О том, как Голеш . . . Раскаялся

Апреля 1994 года сотрудниками Управления федеральной службы контрразведки по Смоленской области (как сообщалось в прессе) было задержано 9 граждан (тогда же в официальном сообщении названных “рэкетирами”) за вымогательство 17 миллионов рублей у одной из коммерческих структур. Среди задержанных, как сообщалось, имелись крупные авторитеты преступного мира.

Но и без официальных сообщений многие тогда в Смоленске узнали, что “взяли” Голеша, Славца и Черника (Александр Черняков). На том поток официальной информации иссяк, и лишь 14 июля со страниц газеты начальник УБОП А.Морковников с возмущением доложил общественности:

“Голяшев - это первое лицо уголовного мира области. Мы его наконец берем на вымогательстве, а потом находятся добрые “дяди” и “тети”, которые принимают решение о его освобождении...”

Какие “дяди и тети” наделены таким правом, общественность знала и знает, а как и по каким мотивам это происходит - конечно, догадывалась уже и тогда. Такими примерами чудесного ухода от уголовной ответственности откровенных преступников новейшая история Смоленска просто кишмя кишит. По нескольку раз на год в печати и с трибун преемники Морковникова жалуются общественности: мы их берем, а они их отпускают. И ценность тогдашнего публичного заявления Морковникова состоит не в том, что он наконец “открыл всем нам глаза”, а в том, что впервые официально признал наличие у нас такой неприятности, как коррупция: слияния власти, бизнеса и преступности. “Застолбил”, так сказать, веху в истории...

Через четыре с половиной года после этого “плача Ярославны” начальник УБОП Александр Ломтиков сообщил смолянам (как будто и четырех лет не прошло): “...мы сталкиваемся с противодействием не только со стороны криминальных структур. Как понять поведение тех людей, которые по долгу службы должны нам оказывать помощь и поддержку, а на самом деле только мешают?” Мягко сказано!

***

Трагедия Александра Ломтикова (иначе не скажешь) состоит в том, что он был “брошен” на командование фронтом борьбы с оргпреступностью, когда уже... и линии-то этого фронта не было. Настолько к тому времени все слилось и “скооперировалось” - беспредельные бандиты, продажные чиновники и вороватые коммерсанты.

***

Владелец ярцевского ИЧП “Резерв” Арсен Аванесянц ссудил краснодарскому предпринимателю Бадри Шарвашидзе, работавшему тогда в Смоленске, 6.266.656 рублей, насчитав на возврат с запредельными процентами 27.898.656 рублей. Бадри, естественно, возмутился и предложил произвести более реалистичный расчет. Тогда Арсен через ярцевского авторитета Аладдина (Аладьева) и посредством Голеша (бывшего тогда “смотрящим”), Славца и Черника (Александра Чернякова, бывшего тогда “правой рукой” Голеша) “наехал” на Шарвашидзе. Последнему терять уже было нечего, и он обратился в милицию. Были проведены оперативные мероприятия, скрытая магнитофонная запись “стрелки”, и на второй встрече после передачи денег вымогателей взяли. У Чернякова к тому же имелись при себе нож-финка и револьвер с 17 патронами к нему. Казалось, что...

Но так могло показаться только непосвященному. Все участники “наезда”, кроме Голяшева и Чернякова, сразу попадают в разряд свидетелей. Вскоре под подписку о невыезде освобождаются из-под стражи Голеш и Черник. На Шарвашидзе начинается такое давление, что он, бросив бизнес и семью, уезжает в Краснодар. За отсутствием потерпевшего и главного свидетеля дело начинает рассыпаться (по крайней мере, у следствия появились формальные основания к тому).

