Глава 5. 1 сентября. 11 класс

1 сентября. 11 класс

Лето пролетело незаметно, оставляя в памяти приятные и болезненные воспоминания, но я не хочу сейчас думать о них, предпочитая сосредоточиться на вполне достижимой и жизненно важной цели, а не дурацкой мечте, которой не суждено сбыться.

Торжественная линейка на школьном дворе, и в душе, как ни странно, приподнятое настроение, я действительно соскучилась по моим нынешним одноклассникам и учителям и сейчас готова расцеловать их всех. Единственная, кто не разделяет этого настроения, кажется, Леся.

Поводов у нее более чем достаточно, и все же трудности, на которые обрекли ее родители, казалось, всегда делали ее только сильнее и упорней, и сейчас я недоумеваю, что могло вызвать такие разительные перемены с жизнерадостной девушкой за месяц, пока отдыхала в профилактории.

- Лесь?! Что-то случилось?

Подруга, упрямо глядя, на директрису, мотает головой, но я замечаю, как подрагивают ее губы от попытки сдержаться.

- Я же вижу, что с тобой что-то не так!

Она до боли закусывает губу, однако потом все же поворачивается ко мне.

- Давай, потом после классного часа у меня посидим, и я все расскажу.

- Хорошо, - пожимаю холодную, не смотря на стоящую жару, руку и радуюсь полученной в ответ слабой улыбке.

С трудом дождавшись окончания нравоучительной беседы классного руководителя, мы, отнекиваясь от предложений одноклассников посидеть в какой-нибудь кафешке, спешим к ней домой.

- Свет, как на счет напиться до потери пульса!

Странное предложение от такой интеллигентной девушки как Леся. Да, и я еще ни разу не грешила подобным, но, видя ее состояние, соглашаюсь.

Все происходит когда-нибудь впервые.

- Так все же, что случилось? - Не очень осторожничая, пытаюсь пробиться сквозь глухую стену отчужденного молчания, за которой спряталась подруга.

- А? - Так и есть, погруженная в свои мысли она, кажется, совсем забыла, что я семеню рядом с ней.

- Может, хватит замыкаться в себе? Давай. Говори. Что на этот раз?

Вздох такой тяжкий, словно все беды мира свалились на ее хрупкие плечи, срывается с губ Леси.

- Да, все тоже. Ничего нового. - Горько. Обреченно. С этакой задумчивой усмешкой, что я начинаю волноваться. - Вот ты как провела лето? - Странный вопрос. Она же знает, созванивались не раз. Но, похоже, это у нее вроде вступления. - Весело. Отдыхая, выкинув учебники подальше, ни разу до вчерашнего дня не вспомнив о школе. А я... если не корпела с репетиторами по математике, то в жару и непогоду с утра до вечера отрабатывала пластику в танцевальном классе с Татьяной, но еще умудрялась находить время на...

Она снова молчит, погружаясь в свои мысли. А мне становится как-то стыдно за то, что пока я осваивала азартные и не только игры с парнями, ходила на танцы, в походы с ночевкой, купалась, загорала, бесилась не на шутку от ревности, когда один остолоп или проще дубина, наведываясь в место моего летнего заключения, ночевал в соседней комнате у каких-то двух кошелок, корче варилась в котле из бесшабашного веселья и бурных страстей, Леська трудилась в поте лица ради своей мечты.

И все же она права. Ничего нового. Ее личная голгофа, которую она с титаническим мазохистским упорством устраивала сама себе.

- Лесен, осталось потерпеть всего год. Сама говорила, что Татьяна начала тебя скупо хвалить. - Пытаюсь ободрить, заходя вслед за ней в квартиру.

- Да, - Слежу за тем, как она целенаправленно двигается по кухне, доставая из шкафа рюмки и бутылку ликера. - Только вот Серега устал ждать, когда у меня появится для него минутка свободного времени, и появится ли вообще.

Я не совсем грациозно приземляюсь на стул, под громкое бульканье разливаемого по стаканам напитка.

