Кимусуби

Сегодня всем известно, что айкидо, основанное Морихэем Уэшибой (1883-1969), является одним из наиболее выдающихся современных направлений боевых искусств Японии, появившееся несколько позже дзюдо, созданного Дзигоро Кано и имеющего намного более широкую известность и популярность, чем айкидо. Дзигоро Кано искренне восхищался искусством своего младшего коллеги, Морихэя Уэшибы; по его словам, айкидо «является истинным воплощением духа дзюдо в моем понимании».

Подобно дзюдо, но ином стиле, чем последнее, айкидо воплощает принцип истинного будо (боевых искусств) Японии. В отличие от дзюдо, которое, впитав в себя соревновательную систему западных видов спорта, превратилось в одну из олимпийских дисциплин, айкидо придерживается других позиций, сохраняя старинную форму практики, имеющую, по крайней мере, два преимущества: возможность сохранения чистоты формы и, прежде всего, возможность концентрации на сущности, внутреннем смысле, что является сутью нашего направления, которая под влиянием стремления к победе любой ценой может изменяться, ущемляться или исчезать совсем.

Однако айкидо сохраняет не только традиционную форму тренировок. По мере накопления нами знаний и опыта мы каждый раз удивляемся глубиной укоренения айкидо в традициях будо и культуры нашей страны в целом, не только во внешних и технических, но и в теоретико-философских аспектах и с его системой взглядов на мир.

В практическом смысле наше внимание, прежде всего, привлекает параллелизм между айкидо и искусством владения мечом. Мы отдаем себе отчет в том, что каждая деталь техники айкидо и пути ее совершенствования в основном связаны с традиционной техникой владения японским мечом. Логично предположить, что техника айкидо заключается также в максимально тонкой и чуткой установке взаимосвязи между осью, выходящей из центра тела, и оси, выходящей из центра тела вашего противника. Тем не менее, не должно ли это изначальное родство рассматриваться как убедительное доказательство того, что айкидо в своей основе берет начало из традиций все того же искусства владения мечом, хотя обычно не предполагает использования оружия? Кроме того, в айкидо более распространены захваты за запястье, чем за лацканы одежды, и удары открытой, а не закрытой рукой; эти, на первый взгляд, тривиальные отличия, тем не менее, раскрывают сходство айкидо с техникой владения мечом, так как рука, захватывающая запястье противника, действует подобно руке, сжимающей меч, а открытая рука – как меч, вынутый из ножен, так как подобно мечу осуществляет движение на расширение пространства, а не на его сокращение. Единожды запомнив принцип движения, закрытая рука действует так, будто сжимает рукоять меча и может захватить лацкан одежды противника без потери этого ощущения. Однако, сходство с работой мечом не должно, тем не менее, исключать гибкость и живость движений, изначально свойственные айкидо. Таким образом, простое действие сжатия и разжатия кисти наполнено смыслом, имеющим долгие традиции.

Несмотря на все вышесказанное, айкидо замечательным образом переросло все описанные традиции. Это касается, прежде всего, его содержания, духа. Являясь боевым искусством, одним из направлений будо, айкидо не отрицает понятия боя как одного из его составляющих. Тем не менее, по своей сути это не обычное боевое искусство. Строго сохраняя форму и направление, это искусство претерпело трансформацию изнутри, превратившись в нечто новое, отличное от исходного.

