НАС НЕ ДОГОНЯТ 1 страница

I

Виктор Петрович Зорин был уверен, что это Белов так отвратительно влияет на когда-то покорного и во всем согласного с зоринской командой Рыкова. Поэтому, воспользовавшись отсутствием Белова в городе, Виктор Петрович отправился в Красно-сибирск по формальному поводу: вроде бы для выяснения обстоятельств, связанных с наркомафией, а также подготовкой к грядущему юбилею градообразующего предприятия, который на этот раз решили отпраздновать с помпой — с массовыми гуляниями на стадионе, спортивными состязаниями и приглашением звезд.

Инициатива Рыкова устроить народные гуляния не вызвала у Зорина восторга слишком много денег тратилось, по его мнению, впустую, но и противостоять Рыкову в сложившейся ситуации Виктор Петрович не хотел. Наоборот, он сделал вид, что одобряет его инициативу и лично приедет на собрание по подготовке празднования. Ему хотелось, пока рядом, нет Белова, как-то повлиять на Рыкова и отговорить его от планов построения социализма в отдельно взятом регионе.

Нет, Зорин не был против социализма, наоборот, он взрос и пустил корни как раз на неудавшемся строительстве этого самого социализма. Но как политик государственного общероссийского масштаба, он полагал, что если вдруг в Красносибирске люди станут жить хорошо, словно в Швеции, то в соседних с ними регионах, где нет алюминиевого комбината и нет возможности богатеть, население станет завидовать Красносибирску и злиться на нерасторопность своих нерадивых хозяев.

А это может привести к дисбалансу, который закончится беспорядками. Кроме того, в благополучный регион к Рыкову в поисках работы потянутся люди из соседних областей, и это, опять же, чревато конфликтами «местных» с «пришлыми». Зорин мыслил государственно, а Рыков, по его, Зорина, мнению, местечково, и Виктор Петрович хотел его переубедить по-доброму

Надо было торопиться, ведь Рыков придумал хитрый ход — он скупал у населения акций комбината. А население Красносибирска, которое доверяло Рыкову, охотно ему их продавало. Вообще, разрозненный и раздробленный на мелкие части пакет акций алюминиевого комбината, который находился в руках у ветеранов производства, сам по себе не представлял ничего — крохи. Но влившись в пакет Рыкова, он давал ему возможность заиметь контрольный пакет и уже на совете директоров посылать Зорина куда подальше.

Виктор Петрович, конечно, принял ответные меры и срочнозаслал в Красносибирск своих людей, которые наскоро сколотили фирмочку и стали тоже скупать акции комбината даже по более высокой цене, чем давал Рыков. Но почему-то пришлым народ акции продавать никак не хотел. Зорин терял контроль над Красносибирским алюминиевым комбинатом прямо на глазах. Это его злило, потому что он был не сторонник радикальных мер, но понимал, что честную битву за комбинат он уже почти проиграл.

Правда, при удачном устранении Кабаном Белова, можно будет попытаться взять Рыкова за горло. А этот вопрос как раз решался сейчас в Москве. И чтобы поиметь некое алиби на время убийства Белова, Зорин и отправился в Красносибирск.

Он вышел из самолета на ветреную взлетную полосу. Внизу его встречали сам Рыков и его опальный брат Матвей Алексеевич — холеный типчик с черными усами и лакейскими манерами. За ними в ряд выстроились ангажированные из местного Дворца культуры девицы в русских народных костюмах, которые уже больше часа простояли на взлетной полосе в ожидании высокого гостя, оттого замерзли и были похожи на синих куриц из универсама советской поры. Одна из девиц шагнула вперед и протянула Зорину на подносе румяный каравай с воткнутой в него сверху солонкой.

— Добро пожаловать в Красносибирск! — пропищала она, дрожа от холода.

Зорин приличия ради отщипнул хлеба, обмакнул кусочек в солонку и отправил в рот. Потом поздоровался с Рыковым и его братом и поспешил в пригнанный на полосу джип генерального директора алюминиевого комбината. Его свита расселась по другим машинам, и колонна дорогих автомобилей помчалась из аэропорта в город.

