Но Викто-ру Петровичу на карьерном пути приходи-лось не раз рисковать не только жизнью, но и честью, и богатством. Тут уж — кто не рискует, тот не пьет шампанского. Приходилось надеяться на верный глаз и твердую руку Сергея Литвиненко, которого уж не какие-то болваны обучали стрелять из снайперской винтовки, а самые настоящие спецы.

Тем более, уж совсем рядом с Рыковым он стоять не будет — поставит Матвея, потом можно сунуть директора по финансам, а слева полковника Басовитого да мэра Красносибирска на тот случай, если вдруг дрогнет рука у Литвиненко, чтобы пуля даром не пропала. Но это уж будет совсем промашка. Не такой все-таки Сергей Литвиненко мазила, чтобы с маленького расстояния не попасть в освещенную фигуру.

Кортеж машин Зорина подъехал к его загородному дому, обнесенному двухметровым забором с колючей проволокой по верху, расположенному на Рублево-Успенском шоссе, и въехал в распахнувшиеся ворота. Виктор Петрович вылез из машины, поздоровался с охраной и пошел в дом. Времени совсем не было — только принять душ, переодеться, доужинать и отправляться снова в аэропорт на самолет, летящий в Красносибирск.

У него был билет в первый класс, в Красносибирске его должен был встретить лично Матвей Рыков и проводить в апартаменты, поэтому Виктор Петрович постарался настроить себя на веселый лад, поднимаясь по лестнице, пропел: «Все выше, и выше, и выше», зашел в свою спальню, чтобы повесить в шкаф костюм, предназначенный для поездок в Европу, а взять оттуда один из сотни, пред-назначенных для поездок по России — поскромнее. Европа была поменьше Рос-сии, потому и костюмов для ее посещения у Зорина было меньше — всего около пяти десятков.

— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — пел Виктор Петрович, снимая пиджак, брюки, рубашку и галстук и бросая их на кровать — прислуга все приведет в порядок и повесит в шкаф.

Сначала он решил выбрать костюм для поездки в Красносибирск, а уж потом при-нимать душ и облачаться в него. В черных носках, в майке и в семейных трусах Зорин подошел к высокому шкафу и раскрыл створки, напевая:

— А вместо сердца каменный топор, — он любил иногда извратить слова песни, чтобы было смешно.

Но то, что он увидел в шкафу, было гораздо «смешнее» того, что он только что придумал. В его шкафу сидел мужчина. Ладно бы у Зорина была жена, тогда бы этот факт хоть как-то можно было объяснить, но ведь жены-то у Виктора Петровича не было. Лицо обитателя шкафа скрывала черная маска с прорезями для глаз и рта, а весь он был облачен в такую же черную водолазку и черные брюки, оттого даже Зорин в собственном шкафу его не сразу заметил.

— Ты кто? — спросил удивленный Вик-тор Петрович.

— Я моль, — вполголоса ответил незва-ный гость.

— Остроумно, — кивнул Зорин, чув-ствуя, как ноги его становятся ватными, — как ты проник в мой дом, кругом охрана.

— Ты забыл, я же моль, — ответил чело-век в шкафу,

— А-а, понятливо протянул Виктор Петрович, отступая.

Но уйти ему не удалось - человек-моль тренированным движением выхватил из-за спины пистолет с глушителем и ткнул его в лоб Зорину. Виктор Петрович представил, как нелицеприятно будет выглядеть его труп в семейных трусах с простреленной головой, лежащий в луже густой и черной крови.

. —.Тебе не уйти отсюда, — онемевшими губами произнес Зорин, косясь на рук,. сжимавшую пистолет,, — в- дом-лолно- тараны...

— Ты забыл кое-что, — с усмешкой ска-зал киллер.

— Ах, да... — обреченно произнес Зо- рин. — Ты же человек-моль...

Но убийца не спешил стрелять, и Виктор Петрович тонким чутьем политика понял, что киллер пришел сюда не за его- смертью. Иначе к чему эти разговоры про, моль? Эта театральная пауза с приставлен-ным ко лбу пистолетом?

— Что тебе нужно? — спросил Зорин.

— Не что, а кто, — поправил его киллер, — мне нужен Иван Белов, которого ты похитил.

— Вы ошибаетесь, — стараясь быть естественным, произнес Зорин, — як похищению i Ивана Белова не имею никакого отноше...

