Белая смерть 1 страница

XVII

Из ребристого застекленного поста ГАИ, похожего HI стакан или летающую тарелку и подсвеченной последними лучами заходящего солнца, вышел невысокий худенький мент средних лет, и, помахивая жезлом, встал посреди трассы. Белов внутренне напрягся. Если менты продажные и работают в связке с криминалом, то пропуск от Куренною, по идее, должен сработать. А может и нет...

А если в данный момент от какой-то сырости на трассе завелись честные гаишники, не корефаны бандитов, а борцы с криминалом и бандитизмом Они ведь есть? Их не может не быть? Должны же быть мусорщики, а не мусора, которые, как дворники, очищают общество от человеческой грязи? Саша вспомнил, как в молодые годы искренне ненавидел ментов, особенно после показательного "расстрела" Коса, Шмидта и Пчелы.

Если это правильные менты, тем хуже, тогда придется взять кейс в зубы и прорываться, а там будь что будет. Вот ведь ситуация: куда ни кинь — всюду клин!

Саша вздохнул, снял ногу с газа, тихонько выжал сцепление и тормоз. Всего один процент был за то, что этот мент — порядочный человек.

Б том, что этот мент — стопроцентный мусор, еще похуже, чем откровенные бандиты, Белов убедился сразу, как только заглянул в бесстыжие глаза этого витязя в ментовьей шкуре, подошедшего к его кабине.

— Старший лейтенант Кудеяр — представился он. — Документики на груз и на машину попрошу предъявить...

— А в чем дело-то? — протягивая документы и оглядывая трассу, спросил Белов. — Что-то случилось? — Саша улыбнулся в окно.

Мент посмотрел на него снизу вверх, как на придурка: ничего, мол, не случилось. Хочу и проверяю. Забыл, где живешь? Твое дело меня кормить и передо мной заискивать, а не вопросы задавать.

Пока мент в сомнении рассматривал документы, Белов снова оглянулся по сторонам. Он почувствовал опасность затылком и спиной, но исходила она не столько от этого человека в милицейской форме, сколько из густого кустарника, окаймляющего обе стороны дороги широкой полосой.

— Подожди здесь, — буркнул Кудеяр и, забрав документы, направился те "стакану".

В кустарнике скользили почти неразличимые в наступивших сумерках тени и силуэты. Неслышно вставали на боевой взвод отлично смазанные затворы автоматов. Прицельные риски гранатомета, способного прожечь броню самого непрошибаемого танка, З1стыли на стеклянном "стакане" поста ГАИ. В снайперские прицелы винтовок было отлично вщю, как обескуражен чем-то мент, и как собран и сторожен обычный шоферюга

Усман командир боевиков, державший гранатомет, отзывался от прицела, посмотрел на часы, повернула к боевикам и показал жесток: придется мочить ментов, если они попытаются задержать груз. Коллеги — такие же бородатые дюжие мужики в камуфляже — поняли и довольно заулыбались. На подступах к милицейской засаде была сделка засада профессионально, по—армейски экипированных людей.

Юсуф смотревший на Кудеяра сквозь прицел винтовки, молил Аллаха, чтобы все прошло без накладок. Если груз не пропустят, то придется убирать ментов. Это равносильно объявлению локальной войны и срыву операции... А они должны обесточить доставку денег и груза любой ценой. И желательно без лишнего шума.

Юсуф положил палец на спусковой крючок, но мент внезапно ушел из зоны поражения, и прицел винтики суетливо заметался по дороге и кустам. Чема сильнее увеличение оптики, тем труднее поймать ею неожиданно вильнувшую цель. Стрелок оторвал глаз от окуляра, посмотрел на дорогу поверх ствола. Тощий мент поднялся в "стакан", через секунду там зажегся свет — стало уже совсем темно.