19 августа 1994 года заместитель начальника отдела следственного управления УВД О.Зеленский представляет прокурору Смоленска Ю.Лисину постановление о прекращении уголовного дела в связи с изменением обстановки. Из коего следует, что... в деянии, совершенном Алексеенковым, Голяшевым, Черняковым и Ковалевым, ОТСУТСТВУЕТ СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, так как нет таких признаков объективной стороны преступления, как реальность угрозы и незаконность требования чужого имущества... Деяние, совершенное Алексеенковым, Голяшевым, Черняковым и Ковалевым содержит в себе признаки САМОУПРАВСТВА (излюбленный “соскок” смоленских рэкетиров и в дальнейшем), но учитывая, что Шарвашидзе действительно должен Аванесянцу 18 миллионов рублей (?), а данное САМОУПРАВСТВО пресечено и не повлекло общественно опасных действий... Обвиняемые... РАСКАЯЛИСЬ в содеянном, Голяшев положительно характеризуется по месту работы (это там, где он держал “крышу”?) ... дело прекратить, вещественные доказательства по делу уничтожить... (нож и револьвер с патронами!)

Лисин, разумеется, дал “добро”. Так ведь и должны поступать “добрые дяди и тети”, о которых упоминал с досадой тогдашний начальник УБОП.

***

Следователь СУ УВД Олег Зеленский чуть раньше столь же успешно “тормознул” уголовное дело в отношении генерального директора АОЗТ “Гнездово” Леонова, прибравшего к рукам за счет акционеров и государства руководимое им предприятие. (Леонов, признанный виновным и судом светским и общественным мнением, “из обоймы” не выпал тем не менее: занял очень приличную должность в аппарате Смоленской городской администрации).

А через год, в 95-ом, Зеленскому под руководством своего шефа, заместителя начальника УВД Пантухова предстоит еще отличиться в сборе доказательств по нашумевшему “делу Добровольского” - отстраненного от должности губернатором Глушенковым, обвиненного в должностном преступлении и мошенничестве и арестованного руководителя областного Фонда имущества Валерия Добровольского.

Дело с самого начала попахивало “дворцовой интригой” и откровенной борьбой групповых интересов за передел госсобственности и сфер влияния. Добровольский был оправдан в конце концов, а Зеленский, успевший за время еще не законченного следствия выступить в местной печати с рассказом об очередной победе над коррупцией, вскоре ушел на повышение в... УБОП (управление по борьбе с организованной преступностью).

Немало вопросов осталось и по делу скандально известного в Смоленске наркомана Александра Зельцера (Зеля), вел которое опять же Олег Зеленский. Почему осталось? Потому что в то время, как все были уверены, что Зеле на этот раз не “соскочить” со статьи и нар, он ловко избежал уголовной ответственности и “свалил” на теплые берега “земли обетованной”, где вскоре получил и гражданство.

***

...Поучительность и показательность этой истории видится еще и с другой, не совсем обычной стороны. Произведенная тогда оперативниками УВД (так до сих пор и не совсем понятно, почему и как лавры успеха начальной стадии операции достались контрразведчикам?) скрытая магнитофонная запись “наезда” на Шарвашидзе у смоленского ресторана “Днепр” (на “бирже”, как именовалось это место в те времена), если и не смогла убедить следователя Зеленского и прокурора Лисина в серьезности намерений бандитов, то может явить собой классический образчик схемы подобных “бесед” (происходящих приблизительно вот по такому сценарию)...

“Шарвашидзе: - Я все-таки хочу знать, что со мной будет, если деньги не отдам? (Перед Шарвашидзе, конечно, была поставлена задача добиться у вымогателей вслух произнесенных угроз. Но и тогдашние и нынешние бандиты - калачи тертые: как правило, жертве никогда не угрожают напрямую и о предмете “наезда” говорят метафорично. И даже именами друг друга называют вымышленными.)... Что будет, если не отдам?

Черняков: - Юрец (обращается к Голяшеву), объясни ему, что будет, если не отдаст деньги.

Голяшев: - Здоров, Саш. Я не вижу набитых карманов у тебя. Клиент опять без денег?

Шарвашидзе: - Я же говорил, что не ту бумагу он представляет. Это все фикция. Беспредел какой-то.

Черняков: - Тебе люди уже объяснили и за бумагу, и за 25 миллионов. Надо отдавать.

Шарвашидзе: - Неоткуда взять. И что будет?

Черняков: - Не достанешь, не отдашь, что будет... Что за базар такой бабский. Видишь, тут люди все доброжелательные, спокойные и не нервничают. А ты заставляешь.

Шарвашидзе: Да я знать хочу, что будет?