В айкидо существует один важный аспект, отсутствовавший как во всех традиционных боевых искусствах, являющихся его источниками, так и в современных направлениях, получивших распространение во всем мире (дзюдо, каратэ, кендо и т.д.): его принцип айки состоит в гармонизации или объединении ки, то есть, физической и умственной энергии. Термин кимусуби, в основном используемый мной в данной книге, более правильно отражает технический аспект описанного принципа. В отличие от термина кимусуби, слово айки имеет более широкий философский смысл. Тем не менее, оба термина являются синонимами. Постижение науки разрешения конфликта путем объединения энергии ки, а не противопоставления ее, является фундаментальной характеристикой направления и отличает его от остальных. Вместо стремления к подавлению соперника путем силы и лучшей техники, предпринимается попытка объединения собственной ки с ки соперника, устанавливая прямую связь между собственным жизненным центром, хара, и жизненным центром соперника, таким образом превращая первоначальную двойственность в единое целое, которое мы называем кимусуби, то есть связывание или слияние ки воедино. Тем не менее, описанный процесс обладает реальным содержанием и поэтому не имеет ничего общего с метафизическими мечтаниями или сентиментальным романтизмом, а тем более с колдовством. Применение этого принципа, его конкретное развитие определяется строгой технической системой айкидо, которая завораживает нас эффективностью, богатством форм, элегантностью, чистотой и последовательностью. Мы считаем, что айкидо принадлежит к тем немногим видам человеческой деятельности, которые строго управляются собственными принципами в рамках внешнего мира. Его познание, безусловно, требует постоянных и длительных занятий, основанных на правильных методиках.

Являясь объединением ки, кимусуби означает следующее: с целью предотвращения вреда, наносимого в результате нападения соперника, атакуемый пытается придти в гармонию с атакующим вместо оказания ему противодействия, не пытаясь бороться с ним или сдерживать его. Для этого он не только избегает столкновения с соперником и не наносит ему вреда, но, напротив, покорно подстраивается под него и следует ему. Иначе говоря, в этот момент его собственное «я» умирает. В реальности, человек, выполняющий описанные действия, на первый взгляд совершенно пассивные и полные послушания действиям соперника, в данный момент является ничем иным, как собственным «я» (жизненным центром) атакуемого, твердое и полное решимости. Таким образом, путем покорного послушания атакуемого направленной энергии атакующего, образуется единое динамическое ядро. В создавшейся ситуации атакуемый полностью доминирует. Явление, носящее название «боя», этот вид жизненной активности, вращается вокруг него. Однако теперь его природа изменилась, в нем уже не скрывается враждебная неприязнь. Напротив, из центра идет излучение невозмутимости, возникший хаос исчезает, рождается новый гармоничный мир.

Подобное изменение ситуации возникает в начале процесса, в момент взаимного контакта двоих соперников, даже «до начала боя», разворачивающегося в реальных пространстве и времени. Данное утверждение относится лишь к действиям опытного мастера. Однако, во многих случаях, неопытный айкидока поддается безосновательному фантазированию, вот почему необходимо накапливать опыт постепенно в ходе реальных занятий. Один из вариантов нападения, заключающийся в захвате запястья соперника и в настоящее время мало распространенный (в давние времена, когда мужчины носили холодное оружие, этот вид нападения, безусловно, имел смысл), однако являющийся составной частью одного из базовых упражнений, предоставляет прекрасную возможность для понимания, описанного процесса. В этой книге мы не можем вдаваться в подробности, однако правильным ответом на такое нападение является полная интеграция агрессивной силы в динамическую структуру атакуемого, центром которой является его хара, жизненный центр, находящийся в нижней части живота. Посредством достаточно простых упражнений можно достаточно ясно наблюдать этот процесс. Внутри общей динамической структуры или, согласно наиболее употребительной в айкидо терминологии, внутри глобального течения ки, атакуемая сторона превращается в проводника текущей ки – энергии атакующего и собственной энергии, вытекающей из жизненного центра.

Наряду с изучением техники дыхания, ученик начинает с приобретения навыка придания жесткости своему центру с одновременным расслаблением остальных частей тела (плеч, локтей и пр.), чтобы не создавать препятствия своей ки, но позволять ей течь свободно. На этом примере ясно видна суть изменения, которое претерпевает характер «боя».