Договорить он не успел — резкий ударг спецназовским ботинком человека-моли в пах прервал его речь. Киллер подхватил под мышки сгибающегося в конвульсиях Зорина, чтобы тот не упал на пол и не на-делал лишнего шума, удержал его, развер-нул и усадил в шкаф под висящие костюмы. Побледневший чиновник хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.

— Врать нехорошо, — поучающе произ-нес человек-моль, — разве вас не учили в вашем пионерском детстве, что врать нехо-рошо, а, Виктор Петрович?

Зорин не мог ответить — от такой дья-вольской боли он потерял дар речи. Киллер нагнулся к нему.

— Я еще могу дать по шее, -- шепотом предложил он, — тоже ощущение не из приятных. Отнимаются обе руки, и проио ходит непроизвольное.....

— Не надо!.. — умоляюще прохрипел Зорин. — Не надо непроизвольного... Я все вам расскажу...

Он хлюпнул носом и сообщил, что Иван находится в одном из поселков недалеко от подмосковного города Пушкино. Сидит в подвале обычного деревянного дома, и его охраняют двое ребят из местной бригады, которым Зорин за это заплатил. Потом сказал, что без него этот дом ни за что не найти, потому что улицы там нет никакой и номера дома тоже нет. Только визуально можно запомнить.

Сказав это, Виктор Петрович испуганно посмотрел на своего мучителя — вдруг тот его сейчас пристрелит, не поняв, что Зорин для поисков дома нужен живым. Но похоже, человек-моль все понял. Он потер кончиком глушителя затылок и сказал:

— Собирайся, едем...

— Но как же мы выйдем, ведь везде ох-рана? — осторожно спросил Зорин.

— А это уже твоя забота, барин, — отве-тил киллер, определенно не лишенный чувства юмора, — я, например, никогда не поверю, чтобы у такого жучилы, как ты, не было потайного выхода прямо из спальни куда-нибудь на берег пруда.

Как в воду глядел человек-моль, сразу видно — профессионал. Был такой ход у Виктора Петровича, сделанный на случай непредвиденного визита ФСБ или кредито-ров. Ни разу пока им Зорин не пользовал-ся, видно, придется обновить.

По требованию человека-моли Зорин позвонил своему камергеру и сказал, что решил сегодня поспать, а в Красносибирск

лететь завтра утром — как раз с утреннего рейса попадет на праздник. Дисциплиниро-ванный персонал принял указание хозяина к сведению, пообещав его до утра не тревожить.

За плитами стены оказалась потайная дверь, которая открывалась с помощью электронного ключа. Ход был узким, чело-век-моль затолкал туда Зорина и сам, при-крыв за собой дверь, пошел сзади, подтал-кивая для скорости уважаемого чиновника пинками. Метров через двадцать пройден-ного пути Зорин вдруг почувствовал озноб и осознал, что ступает он по бетонному полу подземного хода практически босыми ногами, на которых были надеты лишь тонкие итальянские носки. Кроме того, на нем были только семейные трусы, белая майка и эксклюзивные часы «Ролеке», которые стоили как автомобиль среднего класса.

— Ты прям как спортсмен, — усмехнул-ся позади киллер.

Но Виктору Петровичу было не до смеха.

Иван Белов сидел в тесной комнате в темном подвале и крошил маленькой серой мышке на пол кусочки хлеба. Мышка высовывала носик из норки и, когда корочка падала, стремглав бросалась за своей добычей, хватала ее и тащила к себе в домик. А потом снова высовывала свой любопытный нос, ожидая угощения. Иван смотрел на ее черные глазки-бусинки и думал о том, что если бы ему предстояло сидеть в этом подвале мноо лет, как человеку в железной маске, то он бы приручил мышь и она сна-

чала брала бы хлеб у него из рук, а потом сидела бы у него на плече и, держа короч-ку в своих маленьких лапках, грызла бы ее желтыми зубками.

И хоть сидеть много лёт в подвале Ива-ну не хотелось, но иного выхода он для себя не видел. Он уже обследовал каждый сантиметр пола и стен, пробовал открыть дверь, но все было бесполезно. Из-за того, что дневной свет не проникал в подвал, а помещение освещала только маленькая лампочка, Иван потерял счет времени — сколько он уже сидит в подвале, он не знал.