XVIII

Шмидт никак не мог разобраться в своих отношениях с Ольгой. Она стала раздражительной, нервной и требовательной, нередко капризничала из—за пустяков и вела себя как принцесса на горошине. Жить с ней становилось все трудней и трудней. "Все—таки в том, что Ольга стала стервой, виноват Белов и только Белов", — размышлял Шмидт, глядя, как мигает на экране компью—; тера иконка—конвертик с очередным посланием от Ольги.

Странно все—таки, что Белов и Ольга полюбили друг друга. Они ведь представляли разные миры. Где только он откопал эту скрипачку, разительно отличавшуюся от дворовых девчонок его круга? Да, она не пила из горла пиво, не умела материться... Неземное существо, Прекрасная дама, принцесса Греза. Но это отнюдь не означало, что и она, как все прочие бабы, не нуждалась в твердой мужской руке — жесткой и сурово карающей. Что она, молодая фифа, избалованная любящей бабкой, знала о жизни вообще? И тем более, что она понимала в том волчьем бардаке, в который превратился тепличный СССР после его распада? Да ничего! Ни черта она понимать не могла.

Начиталась книжек и вообразила себе, что жизнь — это полет эльфов с цветка на цветок, как

в мультиках Диснея, а задача Белова — обеспечить ей свободное порхание. При этом, как водится у барышень, Ольга забыла, что сначала на дороге к счастью принцесса должна пройти ряд смертельно опасных испытаний. Приручить чудовище, и только потом силой своей любви превратить его в равное себе по красоте существо.

И Белов, дурак, ей в этом подыграл, окончательно испортив характер этой избалованной москвички. Когда мужик идеализирует женщину, он творит из нее кумир. Сказано ведь: не сотвори себе кумира. А он сотворил. Только она, в сущности, обыкновенная самка, с овуляциями и месячными...

А ведь Саша, романтик неисправимый, принимал все за чистую монету. Благо в уме Ольге не откажешь, если это в ее интересах, она могла недурно просечь и сложную ситуацию — несколько раз давала хорошие советы, помогая выпутываться из сложных ситуаций. Но ведь давать даже самые мудрые советы — это одно. А вот суметь их реализовать — совсем другое дело. Да и романтизма в ней становится все меньше. Недаром ведь она вернулась к Белову, когда узнала, что он может стать депутатом Думы.

Хотя, с другой стороны, Ольга после самоустранения Белова проявила и деловую сметку, и хватку, и характер. В Фонде признали ее как хозяйку, это она определяла стратегическую линию развития бизнеса. Однако это произошло, когда она оказалась предоставленной самой себе. Инстинкт самки сработал, защищающей свое дитя.

И последнее время дела идут все хуже! А ему, Шмидту, приходится отдуваться. Даже казино — это, как говорят умники, по определению золотое дно — приносило убытки. Даже ручные банкиры, связанные с Фондом, как по команде, отупели в один миг и то разбазаривали деньги, вкладывая их в заведомо проигрышные проекты, то держали их в сейфах, словно нарочно стремились их обесценить.

Да неладное творится что-то в беловском королевстве. Что-то раскололось, расклеилось. И сейчас не время тратить деньги на игрушки, на пустяки, пусть даже это скрипка Адометти.

Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручали, но это не значит, что этих прирученных надо только баловать. Нет, тут все и сложнее, и проще. Раз в ответе, то сумей и вовремя на место поставить. Если надо, то и словом суровым, плюхой ласковой.

Шмидт это отлично понимал. И решил поставить Ольгу на место. Как ни худо идут дела, он бы мог найти те четверть миллиона, которые она требовала. Но какого черта ты там, в Америке, бездельничаешь, бизнесвумен? Там денег как грязи. Вот и крутись, завязывай знакомства, налаживай контакты, просчитывай сделки...

Компьютер на его столе опять издал мелодичный звон. Почта, сэр! Личная, именно для вас. Дмитрий машинально навел курсор на новое сообщение от Ольги и кликнул мышкой. Перед ним развернулось послание:

“Вылетаю в среду обычным рейсом. Встречай, Ольга.”