Александр Белов встретился с Дмитрием Шмидтом в кафе. Они поздоровались, пожали друг другу руки и присели за столик друг против друга. Степаныч расположился неподалеку, чтобы не мешать их разговору. Белов, разумеется, начал с вопроса об Иване. Шмидт только плечами пожал и рассказал, что облазил все чердаки и подвалы, но все его поиски оказались тщетными, И проститутка Оксана, с которой он договорился о том, что она ему просигнализирует, если Иван появится в ее поле зрения, тоже пока ничего нового сказать не может.

— Он что, с проституткой связался? — удивленно вскинул брови Белов. — Иван же еще совсем ребенок!

— Ничего предрассудительного не случилось,.— ответил Шмидт, — я ее расспросил об их отношениях. Все нормально. Он тридцать долларов у нее занимал вместе со своими друзьями на какое-то беспроигрышное дело. Но после этого больше не появлялся. Но это еще не самое страшное.

Белов оторвал взгляд от чашки кофе капуччино и посмотрел на Шмидта. Во время разговора они оба откровенно избегали встречаться взглядами, потому что понимали — по жизненному раскладу они должны были стать друг для друга злейшими врагами, но здравый смысл подсказывал обоим, что они еще друг другу пригодятся.

— Прошедшей ночью, — продолжил Шмидт, — Иван пробрался в оранжерею на даче и из-под носа охранников выкрал мой пистолет, который я спрятал в горшок от кактуса. Ольга все в истерике...

— Что, злится, что Ваня не скрипку из футляра выкрал, а оружие? — усмехнулся Белов.

— Зря ты так, — покачал головой Шмидт, — это же австрийский «Штайр», серьезная машинка...

— А что же ты так оружие прячешь, если о том, где оно хранится, даже ребенок знает? — задал резонный вопрос Белов.

Шмидту нечего было ответить, поэтому он постарался перевести разговор на другую тему и сказал:

— Еще я узнал, что Иван приезжал в редакцию той газеты, где было опубликовано интервью с тобой и с Рыковым после вашего освобождения из плена. Иван разговаривал с автором статьи, и тот ему сказал, что ты уехал в Красносибирск. С его слов, Иван к тебе в гости в Красносибирск ехать собирался. И компания у него была соответствующая — маленькие бродяги. Я у Оксаны, той девушки которой они тридцать долларов должны, все про эту пацанку выяснил.

— Я вижу, ты с ней здорово подружился? — спросил Белов, заметив, что Шмидт назвал Оксану «девушкой», а не проституткой, как в первый раз.

Щеки Шмидта подернулись легким румянцем, и он ответил, как можно более безразлично:

— Ну, не то чтобы подружился, а обещал ее с панели вытащить. Ей нужно-то всего три тысячи долларов, чтобы она это ремесло бросила. Ей всего четырнадцать лет. Зато она мне обещала, что, если Иван появится, она мне сразу же позвонит.

— Так ты говоришь, Иван меня ищет? — спросил Белов.

— Тебя, — кивнул Шмидт, — из-за этой статьи про тебя и Рыкова он и с матерью сцепился. Она что-то там про тебя сказала, он возразил, поругались, Ванька за дверь и выскочил.

— Нужно, чтобы он узнал, что я уже в Москве, — сказал Белов, — чтобы он мог меня найти; Но как это сделать? Когда ты мне факс прислал, я сразу же...

— Какой еще факс? — перебил Белова Шмидт. — Я никакого факса тебе не посылал.

— Ну, тот факс, что Иван сбежал из дома, — напомнил Белов, — разве не ты мне его в офис послал?

А я думал, что это Ольга тебе втайне от меня позвонила, — ответил Шмидт, — поэтому ты и приехал. А факса я не посылал сто процентов. Слушай, Белый, тут вот какой дело. На вокзале я встретил Кабана, и он сказал, что к теще едет, а тещи у него нет.

