Период полураспада

I

Весь день Белов провел в своем кабинете, возле то и дело трезвонившего телефона. О взрыве "Мерса" на набережной знали уже все поголовно, и все поголовно спешили выразить Белову соболезнования, справиться о состоянии Фила, а заодно и откреститься от своей причастности к этому во всех смыслах громкому покушению. Непрекращающиеся звонки жутко нервировали Белова, но он поднимал трубку снова и снова — в слабой надежде, что один из этих звонков будет от Кордона.

Шмидт и его люди искали продюсера с самого утра, но пока безрезультатно. Было очень похоже, что Кордон залег па дно. Если дело обстояло именно так, рассуждал Саша, то такое его поведение было довольно глупым, тем самым он выдавал себя с потрохами — на воре, как известно, и шапка горит. Но, судя по всему, в планы Кордона разборки с Беловым не входили никоим образом. Доказывать ему свою непричастность к покушению продюсер не собирался — сейчас его, надо полагать, заботило только одно — сохранность собственной шкуры.

С одной стороны это устраняло последние сомнения в том, что взрыв "Мерса" — его рук дело, но, с другой стороны, ушедшего в тину Кордона теперь предстояло искать — и, видимо, эти поиски могли затянуться на неопределенное время.

Одна только мысль о вероятности такого поворота событий выводила и без того раздраженного Белова из себя. Он, как никогда жаждал мести — мести немедленной и жестокой.

Здесь же, в кабинете, ждали результатов поиска и Пчела с Космосом. Космос не находил себе места — то заваливался на диван, то вскакивал и начинал стремительно расхаживать от стены к стене, то замирал в задумчивости у окна, сосредоточенно покусывая губы. Пчела наоборот — сидел неподвижно в кресле и, прихлебывая время от времени из плоской коньячной бутылки, смотрел перед собой пустым, остекленевшим взглядом. Похоже, ужас, пережитый им минувшим вечером, до конца его так и не отпустил.

Белов, низко опустив голову, с мрачным видом сидел в своем огромном кресле и время от времени исподлобья поглядывал на таких же хмурых, молчаливых друзей. Присутствие в кабинете Пчелы и Космоса его отчего-то нервировало. "Работнички... — то и дело раздраженно думал он. — Один с кокса слезть не может, другой бутылки из рук не выпускает! Помощи от вас..."

Ближе к вечеру в кабинет ввалился серый от усталости Шмидт.

— Ну что?! — нетерпеливо вскочил Белов.

Шмидт тяжело опустился в кресло и печально покачал бритой головой:

— Плохо, Саш... Оказывается, он еще вчера вечером удрал в Штаты. Пацаны только что пробили аэрофлотовские кассы — вылетел рейсом Москва — Нью— Йорк...

— Та—а—ак... — протянул Белов, сделав несколько неторопливых шагов по кабинету.

— Вот сука!.. — пробормотал Космос, с озадаченным видом взъерошив волосы.

В самом деле, было отчего схватиться за голову. Искать человека в Москве — это одно, а в далекой, чужой Америке — совсем другое. Но отступать Белов не собирался, он готов был отправить своих людей хоть на Луну — лишь бы найти ненавистного Кордона. Америка — не Луна, к тому же Саше от Ани было известно, что у продюсера есть свой дом в Калифорнии, а это уже кое—что, это — след!..

Белов подошел к Шмидту и положил руку на его твердое, словно вырубленное из гранита, плечо:

— Слышь, Шмидт, у тебя с английским как? — задумчиво спросил он.

— Вообще-то я и в школе, и в училище немецкий учил... — Шмидт, похоже, догадался, куда клонит шеф.

— Брось, Сань... — лениво покачал головой Пчела. — Не найти нам его в Штатах, наверняка он там по липовым...

— Что?. — взревел, перебив его, Космос. — Одурел? Или у тебя от страха мозги слиплись? Достать гада хоть из— под земли и замочить на хрен!!

— Не ори! — гаркнул в ответ, подскочив в кресле, Пчела. — Тебе лишь бы мочить, мочило хренов!..

— Да сам ты!..

— А ну, заткнулись оба!!! — Белов что было сил приложился кулаком по столешнице, оборвав начинавшуюся перепалку.

Тяжело дыша, Саша но очереди наградил обоих спорщиков тяжелым взглядом исподлобья. В кабинете наступила полная тишина. С видимым усилием взяв себя в руки, Белов повернулся к Шмидту.

— Значит гак, — заговорил он вполголоса. — Возьмешь Макса, он в Штатах жил, кое—как по—английски рубит, да и вообще, немного уже там пообвыкся. Из своих людей возьмешь человек пять — самых толковых. Кого—нибудь обязательно с языком. Самим там особо не светиться, наймете частных детективов из местных — пусть они шустрят. Одна наводка есть — у него свой дом где-то в Калифорнии. Твоя задача — уничтожить гниду. Как именно — это твое дело, но одно сделаешь обязательно... — Белов нагнулся к сидящему Шмидту и впился взглядом ему в лицо. — Перед смертью передашь ему от меня привет, понял?

— Понял, — кивнул тот.

— Все, Шмидт, иди, готовься... — Саша выпрямился и отошел к окну.

За его спиной раздались шаги — это вышел из кабинета Шмидт. Пчела с Космосом молчали, словно ждали каких-то указаний и для себя, но Белов молчал.

— Ну что, по домам? — спросил, наконец, Космос.

— Идите... — буркнул, не повернув головы, Саша. — Я еще задержусь.

Через минуту Белов остался один. Никаких дел в офисе у него не было, ему просто некуда было идти. Домой, к Ольге? Саша вспомнил вчерашнюю стычку в кабинете главврача, перекошенное от ярости лицо жены и ее полный презрения крик: "Придурок чертов!.." Нет, домой ему совсем не хотелось... К Ане? О ней он подумал с невесть откуда взявшейся брезгливостью — как о дешевой шлюхе, Кордоновской подстилке. Одна мысль о том, что он делил женщину с этим подонком, заставила его вздрогнуть от отвращения и гадливости...

Белов подавил рвущийся из груди тоскливый вздох и прижался лбом к прохладному оконному стеклу.

Из окон его кабинета на самой верхотуре новомодного офисного центра открывалась великолепная панорама. Под ним расстилалось море вечерних огней огромного города. И за каждым таким огоньком стояла жизнь какого— то человека или целой семьи. Их было великое множество, но ни один из этих огней не манил, не звал к себе Белова.

Нет, сегодня ему решительно некуда было идти, и четкое осознание этого обстоятельства с неожиданной болью отдалось в измученной Сашиной душе. Опустив голову, он опустил жалюзи и отошел от окна. В шкафу нашлась початая бутылка виски — Белов сделал могучий глоток и стянул с плеч пиджак. Сегодня он решил переночевать в кабинете.

II

Снег шел второй день подряд. Ольга стояла у окна городской квартиры Беловых и смотрела невидящим взглядом на вечерний город. Ее пальцы автоматически один за другим обрывали листки на пышном кустике герани, стоящем на подоконнике.

Когда-то она приложила немало времени и сил, чтобы сделать эту квартиру уютной. И с этими несчастными цветами возилась, как с малыми детьми, — перевезенная с бабушкиной дачи герань желтела, чахла, словом, никак не хотела приживаться на новом месте. А сейчас Ольга без жалости губила плоды своих усилий, и даже не замечала этого. Чего уж теперь-то — потерявши голову, как известно, по волосам не плачут!..

Муж не показывался дома вот уже третий день. Он даже ни разу не позвонил, и это его абсолютное отсутствие каким-то странным образом полностью Олю устраивало. Ей было трудно представить, как бы она смогла смотреть в его глаза после всего того, что случилось в кабинете главврача. В который уже раз из памяти всплыло его чужое, изуродованное бешенством лицо, белые, абсолютно лишенные всякой мысли, глаза, плесень пены на бледных, бескровных губах и дикие, полные ненависти к ней, Оле, крики... От любви до ненависти, как известно, всего лишь шаг. И ее муж, похоже, этот шаг уже сделал.

Впрочем, главным вопросом, не дававшим Ольге покоя, был отнюдь не банальный "любит — не любит". Ее терзали другие проблемы — куда более серьезные. С леденящим душу отчаяньем Оля поняла, что два дня назад, спасая жизнь Вити Пчелкина, она совершила огромную ошибку — вторглась во внутренние разборки Бригады. Точнее сказать, Бригада, как могучий и безжалостный смерч, сама втянула ее в свое черное нутро. И то, что увидела там Ольга, повергло ее в настоящий ужас.