Черняков: Ну б....,..... твою мать, достал. Юрец, объясни ты ему, что будет, если деньги не отдаст.

Голяшев: Так, Василь, ну его на...., пусть скажет ясно, когда деньги привезет. Сколько можно руками разводить! Время уже было. Придумывай, что хочешь, хоть ж... торгуй иди.

Черняков: - Да б...., уже три месяца прошло. Последний срок тебе был 25-го числа. Хотя бы долю какую отдал.

Голяшев: - Короче, давай конкретно. Когда сможешь и сколько тебе еще давать. Давай крутись, как угодно. Но рассчитайся. Я давал тебе отсрочку, он давал тебе отсрочку. Сколько можно!..... твою мать.

Черняков: - Давай, машину продавай, под залог оставляй.

Шарвашидзе: - Машина же не моя, я по доверенности от человека езжу.

Черняков: - Мы заберем, а с человеком будешь сам разговаривать.

Голяшев: - Короче, три дня и чтоб сюда привез. Сегодня понедельник, это в четверг.

Черняков: - В час в четверг вот сюда. Иначе - все.

Голяшев: - Последний срок. Еще с тобой, б...., разговаривают, дают возможность. Раз дали, два дали. Три дня достаточно. Иначе, я за тебя возьмусь... Хотя бы половину собери. Девять миллионов.

Шарвашидзе: - А если нет, насколько серьезны мои дела? Что будет?

Черняков: - Слав, спрашивает, чего будет, если не привезет?

Старовойтов: - Ничего не будет... Тебя не будет.

Черняков: - Въехал?

Шарвашидзе: - Я привезу, потом опять потребует, еще. Ты же эту падлу знаешь.

Черняков: - Будет положенец на встрече. Если люди придут, сможешь предъявить. Мы ж беспредела в городе не даем.

Шарвашидзе: - Ты же сам видел все, документы. Эти деньги я отдаю ни за что. Так.

Черняков: - Если б ни за что, нашел, чем оправдать. А так и нас подводишь, и Голеша.

Шарвашидзе: - Почему ему больше доверяешь?

Черняков: - Мы разбираем обоих, чтобы.... всякой не было. А то, как ты говоришь, кто первый пришел, тот и прав?

Шарвашидзе: - Так получается...”

Идет время, меняются действующие лица и суммы. Но сценарий этого театра абсурда остается неизменным: прав тот, кто... прав, за кем сила. Добрая половина страны уже прошла через молох “стрелок” и “разборок”. “Мы будем жить теперь по-новому”. А стали жить по средневековым законам инквизиции.

...Из истории этой выводы сделали лишь общественность да сам Сергей Голяшев. Судя по тому, что имя его давно всуе не упоминается, он теперь если и нарушает закон, то не более откровенно, чем остальные граждане... Глупо, конечно, предполагать, что Голеш “не при делах” вовсе: “положенец”, как и чекист, в отставку уходит лишь по причине смерти. Но он на сегодняшний день - самый мудрый и дальновидный авторитет криминального мира. Если можно, конечно, предельно обостренное чувство опасности у зверя именовать мудростью, а умение улавливать издалека запахи приближающихся охотников - дальновидностью.

***

Внешне Сергей Голяшев ведет сейчас крайне скромный образ жизни, ездит на подержанной иномарке старенькой модели и весь в семье. Скромность вполне объяснима, так как от “кормушки” на Заднепровском рынке его отодвинули новые и куда более “крутые” хозяева жизни. Но мастерство-то не пропьешь - три раза, как- никак, за карманные кражи сидел. Поговаривают, что “подтягивает” молодежь к себе, делится опытом, обучает ремеслу. “Иван Фомич - наставник молодежи, он и на зоне - наставник молодых...” Так что, если кому посчастливится воспитанника его в трамвае прихватить, кланяйтесь.

Многим уже забылось (а остальные, которых было больше, - и вовсе до сих пор не в курсе), сколь роковую и зловещую роль сыграл Голяшев в судьбе бывшего генерального директора Смоленской трикотажной фабрики - АО “Шарм” Нины Константиновны Емелиной.