А при чем тут теща Кабана? — не понял Белов.

Тогда Шмидт вкратце обрисовал Белову сложившуюся ситуацию. Все говорило о том, что послал этот злополучный факс Кабан или кто-то из его помощников, чтобы, воспользовавшись побегом Ивана, выманить Белова на время из Красносибирска или, наоборот, заманить его в Москву. А скорее всего, и то и другое вместе.

Иван со своей компанией вышли на насыпь возле железнодорожного полотна. Лоцман специально привел их сюда, чтобы показать Ивану, в какую электричку нужно садиться и как прятаться, чтобы благополучно добраться от- конечной до конечной. Все трое друзей Ивана выглядели подавленными — им не хотелось, чтобы Ванька куда-то уезжал, да и он сам не хотел расставаться с новыми своими товарищами, но если он дал себе слово, что найдет отца, то должен слово сдержать.

Он хотел предложить друзьям поехать с ним — ведь деньги были, Дурилка притащил им сегодня долг и сказал, что Тихно попал с ожогом в больницу, но Иван не думал, что Лоцман, Ботаник и Тимоха согласятся покинуть Москву. Им нравилось бродяжничать, и другой жизни для себя они не хотели.

Пацанята спустились по насыпи и увидели за трансформаторной будкой в кустах, как три здоровых мужика бандитского вида, прижав к стенке четвертого, одетого в какую-то старинную долгополую одежду и похожего на монаха, избивают его.

Мальчишки незаметно спрятались за высокой ржавой трубой. Оказалось, что Лоцман этих бандитов знает. Он шепотом сказал, что эти мужики контролируют нищих на этом направлении электричек и собирают с них дань.

Тем временем «монаху» приходилось худо. Двое стояли чуть поодаль, а третий с широкими замахами лупил длиннобородого так, что тот отлетал к стене, ударялся об нее и снова налетал на бандита, который не давал ему падать, мутузил то по ребрам, то по лицу. Когда «монах» все же рухнул на землю, один из троицы — самый здоровый, подошел к нему, поставил сверху ногу и спросил:

— Ты, сука, мы тебе говорили не соваться на нашу электричку?

— Но я же не деньги собирал, я хотел людей призвать в «Братство Деревянного Меча», — попытался оправдаться окровавленными губами «монах».

— А в братство «деревянной елды» тебя не записать? — спросил главный бандит, сильно надавив ногой «монаху» на горло, так что тот стал задыхаться и кашлять. — Я тебе сказал, если ты на нашем направлений ходишь, то ты должен деньги сдавать! Где бабло? Я тебя спрашиваю — где бабло?

— Нету, — хрипел «монах», — у меня нет денег.

— Да чего с этим додиком церемониться? — спросил третий, который до того молча курил. — Кончить его, да и все. За-долбал он уже. Если по-человечески не понимает, что с ним Делать?

Тот, который бил длиннобородого, с готовностью достал длинный нож и шагнул к «монаху».

— Сейчас они убьют его! — испуганно прошептал Ботаник.

— А ты что думал? — негромко спросил его Лоцман. — У них там порядки знаешь какие строгие? Не дай бог, кто чужой в электричку сунется подаяние просить шщ на гитаре играть. Они быстро его или налогом обложат, или вообще убьют, как этого бородатого.

— А мы что, вот так и будем смотреть, как человека убивают? — спросил Ботаник, глянув на Ивана.

Белов-младший стал подниматься, но Лоцман удержал его за рукав.

— Ты что, совсем спятил? — громко зашептал он. Это же не Тихно, эти мужики страшные, это мафия!

Но было поздно — бандиты Ивана уже заметили. Слишком громко пацаны спорили. Один из бандитов повернулся в их сторону и, сощурив глаза, крикнул:

— Эй, кто там?