Оказалось, что многолетняя, со школьной скамьи, дружба с Пчелой и Космосом, столь превозносимая Беловым, превратилась отныне в некое подобие яркой вывески, прикрывающей новые и, судя по всему, далеко не самые близкие отношения. У Ольги не было ни малейших сомнений: опоздай она с разоблачением Кордона — и участь несчастного Вити Пчелкина была бы предрешена. Да что там Витя! Ольга опять вспомнила безумные, подернутые какой-то мутной, белесой пленкой, глаза мужа и нервно поежилась. Сейчас она была абсолютно уверена — в том жутком, совершенно озверелом состоянии Белый не пощадил бы и ее, Олю, свою жену. И не перехвати вовремя Макс его руку с пистолетом — не известно еще, чем все бы закончилось...

Глаза молодой женщины сжались в узкие злые щелочки, она судорожно вздохнула и, крепко зажмурившись, прошептала на выдохе:

— Сволочь... Убила бы...

Ее душила слепая, жгучая ненависть, а через минуту Олю посетила новая мысль. Когда-то, выходя замуж за бандита Белова, она мечтала сделать из него человека. Теперь Ольга была вынуждена признать свое полное поражение. Ей не удалось вытащить мужа из лап криминала, скорее — наоборот. Этот тысячерукий спрут, темные дела мужа, понятия, по которым он жил все эти долгие годы, подмяли и ее. Она стала, пусть и против своей воли, частью Бригады. Ее вмешательство не только спасло Витю Пчелкина — теперь, вероятней всего, на ее совести будет и смерть Кордона!

Ольга обхватила голову руками и тихо застонала.

"Господи, да что же это такое?!.. — растерянно подумала она. — Как же это?.. И что мне теперь делать?!"

Она и в самом деле только сейчас поняла, почему нет Саши. Белый, конечно же, искал Кордона. Искал, чтоб отомстить.

Вдруг пронзительно и резко зазвонил телефон. Оля вздрогнула. Кто это? Муж?.. После секундного раздумья она сняла с аппарата трубку.

— Да.

— Олюшка! Как ты, милая? — прошелестел встревоженный голос бабушки.

— Нормально, — буркнула Ольга. Делиться с бабушкой своими мыслями и чувствами ей совсем не хотелось. — Как Ваня?

— Спит, еле уложила. Все о вас спрашивал — когда приедете... — Елизавета Андреевна замялась.

О взрыве на набережной бабушке, конечно, было известно — об этом сообщалось в каждом выпуске новостей. Наверняка знала она и о том, что пострадал от этого покушения только Валера Филатов. Вот только касаться этой болезненной темы бабушка то ли боялась, то ли просто жалела внучку. Ольга тоже молчала — раздраженно и угрюмо. Затянувшуюся томительную паузу прервал робкий вопрос Елизаветы Андреевны:

— А как там Валера?..

— Плохо, — неохотно ответила Оля. — Он в коме...

— Боже мой, бедная Томочка... — не сдержала тягостного вздоха бабушка. — А Саша?..

— Знаешь, бабуль, — решительно перебила ее Ольга, — я к вам сейчас приеду!

— Олюшка, а Саша?.. — почти испуганно спросила бабушка. — Что он?..

— Все, я еду! — Оля бросила трубку на рычаг и с каменным лицом двинулась к выходу.

III

— Вот что, Шмидт, давай возвращайся! — раздраженно рявкнул в трубку Белов, оборвав очередной безрезультатный доклад своего порученца.

— Как "возвращайся"?.. — опешил Шмидт. — А как же?.. Ты что?!..

— Я сказал — возвращайся!! — еще громче гаркнул Белый. — Ты мне здесь нужен, понял?.

Шмидт растерянно молчал. Белов вздохнул и, стараясь говорить спокойно, объяснил:

— Оставишь вместо себя Макса, пусть он продолжает искать гада... А ты давай вылетай домой. Чтобы в понедельник был у меня. Примешь дела Фила по безопасности, а то я здесь один, как... как три тополя на Плющихе! Все, жду...

Саша отключил мобильник и швырнул его на стол.

Уже месяц команда Шмидта искала Кордона в Америке, а результата не было никакого. Единственное, что им удалось сделать за это время — это найти дом продюсера в Калифорнии. Впрочем, как и предполагал Белов, осторожный Кордон в своем гнездышке не объявлялся. Частные детективы, нанятые Шмидтом, рыскали по Голливуду, где у продюсера было немало знакомых, но и эти поиски никаких результатов пока не принесли.

А между тем здесь, в Москве, очень быстро выяснилось, как много, оказывается, в делах Бригады было завязано на Фила. Помимо вопросов безопасности, на нем были многие участки транзита наркоты, некоторые контакты на военных заводах, совместные проекты с Солнцевскими, через Фила работали и с несколькими московскими чиновниками — словом, его потеря для дела стала весьма и весьма ощутимой.

Кое—что Белов взял на себя, что-то перепоручил Космосу и Пчеле, но основные дела Фила остались висеть в воздухе. Главной проблемой была служба безопасности, филовские боевики. Их доверить было некому. Сам Белов заниматься этим не хотел, да и не мог — хотя бы просто потому, что на это у пего не было времени. А Пчела с Космосом... Ни тому, ни другому дать в руки такую силу Белый не мог. И на это у него были весьма веские, как он полагал, причины.

Во—первых, примирение друзей в кабинете главврача оказалось только эпизодом. Не прошло и недели, как Белов вынужден был констатировать — отношения между Космосом и Пчелой не улучшились ни на йоту. Они избегали встречаться, а в разговорах с Сашей по—тихоньку, исподволь капали друг на друга. Это было мерзко, но погасить этот вялотекущий конфликт Белый был не в состоянии. Доверить в таких условиях основную ударную силу Бригады одному из них — значило плеснуть масла в огонь. Что могло последовать за таким неосмотрительным шагом — об этом Саша предпочитал даже не думать.

А во—вторых... Во—вторых из головы Белова никак не шло недавнее признание Космоса. Тогда, в больнице, убеждая Сашу послать Шмидта за Пчелой, он открытым текстом подтвердил давно зревшие у Белова опасения — его друзья хотят от него отделиться. Ни Пчелу, ни Космоса больше не устраивало положение ближайших помощников. Их целью была полная независимость от Саши Белого, собственное движение! И хотя Белов старательно гнал от себя любые подозрения в возможном заговоре, полностью избавиться от них ему все же не удавалось. Кто знает, что может прийти в голову Пчеле или Космосу, если кто-нибудь из них получит в свое полное распоряжение всю боевую мощь Бригады...

Заменить Фила мог только нейтральный человек, причем полностью подконтрольный самому Саше. Больше всего на эту роль подходил Шмидт. Вообще-то в Бригаду его привел Пчела, по это не помешало невозмутимому и исполнительному Шмидту преспокойно взять своего благодетеля в аптеке и доставить к Белову — на верную смерть. Вряд ли после этого бритоголового спецназовца можно было считать человеком Пчелы — такие эпизоды обычно не забываются. Да и с Космосом у Шмидта в свое время были кое—какие заморочки. Так что по всему выходило: лучшей кандидатуры, чем Шмидт для замены Фила не найти.

Решение о его отзыве из Америки далось Саше не просто. Именно со Шмидтом были связаны основные надежды по поискам Кордона. Шмидт был неглуп, напорист и неутомим, к тому же сам горел жаждой мести — Фил был ему не только начальником, но и другом. Макс, конечно, тоже будет стараться, но...

Зуммер селектора вывел Белова из тяжелых раздумий. Он шагнул к столу и ткнул пальцем в клавишу.

— Что?..

— Александр Николаевич, к вам Виктор Павлович, — раздался из динамика невозмутимый голос Людочки.

Виктор Павлович — это Пчела. С недавних пор они с Космосом, словно сговорившись, стали являться к нему в кабинет исключительно через доклад секретаря. Отчего это повелось — Саша не знал, но и эта новость в их отношениях заставляла его невольно настораживаться.

— Давай... — буркнул в селектор Белов.

Дверь открылась, на пороге появился Пчела.

— Привет, Сань! — он, широко улыбаясь, подошел к столу и протянул Белову руку.

— Здорово, — Саша пожал протянутую ладонь и не удержался от ехидного вопроса: — Слышь, Пчелкин, а что это ты ко мне как к министру какому—ни— будь заходишь — через секретаршу, с докладом, а? Что, вообще, за дела?

Пчела едва заметно смутился.

