Искушение

Сегодня в «Голливудском репортере»: знаменитый плейбой и миллионер Эван Карр был замечен в обществе посторонней женщины, пока его жена в одиночестве проводит время на курорте?

На фоне вопиющих слухов об измене, близкие к паре источники сообщают, что молодая семья Карров уже несколько месяцев испытывает некоторые проблемы. Были утверждения, согласно которым жена Эвана, Элисон Эллиотт-Карр, находится вовсе не на курорте, а в реабилитационном центре, проходя курс лечения после нервного срыва. Учитывая, что Эллисон по-прежнему недоступна и её местоположение до сих пор не установлено, «Голливудский репортер» попытался связаться с Эваном Карром, который не стал отрицать, но и не дал подтверждения слухам об измене.

Я выключаю телевизор. Сжав челюсти от раздражения, почесываю щетину на подбородке. Бляяя. Вот почему все внешние связи запрещены на время обучения. Дерьмо, подобное этому, едва проникнув в головы моих подопечных, убивает на корню последние, едва уловимые проблески надежды, и заставляет их вернуться домой.

Конечно, дыма без огня не бывает, и в 95% репортажей есть доля правды. А уж брачный союз Карров превратился в пылающий ад лжи и обмана ещё задолго до того, как Эллисон сказала «Да».

Мне ли не знать.

Раздосадованный я направляюсь в сторону главного дома. К тому моменту женщины уже закончили утренние занятия по йоге и доели свой завтрак. Одна за другой они проходят в главный зал, тихо занимая свои места. Некоторые решаются поднять голову и смотрят на меня сквозь свои длинные накладные ресницы. Остальные стараются чем-нибудь занять лежащие на коленях руки. Они краснеют, вспоминая, как я касался их, побуждая их внутреннюю сущность вырваться наружу и немного поиграть. Но я не замечаю их и не вижу обращенных на меня страстных взглядов. Я просто наблюдаю за ними, ожидая её появления.

Как только я вижу, как она заходит вместе с другими домохозяйками, что-то горячее и тяжелое разливается внизу моего живота. Это пытка. Это облегчение. И это чертовски сбивает с толку. Все мое тело охватывает странный трепет, и черт меня побери, если я что-то могу с этим поделать. Эмоции берут верх, и я устремляюсь к ней, как только она занимает свое место.

- Встаньте, - приказываю я. Я не прошу. Я никогда не прошу то, чего хочу.

- Простите? - спрашивает Эллисон, нахмурившись. Мне хочется протянуть руку и разгладить крохотные морщинки у неё на лбу, но я этого не делаю. Я еще не совсем свихнулся.

- Встань, Элли, - я протягиваю ей руку, она настороженно смотрит на неё, но все же принимает.

Ее ладонь теплая и мягкая... именно такая, как я себе представлял. Она встает, одновременно разглаживая сзади своё платье. Пространство между нами стремительно тает.

Я удерживаю ее руку чуть дольше, чем следует, прежде чем, наконец, отпустить её.

- Повернись. Дай на тебя посмотреть.

- Что? Эм, я не понимаю, что ты...

Мои руки ложатся ей на плечи. Такая смелость застает Элли врасплох и её дыхание сбивается. Я заставляю её сделать разворот на 180 градусов.

- Вот. Вот, что определяет, будет вас трахать мужчина или нет, дамы. Все дело в упаковке. В её привлекательности. И соблазнительности. - Я разворачиваю её лицом к себе, позволяя полным недоумения сине-зеленым глазам сверлить меня без тени смущения. Я не могу отвернуться. Я даже, блядь, не могу моргнуть. Я говорю с ней так, словно она одна единственная женщина в этой комнате, хотя без сомнений мои слова доносятся до каждой из них. - Мужчины любят глазами. Их нужно соблазнять. Возбуждать. И хотя трапециевидное платье с балетками имеют право на существование, они далеки от сексуальности.

- Это - Александр МакКуин! - возмущенно заявляет она.

- Оно уродливо, как смертный грех. К черту лэйблы.

Она шокировано смотрит на меня, а её щеки розовеют от смущения. Значит, мои слова попали точно в цель. Боль искажает изящные черты её лица, расползаясь по канве рыжевато-коричневых веснушек. Я не хочу её обидеть, но, блядь, правда порой причиняет боль. Жизнь - это боль. Да, черт возьми, это так.

Прежде чем она успевает возразить, я касаюсь её волос, вытаскивая серебряные палочки, которые удерживают строгий пучок. Языки пламя рассыпаются каскадом вдоль её спины, падают ей на лицо и целуют её плечи. Я наматываю рыжий локон её волос на палец, и мое лицо оказывается так близко, что лишь она услышит слова, которые я не должен говорить. Слова, которые однажды угрожают разрушить мою твердую как сталь логику.

- Думаю, ты очень сексуальна, когда трахаешься, Элли, - шепчу я, мое дыхание щекочет её ушко. - Ты просто пока не знаешь об этом.

Я мгновенно отстраняюсь и поспешно возвращаюсь к кафедре, стремясь оказаться от неё подальше. Подальше от искушения намотать на кулак её огненно-красную гриву и запрокинуть ей голову, заставив смотреть только на меня. Это действительно то, чего я хочу? Заставить её увидеть, кто я есть на самом деле? Или мне стоит продолжить кормить её с ложечки, как и всех остальных, теша их иллюзиями о скрытой в них сексуальности?

Я откашливаюсь, теребя лацкан своего льняного пиджака. Эллисон все еще стоит с разинутым ртом и смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Это было необходимо. Я должен был ей это сказать. Кто знает, что завтра напечатают таблоиды, воспользовавшись её отсутствием.

Да, да, всё это часть моих обучающих методов.