Иван поднялся во весь рост. Его друзья так и остались сидеть, не решаясь даже высунуть голов. Они гораздо дольше Ивана варились в этой каше, они знали, что занимают самую низшую ступеньку в бродяжническо-вокзальной иерархии, и четко осознавали свою ценность для этого мира. Им любой мог дать пинка — от грязного бомжа до проезжего пассажира, а жизнь их, бездомных, никому не нужных детей, для бандитов, контролирующих электрички, была не дороже плевка. Они это прекрасно знали, поэтому, напуганные, как мышата дворовым котом, зажались за трубу, придавленные страхом, как трехтонным прессом.

В отличие от беспризорников, Иван оценивал свою жизнь иначе; Он знал, что если не дай бог что с ним случится — за него есть кому заступиться. Это и отец, которого он ищет, и отчим, который в Москве контролирует целый огромный район.

— А-а, бомжонок, — усмехнулся бандит, увидев Ивана, — чего тебе надо тут, дефективный? А ну быстро пошел отсюда, пока бошку не открутил!

Но Иван и не думал двигаться с места.

— Сколько этот человек вам должен денег? — спросил он.

Деньги у Ивана были, и он хотел откупиться от бандитов, спасти длиннобородого от смерти. Но бандиты, скроив недоуменно-презрительные физиономии, переглянулись. Видимо, появление свидетеля убийства не входило в их планы, но, с другой стороны, маленького бомжонка они за свидетеля и не считали.

— А ну вали отсюда, я кому сказал! — сквозь зубы процедил тот, что бил «монаха», и быстро пошел в сторону Ивана, поигрывая ножичком. — Бегом, чтобы подметки сверкали!

И тут Иван выхватил пистолет и, направив его прямо на бандитов, выстрелил. Пуля просвистела над их головами, бандиты опешили и все трое дружно присели.

— На землю, мордами вниз! — скомандовал Иван. — Второй раз стреляю на поражение!

Как ему хотелось, чтобы в этот момент его видел отец! Как он, Иван, маленький пaцан, придавил, к земле троих здоровых бандитов. Наверное, отец гордился бы им, ведь Иван хорошо усвоил его школу.

— Ты чего, сопля, оборзел? — заорал главный и стал подниматься. — А ну давай сюда ствол!

— Лежать! — приказал ему Иван.

Но голос его прозвучал смешно и тонко, потому что лодыжки затряслись от страха. Первая бравада прошла, и незваный страх хлынул в ноги, лишая их устойчивости. В это время главный бандит вдруг быстро сунул руку себе за пазуху.

Скорее от страха, чем от смелости, Иван не дождался, когда тот выхватит оружие, выстрелил и попал бандиту в плечо. Его откинуло назад, а выпущенный из руки пистолет Макарова отлетел в сторону и провалился в люк канализации. Двое остальных, увидев, что Иван стреляет метко, упали на землю и уткнулись носами в грязь. Бородатый «монах», поняв, что сегодня он уже, скорее всего, не умрет, поднялся на ноги прихрамывая, побежал в сторону ребят.

— Ты все-таки придурок, — отчитывал Боба Кабан, — зачем ты ляпнул, что знаешь его адрес? Теперь Белов заподозрит /что-то. А нам нужно было, чтобы он считал нас лохами залетными.

— Ну я... ну я... -- мычал Боб, не находя слов в свое оправдание.

По его мнению, операция прошла лучше некуда, но Кабан вечно был недоволен.

— Ладно, — сказал Кабан, прохаживаясь туда-сюда в тесном vip-зале одного из московских ресторанов, — все будет нормально. У этого старого хрыча, у которого мы машину отобрали, крыши никакой нет, я проверял. Он никого из местных не подтянет. И у Белова в Москве тоже больше никого нет. В ментовку он не сунется, ему западло к ментам обращаться, а к братве тем более обращаться не будет, сто процентов захочет нас в одиночку развести. И тут мы его и завалим. Ты договорился, чтобы они подъехали к девяти часам в Измайловский парк?

— Ага, — подтвердил Боб, — место подробно описал. Все будет окейно.