— Ну как?.. Мало ли у тебя кто? — ухмыльнулся он. — А вдруг я, как говорится, третий лишний? Я вот, например, себе иногда позволяю... Знаешь, прямо на столе, без отрыва, так сказать, от производства!

— Ну—ну, герой!.. — хмыкнул Белов. — С чем пожаловал?

— Да так... — Пчела неопределенно двинул плечом. — Ехал вот из банка, дай, думаю, к Сане заеду, может, от Шмидта какие—нибудь новости есть...

Он вопросительно взглянул на Белова, в ответ тот только молча покачал головой. О том, что он отозвал Шмидта домой, Саша решил никому пока не говорить.

— Н—да... — задумчиво протянул Пчела, выбивая пальцами по столу нервную дробь. — Говорил я: в Штатах эту падлу хрен найдешь. Калифорния — это тебе не Марьина Роща—

Саша, опустив голову, ждал. Пчела пришел явно не за этим, о новостях из Америки можно было справиться и по телефону. После небольшой паузы друг продолжил:

— Я вот еще что перетереть хотел, Сань... — Пчела поднял на Белова глаза—в них отчетливо читалась какая-то робкая неуверенность. — Бабла у нас на счетах скопилось много. Лежат себе и лежат... Не дело это — деньги работать должны. "Зеленый" пока растет медленно, финансовые аналитики тоже ничего серьезного не предсказывают... Я вот что подумал: а может нам в ГКО вложиться?

Сейчас почти все так делают — и процент неплохой капает, и, опять же, гарантия государства... Ты как считаешь?

"Вот оно что!" — внутренне усмехнулся Саша. Пчелу, как всегда, в первую очередь интересовали деньги. Белов откинулся на спинку кресла и развел руками.

— Ну уж это тебе, Пчелкин, решать!.. — улыбнулся он. — Ты у нас главный банкир. Только...

— Что? — тут же напрягся Пчела.

Белов с сомнением покачал головой.

— Знаешь, Пчел, я бы на твоем месте не торопился в эти дела влезать. Как-то не верю я в эти азартные игры с государством. Это сейчас, когда наши денежки нужны, они такие белые и пушистые, а случись что... По сути, эти самые ГКО те же "мавродики". Правила игры-то устанавливают они сами, въезжаешь? Сегодня эти правила такие, а завтра? А "зеленый", он ведь и в Африке — "зеленый"!..

Пчела внимательно слушал его, намертво сцепив пальцы рук и изредка согласно кивая. Спорить с доводами Белова он, похоже, не собирался. Внезапно Саша почувствовал закипающее раздражение от этой странной покорности друга. Оп резко оборвал свои рассуждения и сухо буркнул:

— А впрочем, — тебе решать. Поступай, как знаешь!..

Еще раз энергично кивнув напоследок, Пчела расцепил руки и встал.

— Ладно, Сань, подождем пока...

От его былых сомнений не осталось и следа. Пчела сейчас больше всего походил па добросовестного и исполнительного клерка, получившего ясные указания от шефа и торопившегося претворить их в жизнь. Эта тупая готовность немедленно действовать тоже непонятным образом вызывала у Белова раздражение. Скрывая его, он спросил первое, что пришло в голову:

— Ты у Фила давно был?

— Позавчера.

— Ну и как он?

— А... — безнадежно махнул рукой Пчела, — все так же... Ну, я пойду, Сань?

— Давай...

Белов пожал протянутую руку и долго смотрел остановившимся взглядом в закрывшуюся за Пчелой дверь. Да, что- то в его королевстве было неладно...

IV

Ольга сидела у телевизора в загородном доме Беловых и тупо смотрела очередной боевик. Ваня уже давно спал, а мужа все еще не было.

На экране отчаянные американские парни лихо уничтожали кровожадных злодеев, в бессчетный раз спасая человечество от неминуемой гибели. Кровь лилась рекой, и чем ближе была роковая минута глобальной катастрофы, тем больше вражеских трупов валилось под ноги непобедимых героев. Впрочем, Ольга не следила за перипетиями сюжета. Голова ее была занята только одним — мыслями о своей семье.

Последний ее демарш оказался, по сути, бесполезным. После бессонной ночи на старой бабушкиной даче она решила не усугублять ситуации и утром вернулась вместе с сыном в их московскую квартиру. Саша не задал ей ни единого вопроса. Оля даже подозревала, что он и вовсе не заметил ее отсутствия.

Они жили под одной крышей, но семейной эту жизнь можно было назвать лишь с большой натяжкой. Белов часто не ночевал дома, причем о причинах его отсутствия не заводили речь ни он, ни она. Супруги вообще почти перестали общаться, если они и разговаривали, то только по существу и сугубо формально. Оля знала, что Белов, хотя и несколько реже, чем раньше, продолжает встречаться с артисткой, по и это ее теперь почти не задевало. Она жила как во сне и все время ждала. Ждала неизвестно чего, наверное, какого-то чуда, которое могло бы спасти ее неотвратимо распадающуюся семью.

Зазвонил телефон. Ольга сняла трубку — это был Белов.

— Привет, Оль, — голос мужа был ровным и безразличным. — Как у вас дела? Как Ванька?

— Нормально, спит уже... — так же отстраненно ответила Ольга.

— Оль, у меня еще дела тут... Я переночую в городе, ты меня не жди.

— Хорошо.

Пауза. Все, в принципе говорить им больше было не о чем, но секунду спустя Саша выдавил из себя вопрос:

— Что нового?

— Тамара звонила, приглашала в субботу к себе. У Валеры же юбилей — тридцать лет.

— Как?!.. — голос мужа дрогнул, в нем появились человеческие нотки — растерянность, удивление, смущение. — Черт! Верно ведь!.. Как же я забыл-то?!..

И снова в трубке повисла пауза, только на сей раз — живая, от вполне понятного замешательства и раскаянья.

Так что мне Тамаре сказать? — спросила Оля. — Мы идем?

— Ну ясен пень!.. — воскликнул Белов. — Слушай, я ей сам позвоню, хорошо?

— Хорошо.

— Ну все, пока.

Белов и в самом деле был в замешательстве. Как он мог об этом забыть? Филу, самому первому из них, в субботу стукнет тридцатник! Надо же, первая серьезная дата, а юбиляр — в коме!

Выйдя из кабинета, Белов в сопровождении охранника спустился к машине. В казино его уже почти час ждала Анна. Встречаться с актрисой у Саши давно уже не было ни малейшего желания, но Айна оставалась едва ли не единственной ниточкой, ведущей к ударившемуся в бега Кордону. Продюсер вполне мог решиться на звонок своей бывшей пассии, и Белов старательно пас артистку, подстерегая этот далеко не очевидный шанс,

С Анной тоже все было не просто. Девушка чувствовала, что Белов начат терять к ней интерес, и всеми силами старалась удержать возле себя могущественного покровителя. Она буквально из кожи вон лезла, чтобы хоть как-то расшевелить откровенно скучавшего с пей любовника, но все ее усилия были напрасны.

Теперь они встречались лишь дважды в неделю — как по расписанию, по средам и субботам. При этом далеко не каждое их свидание заканчивалось близостью, временами Саша с прямо—таки оскорбительной прямотой отказывался от секса. Его отговорки были смешны, и Анна никак не могла понять истинных причин такого резкого охлаждения.

Зато ни одна их встреча не обходилась без вопросов о Кордоне. Поначалу Аня тешила себя иллюзиями, что Белов просто ревнует ее к бывшему любовнику, но та странная регулярность, с которой в их разговорах всплывала тема Кордона, заставила ее переменить мнение. Она поняла, что Белову позарез был нужен неизвестно куда исчезнувший продюсер, но для чего — это пока оставалось для нее загадкой.

В ожидании Белова Анна прогуливалась от одного игорного стола к другому, оставляя па каждом из них по сотне— другой долларов. Играть она любила, вот только фартило ей совсем не часто. Обычно, когда Саша подшучивал над ее регулярными проигрышами, она, заглядывая ему в глаза, смеялась:

— Ерунда! Кому не везет в картах, тому везет в любви, верно, Сашенька?..

Сейчас, то и дело оборачиваясь на вход в игровой зал, она не без оснований сомневалась в правильности этой избитой поговорки. Белова все не было, и девушка чувствовала себя брошенной.

Наконец в дверном проеме появилась знакомая, крепко сбитая фигура. Анна вспыхнула радостной улыбкой и едва не бегом кинулась к Белову.

— Саша!

— Привет, — он, мельком улыбнувшись, коротко ткнулся холодными губами в ее щеку. — Заждалась?..

— Ну конечно! Что ж ты так долго? — не удержалась от робкого упрека Анна.

