Глава 1 Операция лейтенанта Хурма

23.06.41. «Зейдлитц»

Закончился самый длинный день лета – вряд ли когда-либо эти сотни людей, накануне превратившихся друг другу во врагов, ожидали темноты с большим нетерпением. Наконец-то она (хоть и весьма условная из-за продолжавших бушевать в разных частях крепости пожаров) наступила – но сразу же разбавлена взлетающими на валах осветительными ракетами: немцев встревожили попытки прорыва, предпринятые русскими до 23.30. Ночью нужно было ожидать продолжения.

Чудес выносливости от солдат штурмовых групп, мгновенно провалившихся в забытье на позициях, ожидать не приходилось, но они входили в обязанность офицеров и унтер-офицеров. Лео Лозерт: «Наступившей ночью я бодрствовал, хотя и мог бы поспать, контролировал охрану, обслуживание пулеметов. Большинство, главным образом молодые солдаты, спали»^[881]. Но многочисленные охранения и пулеметные расчеты зорко всматривались в рваные тени, отбрасываемые осветительными ракетами. Иногда посылали очереди, если тень уж слишком напоминала человека. Но что там на самом деле – снайперы ли на деревьях, или клубы дыма принимают столь причудливые очертания, серебрится ли под луной уцелевшая листва, подобно маскхалату советского пограничника, или действительно русские вылезают из подземелий, чтобы неожиданно напасть на спящих? Ракета и контрольная очередь – и вновь расчеты лежат на холодной траве вала, ожидая смены…

Не спят и тыловые службы – им этой ночью неоднократно пришлось подвозить сражающимся полкам дополнительный боезапас (прежде всего, сигнальные боеприпасы, ручные гранаты и т. д.). Артиллерийский боеприпас на огневых позициях для предстоящего сражения за Цитадель пополнялся из запасов, выложенных в пунктах боепитания.

Не менее напряженной, в постоянном ожидании немецкой атаки была эта ночь и для защитников крепости. Измотанные люди падали на свое оружие и засыпали. Но многие не могли заснуть – страх перед «немецкими гранатометчиками» был тому причиной. Если батальонам Фрайтага и Герштмайера мерещились «снайперы на деревьях», то защитникам, напряженно вслушивавшимся в ночные шорохи, казалось, что отовсюду к казарме ползут «гранатометчики»^[882], надеясь закидать всех здесь гранатами. Зорко всматриваясь в темноту, сменяя друг друга, бойцы следили, чтобы никакая тень не приблизилась к их участку. В секторе 33-го инженерного полка особое внимание было обращено на подходы со стороны разветвления Мухавца, разрыва в кольцевой казарме, напротив которого находился Белый дворец – его занимали бойцы 33-го инженерного и основного^[883] состава 75 орб. Но помимо обороны главной задачей защитников стала добыча воды. Голод еще не чувствовался, но жажда уже взяла за горло. «Очень хотелось пить. Группы в 2–3 человека, ходившие к реке с ведрами или котелками, приносили мало, и все шло в подвал к раненым. Когда желающих утолить жажду набиралось человек 15–20, они обнаруживали себя, тотчас же в воздухе повисала осветительная ракета и начиналась ожесточенная перестрелка с северными (от нас) валами^[884].

Спали ли мы тогда, я не знаю, кажется, не спали, но желание уснуть было мучительным и упорным. Я помню, как, охраняя 1-й вход в казармы, моя группа красноармейцев, стоявшая у входа по 2 человека, менялась через полчаса и сменившиеся тут же валились сонные на 8–10 минут. Сутки, проведенные в состоянии необычного нервного напряжения, в беспрерывном движении, в постоянной перемене событий, привели к непреодолимому желанию уснуть. Но спать было нельзя. Поэтому короткие 4–5-минутные провалы в памяти, заменяли сон в течение всей ночи»^[885].

