Таддеус вновь шагал сквозь

чащу к домику Февраля и девушки, от которой пахло медом и дымком. Открыв дверь, он увидел в кресле-качалке мужчину, который отрезал себе волосы большими портняжными ножницами. Девушка, от которой пахло медом и дымком, сидела на полу, что-то писала на пергаментной бумаге, каждый листок складывала в маленький квадратик и перевязывала синей лентой.

Этот мужчина, подумал Таддеус, Февраль. Одет он был в выцветшие коричневые штаны и синий свитер с дырами на локтях. Волосы резал под странным углом, да еще отхватил несколько клоков бороды.

Таддеус закрыл дверь.

Февраль выронил портняжные ножницы. Девушка затолкала листки пергамента под лежащую на полу медвежью шкуру. Они переглянулись и посмотрели на Таддеуса, который по-прежнему стоял в дверном проеме.

Что ж, заходи, предложил Февраль. Не напускай холодного воздуха.

Таддеус недоумевал. Его ноги в носках стали мокрыми от пота.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, подошла к Таддеусу и положила руки ему на плечи. Я рада, что ты вернулся, сказала она. Заходи и присядь на пол рядом со мной.

Февраль остался в кресле-качалке. Он сложил руки на коленях и качался взад-вперед. Таддеусу показалось, что он выглядит испуганным.

Я думал, что ты умер, сказал Таддеус, глядя на Февраля.

Февраль покачал головой.

Я не умер, ответил он. Если на то пошло, теперь я не знаю, кто я и что. В городе все меня боятся. Винят меня за бесконечный сезон, когда идет снег, небо серое, и все охвачены безграничной грустью. Они винят меня за конец полета. Знаешь, Таддеус, мне привиделось, будто ты идешь сюда, чтобы перерезать мне горло. Это ужасно. Мне пришлось спать в пустом доме на окраине другого города. Погода стояла теплая.

Таддеус не знал никакого другого города, до которого можно дойти пешком.

Февраль продолжал. Чтобы ты не перерезал мне шею, я убежал в другой город, как оказалось, покинутый. Погода там теплая, дома только что построенные, но есть две дыры, уходящие к центру земли. Выглядели они как тоннели и освещались лампами, подвешенными к потолку, словно гирлянды праздничных фонариков.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, поднялась, чтобы сделать чай. Таддеус сказал, что он выпьет чая, если только на дно чашки положат листья мяты.

Я не понимаю, Таддеус обратился к Февралю.

Мы тоже, ответила девушка, от которой пахло медом и дымком.

Две дыры в небе, сказал Февраль, в них ответ. Мы верим в Создателя. Мы верим, что Создатель наверху, за этими двумя дырами на небе. Мы верим, что причина этого бесконечного грустного сезона напрямую связана с Создателем.

Таддеус взял чашку с чаем у девушки, от которой пахло медом и дымком. Но ты – Февраль, сказал он. Ты – причина всего.

Я не Февраль, ответил Февраль. Ты и все остальные, включая Создателя, называете меня Февралем. Я даже не знаю моего имени. Мне лишь известно, что я – строитель домов. Я сам построил этот дом. Меня следовало бы называть Домостроитель. Большинство домов в твоем городе я построил голыми руками. До того, как меня выгнали. Я ненавижу Февраля.

Но ты похищал детей и закапывал в землю, возмутился Таддеус.

Я бы никогда такого не сделал, сказал Домостроитель со смехом.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, села на пол так близко к Таддеусу, что их колени соприкоснулись.

Он любит детей, сказала девушка. Он никогда бы такого не сделал.

Февраль-Создатель похищал детей, заявил Домостроитель. Февраль-Создатель ответственен за этот бесконечный сезон грусти.

Но ты, сказал Таддеус, глядя на девушку, от которой пахло медом и дымком. Ты отравила меня. Ты заставила меня видеть весну. Когда мою дочь выкрали из ее кровати, в комнате пахло медом и дымком. А окно было открыто.

Разве я могу контролировать свои поступки и то, как они повлияют на тебя. Я делала это ради безопасности своего мужа. Кто-то сказал мне поступить так, и я подчинилась. Меня тоже все считают девушкой, от которой пахнет медом и дымком, но это не так. Я Домохозяйка. А что касается запаха в комнате, прошептала Домохозяйка, то Февраль жесток, и он способен на такие трюки.

Значит, на дворе все еще Февраль, сказал Таддеус. Февраль все еще продолжается.

Боюсь, что да, ответила она.

Бессмыслица какая-то, подумал Таддеус.

И у нас такое же ощущение, сказал Домостроитель.

Как ты это услышал.

Ты произнес эту мысль вслух, ответил Домостроитель. Девушка, от которой пахло медом и дымком, кивнула.

Мы вели войну, спланированную детьми подземелья, сказал Таддеус. Против Февраля. Или против тебя. Не следовало мне ее останавливать. Я должен вернуться в город. И Таддеус направился к двери.

Пожалуйста, сказал Домостроитель. Я знаю, вы этого не понимаете. Я уверен: понять это невозможно, но причина всех бед города заключается во мне. Меня вытолкнули на окраину. Еще раз посмотрите на две дыры в небе. Проблема там. Или все дело в силе воли и в том, что, по вашему мнению, можно контролировать. Я, к примеру, назван Февралем. А моя жена – девушкой, от которой пахнет медом и дымком. Какая чушь. И это так ужасно.

Когда Таддеус открыл дверь, снова шел снег и деревья покрывал иней. Он со всех ног бросился в город, несколько раз споткнулся и упал. Он кричал в муке, вжимаясь лицом в жесткий снег.

Девушка, от которой пахло медом и дымком,

каждое утро просыпалась раньше Февраля. Тихонько вылезала из кровати и шла сквозь темноту недостроенного дома, и садилась у деревянного письменного стола, где включала маленькую лампу с зеленым абажуром. Читала с лежащих стопками листов отдельные абзацы, части предложений, оборванные диалоги и дописывала их так, как ей того хотелось. Давным-давно она показывала Бьянке солнце. Вчера она сказала Таддеусу, чтобы тот вернулся к дому мужчины, ложно обвиненному в том, что он – Февраль, и задал новые вопросы. Она снабдила кузнецов необходимыми инструментами, чтобы они могли построить корабль. Одного за другим она оживляла детей, похороненных в земле после того, как Февраль похищал их, именно она бросала с неба клочки пергамента, которые собрали Таддеус и ополченцы. Девушка, от которой пахло медом и дымком, напевала детям колыбельные и оставляла им фонари, тогда как ее руки рыли лабиринт тоннелей. Тихо, тихо, говорила она, убаюкивая их под толстыми зимними одеялами, прижимаясь к изогнутым стенкам тоннеля. И когда они крепко засыпали, она внушала им окончательный план войны с Февралем. Тихо, тихо, говорила она, подкладывая под лежащие на подушках головы сложенные квадратики пергамента.

Дата добавления: 2015-07-17