— Дела, дела... — рассеянно ответил Белов, оглядывая зал поверх ее головы. — Пойдем выпьем, замерз я что-то...

Залпом осушив бокал виски, Саша изобразил подобие улыбки:

— Ну, как дела? Что нового? Андрей— воробей не звонил?

"Вот так! — возмутилась про себя Анна. — Сразу — о главном! А то, что у меня новая прическа, это ему по барабану!.." Скрывая свое раздражение, она повела обнаженным плечом:

— Тебя, похоже, только Кордон и интересует...

Белов уже не пытался улыбаться.

— Так звонил или нет? — холодно спросил он.

— Нет! — выпалила Айна. И тут же опомнилась и, накрыв ладонью руку Белова, мягко спросила: — Саш, зачем он тебе, а?

Рано или поздно он ждал этого вопроса и потому держал ответ наготове — мол, хочет разобраться с деньгами, которые Бригада вложила в последний, недоснятый Кордоном фильм. Приготовленный ответ уже был на языке, но в самый последний момент Белов, неожиданно даже для себя самого, сказал совсем другое:

— В вашем последнем фильме снимался мой друг, Валера Филатов, — глухо, опустив глаза, произнес он. — Сейчас он в коме. Я хочу, чтобы этот фильм был закончен. Для этого мне нужен твой долбаный Кордон. Еще вопросы есть?!.

Он исподлобья взглянул в лицо девушки, и от этого мрачного, тяжелого, как гранитная глыба, взгляда ей стало не по себе.

— Саша, я... Я сразу сообщу тебе, если он позвонит... — пролепетала она, испуганно опустив голову.

V

Попрощавшись с Пчелой, Саша сразу, не опуская трубку на аппарат, набрал номер Космоса.

— Привет, Косматый! — он постарался, чтобы его голос прозвучал мягко, по—дружески. — Как жизнь молодая?

— Да жив еще, — не слишком радостно ответил тот. — От Шмидта есть что новое?

— Нет, глухо пока, — ответил Белов. — Слышь, Кос, тут вот что... Давай—ка подваливай завтра к трем в офис, дельце одно есть.

На том конце провода Космос шумно вздохнул и после короткой паузы нерешительно пробормотал:

— Блин, Сань, ну какие могут быть в выходные дела? Все дела, дела... Никакой личной жизни! Давай, может, лучше в понедельник, а?

— Нет, Кос, только завтра, — улыбнулся Саша.

— Черт!.. — друг, похоже, расстроился всерьез. — Ну ты бы хоть заранее предупредил, Белый! Что ж ты меня, как пацана, раком ставишь?! Я тут с человеком договорился, а ты...

— Все, хорош бакланить! — раздраженно оборвал его нытье Белов. — Завтра в три у меня в кабинете, форма одежды — парадная, все ясно?!

Друг обиженно помолчал и уныло выдохнул:

— Ладно...

В трубке запиликали гудки отбоя. Саша опустил ее на аппарат и задумался — а может, зря он так? Может, все—таки стоило рассказать и Пчеле, и Космосу о юбилее Фила?

Накануне он попросил Тамару не звонить ни тому, ни другому — пообещал пригласить их сам. Впрочем, о надвигающейся круглой дате Фила Белов в разговорах с друзьями не упомянул ни словом. У него возникла другая задумка.

После взрыва «мерса» на набережной, в Бригаде, и без того переживавшей далеко не лучшие времена, все и вовсе пошло наперекосяк. Встречались друзья все реже и реже, а если и встречались, то все разговоры велись исключительно о делах, в основном — о поисках Кордона.

Вот и сегодня... У каждого, оказывается, свои дела, о сути которых Саша не имел ни малейшего понятия. У Пчелы на завтра была запланирована встреча с каким-то банкиром, Космос что-то заикался о личной жизни... Белов вдруг почувствовал, как ему не хватает Фила. Уж он-то наверняка был бы в курсе и неурочных Пчелкиных дел, и таинственной личной жизни Косматого.

Сейчас Саше стало абсолютно ясно: весь последний год именно Фил практически в одиночку противостоял центробежным силам, исподволь разрушающим некогда единый организм Бригады. У него был уникальный талант — он умел безоговорочно, целиком и полностью доверять своим друзьям. И эта его вера всегда затягивала, словно клеем, любые трещины недоверия или недопонимания, время от времени возникающие между друзьями.

Теперь Фила с ними не было, и Белову пришла в голову идея использовать его день рождения как повод для того, чтобы вытащить Пчелу и Космоса на разговор по душам. Отчего-то он был уверен, что даже в коме Фил сможет помочь им выбраться из этой непонятной, всерьез тревожащей Белова, явно патовой ситуации, сложившейся в руководстве Бригады.

Из окна своего кабинета Белов видел, как без пяти три у дверей офиса одна за другой остановились две машины.

Они появились почти одновременно, тем не менее вовнутрь здания Космос и Пчела зашли порознь.

Ничего другого от них Белов, собственно говоря, и не ожидал. Но то открытое пренебрежение, которое с ослиным упрямством демонстрировали друг другу Пчела и Космос, в который раз заставило его нахмуриться.

"Ничего... — упрямо подумал он. — Фил поможет. Не может быть, чтоб не помог..."

Он не стал дожидаться друзей в кабинете. Вышел в "предбанник", где на столе Люды стояли две картонные коробки, собственноручно приготовленные Сашей для сегодняшнего мероприятия.

Первым в "предбаннике" появился Пчела — в кипенно—белом кашне и длинном, до пят, черном пальто нараспашку — элегантный, как наследный принц какой—нибудь древней европейской монархии.

— Здорово, Сань! — Пчела улыбался, на его лице не было и тени неудовольствия тем обстоятельством, что Белов сорвал его планы на субботу.

— Привет! — Саша увидел, что друг начал снимать свое роскошное пальто, и остановил его: — Погоди, не раздевайся, сейчас поедем.

— Куда? — поинтересовался Пчела.

Белов задержался с ответом, и в это время на пороге возник Космос. Он, наоборот, и не думал скрывать своего недовольства. Не взглянув в сторону Пчелы, он пожал Саше руку и мрачно буркнул:

— Ну что за кипиш-то?

И снова Саша промолчал. Взяв одну из коробок, он кивнул на другую:

— Бери, поехали...

Они спустились вниз и загрузились в джип Белова. Дорогой молчали — Саша о пели поездки не произнес ни слова, а расспрашивать его при шофере друзья не решались. Только когда машина свернула к клинике, где лежал Фил, им все стало ясно.

— К Филу? — удивленно взглянул на Сашу Космос. — А с чего вдруг этот парад?..

— Потерпи еще немножко, Кос, — ответил Белов. — Сейчас все поймешь.

В полной тишине они поднялись по больничной лестнице. Саша шагал впереди, за ним, с коробками в руках, шли разряженные, как на прием к королеве, Космос с Пчелой. Белов оглянулся через плечо — по каменным лицам друзей было видно, что они по—прежнему ни о чем не догадываются. Саша сдержанно улыбнулся: похоже, его сюрприз удался в полной мере.

В палате Фила было столько букетов, что она отдаленно напоминала цветочный ларек. При виде этого растительного изобилия глаза у Пчелы и Космоса полезли на лоб.

— Блин, кто-нибудь скажет мне, что здесь происходит?! — раздраженно спросил Космос.

Саша, словно не расслышав вопроса, торопливо разгружал на стол коробки. Шампанское, пару пузатых бутылок "Хенесси" (любимого коньяка Фила), закуски на тарелках — из ресторанчика по соседству с офисом, — бокалы, вилки, салфетки... И напоследок — массивную коробку в яркой подарочной упаковке, затейливо перевязанную красной шелковой лентой.

— Саня, что за праздник-то? — не выдержал, наконец, и Пчела.

Белов, уже не скрывая торжествующей улыбки, сорвал фольгу с шампанского. Пробка ударила в потолок. Вспучив пышные шапки пены, вино до краев наполнило бокалы. Саша взял один из них, следом за ним то же самое сделали и сгорающие от любопытства Пчела с Космосом.

— Братья... — торжественным, чуть дрогнувшим от волнения голосом произнес Белов. — Братья, сегодня у нас с вами большой праздник...

"Твою мать!.. Кордона грохнули!.." — вдруг пришло в голову Космосу.

"Неужто Шмидт пришил—таки гниду?!.." — в ту же секунду точно такая же догадка вспыхнула и у Пчелы.

Саша пристально взглянул в застывшие, напряженные лица друзей и все так же торжественно закончил:

— Старине Филу, нашему старшему брату, сегодня стукнул тридцатник!!!