- Как устал ждать? - Слова подруги не укладываются у меня в голове, ведь Серега за ней всегда хвостом бегал и разве, что на руках не таскал, хотя и это тоже было.

- Он решил со мной расстаться... Вздрогнем.

На автомате чокаюсь и одним махом, как и она, глотаю приторно-сладкую гадость.

- Между первой и второй промежуток небольшой. - Леська снова разливает ликер.

- И когда? - Настырно продолжаю допрос, не морщась, как заправский алкаш, опрокидывая в горло следующую рюмку, видимо от шока.

- Вчера. - Она вновь берется за бутылку.

Черт. С такой прытью мы будем невменяемыми хомячками по полу ползать уже через двадцать минут. Пока я размышляю, как притормозить обороты, раздается настойчивый звонок в дверь, отвлекая Лесю от ее настырного занятия.

В то время, как она открывает дверь, я быстренько исследую холодильник на наличие закуски, попутно матеря на все лады парнокопытных, портящих нам жизнь.

Отодвинув в сторону лимон и конфеты, достаю из закромов каталку колбасы, радуясь ей, как военному трофею. Желудок протяжно и жалобно урчит, напоминая, что у меня с утра маковой росинки во рту не было.

На громкое Катькино: - Привет, пьянь! Что за праздник? - Оборачиваюсь, бережно прижимая к себе свою находку.

Выгляжу, наверное, комично, поскольку она заходится смехом.

- Не вижу ничего смешного. У нас тут похороны. А ты ржешь, как лошадь.

- Кого хороним? - Не проникается моим скорбным угрюмым видом Катя.

- Топим чувства на дно бутылки. - Со вздохом поясняет Олеся, одобрительно поглядывая на увеличивающуюся горку колбасной нарезки на разделочной доске.

- Ну и как успехи?

- Не ахти...

- Только начали, - произношу одновременно с Лесенком. - Ты как всегда вовремя. Присоединяйся.

После четвертой рюмки подругу, наконец, прорывает на откровения.

-... Пришел вчера вечером загадочный, задумчивый такой - Кобель! Я после занятий с Татьяной только, только ноги переставлять начала нормально. Поинтересовался спокойно, "какое время я выделю ему на встречи в своем плотном расписании". Я, как идиотка, не чувствуя подвоха, начала прикидывать, что в субботу смогу пораньше освободиться и весь вечер с ним провести... Сдались ему эти выходные и "девушка-призрак", про которую все знают, но никто не видит, как собаке пятая нога.

Наливаем, выпиваем, слушаем, не перебиваем, хотя внутри все клокочет от бешенства. Вон и у Лесенка от обиды и нашего молчаливого сочувствия слезы на глаза наворачиваются и того и гляди бурным потоком выльются на нас.

- Видите ли, ему надоело на вечеринки, устраиваемые друзьями, ходить одному, постоянно объясняя, что любимая девушка в очередной раз променяла его на чешки и зеркальный зал.

- Стадное животное, - не удержавшись, бурчу.

- Так, девочки, не чокаясь, накатили еще по одной, чтобы поглубже лежалось. - Катька ловко раздает наполненную тару.

- И знаете, что самое обидное?

Мы киваем, как болванчики, то ли соглашаясь, что действительно обидно, то ли с тем, что все знаем, но факт остается фактом, ободренная нами Леся продолжает изливать подробности.

- Оказывается, он считает, что заниматься танцами можно только ради удовольствия, и не видит толку обучаться этому серьезно, чтобы потом работать учителем в школе. Предатель! Словно с родителями сговорился.

- Вот урод. - Экспрессивно восклицает Катька. - Закапываем девочки, закапываем.

Чувствую, что от активности наших кладбищенских экспериментов собственные разочарования на любовном фронте, подпитанные тридцатиградусным напитком и проблемами Олеси, крепчают и приобретают размах вселенских масштабов.

Не к месту в разгар наших "увеселений" снова раздается звонок в дверь.

- Родители? - С долей испуга спрашиваю я.