XIX

Белов заглушил двигатель, выключил фары и спрыгнул на землю. Он застегнул ворот рубашки, потому что с наступлением сумерек стало прохладно. Обошел грузовик, постучал по колесам ногой, делая вид, что все в порядке, и он всего лишь ждет, когда его пропустят.

На самом деле он нутром чувствовал, что сейчас что-то должно произойти. Все—таки позади был опыт десятков стрелок и разборок. Он никак не мог понять смысла происходящего. Но то, что готовится нападение, что на нем концентрируются взгляды сквозь прицелы, Белов не сомневался ни капли. Из ментовского "стакана" вышел пузатый и усатый тип в погонах сержанта и направился к машине...

Озадаченный боевик повернулся к Усману: что делать? Тот жестом показал — ждать команды. Он был опытным боевиком и знал, что такое терпение и выдержка. Конечно, гранатомет разнесет эту будку, как удар сапога птичье гнездо на скале, но без необходимости шума поднимать не стоит. Боестолкновение привлечет внимание всех силовых ведомств на этой территории...

Однако группа обеспечения операции неплохо поработала! Нетрудно было просчитать, что именно здесь люди Куренного в тандеме с продажными гаишниками попытаются организовать засаду. Их вычислил наблюдатель на паркинге мотеля, в котором ночевали Земфира и ее шофер, Прослушка телефонных переговоров позволила определить место разборки с еще большей вероятностью.

Хмырь в погонах сержанта подтянул съехавший под пупок ремень и, покачиваясь на корот—ких толстых ногах, подошел к ЗИЛу. Он встал на подножку с Сашиной стороны, заглянул в кабину. Окинул подозрительным взглядом Земфиру, которая невозмутимо смотрела на него и, видимо не найдя того, что искал, спрыгнул на землю и подошел к Саше.

— Сержант Бодлерчук, — словно нехотя сообщил блюститель порядка с большой дороги. — Ну, показывай, че у тебя там?

Да, здорово было бы заехать монтировкой, по наглой роже разбойника в милицейской форме. Ну до того он был уверен в своем праве грабить, что мочи нет, как хотелось озадачить его хорошим ударом. Эх, жандармы вы, жандармы! Но делать нечего, сила солому ломит.

— Нет проблем! Сейчас покажу, — он спрыгнул на дорогу и направился к торцу грузовика.

Двери открылись легко. Саша остался стоять внизу, а пузан, кряхтя, вскарабкался в фургон и, подсвечивая невесть откуда взявшимся в толстой лапе тонким, но мощным фонариком, полез в глубь, к кабине, приподнимая мешки и заглядывая под них. Одновременно он время от времени посматривал назад, на дорогу, как будто ждал чего-то... Поиски ни к чему не привели. Из кузова вылетели и упали на дорогу тонкие, будто сотканные из паутины, трусики. Толстяк, тяжело дыша, спрыгнул, на дорогу, убрал в карман фонарик и отряхнул руки.

— Так где кейс? — спросил он, натянуто улыбаясь. — Сам скажешь или помочь?

Саша не успел ответить. Где-то в глубине его сознания возник звук работающего движка машины. Он быстро приближался, становился все громче. Очевидно, и мент услышал нечто подобное, потому что довольно улыбнулся и потер руки. Вскоре на дороге показались фары приближающейся на огромной скорости легковой машины.

Она миновала застывших позади грузовика Сашу и сержанта и резко затормозила у поста ГАИ. Потом развернулась и остановилась с включенными фарами напротив Сашиного ЗИЛа. Между ними было метров пятнадцать. Это была белая "Самара". И Земфира, сидевшая в кабине, и вышедшие на дорогу толстяк—мент с Беловым, прикрыли глаза руками от яркого света.

Из машины выскочили двое братков в косухах, с пистолетами в руках. Одновременно дверь "стакана" открылась. Оттуда вышел тощий мент. Держа перед собой бумаги Белова, он двинулся к грузовику. Братки присоединились к нему. По всему было видно, что все четверо прекрасно друг друга знают, потому что действовали они как одна команда и понимали друг друга без слов.