Его запихнули сюда и, казалось, забыли р нем. Хорошо еще хоть еду и питье не за-бывали приносить. Кормили хорошо. Судя по его меню, состоявшему в основном из закусок, а также глухим ударам басов, на-верху день и ночь веселились. Сторожить пацаненка — не велика задача. Раз в два- три часа окбшко в двери приоткрывалось, в него заглядывал косой от пьянства глаз и, обнаружив Ваню на месте, окошко вновь закрывали.

Туалетом служило, ведро, которое раз в день Иван подавал в маленькую дверцу внизу большой двери, и его выносили. Своих сторожей он не видел, не помнил, и как оказался здесь. Очевидно, те бандиты, которым сдал его Бобер н свалке, накачали его какими-то наркотиками. Ему дали попить из бутылки с лимонадом, и он вырубился, словно упал в огромную яму, а очнулся уже здесь, в тесной комнатке.

Обстановка в подвале была убогой — железная кровать с грязным матрацем, ка-

кой-то огромный допотопный шкаф, высо-той почти под самый потолок, и железный стул с высокой спинкой. В старом шкафу Иван отыскал кипу подшивок журналов за 1975 год, от скуки читая их, Иван узнал для себя много нового. Оказывается, рань-ше-то все люди жили очень-очень хорошо. Дети были веселы и здоровы, родители их ходили на работу, как на праздник, и жили богато, а квартиры им доставались в порядке очереди за успехи на производстве. Страна СССР была впереди планеты всей и в науке, и в производстве, и в вооружении, а не тащилась где-то за Африкой и другими странами третьего мира.

Вот только бумага у журналов была ужасного качества, не похоже было, что ее выпускали самые лучшие фабрики в мире, да и у счастливо улыбающихся на черно- белых фотографиях советских людей были очень печальные глаза. Это несоответствие Иван решил разъяснить у отца, когда его увидит.

Мышка пискнула в углу, и Иван посмот-рел на нее. Нахалка уже не боялась маль-чишки и, набив свой животик хлебом, бес-церемонно бегала по каморке.

— Погоди-погоди, — вполголоса сказал Иван, - сейчас я гебя поймаю.

И он ловко спрыгнул с кровати прямо на мышку, чтобы прижгать ее ладонью к полу. Но серая бестия оказалась гораздо сообразительнее и быстрее Ивана, шмыгнула за шкаф. Между ним и стеной было пространство, Иван схватил с кровати матрас и закрыл щель с одной: стороны. Мышке некуда было деваться. Он перебежал на

другую сторону и стал ждать когда она вылезет, но мышь не вылезла.

Ждал-ждал, ждал-ждал, надоело. Надо было как-то отодвинуть шкаф, посмотреть, где спряталась мышь. Но шкаф был очень тяжелым — здоровому мужику с места не сдвинуть. Но недаром Иван учился в пре-стижном учебном заведении, законы Архи-меда знал. Поэтому он сначала разгрузил шкаф от старых журналов, а потом засунул металлическую спинку стула в щель и вос-пользовался ею как рычагом. Шкаф под-дался и поехал. Иван даже вспотел от на-пряжения, но был доволен. Мышь так и не появилась, зато Ваня совершил открытие в духе Архимеда.

За шкафом под самым потолком.находилось заколоченное досками окошко. Наверное, его сторожам и в голову не пришло, что мальчишка повытаскивает из шкафа журналы, будет их читать, а потом сдвинет его с места с помощью рычага и обнаружит лаз. Мышь запищала и бросилась в норку, но Ивану до нее уже не было дела.

Оторвать доски было всего лишь делом техники — Иван воспользовался ножкой стула как гвоздодером. Устал, как черт, но надо было спешить — его давно не прове-ряли сторожа, могли заглянуть в окошко в любую минуту. Успокаивало только то, что наверху орала музыка, видимо, разгул был на полную катушку и об Иване прорто-ра- просто позабыли. у.

За досками оказалось стеклянное окош-ко, через которое Ивану вылезти было раз плюнуть — нужно только выбить стекла и разломать прогнившую деревянную раму.

С этим заданием Ваня справился вообще без труда, вылез в образовавшееся отвер-стие и оказался в густых зарослях крапивы.

На улице было уже темно. Куда идти, в какую сторону, Иван не знал, но это было уже и не важно — главное, что он на сво-боде. Иван привстал на завалинку, осторожно заглянул в дом и увидел здорового парня, который сидел за столом, заваленным едой, банками с пивом и бутылками с водкой, а перед ним танцевала полуголая девица.