Эта новость, без всякого сомнения, оказалась для друзей полнейшей неожиданностью. Их физиономии изумленно вытянулись, и — о чудо! — Пчела с Космосом синхронно повернули головы, в упор уставившись друг на друга. Так же синхронно удивление на их лицах сменилось растерянностью, а та, в свою очередь, уступила место искренней радости. И все это время они не отводили друг от друга глаз, в которых, впервые за долгие месяцы, не было и тени взаимной неприязни.

После этого они как по команде обернулись к имениннику — неподвижному, мертвенно—бледному, опутанному проводами датчиков, трубками и шлангами сложной системы жизнеобеспечения.

— Фил!.. Братишка!.. — Космос с Пчелой, отталкивая друг друга, разом кинулись к кровати.

Было видно — обоим до дрожи хотелось обнять друга, от души похлопать по его широким плечам, потискать его, потормошить. Но все, что они могли себе позволить, — это только осторожно прикоснуться к нему. Каждый из них бережно, словно стеклянную, взял в свои ладони безжизненную руку друга. Их глаза опять встретились, и снова в них была одна только радость — и ничего кроме нее.

Саша почти ликовал — его расчет, похоже, оказался абсолютно верным! Он видел, как его друзья словно по мановению волшебной палочки чудесным образом изменились. В этих разряженных франтах, одинаково легко и привычно распоряжавшихся и миллионными капиталами, и людскими судьбами, как на переводной картинке проступили такие до боли знакомые и родные черты прежних Пчелы и Космоса. Тех самых пацанов, дороже которых когда— то для Сашки Белова просто не существовало. Тех, для которых едва ли не самой главной ценностью в жизни была неподвластная времени и любым испытаниям, нерушимая как скала, святая и вечная мужская дружба.

— Ну что, братья, выпьем? — Саша кивнул на забытые на столике бокалы с расплескавшимся шампанским. — По— моему, самое время...

— Санек, что ж ты, гад, молчал?! — с укоризной прищурился Космос, шагнув к столу.

— Главное, ни словечка, в натуре... — с готовностью поддержал его Пчела и пхнул друга в плечо: — Да и мы с тобой хороши — о такой дате, блин, забыли!

— Ладно вам, не парьтесь! — довольно усмехнулся Саша. — Я ведь, пацаны, и сам забыл. Томка позавчера позвонила, пригласила сегодня всех к себе — отметить. Ну вот я и подумал: устрою—ка я вам перед этим делом сюрпризец!

— "Сюрпризец"!.. — расплылся в улыбке Космос и почти ласково произнес: — Жопа ты с ручкой, Белый! Хрен с бугра!..

Таких лихих эпитетов в свой адрес Саша не слыхал уже сто лет. На какую-то долю секунды он невольно напрягся, но вдруг понял: слова Космоса совершенно его не задели, наоборот — от того, как они были сказаны, стало тепло и радостно.

— Ну, за Фила! — поднял бокал Белов.

— За него! Чтоб у пего все пучком было!

— За юбиляра!

Они чокнулись и, не сговариваясь, выпили до дна. Но, едва опустив бокалы на стол, Пчела с Космосом переглянулись и дружно скривили губы:

— Белый, блин, что это за пойло?!

— За Фила — и такую кислятину!!

Белов усмехнулся:

— Ну давайте теперь все на меня наезжать будем! Какая ж это вам кислятина, олухи? "Вдова Клико", брют...

Космос цапнул со стола бутылку "Хенесси" и занялся пробкой, шутливо—сердито ворча себе под нос:

— Брют, прют, срют... Выдумал тоже! Теофило этой кислятины отродясь не пил!.. Вот его коронное бухало!

Секунда — и высокие бокалы оказались под завязку наполнены любимым коньяком именинника. Друзья переглянулись и вдруг одновременно поняли — не нужно им никаких слов. Все было ясно и так. Душа Фила, первым из Бригады разменявшего четвертый десяток, блуждала сейчас в неведомых далях где-то между жизнью и смертью. И единственное, что они могли ему пожелать — это выкарабкаться из этой бездонной черной дыры, победить, пересилить костлявую и вновь возвратиться к ним, к Тамаре, к жизни...

Бокалы, негромко звякнув, соединились. Бросив еще один взгляд на неподвижного Фила, друзья выпили и так же молча потянулись к закускам.

— Все равно, Сань, зря ты с этим сюрпризом замутил, — пробормотал после паузы Пчела, дожевывая кусок семги. — А подарок как же? Такая дата, а мы, как лохи, без подарка...

— Есть подарок, — Белов ткнул вилкой в сторону коробки в яркой обертке. — Думаю, Филу бы понравился.

— А что там? — Космос бесцеремонно потянулся к ней, но его опередил Белов.

— Погоди... — он взял коробку и неторопливо начал развязывать ленточку. — Помнишь, Кос, у Фила с его "Береттой" какая-то лажа вышла? Ну, что- то там заклинило что ли?..

— А, это когда он что-то о нагане бухтел? Типа — барахло эта "Беретта", мне бы наган, как у Чапая?..

— Не о нагане он тогда мечтал, Косматый... — Саша развернул обертку и открыл крышку. — О маузере.

В коробке лежала огромная деревянная кобура, покрытая затейливой паутиной потрескавшегося от времени лака. Длинный и узкий кожаный ремешок тоже был весь в мелких трещинках. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — вещь, безусловно, подлинная и очень старая. Саша достал ее из коробки, на буром боку кобуры сверкнула золотом яркая, явно приделанная совсем недавно, медная табличка.

— "За мужество и верность. Бригадному генералу Валерию Филатову от лидеров Белого Движения", — торжественно прочитал надпись на ней Саша.

Он нажал маленькую кнопку сбоку, крышка кобуры откинулась, и Саша вынул массивный, с длинным тонким стволом маузер. Его вороненая сталь местами потерлась, тускло отражая свет больничных ламп, выглядел пистолет весьма эффектно.

— Настоящий?.. — ахнул Пчела.

— Обижаешь, брат! Из Музея Революции, никакой туфты!.. — Белов усмехнулся, весьма довольный произведенным эффектом. — Сказали — самого Щорса ствол!

— Дай—ка глянуть... — потянулся за маузером Космос.

Белов протянул ему оружие, не преминув еще разок слегка похвастаться:

— Смотри не балуй — машинка рабочая!..

— Ну?! — изумился Космос, с горящими глазами рассматривая подарок. —

Пацаны, а давайте пальнем! В фортку, в честь Фила, а?!..

— Охренел? — засмеялся Саша. — Потом пальнешь, в тире...

От Космоса маузер перекочевал к Пчеле, и тот тоже долго крутил его в руках, явно испытывая те же желания, что и друг. Белов, с легкой улыбкой наблюдая за ними, неторопливо разлил по бокалам коньяк.

— Пацаны, обмоем подарок? — наконец предложил он.

— Да уж, Фила бы его заценил! — восхищенно причмокнул губами Космос.

— Это уж — сто пудов! — немедленно согласился с ним Пчела.

Они выпили, и Саша кивнул на Фила:

— Ну что, давайте вручать что ли? Именинник-то, наверное, заждался уже...

Все трое встали и подошли к кровати. Космос бережно приподнял правую руку Фила, а Пчела подсунул под нее маузер.

— Вот, Теофило, пользуйся... — пробормотал Космос. — Главное, выздоравливай скорее, нам без тебя... — и ои, судорожно сглотнув, замолчал.

Молчали и остальные, тесно, плечом к плечу, стоя у изголовья постели больного.

"Пора... — подумал Белов. — Лучшего момента не будет..."

— Пчела, Кос, — негромко произнес он. — Давайте сядем, разговор есть...

Друзья настороженно переглянулись и покорно расселись по местам. Саша тоже сел и, сцепив пальцы рук в тугой узел, нахмурился, раздумывая с чего начать. Подождав немного, Пчела еле заметно пожал плечами и потянулся к бутылке, но Белов отвел его руку и, наконец, заговорил.

— Помните: мы с первого класса вместе, и за все, что мы делаем, мы отвечаем вместе? — не поднимая глаз, глухо спросил он.

— Ну? — нетерпеливо вскинул голову Космос.

— Неладно у нас что-то стало, братья... — ответил Саша, вскинув голову. — Мы же Бригада, одно целое, а что творится в последнее время? Каждый сам по себе, непонятки какие-то постоянно, напряги... Вы двое вообще как на ножах... Я понять хочу — что, блин, в конце концов происходит? Что за муть? Какая тварь между нами пробежала? И почему мы, черт бы нас всех побрал, верить друг другу перестали?!