Саша узнал обоих бандитов: Шалый и Кран. Это они разговаривали с ним в мотеле от имени Куренного. Толстый сержант грубо пихнул Белова в сторону вновь прибывших и пошел за ним следом, толкая время от времени в спину и довольно похохатывая.

— В фургоне чисто, — сказал он напарникам, когда они поравнялись.

Один браток взял на придел Белова, а второй подошел к ЗИЛу со стороны Земфиры.

— Спокойно достаешь кейс и передаешь его мне, — посоветовал он ей ровным голосом, — рыпаться настоятельно не советую. Вот так, умная девочка, — похвалил он девушку, которая под его присмотром вытащила кейс из—за спинки сиденья. — Возьми кейс и спускайся на землю. Теперь передай его мне, выходи и подними руки вверх.

Земфира, глядя в глаза грабителю, выполняла его команды как заколдованная царевна. Белов мысленно отметил, что на ней была его синяя джинсовая куртка с закатанными рукавами. Когда успела переодеться?

Довольный браток, помахивая кейсом, подвел девушку к капоту ЗИЛа и поставил ее к машине спиной. Потом стволом показал Белову, чтобы тот присоединился к ней. Оба замерли в метре от бампера с поднятыми вверх руками. Ситуация безвыходная! Они стояли совершенно беззащитные, щурясь в потоке яркого света, а застывшие перед ними бандиты и милиционеры смотрелись как темные силуэты на фоне двух электрических солнц небольшого размера.

"Жалко, что Иосиф Виссарионович смотрит сверху из кабины на эти безобразия, а помочь уже не может, — подумал Саша. — Время его прошло..." — и, несмотря на весь трагизм ситуации, он улыбнулся.

Бандиты удивленно переглянулись и опустили стволы. Но старший лейтенант Кудеяр коротко бросил им: "Мочи!". Те снова подняли пистолеты, направили их в лицо Белову и Земфире. "Дело плохо, хуже некуда!"— понял Саша и перенес вес на одну ногу, чтобы сделать бросок в сторону...

Вдруг с противоположной посту стороны дороги раздался шипящий нарастающий звук, стеклянный "стакан" с грохотом взорвался и разлетелся на тысячи осколков. Следом вторая ракета разворотила внутренности "Самары". Она мгновенно вспыхнула, как будто была сделана из сухого выдержанного дерева. Саша с Земфирой инстинктивно прижались спинами к капоту ЗИЛа.. Они стояли лицом к взрывам и видели все происходящее, как на экране телевизора. А бандиты с ментами инстинктивно присели и повернулись в сторону источника опасности.

Земфира сделала шаг вперед, неуловимым движением, как ковбой в американском вестерне, выхватила откуда-то из—под куртки пистолет и произвела очень быстро четыре выстрела подряд против часовой стрелки. Двое братков молча рухнули на землю, а стоявшие подальше менты успели среагировать на первые хлопки и бросились наутек в кусты слева от поста ГАИ... На асфальте остались лежать два трупа и серебристый кейс. На них, как осенние листья, медленно кружась в свете пожара, опускались брошенные ментом документы...

XX

Ольга прилетела в Москву далеко не в лучшем расположении духа. И ее вовсе не обрадовало, что Митя, вместо того, чтобы встретить их с Иваном самому, прислал в Шереметьево—2 своих охранников, которые ничего не знают и способны только таскать вещи да таращиться на ее расспросы. Что с ним случилось? Ольга в свою очередь решила его по-женски наказать. Она не стала ему звонить и пенять на недостаток внимания с его стороны, а поехала домой, в свою квартиру в элитной высотке на Юго—Западе столицы.

Иван явно был доволен возвращением в Москву. Оказавшись дома, он тут же бросился к компьютеру, подключился к Интернету и принялся писать и сбрасывать письма друзьям. О матери он тут же забыл.