Иван спрыгнул и, пробежав вдоль дома, выскочил в калитку. Он прижался к забору и вдруг увидел в тусклом свете, прони-кавшем из окон, что к дому, где его держа-ли, подъехал автомобиль с выключенными фарами. Из него вышел мужчина в черной шапочке-маске с пистолетом в руке, осто-рожно прикрыл дверь, подошел к багажни-ку и открыл ещ. Оттуда высунулась голова с заткнутым тряпкой ртом.

— Этот? — спросил мужчина с пистоле-том, кивнув в сторону дома.

— М-м-м, — кивнул тот, что лежал в ба-гажнике.

Мужчина с пистолетом резко закрыл ба-гажник, придавив своего пленника, потом постучал по багажнику и вполголоса ска-зал:

— Лежи тихо, останешься жив. В багаж-нике — это все-таки не в гробу, согласись?

Голос показался Ване знакомым, но он решил больше не искушать судьбу, повер-нулся и стремглав через кусты кинулся туда, откуда доносились звуки проходящей электрички.

Человек-моль остановил свои старые «Жигули», вышел из машины, вытащил с заднего сиденья связанного Зорина с за-ткнутым ртом и переместил его в багажник. Виктор Петрович не сопротивлялся — он был очень напуган и подавлен. Где-то в вышине послышался рев турбин самолета. Возможно, это был тот самый самолет, на котором он должен был улететь в Красно- 4 сибирск.

Зорин представил себе теплые, просторные и уютные места для пассажиров первого класса, и по щеке его скатилась слеза. Киллер проехал несколько метров до указанного ранее Зориным деревенского дома, потом открыл багажник, чтобы пленник подтвердил, что они прибыли в нужное место. Закрыв Виктора Петровича в узком неудобном пространстве, еще и поиздевавшись над ним, намекнув, что багажник — все-таки не гроб, киллер осторожно приблизился к дому.

Но похоже, осторожность была совсем ни к чему — два. бандита местной группировки не проявляли чудеса бдительности и осмотрительности. Входная дверь была приоткрыта, оттуда доносилась веселая музыка и женский визг. Киллер заглянул в окошко и увидел, что один из охранников — узкоглазый, похожий на монгола здоровяк, носится по комнате за полуголой девицей, роняя на пол мебель, а она визжит от восторга, по пути скидывая с себя остатки одежды. Из второй комнаты вышел, щурясь от света, второй охранник со щербатым оскалом..

Щербатый хохотнул, увидев эти гонки половозрелого самца за самкой, и напра-

вился к выходу, по-видимому, в туалет, ко-торый находился во дворе. Когда он вышел на крыльцо в темноту улицы и только- только потянулся к ширинке, сильная рука схватила его за шею и толкнула прямиком на толстую яблоню, растущую у крыльца. Он ударился головой о дерево, ему кулаком врезали по почкам, а когда он от удара отшатнулся назад, тут же получил удар носком ботинка в солнечное сплетение, согнулся, заработал по шее ребром ладони, свалился на землю, получил несколько сильных пинков по уязвимым местам и потерял сознание.

Монгол тем временем уже ухватил свою пассию за руку и тянул в сторону спальни. Та сопротивлялась, но не сильно, и когда они оба закрылись внутри, человек-моль поднял с земли Щербатого и попытался привести его в чувство, чтобы спросить, где они прячут мальчишку Но, очевидно, он перестарался, когда дубасил его — бандит растекся, как желе, и приходить в себя никак не хотел.

Пришлось человеку-моли нарушить уединение Монгола с его пассией. Он вле-тел в спальню, как ураган, выбив ногой дверь, с пистолетом наготове. Две девки — одна, которая убегала от Монгола, и вторая, которая отдыхала после Щербатого, завизжали, как две сирены. Обнаженный Монгол смотрелся уморительно и растерянно прикрывался рукой, щурясь от света.

— Где мальчишка? — спросил человек- моль.

— Он в. подвале, — сразу же понял, о чем идет речь. Монгол.

. — Сидите тихо, и вас не тронут, — сказал человек-моль, явно блефуя, ведь он был один, — а ты, — обратился он к Монголу, надень штаны и веди меня к Ивану

Дата добавления: 2015-07-26