Его внимание должно быть направлено в основном не на поиск путей освобождения от агрессии, а на установление и поддержку единства ки, которая должна свободно вытекать и распространяться. Сознание, дыхание и движения тела сливаются в единое целое. Сила, достигаемая в результате такого слияния, носит название кокью-риоку, сила «дыхания», которая, будучи единожды объединенной, вытекает из глубин твоего хара в виде глубокого дыхания. Внимание фокусируется за пределами сферы, носящей чисто физический и материальный характер, хотя и не теряет с ней связи. Действие уже не является обычным физическим упражнением, но приобретает психический или духовный характер, так как требует большей концентрации и умственной чистоты.

При рассмотрении изнутри айкидо, не теряя интенсивного физического аспекта, приобретает иной характер, который, подобно феномену энергетического потока, ки, по своей природе более близок к нашему сознанию, чем к нашему телу и который в определенной степени объединяется с нашим духом, мышлением и волей, в данном случае рассматривающимися как реальная сила. В этом смысле айкидо, являясь, кроме всего прочего, системой телесных движений, приобретает парадоксально смешанный характер. Физическое преимущество отступает на второй план. Должен пройти относительно длительный этап тренировок, прежде чем начинающий заниматься айкидо достигает описанного чувства работы с ки, а не с мышечной силой.

Одной из причин неприменимости в айкидо системы весовых категорий, принятой в других видах спорта, является то, что с точки зрения айкидо наше тело рассматривается не как определенная физическая масса, обладающая определенным весом, но как динамический поток, сама жизнь в ее активном состоянии в пределах жизненного пространства - среды, в которой находятся также другие активные жизни. С этой точки зрения бой представляется как усилие, направленное на организацию собственной жизни в среде других жизненных динамических потоков. С точки зрения заинтересованного субъекта схема боя сокращается до взаимодействия пространства, наполненного жизненными потоками и «я», являющегося самостоятельным жизненным потоком. Следовательно, двойственность, на первый взгляд необоримая, переходит в изначально автономное жизненное состояние, в котором, так или иначе, принимают участие все остальные.

Сказанное выше в отношении захвата руки в полной мере относится и к другим типам атаки, например, к удару мечом. Различие между двумя формами атаки, на первый взгляд большое, становится минимальным при рассмотрении обоих явлений в качестве потоков ки, течение которых непрерывно и постепенно.

Внутренние процессы, которыми необходимо управлять в ходе выполнения физических действий, вкратце могут быть представлены следующим образом: положительное и активное восприятие энергии атакующего, ее объединение с собственной энергией и умение действовать своим хара. Техническое действие, не предваряемое этим основополагающим действием активного восприятия, обречено на провал. Объектом описанных действий, то есть, восприятия, поглощения и объединения, является динамика (или ки) противника, которая, однако, не может быть объектом действия, так как после завершения описанных процессов начальной двойственности уже не существует. Следовательно, хара осуществляет автономную деятельность, сходную с дыханием, посредством своих проводников (кисти, предплечья и т.д.), постоянно поддерживая созданное единство и не допуская тем самым повторного возникновения противостояния или двойственности. Каждое техническое действие должно отличаться оправданностью, простотой, непрерывностью, краткостью, последовательностью, цельностью и постепенностью развития; иными словами, необходимо избегать любой прерывистости, возвратных движений и задержек.

В айкидо, помимо прочих, менее типичных, существуют два движения, противоположных друг другу и в то же время дополняющих одно другое, ирими и тенкан. Первое движение является «положительным», проникая в самое сердце динамического потока противника без нарушения собственной первоначальной ориентации; второе, являясь «отрицательным», в противоположность первому полностью изменяет собственную первоначальную ориентацию с целью максимально мягкого приспособления к энергетическому импульсу противника. Являясь противоположными, эти движения имеют общую основу: «кимусуби». В случае отсутствия этого начала первое движение превращается в простое лобовое столкновение, приводящее к полному поражению, так же как второе движение без соблюдения указанного принципа приводит к потере контроля над ситуацией и, в свою очередь, к поражению. Тем не менее, в каждом из рассмотренных движений кимусуби выступает в отличном аспекте.