Ольга приняла душ, приготовила завтрак и решила весь день посвятить блаженному ничегониделанию. После такого перелета и смены часовых поясов нужно было дать себе передышку. Хотя нет, одно дело она все—таки сделала. Позвонила в интернат "Сосновый бор" и договорилась о встрече с его директором, Ларисой Генриховной Шубиной...

На другой день Ольга велела своему шоферу отвезти ее в Жлобню, в элитный интернат для детей. Иван всю дорогу пытался добиться от нее, куда они едут, но Ольге было не до него. Она думала о Дмитрии и отвечала сыну машинально и невпопад. Она так и не решилась сказать, куда хочет его отдать. Ради его же блага, кстати говоря!

На контрольно пропускном пункте ее задержали охранники и не пропустили на территорию учебного заведения. Прием в интернат, по их словам, был закончен. Теперь стоит попробовать записаться на будущий год. Ольга представилась полным именем и сослалась на вчерашний разговор с директором, Ларисой Генриховной:

— Вы позвоните ей и спросите, кто такая Белова!

Старший охранник только пожал плечами и развел руками: мол, кончен прием, значит, кончен. Но второй, помоложе, посмотрел на Ивана, потом на нее и сообразил:

— Это сын того самого, Александра Николаевича Белова, депутата? Я видел вас по телевизору вместе.

Ольга насупилась. Можно подумать, что Сашка тут что-то значит. Это ее сын, и если она захочет, отец его больше никогда не увидит! Но сейчас был не тот момент, чтобы об этом сообщать охранникам.

— Ну да, — недовольно буркнула она в ответ на выжидающий взгляд дюжего молодца с интеллигентным лицом.

Охранники переглянулись.

— Тогда это, возможно, меняет дело, — сказал старший и, прижав к уху мобильник, ушел в караулку. Вернулся он в другом настроении, и даже отвесил почтительный полупоклон:

— Идемте, я проведу вас на тестирование.

По дороге он объяснил:

— Видите ли, это особое учебное заведение. Хотя оно платное, но принимают сюда не тех, чьи родители могут больше заплатить, а тех, кто лучше пройдет специальные тесты.

Ваньку забрали на тестирование. Ольге пришлось ждать его возвращения больше трех часов. Ей предоставили специальный номер для ожидающих — там были кровать, телевизор, ванная с джакузи, холодильник и бар. Она даже могла заказать обед в номер, любую еду. Но провела она эти часы ужасно. Поведение Шмидта ее необычайно расстроило. Откуда это пренебрежение, в чем она провинилась? Разочарованная и обозленная, Ольга металась из угла в угол, неспособная сосредоточиться на одной мысли.

Наконец, в дверь постучали, и Ольга крикнула: "Войдите!" — пожалуй, гораздо более раздраженно, чем сама того хотела.

Вошли Ванька и невысокая сухопарая женщина, на вид — типичная директриса и синий чулок: очки, волосы узлом на затылке, юбка почти до пят и пиджак, больше похожий на китель матроса. Однако женское чутье подсказывало Ольге, что под этим кителем скрывается ого—го какое жадное тело. Странное сочетание показной девственности и глубоко запрятанной сексуальности.

— Здравствуйте, меня зовут Лариса Генрихов— на, — представилась она. — Я директор и по сути хозяйка этого интерната. Могу вас поздравить, госпожа Белова. Ваш сын чрезвычайно способный ребенок. Он очень нам подходит. Если вы не передумали, то можете его прямо сейчас здесь оставить. Но окончательное решение придется отложить. У нас предусмотрен испытательный срок. Наверняка сказать, берем его или нет, мы сможем примерно через месяц. Вы согласны?

— Да!.. Хотя, Ванечка, ты не против тут остаться?

— Хочу, хочу, — он возбужденно махнул рукой. — Знаешь, мам, у них тут есть тир с настоящими кольтами!