Заносили воду – выносили трупы. Недалеко – в воронки рядом со стенами казарм. Наскоро присыпав землей – долгое прощание, в ожидании выстрела из темноты и под зловещими отсветами осветительных ракет, пришлось отложить до скорой Победы…

Красноармейцам казалось, что то и дело взлетавшие над немецкими позициями ракеты, бледными отсветами делавшие резкими очертания зданий постепенно складываются в некий таинственный шифр: «Сначала взлеты ракет казались нам беспорядочными, потом мы поняли, что это сигналы, условный язык, на котором говорят враги. Вот с запада одновременно взлетели пять ракет – две зеленые и три лиловые. Они опускаются, догорают, а с востока густой дым и мрак ночи уже пронзают сразу семь ракет – три желтые, четыре красные. Мы стараемся запомнить сигнализацию. Может быть, удастся расшифровать, что она означает. Вспыхивает множество ракет вместе, и кто-то говорит: „А это просто – освещают…“ Похоже, что так. Какой же ракетой, каким сочетанием цветов и чисел обсуждают атаку, соединение, переход?… Впрочем, наблюдение за ракетами кончается теми же выводами что и другие – наши подходят! А вдруг среди ракет есть и наши? Подошли свежие силы нашей армии, и они уже дают знать нам ракетами: мы недалеко от вас, мы идем к вам на выручку»^[886]. Сколько их было таких вот «выводов» – то отход немцев от Тереспольских породил слух – «Братцы, танковая дивизия от Химгородка^[887] подошла!», то, увидев пролетавшие краснозвездные самолеты, бойцы скидывали каски, надеясь, что летчики поймут, что здесь, в крепости, все еще держатся, и вызовут подмогу…

Многие из бойцов поползли проверять трупы убитых немцев – к утру на сержанте 33-го инженерного полка Лермане уже висела немецкая полевая сумка, на руке – компас, на груди – бинокль, в руке – немецкий пистолет. Впрочем, как замечает Каландадзе, вместе с другими бойцами 333 сп искавший в ранцах погибших немцев еду: «Враг не часто предоставлял нам возможность поживиться, старался скорее убрать трупы. Если же им не удавалось унести убитого, они стаскивали с него все, что могли, и нам крайне редко доставалось по одному-два печенья. Их отдавали раненым. Странно, но иногда в вылазках за трупами своих фашисты жертвовали живыми»^[888]. Крупно повезло лишь однажды – в одном из ранцев был обнаружен целый буфет: тонко нарезанный белый хлеб, колбаса, печенье, бутерброд, три плитки шоколада и зубная паста.

…В ту ночь сержант Лерман занимался не только поисками бинокля и компаса, для взятия столовой он решил задействовать и «артиллерию» – снять со стоявшего напротив 33-го инженерного (прямо вплотную к его стене), подбитого БА-10, пушку и снаряды. Взяв бойцов, он и сделал это, пока не рассвело. Снарядов оказалось немного – 10–12 штук, но попробовать можно^[889], когда рассветет.

Мало кто спал в эту ночь – несколько часов темноты необходимо было использовать максимально эффективно: запастись водой и продуктами, установить связь с соседними участками обороны. Продукты – то сало, то горох, вобла или сухари, а то и конфеты из разбитых складов военторга.

К сожалению, о попытках ночью на 23 июня наладить связь между группами обороняющихся – почти неизвестно. Централизованное управление существовало не во всех очагах обороны, а где и было – в первую очередь пытались, ползя в темноте или ломая стены, связаться с теми, кто был в ближнем отсеке, а не в соседнем здании^[890].

…Еще вечером, видя сложность ситуации, задумался о прорыве и майор Гаврилов. Обстановка неясна – да и чтобы выйти, надо бы побольше сил. Он решил отправить группы в трех направлениях – связаться с Цитаделью, Восточными валами и выяснить возможность выхода в сторону города.

К Цитадели был направлен лейтенант Я. И. Коломиец, командир минометной батареи 125 сп, сражавшийся в Восточном форту.

Коломийцу вместе с 10 бойцами удалось дойти только до домов комсостава. Оттуда, потеряв несколько бойцов, из-за ожесточенного обстрела Коломийцу пришлось вернуться обратно в Восточный форт. Выслушав Коломийца, Гаврилов решил готовить прорыв, не ожидая помощи^[891].