— Да забудь ты это гнилое слово! — рассердился Кабан. — Базаришь, как баклан какой-то недоразвитый! Как рэпер какой-то негроидный лепечешь. По-правильному будет сказать: «Все будет чики-пуки!» или на крайняк «Звездато!».

Боб понуро опустил голову. Он понимал, что ему еще учиться й учиться, чтобы стать,таким, как Кабан.

— Ладно, — по-отечески похлопал его по плечу Кабан, — давай собираться на стрелку, по дороге объясню, как будем действовать.

Через полчаса они уже подъезжали к Измайловскому парку. Место для встречи идеальное — вечером по темным аллеям особенно никто не шастает, лишних свидетелей не будет. Въехав в парк, „Кабан вместе с низколобым вышел из машины — тех самых старых «Жигулей», подошел к багажнику, достал оттуда автомат Калашникова и протянул его низколобому, а сам вооружился «Береттой 92F» с глушителем, на всякий случай.

— Короче, действуем следующим образом, — сказал он, — я сажусь за руль, ты рядом, и подъезжаем на место. Будь готов к стрельбе, окно открой. Подъедем, там будут стоять Белов и этот старый хрен. Ты вали сразу обоих, нечего с ними разговоры говорить. Я потом выйду по-быстрому и добью. Понятно?

— Ага! — ответил тот.

— Тогда по местам и поехали! — приказал Кабан и хлопнул крышкой багажника.

Когда их старый «жигуль» ворвался на обговоренную полянку, Кабан не увидел одиноких фигур Белова и его товарища. Вместо них он увидел мощный джип с потушенными фарами. Кабан развернулся правым боком к джипу, чтобы низколобому было удобнее стрелять, и тот схватился за автомат.

— Да погоди ты! — остановил его Кабан. — Не видишь, что ли, Белова нет! Хрен знает, что это за джипяра?

Боб был растерян — он привык действовать строго в рамках приказа, поэтому и смог дослужиться в армии до старшины разведроты спецназа, но любые неожиданные вводные сбивали его с толку. По правде говоря, и сам Кабан был растерян — он-то не ожидал, что тут будет стоять джип. Думал, все будет просто, а вон оно как оказалось! И тут мобильник, отобранный у Степаныча, зазвонил в кармане у Кабана. Вытащив сотовый, Кабан поднес его к уху.

— Где моя машина? — спросил Степа-ныч. — Я ее не вижу!

— Отдашь бабки, получишь машину! — ответил Кабан. — Бабки привез?

Это был нормальный ход — сразу переходить в атаку, наезжать, переть буром, независимо от обстоятельств.

«Ладно, — подумал Кабан, — сейчас со старым побазарю, выясню, что вообще происходит». Но тут яркий свет фар-на джипе включился на всю мощь и осветил их машину, как фонарик воришку на чужом огороде. Мотор джипа взревел, грязь и дерн полетели из-под его колес, и тяжелая машина понеслась прямо на их «Жигули».

— Мочи по стеклам, — заорал Кабан, предусмотрительно приоткрыв дверь со своей стороны.

Боб моментально высунул дуло автомата в окно и нажал на спусковой крючок. Пули со свистом вылетели из автомата и, как дикие пчелы, врезались в лобовое стекло джипа, стараясь разорвать его на части. Но не тут-то было — они просто рикошетили, не пробивая стекла.

— А-а-а! — закричал Боб, поняв, что стекла джипа пуленепробиваемые, а до столкновения осталась всего пара секунд.

Предусмотрительный Кабан уже вывалился из машины, перекатился по траве, вскочил и побежал в сторону темнеющих кустов. Боб выкинул в окно автомат и стал перелезать через рычаг переключения скоростей, но не успел. Удар укрепленным ка-

потом джипа пришелся как раз с его стороны, машину сильно тряхнуло, бандита откинуло назад, и он сильно ударился затылком, а потом отдачей его оттолкнуло, и он сломал себе правую руку. Джип отъехал назад, из него выскочили люди.

Сильные руки схватили Боба за шиворот, вытащили наружу, и он получил мощный удар головой прямо в нос, от чего окончательно потерял самообладание.