Если в первом случае значение кимусуби заключается в достижении единства ки, необходимого в условиях возникающего противостояния, то во втором случае возникает проблема интеграции с динамическим потоком противника во избежание собственного поглощения им.

Несмотря на кажущееся немалое различие, обе проблемы сводятся к единственному вопросу установления кимусуби с динамическим ядром атакующего. Другими словами, все сводится к превращению двух отдельных потоков в один, исходящий из единого динамического ядра, коим является собственный хара атакуемого. В этом отношении движение тенкан, на первый взгляд абсолютно пассивное и «отрицательное», по сути своей так же «положительно» как и другое движение, ирими, в свою очередь являющееся столь же «отрицательным», как и первое. Оба эти движения часто образуют неразделимое единство («ирими-тенкан»).

В обоих случаях определяющим является поглотительная и интеграционная способность хара атакуемого, то есть, его способность надежно установить кимусуби. По этой причине Морихэй Уэшиба часто говорил, что упражнения в айкидо в основе своей состоят в том, что он сам называл «инриоку-но-йосей», то есть, в выработке силы притяжения. Эта «сила притяжения» – «инрику» – должна быть достаточной для того, чтобы каждая свободная часть тела противника (свободная рука или нога, приготовленные для следующей атаки), оказалась полностью обезвреженной, будучи субъектом собственного динамического потока, впитанного и побежденного другим потоком.

Парадокс заключается в том, что для того, чтобы впитать поток ки противника, необходимо, чтобы хара атакуемого проник в его ядро, став его направляющей осью; это действие носит скорее ментальный, чем телесный характер, однако, ни в коей мере не является чем-то фантастическим или нереальным. Таким образом, для наружного восприятия этого потока необходимо его восприятие изнутри, из его центра. Необходимость проникновения в объект и пребывания внутри него в качестве оси или ядра с последующим его впитыванием (иными словами, действие по отношению к данному объекту в качестве крошечной точки, проникающей внутрь и замещающей его ядро, и одновременно в качестве большого и объемного «вместилища») является большим парадоксом, по сути своей иррациональным (но ни в коей мере не ирреальным), который мы называем хара или «кикаитанден», или «море-вместилище ки». Тот же парадокс раскрывает суть другого явления, носящего имя кимусуби.

Другим, несомненно, более запутанным аспектом описанного парадокса является тот факт, что глубина хара бесконечна подобно сознанию, в тоже время с жизненной точки зрения его расположение в нижней части живота не имеет никакого анатомического подтверждения. Координаты, определяющие положение хара, относятся к намного большей и бесконечно более объективной системе – Вселенной, так что хара приравнивается к ее центру. В этой связи хара, являясь ядром личности, чем-то глубоко личным и индивидуальным, в то же время становится чем-то обезличенным и экуменическим, превращаясь в открытое «окно» с видом на бесконечную вселенную. В этой связи мне бы хотелось воспроизвести известное выражение Морихэя Уэшибы: «Вселенная вмещается в моем хара». Эта фраза ни в коей мере не является признаком гипертрофированного эгоцентризма О-Сэнсея; напротив, проделав долгий путь в своем стремлении найти наиболее твердое и стабильное положение своего хара, Учитель встретился с Вселенной, ясно прослеживавшейся за хара, который, в свою очередь, превратился в ее гигантское святилище.

Я не пытаюсь ни отдалиться от главной темы – кимусуби, ни совершить экскурс в метафизический мир Учителя. Эти проблемы носят не метафизический, а строго практический характер. Две задачи – установление правильного кимусуби с противником и правильное вхождение в пространство (или, если хотите, во «Вселенную») – неразрывно связаны между собой. Во время своих одиночных упражнений с мечом, копьем и йо (палкой) Морихэй Уэшиба, без сомнения, направлял все усилия как на выработку собственных координат в пространстве, так и на поиск универсальных координат; от успеха второго поиска зависел результат первого, который, в свою очередь, служил наиболее убедительным доказательством значимости последнего.