Олеся мотает головой.

- Не-е-ет. Они на даче... у друзей... сегодня день рождения отмечают.

- Тогда, кто?

Она пожимает плечами.

- Сейчас выясним.

Под надоедливую трель мы на цыпочках прокрадываемся к двери, оставив Катю на кухне, чтобы она в случае необходимости смогла смести со стола все улики.

Олеся смотрит в глазок и, бледнея, отступает.

- ОН! - Изображает губами.

- Кто он? - Недоуменно шепчу в ответ.

- Сергей, - раздраженная моей непонятливостью, она топает ногой, сводя на нет всю конспирацию.

- И что он здесь забыл?

- Откуда я знаю!

- Так узнай!

- Не хочу.

- Олесь, открой. Я учебники, которые ты у меня забыла, принес. - Раздается из-за двери.

Вопросительно смотрю на подругу: - Может, помириться хочет?

Все-таки я пьяный и злой романтик. Пьяный, потому что ощущаю, что мне сейчас море по колено. Романтик, так как готова выйти к этому придурку, и если начнет каяться, сделать все, чтобы помирить их. Ну а злой, так, на всякий случай, если какая-нибудь сволочь окончательно разуверит меня в наличии счастливой любви.

После недолгих колебаний Лесенок все же открывает дверь.

- На, забери, ты у меня их оставила. - Грубо с порога даже без элементарного - здрасте. - Я тебе диск давал...

Я не даю ему закончить. Быстро затянув готовую расплакаться подругу в квартиру, выхожу, нет вылетаю, как сбесившийся Тузик, к нему в коридор.

Тыкая пальцем куда-то в район груди и яростно сверкая глазами, я заставляю отступать его к лифту.

- Еще раз твоя облезлая задница появится в радиусе ста метров от Олеси, по любому поводу. Не важно, по какому. Диски, книжки или иная, какая блажь, я тебя сама лично погребу под ними. Скотина эгоистичная. Да как ты мог?! Хотел расстаться, расставайся. Зачем бить по больному? Зачем своими культяпками мечту ломать? Думаешь и без тебя охотников мало, прививающих ей комплексов? - Говорю. Нет, почти кричу. А перед глазами, не Сергей, а Леха, который, то дает надежду, то бьет по чувствам так, что руки опускаются. И сама себе начинаешь казаться безликой тенью. - Да она каждую свободную минутку тебе отдавала, а потом ночами за учебниками корпела. Знаешь? А ведь ты не достоин ее. Иди. Гуляй со своими придурками. Найди себе какую-нибудь ПТУшницу, которая читает по слогам и выражается на трехэтажном. Такая как раз по тебе. Вали.

Выплеснув все это, вижу, как багровеет от злости его идеальная, без единого прыщика смазливая рожа, но в глазах таится растерянность под наносной бравадой.

- Ты действительно больная, Никитина. Правильно пацаны говорят. Бешеная! - Выплевывает он и, разворачиваясь, уходит.

Я смотрю ему вслед и чувствую, что запал, подтолкнувший резкий выплеск эмоций, исчез, оставив после себя ощущение глубокого опустошения, смущения и боли.

Секунду еще стою и, наконец, возвращаюсь.

Захлопнув дверь, бессильно сползаю на пол. Слезы ручьями стекают по щекам. Это не Сереге я выговаривала, а Лешке.

- Свет, молодчинка! Как ты его! - Катька с Лесей чуть ли не хлопают в ладоши от радости, но тут же останавливаются, непонимающе глядя на меня. - Ники, солнышко, ты что!

- Люблю ЕГО! - Захлебываясь, мямлю.

- Кого? Серегу? - Они смотрят ошарашенными глазами, а мне хочется бить кулаками по полу от несправедливости.

- Ко-го? Нет! Лешку лю-б-лю. - Почти завываю от отчаянья.

- Какого Лешку? Светик извини, но тебе пить нельзя.