Сын Емелиной - Виктор - и сам Сергей Голяшев имели непосредственное отношение к успешной деятельности фирмы “Ирэна”, которая, по понятным причинам, в свою очередь имела прямой и неограниченный доступ к очень дефицитной тогда и очень дешевой (если по тогдашним госценам) продукции смоленских текстильщиков. Майки (в основном) когда так перепродавали, когда, сделав броскую модную набивку шелкографией, пускали в продажу “под фирму” через фарцовщиков. “Контора” процветала, имея при накладных затратах в 60 центов за единицу продукции “выхлоп” в 6-7 долларов. Насколько круто “стояли” тогда “трикотажка”, сама Емелина, ее семья и окружение, напоминать, думается, не стоит.

Пока на деловом горизонте не появился некто Лев Юдольфович Кнепп, очень быстро и ловко “залечивший” как Емелина, так и Голяшева тысяч на...50 баксов. Кнепп с этими (и не только, думается, с этими) деньгами тихо свалил в Израиль, где вскоре получил и гражданство “земли обетованной”, оставив Голяшева и Емелина разбираться между собой. Раздраженному этим Голяшеву(потому как кто же в собственной глупости и некомпетентности признаваться любит) ничего не оставалось, как объявить, что деньги эти были взяты в долг не у кого-то, а у “солнцевского” авторитета “Михася” (Сергея Михайлова) и отдавать придется теперь с набежавшими и ежедневно набегающими процентами “за пользование и за просрочку”.

“Набежало”, видимо, немало... После того, как машина Виктора Емелина была в упор обстреляна из автомата, и Нина Константиновна всерьез наконец восприняла финансовые проблемы сына, лишиться бывшему генеральному директору крупнейшего и процветавшего смоленского производства пришлось буквально всего.

Нине Константиновне Емелиной пришлось съехать в заводское семейное общежитие и устроиться на работу вахтером. А о некогда крутом смоленском “плэйбое” Вите Емелине забыли еще быстрее.

Из воспоминаний бывшего первого секретаря Смоленского обкома КПСС Ивана Клименко: “... затем директором (трикотажной фабрики - авт.) стала Нина Константиновна Емелина - высококвалифицированный, энергичный и предприимчивый руководитель, бывший директор Смоленской чулочной фабрики. Кстати сказать, она вышла из семьи потомственных текстильщиков - тружеников Гавриловоямского льнокомбината Ярославской области, который был одним из крупнейших в нашей стране...” (“Думы о былом”).

***

...Последний и самый беспокойный период “правления” в истории смоленских “смотрящих” выпал на долю Сергея Семенкова, более известного в своем кругу общения под кличкой Пшенка. Он родился в Смоленске в 1962 году, неоднократно был судим и осуждаем. Приговоренный в 90-ом к 2 годам лишения свободы, наказание отбывал в Тамбове в исправительно-трудовой колонии для лиц, признанных судом нуждающимися в лечении от наркомании. Там же тамбовскими “ворами в законе” Крылом и Хряком (Вячеслав Крылов и Александр Беседин) был “коронован” в воры в законе. Впоследствии его воровские полномочия были подтверждены на “сходняке” “тамбовских” в Петербурге (“сходняк” такого рода, кто не знает, - это нечто вроде межрегионального бандитского совещания).

В том, что с Пшенкой и его “синей гвардией” до поры до времени считались, сомневаться не приходится. Но в том, что это всех устраивало, Семенков глубоко ошибался. Когда в конце 1995 года он попытался погасить разгоравшуюся войну между “командами” и “бригадами”, его авторитета оказалось недостаточно. Даже приглашенные им в пожарном порядке воры в законе Крыл из Тамбова и Щявлик из Минска уехали ни с чем. “Новые крутые” откровенно “положили” на всех на них и “с прибором”: “Ты вор? Так иди и воруй!” - и... дали ногой под задницу. В самом прямом смысле... Надо полагать, что с последним смоленским вором в законе Пшенкой “институт смотрящих” уйдет в прошлое (или уйдут, что еще более вероятно - оставленный им “за смотрящего” Калина (Сергей Калинин) бесследно исчез, например). Но его история еще не дописана.

Пока же стоит вернуться к аукционам середины 92-го...

Дата добавления: 2015-07-18