— Где «девятка» Степаныча и ключи от нее? — не давая ему опомниться и тряся, как грушу, кричал ему в лицо лысый, крепкого сложения человек.

— Ключи в кармане, — торопливо ответил Боб, — а «девятку» я на стоянку поставил, вот жетон.

Шмидт выхватил у него из рук ключи от машины и жетон, на котором указан был адрес автостоянки. Низколобый упал и на заднице попятился назад. Шмидт выхватил пистолет, нацелился ему в голову и щелкнул курком.

— Не надо, не убивай! — взмолился Боб.

— Ты кто такой? — спросил Шмидт. — Ты чего на моей территории беспредельни-чаешь?

— Это не я, — бормотал низколобый, шмыгая носом, — я больше не буду...

К Шмидту подошел Белов и опустил его руку с пистолетом, не давая убить бандита.

Низколобый.был новобранцем в бригаде Кабана, этой операцией Кабан хотел обкатать новичка, посмотреть на него в деле. Все-таки тот был десантником, в Чечне воевал, врагов убивать приходилось. Если бы на месте Боба оказался кто-то из старой гвардии Кабана, то Шмидт бы точно узнал, откуда ветер дует, но он не знал в лицо этого низколобого.

Бандит, воспользовавшись тем, что Белов отвел от него дуло пистолета Шмидта, вскочил на ноги и опрометью бросился наутек в кусты. Шмидт аскинул руку, чтобы застрелить его, но Саша опять не дал ему этого сделать — снизу резко поднял его руку вверх. Выстрел грохнул в воздух, низколобый подпрыгнул на месте и ломанулся сквозь кусты, как раненый лось.

— Зачем ты? — спросил Шмидт. — Надо было прикончить гада.

— Кому это надо? — спросил Белов. — Тебе надо? Мало ты в жизни людей убивал?

А-А-а, — отмахнулся Шмидт, засовывая «Беретту» в кобуру, — семь бед — один ответ. Одним отморозком в Москве меньше стало бы.

Из-за руля джипа вылез довольный успешным тараном Степаныч.

— Не машина, а танк, — сказал он, хлопнув джип по бронированному боку, — по правде говоря, когда он прямо в меня из автомата пульнул, я чуть в штаны не наделал, голову под руль спрятал. Хоть вы, Дима, и говорили, что лобовое стекло пулеметную очередь выдержит, все равно мне страшно было.

— Надо уезжать отсюда, — поторопил Шмидт. — Джип, конечно, прочный, но броня сильно на его скоростные качества влияет. Если милиция на хвост сядет, не уйдем..

Они запрыгнули в машину и помчались по темной аллее парка, освещая ее мощными фарами.

Минутой раньше убегающий Кабан зацепился за проволоку торчавшую из земли, упал и, судя по дьявольской боли, растянул себе лодыжку. Он слышал выстрел и подумал, что Боб уже мертв. Нужно было уползать отсюда, пока его не догнали. Кабан покрепче сжал в руках пистолет, попытался встать и прислонился к дереву. Но тут послышался треск ломаемых кустов — преследователи бежали прямо на него. Кабан вскинул руку и на звук сделал три выстрела почти в упор, один за другим, пока не послышался крик боли и из кустов не вывалился... Боб. Его помощник и верный пес, которого он собственноручно только что застрелил. Боб упал на спину и задергался в предсмертных судорогах. Все три пули попали в него.

— Черт! — выругался Кабан.

И от этой нелепой ошибки злость на подонка Белова, который опять провел его, опять растоптал и унизил, стала в десять раз сильнее. Кабан узнал этот бронированный джип, потому что знал его хозяина. Но как же Кабан раньше не догадался, что Белов может обратиться к Шмидту? Такого исхода этой стрелки Кабан себе и представить не мог. Он-то думал, что Белов и Шмидт друг друга ненавидят.

Вот тебе и депутатская карьера. Накрылась медным тазом. Как теперь на глаза Зорину показываться? Хоть опять в Эмираты убегай...