Если не углубляться в детали, для отработки обоих движений – ирими и тенкан – прежде всего необходимо овладеть стойкой под названием ханми (хитоеми), имеющей форму перевернутого треугольника: одна стопа выставлена вперед и, подобно горизонтальной оси, выходящей из хара, направлена прямо на противника; вторая отставлена назад таким образом, чтобы обе стопы образовывали своего рода перевернутый треугольник, в центре которого находится проекция вертикальной (цервикодорсальной) оси тела. Вес тела переносится на передние отделы обеих стоп, в особенности в момент начала движения. Из этой стойки могут свободно выполняться оба основных движения. Несмотря на кажущуюся хрупкость этой стойки по сравнению с принятой в дзюдо, при правильном исполнении она необычайно мобильна и функциональна, так как позволяет «поглотить» атакующую энергию – удар кулаком или выпад (тсуки) мечом или копьем или проникнуть в нее без необходимости избегать ее или становиться на ее пути. При движении как вперед, так и назад, каждый шаг осуществляется строго с ощущением кимусуби, поддерживая хара в сильном, стабильном состоянии. Как и любое телодвижение, правильная постановка «ханми» требует интенсивной и серьезной тренировки; недостаточно просто уметь статично выполнить эту стойку. Эта стойка чрезвычайно динамична и «открыта», то есть, расположена и располагаема по отношению к любой атаке с любой стороны. По сути своей она предназначена для отражения множественных одновременных атак.

В айкидо используется несколько других контрастных понятий, таких как омоте и ура, аверс и реверс, первое из которых относится к движению, направленному непосредственно к противнику, а второе – к движению, осуществляемому в обратном направлении, то есть с его спины. Эти парные понятия тесно связаны с уже упоминавшимися ирими и тенкан, а подчас неотличимы от них, однако не должны рассматриваться как одно и то же. Многие техники, в особенности, базовые виды, основаны на обеих разновидностях омоте и ура.

Большое значение в айкидо придается таким понятиям, как чувство мааи, пространственного расположения, и кокью, ритмичности потока ки. В отсутствие ощущения мааи «дыхание» жизненного и динамического ядра субъекта затруднено; его улучшение связано с ассимиляцией других жизненных потоков, при этом приобретается верное ощущение пространства. Для каждой ситуации существует отдельное мааи, присущее только данному моменту. Тем не менее, также верно и то, что в основе проблем ощущения мааи лежит понятие хара, жизненного ядра каждого индивида в отдельности. Иными словами, не состояние хара определяется ощущением мааи, а скорее второе устанавливается и управляется первым. При правильном мааи перед лицом двигательной активности (атаки) противника хара находится в состоянии кимусуби; при этом возникает полное ощущение «дыхания», которое может быть выработано путем длительных тренировок.

Действие в айкидо часто приобретает характер глубокого дыхания. Бросковые техники носят название кокью нагэ, «дыхательное отображение», хотя ритм выполнения движений необязательно должен совпадать с ритмом реального (легочного) дыхания, которое на данный момент может быть даже задержано. В этих техниках динамическая интеграция достигает такого уровня чистоты, что исчезают последние капли двойственности и возникает ощущение, что «дышит» само пространство. Кроме «дыхательной силы», кокью-риоку, кокью-нагэ требует воспитания другого, намного более тонкого ощущения кокью – способности улавливать и направлять агрессивный импульс в изначальный момент, то есть, непосредственно в момент начала атаки, посредством легкого ритмичного движения улавливая и проецируя поток ки атакующего иногда не применяя почти никакого физического усилия.

Этот аспект кокью, который иногда может быть смешан со способностью, носящей название «ловкость», «сноровка» или «тайное умение», тем не менее, достоин, стать объектом серьезных и систематических исследований. В действительности, кокью не является способностью как таковой; это дыхание, энергетическая связь ки неотделимая от понятия кимусуби. По сути дела, это уверенное ощущение кимусуби, позволяющее действовать с полным ощущением «дыхания». Хара «вдыхает» и «выдыхает» поток ки противника, следуя его росту и развитию и направляя их. Это чувство последовательности и непрерывности в ходе выполнения технических действий может быть описано следующим образом: «впитывать и действовать на иккокью (на одном дыхании)».