Белов впился взглядом в лица друзей — оба, насупившись, молчали.

— Не молчите, пацаны... — негромко попросил Саша. — Только не молчите. Давайте, вываливайте все, что накопилось. Нам эту ситуевину кровь из носу разрулить надо. Иначе — край... Иначе мы скоро друг друга грызть начнем...

Космос, откинувшись на стуле, уставился неподвижным взглядом в потолок и сосредоточенно жевал свои губы. Пчела опустил подбородок на грудь и задумчиво выводил пальцем невидимые узоры по лакированной поверхности стола. Обоим, без всякого сомнения, было что сказать, но начинать первым не хотелось ни тому, ни другому.

— Кос? — Саша повернулся направо.

— Да ты, Белый, сам во многом виноват, — нехотя процедил тот. — Подмял все под себя, забурел как... как дембель перед приказом... А мы при тебе типа мальчиков на побегушках стали. Пчелке еще ничего — он хоть в банке своем за хозяина, а я!.. — Космос безнадежно махнул рукой и опустил голову.

— Та—а—ак... — протянул Белов и повернулся налево. — А ты что скажешь, Пчела?

— А что говорить? — невесело усмехнулся тот. — Косматый отчасти прав. Верить, говоришь, друг другу перестали? А не с тебя ли, Санек, вся эта хрень началась? Мне Фил рассказывал — прошлый наезд ты поначалу на Коса навесить хотел, этот — на меня...

— Погоди, Пчелкин, ты же говорил, что в той ситуации и сам на себя бы подумал? — прищурился Саша.

— Ну говорил... — Пчела обреченно мотнул головой. — Говорил, потому что ты хотел это услышать, понятно?

Белов перевел взгляд на Фила, и ему тут же вспомнились его давние слова, сказанные после памятного наезда Луки: "Я, Сань, давно заметил: чем круче ты поднимаешься, тем больше в тебе лажи". Такое полное единодушие заставляло задуматься. Что же получается, что всему виною он сам?!.. Душной волной нахлынула обида. Как же так? Пыжишься, корячишься, тащишь всю эту махину — и ты же еще и виноват? Саша саркастически хмыкнул и взглянул на Космоса.

— Вот ты говоришь — мальчик на побегушках... А почему? Почему я не могу доверить тебе ни одного стоящего дела, Кос?! — Белов недобро прищурился, изо всех сил сдерживая клокочущую в груди злость. — Молчишь? Тогда я тебе скажу! Потому что у тебя заскок за заскоком! Потому что ты просто взял и забил болт на все паши дела! Как дите, как Ванька мой: наигрался с игрушкой — и отбросил в сторону! А это не игрушка, Кос! Мы ради этого жизнью рискуем!

— Ради чего?! — тут же вскинулся Космос. — Ради чего мы рискуем жизнью, Сань? Вот растолкуй ты мне, убогому, ради чего все это?

— Ну, понеслось!.. — фыркнул Пчела. — Что делать? Кто виноват? Пятый сон Веры Павловны...

— А я понять хочу — чего ради? — яростно рявкнул Кос. — За каким хреном вся эта возня?! Где цель, смысл?!.. Ради чего Фил мозги свои по асфальту размазал?! Ради чего мы кровь льем?! Ради бабла? Так его у нас уже столько, что... Ну и что?! Кому от этого радости прибавилось?! Ну скажите — кому?!

Белов молчал. Он и сам не раз и не два задавал себе такие же вопросы, но ответов на них у него не было. Вместо него Космосу ответил Пчела. Он вдруг коротко хохотнул и с ехидцей, нараспев продекламировал:

Килька плавает в томате, Ей в томате хорошо, Только Кос, ядрена матерь, Места в жизни не нашел!

Против ожидания, эта язвительная частушка не добавила масла в огонь. Космос, наоборот, мгновенно успокоился и взглянул на друга — с откровенным сочувствием и даже с жалостью.

— Ты, Пчелка, прост, как кот Матроскин... — вздохнул он. — Одна корова — счастье, две — вдвое больше счастья, три — втрое... Ей—богу, аж зависть берет...

— Слышь ты, сложная натура! — мгновенно вспыхнул Пчела. — Это бизнес, понял?! Наш общий бизнес! И он такой, какой есть! Нравится тебе это или нет, но тащить его нам придется! И чем быстрее твои тупые, закоксованные мозги это усвоят, тем будет лучше для всех нас. И для тебя, между прочим, тоже!

Космос демонстративно отвернулся от вытаращившего глаза Пчелы и, скривив губы, усмехнулся:

— Ну что, Белый, поговорили?.. Доволен?

Его сарказм был понятен. Разговор по душам, на который так рассчитывал Саша, по сути, не состоялся. Но, тем не менее, кое—какие выводы для себя он сделал. Помолчав немного, Белов произнес:

— Вот что я вам скажу, братья... У каждого из вас своя правда. Но правда еще и то, что все мы в одной упряжке. Если будем грызться — вылетим, к чертям собачьим, под откос! И Фил, кстати, понимал это лучше всех... Давайте не забывать, что мы — братья, давайте верить друг другу и держаться вместе! А насчет смысла... Мы найдем его, Кос, слово тебе даю — найдем!..

В палате повисла тишина. Слышно было только попискивание медицинских приборов да чириканье воробьев па подоконнике за окном. Трое друзей, не поднимая глаз, сидели вокруг стола, уставленного почти нетронутой снедью. И хотя недосказанным оставалось еще очень и очень многое, они молчали, потому что говорить не хотелось никому.

Наконец, Белов встал.

— Все, поехали, Томка ждет.

Они ушли, забрав с собой свой бесполезный пока подарок. В палате остался один только Фил. На пороге Саша оглянулся на него и вдруг подумал: а что если Валерка их слышал? Что бы, интересно, он мог им сказать?..

VI

На следующий день, несмотря на позднее возвращение домой от Филатовых, Саша проснулся рано. Глотнув приготовленного на скорую руку крепчайшего кофе, он выложил на кухонный стол свой вчерашний трофей — ежедневник Фила. Этот пухлый, затянутый в коричневую тисненую кожу и перехваченный клапаном на кнопочке органайзер он выпросил накануне у Тамары.

Случайная мысль, посетившая вчера Белова на пороге больничной палаты, неожиданно крепко засела в мозгу и не давала ему покоя всю дорогу до дома друга.

Что мог сказать бы им Фил? Что он вообще думал о непростых отношениях, сложившихся между друзьями в последнее время? Вставали ли перед ним вопросы, подобные тем, что задавал Космос, или же он, наоборот, был всем вполне доволен — как Пчела? К своему стыду, ни о чем таком Саша не имел пи малейшего понятия. И тогда ему вдруг подумалось: а что если у Фила остались какие—нибудь записи? Что если он вел некое подобие дневника?

Это предположение его настолько увлекло, что, очутившись за накрытым хозяйкой дома праздничным столом, Саша едва смог дождаться удобного момента, чтобы расспросить Тамару о записях ее мужа.

Поначалу Тамара никак не могла попять, что, собственно, Белову нужно. Он спрашивал ее о дневниках Фила, но никаких дневников, насколько она знала, ее Валера не вел. Но Саша был странно настойчив, и Тамаре пришлось, покопавшись в кабинете мужа, отдать ему этот старый ежедневник — единственное, что, пусть и с натяжкой, можно было принять за дневник.

Теперь коричневый блокнот Фила лежал перед Беловым, и Саша не без волнения открыл его. Первое, что он там увидел, была стопочка каких-то бумаг. Он мельком их просмотрел — в основном это были счета и накладные на всевозможный реквизит для киносъемок. Но одна из бумажек его заинтересовала всерьез. Это была долговая расписка па сто тысяч долларов, выданная Филу самим Кордоном. Находка могла пригодиться, и Саша переложил небрежно сложенную вчетверо бумажку к себе в портфель.

Почерк у Фила был просто ужасный, его короткие заметки на страницах блокнота больше походили на какую-то криптографию, Белов разбирал их с огромным трудом. Те немногие записи, что ему удавалось прочесть с хода, относились, по всей видимости, к съемкам его последнего фильма.

"28.09 — д. прибыть латы и мечи из Златоуста. Посмотреть и примерить обяз—но. Плащи?"...

"М. б. Иванычу нацепить усы и бороду?! Предложить ему и Леше"...

"14.10 — павильон на М.Ф. Лучше 4—й"...

"Посмотреть лошадей для сцены погони! Нужны покрепче, поздоровей!"...