II

Зорин любил приезжать в регионы. В Москве таких, как он, был целый пучок и маленькая связочка, а были даже покруче его во всех отношениях шишки. Иногда и ему приходилось стоять в пробках, когда проезжал кто-то поглавнее его. Но в маленьких городках, далеких от Москвы, ему доставляло наслаждение наблюдать, как все приводится в порядок, как все прогибаются, стараясь ему угодить.

Приехав в. какой-нибудь очередной Ки-ровск или Ленинск, он знал, что еще пару дней назад на главной площади города асфальт бороздили трещины, а скамейки в центральном парке были не то что выкрашены — их просто вообще не было. Он полагал, что своими визитами помогает простым людям жить лучше, потому что к его приезду в городах устанавливают фонтаны и открывают новые кафе.

Правда, половина всего этого сразу после его отъезда в Москву прекращала работать до следующего его визита, но кое-что все-таки функционировало. Что же касается народа, то до него местному начальству дела нет, а когда Зорин едет, местечковые князьки пыжатся показать московскому гостю, что не зря они свой хлеб жрут и о народе пекутся с утра до ночи, поэтому начинают лампочки в фонари вворачивать и город озеленять.

Пребывание в Красносибирске с первых же минут Зорина сильно удивило. Начать с того, что генеральный директор Рыков не стал лизать ему ягодицы, а, сославшись на занятость, сразу же из аэропорта уехал. Удивительные открытия вообще преследовали Зорина весь день. Из окна машины он увидел работающий на центральной площади фонтан и с усмешкой сказал:

— Небось вчера подключили?

— Не, — ответил водитель, — давно. Как Рыков вернулся, так фонтан и заработал.

Зорин не поверил, остановил машину и спросил у мамаш, гуляющих с колясками. Они подтвердили слова шофера. Зорин обиделся. Значит, не к его визиту фонтан сделали и горожане не ему благодарны за это. И сразу ему показалось, что фонтан — это пустая трата денег, которые могли бы пойти к нему в карман.

Второе потрясение ждало его на алюминиевом комбинате. Обычно, когда он с делегацией приезжал куда-нибудь на завод или на фабрику, то его встречали рабочие в абсолютно новой, только что со склада униформе. Даже дураку было видно, что напялили на рабочих это все полчаса назад по случаю его визита.

И на алюминиевом комбинате Красносибирска рабочие тоже были в новой униформе, но сидела она на них как-то слишком хорошо. На некоторых даже была подшита и подогнана под размер. Зорина это обстоятельство удивило. Он вскользь поинтересовался у народа и выведал, что с униформой проблем нет — выдают как положено, а не к приезду большого начальства.

Но Зорина обидело не это. Он заметил, что вокруг его визита не было суеты, на фасаде не висел сверкающей новой краской транспарант. А ведь обычно, когда он приезжал на какой-нибудь завод, местные начальники старались приурочить какое-то событие к его появлению. Например, запустить новый цех. Зорин приезжал, нажимал бутафорскую кнопку, инженер дергал рубильником, моторы начинали гудеть, все аплодировали, а Зорин говорил речь.

А на Красносибирском комбинате в его честь не сыграли туш. Несколько инженеров поприветствовали его у входа, дали провожатого и разошлись по рабочим местам. Зорин счел это неуважением и оттого был раздражен и непомерно зол. Экскурсия по цехам его мало интересовала.

И только один человек в Красносибир-ске суетился возле Виктора Петровича, преданно заглядывал ему в глаза и, будь у него хвост, непременно бы им вилял. Этим человеком был младший брат Рыкова — Матвей Алексеевич.

— Вот так, вот так, — тараторил он, холуйски стряхивая специально прихваченной из дома щеточкой прицепившуюся к пиджаку Зорина пыль, — никакого понятия о субординации. Обнаглели все.

А Зорину как раз нужно было сорвать на ком-то злость, поэтому Матвей оказался под рукой очень кстати.