Кроме этого, кимусуби, которое устанавливается при первом контакте до начала любого движения или действия, то есть в момент противостояния лицом к лицу с противником, не предпринимающим никаких действий, или в момент, когда противник проявляет первые слабые признаки действия, также может рассматриваться с точки зрения кокью. С психологической точки зрения, названные аспекты данного понятия являются, пожалуй, наиболее тонкими. Медленное и спокойное «дыхание» хара в сочетании с глубокой концентрацией позволяет достичь связи с ки противника.

С другой стороны, состояние сосредоточенности, которое должно поддерживаться после завершения движения или действия, носящее название заншин, по сути своей также принадлежит к вопросам кокью и кимусуби. Речь идет о полной умственной экспансии, в результате чего заполняется пустота, образовавшаяся непосредственно после завершения технического действия – короткая пауза, которую, тем не менее, отличает крайне обострение чувств, жизненная и духовная насыщенность. При этом речь не идет о выходе из состояния кимусуби, но о полном сохранении кокью. Однако это внутреннее действие должно выражаться посредством максимально естественного жеста и поведения в целом, без малейшей искусственности или показной возвышенности. В данном случае подразумевается высокая зрелость выполняемого действия и поведения в целом, являющаяся естественным отражением Вашей опытности и полного владения любой ситуацией в сочетании с благородством духа и неприятием вульгарности.

В повседневной практике айкидо часто можно встретиться с несоблюдением принципов кимусуби и кокью перед началом и по окончании движения; тем не менее, необходимо, по крайней мере, иметь в виду их важность.

Как только что было показано, в случае, если действие, обозначенное понятием «схватка» от начала и до конца находится под контролем принципа кимусуби, легко понять, что речь идет уже не о физическом или техническом превосходстве (при этом понятие «техника» рассматривается в обычном ключе, то есть как механическая ловкость). Например, при противостоянии удару кулаком проблема заключается не столько в выработке жесткой техники во избежание поражения – в этом случае достижение объединения ки невозможно, сколько в попытке установки кимусуби с данным энергетическим потоком. Вопрос заключается в понимании и общении на более глубоком уровне, чем в обычной физической, психологической или интеллектуальной плоскости. Это полное понимание, на которое правильно тренированное тело дает естественный и спонтанный ответ.

Как было показано, внимание занимающегося айкидо направлено в основном внутрь себя. Однако во избежание недопонимания необходимо отметить, что при этом ни в коей мере не игнорируется серьезность нахождения лицом к лицу с атакующим противником. Однако понимание этой серьезности приходит изнутри, из ядра, корня, то есть радикально (radix (лат.)-корень. – Прим. переводчика.), нося при этом сущностный характер, не поддающийся физическому или поверхностному объяснению. С другой стороны, для достижения такого радикального и сущностного понимания сам атакуемый должен исходить из глубины себя; его действия должны носить радикальный и сущностный характер; сначала он должен погрузиться в себя, дойти до своей сути, до самой глубины и, найдя там единственное неотъемлемое начало, развить свое неотразимое действие. Радикальное понимание осуществляется только из центра. Необходимо найти не только собственный источник движения, но и источник движения, принадлежащий атакующему; при этом оба источника объединяются. Таким образом, минимальное изменение в действиях противника может быть незамедлительно и без труда определено. В этом и состоит суть понятия кимусуби.