"Поговорить с К. насчет подбора натуры. Уже пора, скоро снег"...

В большинстве своем записи были совсем короткими, иногда попадались какие-то расчеты, цифры в рамочке, номера телефонов и прочая дребедень. Лишь несколько страниц ежедневника были исписаны полностью, но эти записи гоже явно относились к кино, и тратить время на их расшифровку Белову не хотелось. Он искал хотя бы что-то, что касалось бы взаимоотношений в Бригаде, и в конце концов нашел.

На страничке от 3 ноября было написано: "Пч. и К. грызутся уже в открытую. Б. никому не верит. Беда. Что делать — не знаю. М. б. стоит откров. поговорить? Что дальше-то?" А ниже было аккуратно выведено и несколько раз жирно, с нажимом обведено одно только слово — "братья".

"Что ж ты так и не поговорил-то со мной, братуха?!" — с болью подумал Белов и потянулся за сигаретой.

Он жадно закурил, и в облачке табачного дыма перед ним всплыло лицо друга. Всегда спокойный, рассудительный Фил. Друг, брат, братуха... "И во всем этом дерьме прикрываю вас я!" — вспомнились когда-то сказанные им слова. Так оно всегда, по сути, и было, отчетливо понял Белов, — и в мальчишеских драках, и кровавых разборках по—взрослому. В груди тоскливо заныло, и, сцепив зубы, Саша в который уже раз представил, что он сделает с Кордоном, когда, наконец, отыщет этого подонка.

Едва вспомнив о Кордоне, Белов тут же снял трубку и набрал домашний номер Ани — а вдруг?..

К телефону долго не подходили, в столь ранний час, да еще в воскресенье, артистка, естественно, спала. "Ничего, хорош дрыхнуть!.. — раздраженно думал Саша, слушая один длинный гудок за другим. — Давай—ка, обрадуй меня..." Наконец, трубку взяли.

— Ну какого черта надо?!.. — услышал Белов сердитый, заспанный голос своей любовницы.

— Долго спишь, красавица! — буркнул он. — Привет!..

Его, разумеется, мгновенно узнали. Голос Ани тут же изменился.

— Сашенька, это ты... — томно проворковала она и не удержалась—таки от небольшого упрека: — А почему так рано? Взял и разбудил... У, противный...

— Ладно, ладно... — хмыкнул Белов. — Что нового?

— Ты что, опять про Кордона? — девушка сразу напряглась, в ее голосе отчетливо зазвучала досада. — Послушай, я же тебе уже обещала: как только он появится, я тут же дам тебе знать!..

— Значит, ничего? — спросил он по инерции.

Аня ничего не ответила, и по внезапно возникшей тишине в трубке Саша понял, что, пожалуй, переборщил. Некое подобие раскаянья заставило его мягко, почти ласково, позвать девушку:

— Эй, малыш... Ау, ты где там?..

— Здесь я... — помолчав еще секунду, с нескрываемой обидой ответила Аня. — Пока здесь...

— Не сердись, — попросил Белов. — Просто этот несчастный Кордон мне реально нужен позарез. Время идет, а картина стоит — сама понимаешь...

— Понимаю... — она вздохнула и нерешительно спросила: — Увидимся сегодня?

— Вряд ли.

На другом конце провода раздался еще один тягостный вздох, и снова жалость к Анюте кольнула Сашино сердце. Все—таки не чужая — столько времени вместе...

— Ну чего ты, Анют?.. — как можно мягче спросил Саша. — В среду встретимся, сходим куда—нибудь...

— Что, Белов, подружка заскучала? — вдруг раздался за его спиной ядовито— насмешливый голос жены.

Саша резко обернулся — на пороге кухни, скрестив на груди руки, прислонясь к дверному косяку, стояла Ольга. Ее губы скривились в презрительной усмешке, но в глазах крохотными искорками поблескивали слезы.

"Ч—ч—черт!.. Вот влип!.." — растерянно подумал Белов, медленно опуская трубку на аппарат.

Не считая памятной встречи в боулинге, Ольга ни разу не заводила с Сашей разговора о его любовнице. И он был ей чрезвычайно благодарен за это, тем более благодарен, что ясно видел, как тяжело дается ей это молчание. Но сейчас, едва взглянув на жену, Белов понял — все, ее терпение лопнуло, крупного разговора не избежать. И этот разговор, понятное дело, не сулил ничего хорошего ни ей, ни ему.

— Оля, подожди... — вздохнув, произнес он.

— А чего ждать, Саш? — невесело усмехнулась жена, повысив голос. — Я уже второй год жду, а что толку?! Чего мне еще ждать? Что ты приведешь свою шлюху сюда, в наш дом?! — почти закричала она.

— Прекрати! — Белов скривился, как от зубной боли. — Послушай...

— Не хочу! Не хочу слушать вранье! — Ольга гордо вскинула голову, и в этот момент с ее ресницы предательски сорвалась набрякшая—таки слезинка и скатилась вниз, оставив на щеке блестящую влажную дорожку.

Саша встал и шагнул к жене. Ему стало жаль ее, и эта жалость была стократ сильнее и глубже, чем минуту назад — к Ане. Он обнял ее за плечи и, легко преодолев ее робкое сопротивление, прижал Олю к груди.

— Поверь мне, Оль... — зашептал он. — Я не могу сейчас рассказать тебе всего, но... Скоро все кончится. Вот увидишь, очень скоро все кончится... Ты потерпи еще немного, все наладится, обязательно наладится, Оленька...

— Пусти... — она неловко освободилась из его рук и тут же ушла, низко опустив голову, так и не взглянув ему в глаза.

Нет, похоже, Ольга не поверила ни единому слову мужа. Да и верил ли себе сам Саша?..

VII

В понедельник все собрались в кабинете Белова. На неожиданное возвращение Шмидта из Америки Космос с Пчелой отреагировали абсолютно по— разному.

— Ну и правильно! Давно пора! — сразу безоговорочно поддержал Белова Пчела. — Я, между прочим, с самого начала говорил: не найти нам его в Штатах. Выждать надо. Пусть эта сука успокоится, вернется в Москву, а уж здесь— то мы его...

Космос молчал — тяжело и мрачно, бросая короткие гневные взгляды исподлобья то на Сашу, то на такого же хмурого Шмидта, неловко примостившегося на стуле у окна. Но и без всяких слов, по одному только его виду, было видно, что решение Белова отозвать Шмидта Космос воспринял в штыки и едва сдерживался, чтобы не наскандалить по этому поводу. Саша не мог не обратить внимания на эту столь несвойственную для друга сдержанность. Видимо, решил он, на Космоса все—таки подействовал субботний разговор в палате Фила.

— Кос, пойми меня правильно, — примирительным тоном произнес Белов. — Никто не собирается прощать эту тварь. Просто Шмидт нужен нам здесь, понимаешь? А в Штаты к Максу поедет Павлючков. От него там толку больше будет...

— Сань, а с чего это вдруг Шмидт нам здесь понадобился? — прищурился Космос. — Объясни, что за срочность-то?..

Белов внутренне напрягся — то, что он собирался сейчас сказать, могло вызвать у друзей самую непредсказуемую реакцию. Три пары глаз смотрели на него и ждали его слов. Саша нервно сглотнул и сухо, без интонаций, произнес:

— Шмидт примет все дела по безопасности. Временно. До тех пор, пока к нам не вернется Фил. Кое—что из других его дел возьмешь ты, Кос. Вот для чего, собственно... — он неожиданно смешался и замолчал.

Против ожиданий, и Космосом и Пчелой это сообщение было воспринято вполне спокойно. Удивился Шмидт. Он поднял на Белова совершенно круглые глаза и изумленно выдохнул:

— Я?! Вместо Валеры?!

— Да, Шмидт, ты, — ответил Белов и повернулся к друзьям. — Пацаны, вы как, не против?

— Нет, — тут же ответил Пчела.

— Нет... — эхом отозвался Кос.

Саша едва сдержал вздох облегчения. Новое назначение Шмидта было принято спокойно, и, кто знает, возможно причиной тому, что все прошло так гладко, тоже был субботний разговор в больнице?

— Ну вот и ладушки, — все—таки улыбнулся Белов. — Давай—ка, Шмидт, подгребай поближе к столу, мы с пацанами тебе кое—чего растолкуем...

VIII

Вечерами Белов корпел над ежедневником Фила, шаг за шагом продираясь сквозь криптографические загадки его ужасного почерка, напоминавшего какую-то чудовищную смесь арабской вязи с китайскими иероглифами. А ведь помимо почерка были еще и совершенно незнакомые Саше инициалы, бесчисленные сокращения и непонятные киношные термины! Короче, расшифровка записей давалась весьма нелегко.