Остальные группы не вернулись.

К западу от Гаврилова, в корпусе № 5 ДНС, группа Шабловского находилась на чердаке вплоть до вечера. Из чердачного окна им был виден Трехарочный, заваленный трупами и немцев, и пытавшихся прорваться красноармейцев. У самих же защитников корпуса № 5 боеприпасов практически не осталось – положение было безнадежным. Капитан Шабловский несколько раз собирался покончить с собой – его с трудом удавалось отговорить.

Ночью в дом пробралась группа бойцов с территории 125 сп – объединенными усилиями вновь пытались выйти, но, поняв, что валы по всему периметру заняты немцами, от прорыва отказались.

0.30. Тересполь. КП 45-й дивизии. Здесь тоже не спят – по-видимому, КП работает посменно. Кто-то отдыхает, другие ломают голову над картами, анализируют поступающие письменные донесения, то и дело звонки из штаба корпуса – Шрот Продолжает наступление, интересуясь обстановкой.

Среди бодрствующих – и генерал-майор Шлипер. Он решил отменить приказ Arko 27, отданный накануне в 21.00. Причина – получив сообщение о предпринятых русскими (до 23.30) попытках прорыва в разные стороны, Шлипер понимает, что новый штурм, пусть и с более продолжительной артподготовкой, приведет к большим жертвам, что противоречит указанию командующего армией.

Русские еще полны сил и энергии. Атаковать при этом – еще слишком рано. Новое решение – отвести подразделения в безопасные зоны в окрестностях укреплений Центральной цитадели до 5.00. С 5.00 вести по ним изматывающую стрельбу на разрушение, для чего Arko 27 будут приданы мортирные дивизионы, подчиненные обеим соседним дивизиям. I/98 назначается для заградительного огня, поддержке и окруженного на востоке цитадели III/135^[892], заняв позиции в западной части Брест-Литовска.

Тотчас фон Кришером выпускается соответствующий приказ – стук пишущих машинок, несущийся в ночи из-под сводов старого порохового погреба, среди могил еврейского кладбища на окраине Тересполя, уже никого не удивляет: «1) К ночи против отдельных попыток к бегству на север окруженного на Центральном острове противника III/98 и I/99 подготовить следующее сосредоточение заградительного огня:

к северу от северного рукава Мухавца по обе стороны ключевой улицы, ведущей на север от Центрального острова:

I/99 по самой улице и на восток от нее

III/98 налево от улицы.

Открытие огня – по кодовой команде Arko „Schamhorst“.

2) Указанная в приказе Arko 27 № 2 Iа ор. от 22.6.41 артподготовка для нападения 23.6.41 отменяется. Тем не менее подготовка, проводимая для ведения беспокоящего огня с 05.00 ч. 23.6.41, остается действительной в случае отдания кодовой команды „Кройцнах“. Согласно „Кройцнах“, мортирные дивизионы (854-й и Галля) I/99 и 3/NbwAbt.6, а также Battr.833 ведут огонь по предусмотренным в „Блюхер“ районам. Nbw.Abt.8 не участвует.

Расход боеприпасов на час:

Мортирные батареи – 10 выстрелов

Батарея s.F.H. – 20 выстрелов

Батарея Nbw. – 60 выстрелов

Батарея 833 – 2 выстрела

Ведение огня: в течение часа шквалы беглого огня – и соответственно огневые налеты нерегулярно чередуются с отдельными выстрелами.

Получение сообщения о погоде от I/99 сохраняет силу. Его нужно повторить еще раз в 03.00 и получить в Arko.

3) 23.6.41 в западной части Брест-Литовска должен занять позиции I/98 для поддержания блокирующих цитадель с востока, вдоль железнодорожной линии Волынка – Брест частей I.R.133^[893]. Он устанавливает связь с действующим там батальоном I.R.135. Район действия к северу от течения Буга – Мухавца и по Центральному острову»^[894].

Дата добавления: 2015-07-17