— Все ясно, — с невольной улыбкой вздохнула Ольга и повернулась к директрисе. — А как насчет финансовой стороны?

— Обо всем этом мы будем говорить через месяц. А пока вам достаточно внести в кассу две тысячи у.е. Это и на форму, и на оборудование, и на содержание. Но, прежде чем вы это сделаете, я должна вас кое о чем предупредить. Вы готовы меня выслушать?

— Что? Ах да, ну, конечно. Но мне пришлось столько ждать. Я тороплюсь, — зачем-то соврала она.

— Иван, будь любезен, подожди нас за дверью, — сказала директриса и, как только он вышел, окинула Ольгу с головы до ног внимательным взглядом.

Она не случайно стала подругой и любовницей старого кремлевского интригана Зорина. Шубина была не только умной женщиной, грамотным педагогом, но и очень опытным психологом. Она понимала, что мужчина, когда он влюблен и у него "член за главного", совершенно не стесняется в этом признаться. "Я хочу трахаться, — думает мужик, — и пошли вы все в Пизу со своими делами!"

Совсем иное дело — женщины. Когда им не хватает мужчины, и от сексуального голода, от жажды оргазма сводит живот, а в голове сумбур, дамы, как правило, даже себе не желают в этом признаваться, Они предпочитают шляться по магазинам, покупая все подряд или скандаля по поводу и без с продавщицами. Они устраивают мужчинам истерики, обвиняя их то в невнимании, то в домогательствах. Они рвутся в Госдуму или замуж, пишут книги о мужском шовинизме или женском коварстве. Все что угодно, лишь бы не смотреть правде в глаза.

Шубина видела ясней ясного: Белова настолько изголодалась по сексу, что не в состоянии здраво рассуждать, а тем более внимательно слушать. Поэтому Лариса Генриховна властно взяла Ольгу за руку, погладила ее и вдруг сильно вдавила острый ноготь в точку на запястье. Белова от неожиданности и боли открыла рот, чтобы крикнуть, но не смогла. На нее навалилась слабость,, она осела в кресло и почти минуту пребывала в блаженном полузабытьи. Когда она пришла в себя, Шубина сидела в кресле нога на ногу, листала журнал и курила сигарету, щурясь от дыма.

— Все в порядке? — спросила она, увидев, что Ольга пришла в себя.

— Да... Что это было? Обморок?

Шубина покрутила в воздухе сигаретой, завивая ее дымок в спираль:

— Вроде того. Зато теперь мы можем поговорить. Полагаю, у вас будут трудности с пониманием того, что я скажу, у вас нет специальной подготовки, но порядок есть порядок. Итак, в моем интернате, не удивляйтесь, к детям относятся как к животным. Но в лучшем значении этого слова. К любимым, очень дорогим, но тем не менее — животным, которым еще очень много предстоит пройти, чтобы стать человеком не только по форме, но и по содержанию. Понятно?

— Нет. Вы что, их тут...

— Ну и неважно. Важно, чтобы вы поняли: только здесь ваш сын сможет реализовать свои способности и возможности по максимуму. Интернат в полном смысле слова элитный. Но не потому, что тут дети богатых родителей или ведущих политиков России. А потому, что из их детей мы отобрали самых лучших. При этом мы многих из них в полном смысле спасли. Ведь ребенок учится жить, подражая взрослым. И тот, кто слишком долго подражал безнравственным родителям, уже никогда не наверстает упущенное. Это понятно?

— Нет! Почему я...

— Разумеется, куда уж вам! Мать-то вы так себе. Ниже среднего. На троечку с минусом.

Ольга замерла с открытым ртом, потом вскочила и крикнула, сжав загорелые кулачки:

— Что—о?! Да как вы... Я... Отдайте мне сына!