Впрочем, о потерянном времени Саша ничуть не жалел. То, что ему удалось прочесть в органайзере Фила, было невероятно интересно!

Так уж сложилось, что все в Бригаде к увлечению Фила кинематографом относились с некоторой насмешливой снисходительностью. Дескать, у каждого свой бзик: у Пчелы — бабы, у Космоса — кокс, а Фила хлебом не корми — дай перед камерой попрыгать да покувыркаться! Во всяком, случае, Белов до сих пор смотрел на это именно так — как на блажь, на странное хобби, на любимую забаву так и не наигравшегося в детстве мальчишки. Но восемь страничек кожаного блокнота в корне изменили это его поверхностное мнение.

Фил относился к кинематографу совершенно серьезно и так же всерьез размышлял о его нынешнем положении и возможных перспективах. То, что он писал, было для Белова абсолютно ново и неожиданно, но, по трезвому размышлению, казалось не лишенным здравого смысла.

"Кино — огромный бизнес и огромный рынок. Сейчас снимают какую-то муть, 90% — откровенная туфта про бандюков и ментов. Смотреть тошно, но народ хавает. (Белов сразу вспомнил премьеру, на которой ему довелось побывать с Аней, и не мог с этим не согласиться). Почему так? М. б. тоска по романтике? Но ведь реально в криминале ничего романтического нет! Ну что, Кабан, например, — романтический герой? БРЕД!!! Пацанам впаривают дешевые сказочки про благородных бандитов, и они верят! Олухи, знали бы они правду!"

"Надо дать зрителю романтику, но чистую, добрую и справедливую. Надо замешивать ее не на бандах, разборках и крови, а на добре, патриотизме, христ. идеях и т.д. Неуловимых и Гардемаринов смотрела вся страна — кто-нибудь пошел из—за этих фильмов в бандиты?!"

"Вчера в газете: 15—летние пацаны, насмотревшись сериалов про бандюков, замочили старика—соседа! Прочитал и просто охренел — вот где ужас!"

"План. (Жирно подчеркнуто). От— кров. поговорить с Беловым. Серьезно вложиться в кино. Пробить гос. поддержку — м. б. через В.П.? Создать мощную студию по производству приключенч. и детск. юнош. фильмов (например на базе к/с им. Горького). Привлечь старых мастеров и лучших из молодых. Делать дорогое, зрелищное, но доброе кино — в первую очередь для пацанов!! Вложиться в кинопрокат. Короче, замесить дело по полной программе, типа Голливуда! Этот проект м. б. не только интересным и полезным, но и выгодным!!! Как только убедить в этом Б. — вот вопрос?"

"Очень важно, чтобы "Бессмертные" получились! Если этот фильм выйдет таким, как задумывался, если соберет прокат, то уговорить Белова будет проще. Кордон — гнида полная, но дело свое знает лучше всех. Без него "Бессмертных" не поднять. Да и дальше, если все пойдет как планируется, он будет нужен. Хорошо, что удалось зацепить его на бабки — теперь он у меня на крючке, никуда не денется, будет пахать как папа Карло!"

"Мы все забрели куда-то не туда. Да еще и сбили с пути кучу народу. Об этом, кстати, как-то заикался и Космос. Иногда мне кажется, что Белов тоже это понимает. М. б. кино — это шанс всем нам выбраться?.."

Прочитав последнюю запись, Саша отложил ежедневник Фила и устало потер глаза. Был уже поздний вечер, почти ночь. Он закурил и подошел к темному окну. Где-то там, на другом конце огромного города, в пустой больничной палате, лежал его друг, который так и не рискнул с ним откровенно поговорить.

"Почему же Фил молчал? — думал Саша. — Почему не выложил мне все это прямо? Неужели бы я его не поддержал?.."

И вдруг он понял — нет, не поддержал бы! Не поддержал бы, потому что и своих-то сомнений боялся как огня! Жизнь сложилась так, как сложилась. Взять и признать в одночасье, что все, что ты делал столько лет, — полная лажа?! Нет, слишком уж это больно и страшно. Проще не думать об этом и не давать думать другим! Лететь себе в своем самолете, потягивать поданный симпатичной и улыбчивой стюардессой марочный вискарь и ждать. Ждать неизбежного удара в скалу, отвалившегося крыла или "Стингера" в хвост — так спокойнее...

Так что же оставалось? Признать, что ты бессильный слизняк, пыль на ветру, клочок грязной пены, покорно плывущий в мутном потоке? Или же все—таки найти в себе мужество и остановиться, восстать против могучей и безжалостной махины, которую сам же и создал?!..

Белов закрыл глаза и едва не застонал от мучительной беспомощности. Он не находил ответа — и тот и другой вариант казался ему гибельным. Нет, надо было искать какой-то иной, третий путь, но где, черт возьми?! Где?!..

Тряхнув головой, Саша отвернулся от окна. Его взгляд упал на коричневый органайзер, и он снова подумал о Филе.

"А ведь как несправедливо получилось, — вдруг пришло ему на ум. — Фил влез в эту муть самым последним из всех нас, а выбыл самым первым!.."

И снова смертная тоска и боль от потери друга тисками сжала сердце. Саша ткнул недокуренную сигарету в пепельницу и решительно вышел из комнаты. Через пару минут он, уже одетый, выскочил из дома и бросился к машине. "Мерс" аккуратно вырулил со двора и, набирая скорость, помчался по улице.

Ночная дежурная в палате Фила восприняла приход Белова абсолютно спокойно. Если ее и удивил столь поздний визит к своему подопечному, то, во всяком случае, у нее хватило ума не демонстрировать его гостю. Девушка поднялась навстречу Саше и приветливо улыбнулась:

— Добрый вечер, Александр Николаевич.

— Добрый вечер, — буркнул ей в ответ Белов. — Будьте добры, оставьте нас одних.

Покорно кивнув, девушка тут же исчезла. Саша неторопливо снял пальто, опустился на стул у изголовья больного и взял его за руку.

Лицо Фила наполовину было закрыто пластиковой маской аппарата искусственного дыхания. К ней по гофрированному шлангу подавался воздух, и благодаря этому широкая грудь Фила то и дело едва заметно приподнималась. Другие аппараты гнали кровь по его сосудам. Вся эта сложная техника поддерживала жизнь в теле Фила, а вот его разум... Разум Фила спал или блуждал в неведомых далях, и прикоснуться к нему было не в Сашиной власти. Можно было задать другу хоть тысячу вопросов, но

ответы на них искать надо было только самому.

Вот почему Белов не стал ни о чем спрашивать Фила. Он долго молчал, замерев с ладонью друга в руках, а когда наконец поднялся, сказал только одну— единственную фразу:

— Я все сделаю, Фил, не сомневайся... Ты, главное, выздоравливай, брат...

IX

В очередную среду Белов отправился на очередное рандеву с Анютой. На сей раз артистка потащила его на какую-то кинематографическую тусовку в Дом Кино. Вообще-то такого рода мероприятий Саша старался избегать — непрерывно целующиеся мужики, лживо—бодрые "голливудские" улыбки алчущих успеха красоток, непомерные амбиции, дешевые понты, хороводы слухов и сплетен вызывали у него отвращение, тоску и скуку, а не слишком хлебосольные фуршеты — мучительную изжогу.

Но на этот раз все было иначе. Белов расхаживал среди кинематографических звезд, не скрывая своего живейшего интереса ко всему происходящему. Повисшая у него на руке Аня тараторила практически без остановки, стараясь выложить как можно больше информации в ответ на очередное Беловское "а это кто?". Она была просто счастлива. Столь неожиданное внимание своего покровителя к миру кино казалось ей добрым и весьма примечательным знаком. "Уж не собирается ли Саша заняться кино всерьез?" — то и дело мелькало у нее в голове.

А Белов и в самом деле вел себя необычно: охотно знакомился с тузами кинобизнеса, известными режиссерами и актерами, раздавал им свои визитки, улыбался, шутил — словом, тусовался, казалось, в полное свое удовольствие.

— Саша! — вдруг услышал он знакомый голос.

Он обернулся и увидел Киншакова — единственного, наверное, человека на этом многолюдном мероприятии, представлять которого ему было не надо.

— Саня! Здорово! — расплылся в улыбке Белов.

— Здорово, здорово!.. — Киншаков крепко пожал ему руку и с шутливым удивлением прищурился: — А ты-то здесь какими судьбами?..

Дата добавления: 2015-07-26