— А ты чего тут трешься? — с гневом спросил Зорин. — У тебя что — дел никаких нет? Вон, все работают, а ты тут с этой щеточкой трешься!

Он выхватил у директора по соцкульт-быту его щеточку и зашвырнул ее куда-то за работающие станки. Младшего Рыкова едва кондратий не хватил. Он от страха

присел и втянул головгу в плечи, как черепаха. Он же хотел как лучше! Теперь прощай карьера — Зо;рин на него разозлился!

Но ведь дел у младшего Рыкова и правда никаких особенных не было. Не было, потому что старший брат, вернув по желанию Зорина его на должность директора по социальным вопросам и быту, запретил ему свой нос совать в производственные дела. А назначил ему толкового заместителя из молодежи, который всю работу за младшего Рыкова делая, а Матвей просто место занимал, потому что от его кипучей деятельности вреда было всегда больше, чем пользы.

Сорвав гнев на невинном Матвее, Зорин смягчился и в сопровождении свиты направился в столовую, где по случаю его приезда был организован небольшой банкет. Но и там Виктора Петровича опять, как ему показалось, унизили. Вместо того, чтобы на время его визита полностью закрыть столовую от рабочих и дать ему спокойно поесть, отвели какой-то угол и там накрыли столы. Зорин в такой обстановке кушать не стал — от рабочих воняло даже через стенку.

Он понял, что надо ему срочно браться за дело, потому что Рыков пошел совсем не тем путем, который представлял себе Зорин. И в его голове моментально созрел идеальный план, осуществив который, он сделает ход конем и поставит все, что его окружает сейчас, обратно с головы на ноги. Стремительной походкой, злой, как острый кетчуп, он вышел из столовки и, отойдя в сторону от делегации, достал свой мобильный телефон и набрал номер Кабана.

Матвей Рыков и свита, прибывшая с Зориным, терпеливо переминались с ноги на ногу, пока Виктор Петрович разговаривал по телефону. Что именно он говорил и с кем, им слышно не было, потому что неподалеку работал какой-то механизм, похожий на компрессор и страшно грохочущий. И лишь по напряженному лицу Зорина можно было понять, что решает он очень серьезные вопросы.

Иван со своей компанией и спасенный ими длиннобородый «монах» спрятались в брошенном плацкартном вагоне недалеко от Казанского вокзала. Через разбитые стекла вагона доносились, объявления об отправлении поездов и шум колес проходящих электричек.

— Ну, все, нам каюк! — никак не мог успокоиться Лоцман. — Нас всех поймают и убьют! Я этих мафиозников хорошо знаю. Я про них такое слышал, пацаны рассказывали. Они людей живьем в землю закапывают!

— Ты что, хотел, чтобы мы его бросили? — спросил Иван, кивнув на Федора, который еще не отошел от пережитого шока и пребывал в молчании. — Пусть бы они его резали насмерть?

Лоцман покосился на бородатого «монаха» и ответил:

— Тебе-то хорошо, ты в Красносибирск уедешь отсюда сегодня. А мафиозники нас искать начнут и, если найдут, убьют.

А я жить хочу, я еще никогда на море не был.

— Никого из вас мафиозники не видели, — сказал Иван, — они видели только меня. Меня и будут искать. Так что вам бояться нечего..

— Тебе хорошо говорить, — сказал Ботаник, — ты в крайнем случае можешь и домой, тебя твой Шмидт защитит, а нам тут как жить? Думаешь до мафиозников не дойдет от тихновских пацанов, у кого пистолет был?

— Дойдет, — кивнул Тимоха, — им Дурилка расскажет.

Иван понял, что своим поступком, своим геройством он втравил пацанов в нехорошую историю. Сидели они на своем месте, перепадали им крохи, а они и рады были. А теперь из-за Ивана их могут убить. Но с другой стороны, ведь мафиозники со-, бирались зарезать этого убогого длиннобородого «монаха», а Иван спас ему жизнь. И что он молчит-то все время? Молчит и смотрит. Онемел, что ли, от страха?

Дата добавления: 2015-07-26