Августа 1963. (Мать долго смотрит на ученика)

(Мать долго смотрит на ученика)

Я видела кое-что новое перед тобой.

Ты был в некоем золотом свете, довольно плотном, и отсюда [от горла] до сих пор [солнечное сплетение] были всевозможные тантрические цвета, ты знаешь, все оттенки. Не знаю, видел ли ты когда-либо такое: в атмосфере тантристов есть все цвета, но цвета не смешаны, а расположены друг рядом с другом. Это нечто вроде «карты сил», и согласно цвету, который они выбирают и тянут, используют, карта служит той или иной цели: одна карта — для здоровья, другая — для прогресса, третья — для понимания и т.д. Это было с тобой, и я видела, как твоя рука двигалась, как если бы ты писал.

Я вижу эти цвета, я всегда вижу их в связи с теми, кто практиковал тантризм. Они всегда были с Х, а с его гуру[186] они были еще сильнее и интенсивнее.

Это было перед тобой, отсюда [горло], то есть, от центра связи с миром, до сих пор [солнечное сплетение].[187]

*

* *

(Немного позже)

В последние несколько дней у меня была возможность поработать над соотношением между фактом и его выражением. Поясню: например, ты имеешь переживание (есть два случая, когда это совершенно ясно)… сначала имеешь переживание, а затем приходит выражение этого переживания; и именно пропорция между божественной простотой переживания и реализующей мощью выражения определяет меру совершенной искренности — надо, чтобы соотношение между ними было совершенно верным.

Я поняла это как ключ для оценки искренности.

То же самое относится к учению, в том смысле, что есть определенная сила, действующая для достижения результата в тех, кто, естественно, восприимчив — определенная сила нацелена на достижение определенного результата, определенного эффекта — и из-за состояния мира, почти исключительно ментального, требуется добавлять слова к этой силе (люди называют это «учением»). И вот здесь нужна точная пропорция между фразой и силой: фраза не должна выражать больше или меньше, чем сила, она должна быть точным выражением силы — надо говорить не слишком много и не слишком мало; надо сказать точно подходящие слова для облачения силы (для ментального восприятия), чтобы они послужили проводником силы. И соотношение между тем и другим как раз и дает точную меру искренности.

Я не знаю, поймут ли меня, но в течение двух дней я была занята этой работой: я установила абсолютно верное соотношение — это можно сделать только в полной простоте и полной искренности. Я смотрела на силу, действующую в словах, и на силу, действующую без слов, и должно быть точное соотношение между этими силами, совершенно правильное, чтобы была полная искренность. Это понятно?

Это была очень интересная работа — совсем не интеллектуальная, совершенно материальная, практическая работа. Например, то, что пишешь кому-то, должно точно соответствовать качеству и количеству Силы — которая действует НЕПОСРЕДСТВЕННО, не через разум. Это было очень интересно, это была очень кропотливая работа. И это было ключом — одним из ключей совершенной искренности.

Вот чем я занималась в эти последние дни.

(молчание)

И еще раз у меня было это переживание в тот момент, когда тело снова начало стонать — я говорю «стонать», но это не совсем так, это нечто вроде такого сильного стремления, что оно перерастает в тоску; и, кроме того, возникает ощущение совершенной неспособности. А Отклик всегда один и тот же: тело сразу же охватывается грандиозным могуществом, таким огромным, что у самого тела возникает ощущение, что оно способно все сокрушить! Это приходит как некая масса. Я припоминаю одну фразу Шри Ауробиндо, в которой он сказал: «Прежде чем стать львом Господа, надо быть агнецом Господа»[188], и было так, как если бы мне сказали: «Довольно быть агнецом! [смеясь] Стань сейчас львом.» Но это длилось не долго.

И я очень хорошо понимаю, почему это не длится долго! О, это… такое впечатление, что вот-вот разметаешь все по земле!