Шубина спокойно продолжала:

— О чем и речь, вы своим поведением подтверждаете мой диагноз. Стоило вам услышать негатив о себе, и вы уже готовы поступиться будущим сына ради своего мелкого, в сущности, самолюбия. Так? Успокойтесь. Нормальная вы мать. Не хуже почти всех прочих. Кстати, как вы думаете: какая задача в отношении ребенка для родителей является самой первой и самой важной? С точки зрения природы и вообще, жизни?

— Ну, чтобы он это... Был здоров. Чтобы выучился. Чтобы...

— Чепуха. Первое, без чего не будет всего остального, что обязаны сделать родители, это выдрессировать своего ребенка так, чтобы выжил в нашем жестоком мире, даже если с ними, с родителями, что-то случится. Это-то хоть вам понятно?

— Но почему? А образование? А накормить, обуть, одеть?

— Вот и я о том же. Даже последняя курица больше понимает в воспитании детей, чем наши советские бабы. Представьте себе, что будет с вашим сыном, если вы с его отцом вдруг умрете?! Или если вас посадят? Ну — что?!

— Да как вы... Да что вы себе позволяете! — крикнула окончательно сбитая с толку Ольга.

— Насколько я могу судить сейчас по данным тестов и имеющейся биографической справке, если вас с Беловым не станет, ваш сын, скорее всего, пропадет, свяжется с какими-нибудь сверстниками-токсикоманами. Или элементарно попадет под машину. Помните, что грозит в России любому из нас: "от тюрьмы да от сумы не зарекайся"? Да, ваш парнишка с характером. Вот только навыков самостоятельного выживания у него нет. Но его богатство — наследственность, да, именно генетическое "наследство", полученное от отца. Его отец — талант по части выживания. Вот почему Иван представляет для нас интерес — с генетической и психологической точек зрения.

— Да с чего вы все это взяли? Можно подумать, что я не имею к нему отношения... Что у меня собственных генов нет, чтобы ему передать?

— Факты, милочка. Только факты. Прошлой зимой Иван, катаясь на санках, едва не попал под грузовик. Его совершенно случайно спас ваш охранник.

— Откуда вы... Ну я же не могу все время... Это дура—гувернантка!

— Я говорила с вашим сыном. Это он мне рассказал. Но если гувернантка — дура, то кто ж тогда ее хозяйка? Которая этой дуре платит и доверяет жизнь сына? Но я не об этом. Вы знаете как проверяли раньше охотничьих щенков? Их еще слепыми клали на стол. Тех, что подбирались к краю и падали вниз, безжалостно отбраковывали. А тех, кто чувствовал опасность и удерживался на краю, оставляли. Так формировались элитные породы! Ваш мальчик в шесть лет мог попасть под колеса автомашины, а инстинкт самосохранения у него не сработал, вот что никуда не годится! Таких лучше усыплять в детстве, чтоб и сами не мучались, и других не морочили. Поразительно! Если б не данные психологического теста, я бы ни за что не поверила, что это сын того самого Белова!

— Да вы что порете?! Кто вам позволил так со мной разговаривать?.. — возмущенная Ольга даже перестала подбирать выражения.

— Что? Правда не нравится? Хотите, чтобы я вам наврала? Что, будете всю жизнь прятать от него спички? А потом спасать от охотниц за московской пропиской и наследством? Вам, а главное, ему, это надо? Вы вдумайтесь: в семь лет этот дурачок готов бежать за любым, кто пообещает ему тир с настоящим пистолетом! Да такого похитить — раз плюнуть. Вы хотите всю жизнь над ним трястись? Или все—таки позволите нам воспитать из него мужика, который в воде не утонет, и в огне не сгорит? Пока у меня есть все основания отказать вам — прием в интернат уже закончен! Но я предлагаю вам оставить его у нас!

Ольга открыла рот, чтобы заявить решительный протест, забрать Ивана и увезти его подальше от этой классной дамы с садистскими наклонностями, но тут ее вдруг озарило: ведь Шубина предлагает ей именно то, ради чего она приехала сюда! И — согласилась!

