Января 1964

В журнале “Illustrated Weekly” были опубликованы фотографии, иллюстрирующие визит Папы в Палестину, и там была одна фотография, на которой Папа распростерся на земле: он целует землю на Елеонской горе, где, по преданию, Христос был извещен, что будет предан.

Это снова привело меня в контакт с этим человеком.

И его намерение ясно: сделать религию совершенно реальной, в том смысле, что это не миф, не легенда — это действительно приходил Бог и т.д. Так что для него этот жест означает «человеческое величие», распростертое перед «божественной жертвой».

Там есть и другая фотография, на которой он обнимается с Патриархом Ортодоксальной Церкви — бывшие противники, сейчас они обнимаются.

И все люди вокруг него (они все одеты «с иголочки», ты знаешь, в современных костюмах) выглядят марионетками, мой мальчик! О, это ужасно… Ужасно. У него есть сила — или воля, во всяком случае. И у него есть план, он знает, чего он хочет.

(молчание)

Он также первый Папа, который путешествует на самолете, так что они засняли его и в самолете — он там «широко улыбается»… Кажется, что он очень доволен.

(долгое молчание)

В конечном счете, это прославление физического страдания как средства спасения.

Вся эта история противна мне — это распятие, которое афишируют повсюду. Нет ничего особенного в истории с Христом. Миллионы других людей так же умерли, не поднимая такого шума!

У меня тоже было такое же впечатление, и у Теона тоже. Но Шри Ауробиндо… он ясно сказал, что это принесло на землю чувство милосердия, гуманности и братства, чего не было прежде.

Да, конечно, он что-то принес. Но они и остаются там.

А! Это Ложь, это она прицепилась к той истории, да.^[22]

*

* *

Немного позднее

Нам надо мало-помалу работать над этими Афоризмами [Шри Ауробиндо]. У нас уже что-нибудь готово?

Не так уж много. Со скоростью, с которой мы их комментируем, потребуется, по крайней мере, еще один год!…

(Мать смеется)

У меня еще не было времени подготовить «Бюллетень»: я опаздываю на день с этой работой.

Это не важно. Впрочем… люди прибывают сотнями. В прошлом месяце было трудновато… хотя я вижусь с как можно меньшим числом людей, но…

Посмотри (Мать листает блокнот с записями о встречах), все это люди, заявившие о своем визите и просящие о встрече со мной — ты видишь! (нескончаемый список)

Может быть, ускорить это дело и подготовить «Бюллетень» пораньше?

Нет. Для меня тоже будет лучше так (Мать все еще простужена), это даст мне время поправиться… Не то, что идеи не ясны (!), наоборот… есть некий сорт очень точного и острого видения вещей, но говорить трудно.

Но мне кажется, что людям трудно понять то, что я говорю… Я дала текст из «Агенды» А. — он ничего не сказал. Это показывает, что он ничего не понял. Даже Павитра ничего ясно не понимает.

Это кажется им банальным, мой мальчик! Они воспринимают текст поверхностно.

Но Суджата понимает! А она только читает и не слышит тебя.

Но, мой мальчик, Суджата подготовлена, она печатала все это, она прошла через все это.

Но мне все равно!

Я очень колеблюсь притронуться к тому, что ты говоришь, под предлогом сделать текст более читабельным.

О, нет! Тогда текст будет совершенно бесполезен.

Я не решаюсь делать это — я не делаю этого. Я мог бы очень легко сделать его более «литературным».

Нет!

Но я нахожу это абсурдным. Я никогда это не делаю. Я не могу это делать.

Это ничего не даст.

Тем хуже для них!

Они просто читают слова, ты понимаешь!

Точно!

Они читают грамматику.

Да.

Например, что касается того «диалога с материалистом»^[23], мое переживание длилось два дня в течение многих часов. Так что там были все аргументы и контраргументы. Это было чрезвычайно интересным. Но я не сказала, какими были аргументы. Так что Павитра сказал мне: «Там не хватает жизни».

Но я нахожу текст полным! Там есть вся суть.

Но она не «объяснена».

Но это и не надо объяснять!

Было бы очень хорошо, если бы не нужно было объяснять…

Но, например, тот «диалог» был только воспоминанием переживания. Когда я имею переживание ПОКА ты здесь и когда я тебе его описываю, это очень сильно.

Да, очевидно.

Так что лучше бы попытаться иметь переживание в то время, когда я тебе рассказываю — или, скорее, говорить в момент переживания.

Помню, что в тот момент, когда я имела то переживание, у меня было то чувство, что весь материализм ПО СУТИ сдал свои позиции, что был определенный ответ, и что сила, могущество (потому что есть Мощь, стоящая за материализмом, некий род искренности, который не хочет сам себя обманывать), что эта Мощь была преодолена и убеждена. Так что это имело некоторое значение. Но само переживание должно быть выражено, чтобы там была сила. То, что я тебе говорю, это только отражение.

В конце концов…

Дата добавления: 2015-07-26