Никто не говорил, что я буду добрым учителем.

Рука поднимается вверх, спасая меня от собственного внутреннего монолога, который угрожает взорвать мой мозг.

- Да?

Звук моего голоса возвращает Элли к реальности, и она садится. Я заставляю себя посмотреть на Марианну Каррингтон, полную, средних лет женщину, которая с самого первого дня заняла место главной мамочки в группе. Возможно, поэтому её мужу нравится трахать юных девушек, которые ему в дочери годятся.

- Я давно не девочка, это же очевидно, - говорит она с милым южным акцентом. - У меня далеко не второй размер, да и вес играет свою роль. Единственный для меня выход - это утянуть что-то или втянуть. Это всё, что я могу сделать, чтобы не быть похожей на циркового клоуна. Как я могу выглядеть соблазнительной? Что я должна сделать, чтобы заставить своего мужа снова считать меня сексуальной?

- Миссис Каррингтон, простите, но у вас есть грудь?

- Чт- что? - запинается она, хватаясь за сердце.

- Грудь? Она у вас есть, верно?

- Ну..да. Конечно, - её щеки краснеют, а из груди вырывается нервный смешок.

- А задница?

- Почему...да.

- Тогда вы можете быть сексуальной. Вы уже сексуальна. Вам просто нужно поверить в это, тогда и ваш муж сделает то же самое. - Я смотрю поверх тщательно уложенных голов, не обращаясь ни к кому конкретно, но при этом, желая быть услышанным всеми. - Дело не в том, что нужно быть худой, или иметь большую грудь и отличную задницу. Нам плевать на ваши перекачанные коллагеном губы или наращённые волосы. Мы просто хотим вас. Мужчины простые существа, дамы. Заставьте нас пускать слюнки. Ходите повсюду на каблуках в тонком кружевном белье, сделайте вид, что совершенно не замечаете наших пристальных взглядов, пока вытираете пыль в таком виде. Наклонитесь, чтобы что-то поднять с пола, с расстёгнутыми верхними пуговками на вашей блузке. Так мы получим возможность украдкой взглянуть на соблазнительную ложбинку груди. Укладывайте ваши волосы так, чтобы мы думали о том, как они скользят между пальцев, когда мы тянем вас за волосы, заставляя кричать от страсти.

И так, словно это было отрепетировано, мои глаза встречаются с горящим взглядом Эллисон. Она думает, что эти слова предназначены для неё. Она, наверное, думает, что особенная. Но она не видит настоящую причину, по которой меня к ней так тянет…Да, тянет, меня так и подмывает испортить её совершенно невозмутимый фасад.

Пока она думает, что я не более, чем зритель, наблюдающий со стороны, она разделяет со мной эту участь. Эта жизнь, наполненная блеском гламура, не для неё. Она и я - одного поля ягоды. Мы лишние на этом празднике жизни миллионеров. У неё есть деньги и статус, но она притворяется. Она не может быть честна даже сама с собой, поэтому Эллисон привлекает меня так же сильно, как раздражает.

По крайней мере, это то, в чем я себя убеждаю.

Я заканчиваю занятия, чувствуя невыносимое напряжение в плечах. Считая минуты и даже секунды до того момента, как я смогу, наконец, остаться наедине с самим собой, я иду туда, где почувствую себя по-настоящему свободным. Я практически стягиваю с себя костюм от Calvin Klein еще до того, как оказываюсь перед заветной дверью. Но я не переодеваюсь в плавки или шорты для бега, как делаю почти каждый вечер. Я направляюсь прямиком в душ и включаю горячую воду на максимум, несмотря на то, что снаружи довольно тепло. Жара пустыни буквально высасывает остатки жизни из моей иссушенной кожи. Горячая вода обжигает, но я не чувствую боли. Совершенно другой жар поглощает мое тело в данный момент, и я мечтаю лишь о том, чтобы погасить это пламя.

Я беру член в свою скользкую, влажную руку и сжимаю его, частично уменьшая давление внутри. Я чувствую пульсацию в своей ладони и мысленно убеждаю себя прекратить его страдания. Мои веки тяжелеют, а мышцы болезненно напрягаются, когда я медленно поглаживаю его, проклиная все на свете. После того, каким бездушным мудаком я был, это единственное, что я могу себе позволить, но хотя бы так. Я должен избавиться от этого безумного вожделения. Я ничуть не лучше тех изменяющих ублюдков - такой же обманщик, но, по крайней мере, мой выбор не причиняет никому боль. Никто не напишет о том, как я ласкаю свой член, на Шестой Странице. Ё! Новости не покажут ролик о том, что прямо сейчас происходит в моей ладони.

Стиснув зубы, я сдерживаю готовый вырваться из моего горла стон. Закрываю глаза и кончаю так интенсивно, что мои колени подкашиваются, и горячее семя разливается в моей ладони, прежде чем исчезнуть в сливной трубе. Я стою под обжигающими струями горячей воды, тяжело дыша и опираясь о мраморную плитку на стене. Даже при том, что моя кожа горит, я чувствую холод. Опустошение...И одиночество.

Проходит несколько часов, прежде чем я выхожу из ванной. Повесив на плечо полотенце, я переодеваюсь в плавки и иду к бассейну. Сегодня вечером необычайно тихо, спокойно. Нет даже ветра, чтобы составить мне компанию под светом сверкающих звезд.

Я плаваю до тех пор, пока изнеможение не обволакивает все мое тело, а легкие не начинают гореть. Мышцы болят и дрожат, угрожая превратиться в желе. Но всё же я продолжаю собственную пытку, доводя себя до предела. Боль проходит, как и желание.

Она не приходит сегодня вечером.

Возможно, Элли, как и все, просто жалеет меня.

Дата добавления: 2015-07-17