"В конце концов, — подумала она, — ребенку полезно пожить среди сверстников. Тем более, что они — не кто попало, а все—таки элита".

Над номером, в котором Шубина беседовала с Ольгой, находились два этажа с игровыми помещениями и спальнями, в одной из которых на время карантина и поселили Ивана.

Шубина лукавила, пугая Ольгу возможностью отказа. Узнав из вчерашнего разговора, что та собирается отдать своего сына в ее интернат, она сначала решила ей отказать. Но фамилия Белова, как и его история, были ей известны. Она смутно помнила разговор с Зориным, в ко-тором тот довольно высоко отозвался об этом околокриминальном бизнесмене. И в то же вре—мя Виктор Петрович пожаловался, что тот стал его головной болью. Поэтому прежде, чем отказывать Беловой под благовидным предлогом, она решила посоветоваться с Виктором Петровичем.

Зорин сообразил, что имея Ивана под боком, в пределах досягаемости, он будет постоянно держать в шахе и его отца. Рано или поздно Белов объявится, захочет увидеться, поговорить с сыном. И он чуть ли не в порядке приказа потребовал, чтобы Лариса взяла мальчика под свое крыло...

В полуподвале того здания, где Ольга беседовала с Шубиной, кряхтел от натуги не привык—ший к физическим нагрузкам Руслан Тошнотович Тошнотов. Именно Тошнотов упросил Витька помочь с доставкой в Москву машины с продовольствием.

И вот сейчас Руслан, работавший в интернате Шубиной завхозом и снабженцем, надрывался, передвигая ящики в кладовке. Он освобождал место для мешков с сахаром, который причитался ему из той самой машины, как плата за помощь в доставке и реализации. С заказом ему помог его старый знакомый, Кабан. Он откуда-то узнал о партии дешевого сахара и дал Руслану наводку.

Конечно, он сам кое-что наварит на этой сделке, указав в расписке не ту сумму, которую заплатит. Но этого никто не заметит, интернат на этом ничего не потеряет — цена будет не выше магазинной.

XXI

Азиз пребывал в отличном расположении духа, потому что перед ним разворачивалось великолепное действо. К сожалению, разворачивалось оно не вживую, а на экране телевизора "Сони", стоявшего в его палатке, но запись была самая свежая, только что поступившая в Дагестан из Чечни кружным путем через Панкисское ущелье и Грузию.

Со стороны кроваво—алого, восходящего меж гор солнца, как маленькие серебристые осы на бескрайнем светло—голубом небе, немного опережая рев своих двигателей, заходили на цель штурмовики. Их целью был похожий на каменные соты аул, уютно прилепившийся к склону небольшого ущелья. Это были русские самолеты. От этих самолетов отделялись мелкие капли русских бомб, каждая из которых стоила столько же, сколько составляла пенсия сотен русских стариков вместе взятых.

Свершалось все это по его, Азиза, воле и во славу его, Азиза, кумира — великого основоположника единственно верного учения Мухаммада ибн Абд аль Ваххаба, да пребудет с ним Аллах.

Пару дней назад люди Хаттаба вступили в этот аул. Они пришли к старейшинам и по—хорошему попросили накормить, дать ночлег и выделить пополнение — хотя бы десять—пятнадцать мужчин. Но здешние старики повели себя неправильно. Накормить и приютить они неохотно согласились, а вот в пополнении отказали. Им, сказали они, эта война не нужна.

И вообще раньше, до того, как Джохар стал меряться силами с русскими, они жили гораздо лучше. Собственно, только раньше и было то, что можно назвать жизнью. Были школы, клубы, линии электропередач, привозили кино и показывал телевизор. А сейчас — ни школ, ни больниц, ни пенсий, ни телевизора. Дети растут, простой грамоты не зная, читать и писать почти не умеют. Что в этом хорошего? Хаттаб сначала хотел расстрелять пяток упрямцев, чтобы другие поумнели, но потом сказал:

Дата добавления: 2015-07-26