От нравоучительного тона и справедливого замечания Кати хочется истерично рассмеяться, но я лишь слабо уточняю: - Дубинина.

- А этот каким боком?

- Я... я думала, что после дня рождения, когда он с этой своей расстался, что ко мне придет... поймет. А он... Он даже не позвонил ни разу и избегал меня. А в профике каким-то мымрам, у которых заночевал, весь балкон розами с клумбы усыпал. А я, как дурра, всю ночь не спала, и потом еще эти восторженные пересуды неделю слушала. Гад. Гад. Гад. Даже виду не показал, что знает меня.

- Никитина, если ты говоришь о том, о ком я думаю, то что-то не вяжется. - Катька оазис спокойствия во всемирном потопе, с критичным недоверием рассматривает то меня, то Леську, присевшую из солидарности рядом на пол. - Дубина может задеть, нахамить, даже врезать, но не игнорировать. Колись, как сама время проводила в этом рассаднике сплетен.

- Да причем здесь это! - Восклицаю истерично на эмоциях, восприняв слова подруги за осуждение.

Олеся успокаивающе гладит меня по голове, шикая на подругу.

- А ты подумай. - Сказанные примирительным тоном, Катины слова заседают где-то на подкорке сознания, заставляя оценивать со стороны, свой отдых. Даже слезы проходят, оставляя на последок не совсем эстетичное икание.

- Да-д-да, не б-было ни-ч-че-го... Ик... Я т-там... Ик - Делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

- Ну и что ты там?

Чувствуя, что скоро начну задыхаться, с шумом выпускаю воздух. Секунду молчу, проверяя, не вернется ли икота, и только затем продолжаю.

- С компашкой Василевского подружилась, но мы только в карты играли, да пару раз в походы сходили... - Произношу и замолкаю, уже понимая, как это должно выглядеть со стороны.

- Василевского говоришь? Это не директорский сыночек случаем? На раздевание?

- Идиотка. Нет, конечно. - Тяжело поднимаюсь и задумчиво, не очень ровно шлепаю в направлении кухни. - Им четвертого, чтобы на пару в Козла играть не хватало, а ты же знаешь, что у меня болезнь к картам, нардам. Вот и спелись.

- Ну, что ты действительно, Кать! Видишь ей плохо. - Сочувственно произносит Олеся, от устроенного мною концерта забывшая о своих напастях.

Хоть какой-то плюс от истерики!

Катя, обходя меня, закатывает глаза.

- Ладно, Светик. С этим все понятно. Нет, так нет. Жаль, конечно. А он хоть симпатичный?

- Отстань. А? И так тошно.

А в голове крутится "Теперь точно все!"

- Кстати, Свет, а рыцарь в потускневших доспехах наслышан о твоих пламенных чувствах к нему?

Брошенная мимоходом фраза, вызывает недоумение.

"Да мне кажется, у меня на лбу написано, как я к нему отношусь".

- Нет, значит. - Вздыхает Катя, и очередная рюмка, наполненная до краев, оказывается у меня в руке. - Придется признаваться. Прости, Ники, но Дубина - идиот. Ему все на пальцах растолковывать надо.

Бросив затравленный взгляд на Лесю и представив, как мне так же наплюют в душу, мотаю головой.

- Я не буду ему первая признаваться.

- Значит, никогда не узнаешь, как он к тебе относится. - Резонно замечает Катя.

- Я и так не узнаю, он теперь со мной совсем не общается. - Огорченно вздыхаю, утыкаясь взглядом в стол.

- А ты его на День рождения пригласи! Он не сможет не придти. И тогда поговоришь с ним о своих чувствах. Ты же сильная. Не зря тебя родители железной леди называют. - Становится как-то странно, что именно Леся предлагает это, но именно ее слова придают мне решимости.

- Хорошо. Я попробую. А если не получится, закопаем его так глубоко, чтобы не откопался!

Моя последняя слегка напыщенная грозная реплика вызывает заразительный искренний смех у девчонок и натянутую улыбку у меня самой.

Дата добавления: 2015-07-26