(молчание)

Но само тело извлекает пользу из этого переживания в том смысле, что потом оно чувствует себя сильнее — но сильнее не физически, мы не заботимся об этой силе! Это очень странное явление: исчезает ощущение «конкретности» — оно все больше исчезает. «Конкретное» видение, «конкретное» обоняние, «конкретный» вкус, «конкретный» слух, все это становится чем-то очень далеким — далеким в… нереальном прошлом; и это сухая и болезненная «конкретность» замещается чем-то очень гибким [жест: что-то округлое, глобальное], очень полным в том смысле, что все чувства работают одновременно и В ОЧЕНЬ ТЕСНОЙ СВЯЗИ СО ВСЕМ.

На время мне показали эти два способа функционирования вместе, чтобы я смогла почувствовать разницу: как чувства работают сейчас и как они работали прежде; и это производит туманное впечатление, но оно дает ощущение чего-то одновременно очень интимного и очень полного [тот же округлый жест], тогда как прежде все было разделено, поделено [рубящий, жесткий жест], без связи одного с другим, и очень поверхностно — очень точно, но и очень поверхностно, как острие иглы. Теперь это совсем не так.

И я хорошо вижу, что если позволить этому происходить вместо того, чтобы абсурдно по привычке сопротивляться, если позволить этому произойти, тогда возникнет что-то очень… [тот же округлый жест] очень гладкое, в смысле smooth [очень мягкое], очень гладкое, совершенно полное, очень живое и с очень интимным восприятием вещей. Вместе со знанием, которое станет… если бы не было этой примеси старой привычки, это было бы действительно необычайно: восприятие не как чего-то внешнего, а ИНТИМНОЕ восприятие. Например, когда кто-то входит в комнату или вот-вот пробьют часы, ты знаешь об этом (даже не за секунду, а за тысячную долю секунды) прежде чем это произойдет материально; это дает тебе ощущение предвидения, но это не так! это не предвидение, это… это принадлежит сфере чувств, но это другое чувство. И, САМОЕ ГЛАВНОЕ, это производит впечатление ИНТИМНОСТИ, то есть, нет расстояний, нет разницы, нет того, кто видит и того, что видно; и все же там есть нечто, что соответствует видению, слуху, ощущению, всем чувствам, вкусу, обонянию, всему этому.

Действительно, в этом есть совершенно конкретное и очень ощутимое изменение по сравнению с тем, что было раньше.

И я хорошо понимаю: именно старые привычки мешают тому, чтобы функционирование было совершенным. Если можно было бы позволить этому идти своим ходом и не сопротивляться — не хотеть «хорошо видеть», «хорошо слышать», «хорошо…» — мы имели бы другое восприятие, гораздо более ИСТИННОЕ. И эта интимность … вещь перестает быть чуждой. Но в этом нет мысли; ведь говорят «знание посредством тождества», но это только интеллектуальное представление, это не то! это…

И всегда есть это ощущение чего-то гладкого [тот же округлый жест], без столкновений, толчков, каких-либо усложнений, как если бы больше нельзя было удариться обо что-то, столкнуться с чем-то… Это очень интересно.

И на это требуется время просто из-за сопротивления старых привычек. Если бы не они, это проходило бы гораздо быстрее — гораздо быстрее. Все время, сто раз за день (даже больше!) я говорю себе: «Почему ты думаешь об этом, почему ты думаешь о том?» Например, я должна кому-то ответить (не письменно, но сделать [оккультную] работу, организовать что-то), и Сила действует совершенно естественно, всегда гладко и без сопротивления; затем вдруг приходит и вмешивается мысль (я всякий раз ловлю ее, всякий раз я ее останавливаю, но это происходит слишком часто!), и возобновляется старая привычка. Это нужда переводить все в мысли, давать всему «ясное» выражение… Это замедляет весь процесс.

Ох, позволить себе жить просто, просто, без усложнений[189]…

Сентябрь 1963

Дата добавления: 2015-07-26