Бой, как одно из самых кровавых и, следовательно, наиболее реальных в физическом смысле действий (речь идет не о спортивных соревнованиях, ход которых подчиняется правилам, а о настоящей схватке) при глубоком рассмотрении выглядит именно так. Тем не менее, это проникновение коренным образом отличается от медитации, молитвы или философских размышлений, поскольку относится к насильственному действию под названием «бой», то есть, больше к активной жизни, нежели к созерцательно-умозрительной. В то же время ясно, что само описываемое действие превратилось в своего рода медитацию, стало трудно отделимым от нее. В этом смысле бой преодолевает сам себя; это утверждение, несмотря на парадоксальность, является отражением абсолютной реальности. Будо перестает быть необузданным и разрушительным действием, принимая созидательный и духовный характер. Морихэй Уэшиба дал такому созидательному будо название Такэмушуайки. Активная жизнь одновременно приняла созерцательно-умозрительную форму.

Понимание этой основы айкидо в тоже время приводит к осознанию того, что она не ограничивается рамками установления взаимной связи между двумя людьми или между одним и несколькими, но, переходя с этого в определенной степени тривиального уровня на другой, становится более важной и обобщенной. В бою «один на один» становится ценным также установление связи между человеком и совокупностью окружающего его мира – Природы, Вселенной.

Морихэй Уэшиба посвятил этому вопросу прекрасное стихотворение:

В кимусуби с Небом и Землей,

Находясь меж Землей и Небом.

Мое сердце как будто следует

По пути, пройденному эхом.

С какой уверенностью и мягкостью устанавливает Мастер свою связь с Природой, сливаясь с ней посредством дыхания и становясь ее частью! Вертикальная ось, проводящая ки и идущая вдоль его позвоночного столба, одновременно соединяется с Небом и Землей, сообщая их между собой, объединяя их в его сердце (центре), откуда вновь устремляются в бесконечность. Совокупность чувств и верность «пути эха» позволяют ему слышать зов Природы и следовать ему. Это идеальное слияние с Природой делает его великим. Все, кто знал его, всегда восхищались его величественным образом, невесомым и невероятно монументальным одновременно, несмотря на его, сравнительно небольшой рост. В стихотворении раскрывается его секрет: ответом на зов противника является его собственное эхо, которое, однако, не является простым рикошетированием, но результатом того зова, чутко услышанного и глубоко прочувствованного, который достигается без видимого усилия за счет полного владения положением.

Однако стихотворение имеет и другой смысл. «Путь эха» не только отвечает на зов противника, но, прежде всего, повинуется зову Земли и Неба. Следовательно, любое действие нападающего низводится до «вторичного» эха, рассеиваясь в результате резонанса с его сильным ки, пересекающего свой собственный «пути эха». Другими словами, воля атакующего неукоснительно подчиняется этому «пути эха» как закону Природы. При рассмотрении с этой точки зрения стихотворение приобретает другую динамику, отражая вечное возвращение к состоянию зарождения, создания.

Мир, созданный процитированным стихотворением, тихий и неторопливый, в то же время вызывает в памяти активное и живое видение – бога-дракона, рожденного из единства воды и огня, который поднимается на небо с помощью бурь и штормов, каждый раз повторяя путь, который они проходят, являясь ничем иным как «эхом», порожденным биением их собственной жизни. Дракон, как известно, является древним символом космической жизни Вселенной и тесно связан с миром Морихэя Уэшибы.

Точно так же действия, выполняемые в ходе боя, определяют жизненное состояние человека перед лицом своего мира и внутри него. Проблема, таким образом, заключается в самом человеке, находящемся внутри своего мира. Не рабство и лишения, а свобода и полнота жизни человека с одной стороны и его гармония с окружающими обстоятельствами с другой стороны – эти два положения часто противоречат друг другу, создавая проблемы, трудные для решения. Однако, свобода и полнота жизни возможны только в случае полностью гармоничного состояния в любой ситуации, то есть, последнее положение является предпосылкой для выполнения первого, а благоприятное развитие обстоятельств в естественных пределах является определяющей предпосылкой для всего остального. Определенно, защита жизни в ее естественной среде в широком и возвышенном понимании является наиболее важной и неотложной задачей на момент атаки и главной задачей, поставленной перед собой создателем айкидо Морихэем Уэшибой.

Тем не менее, с философской или эпистемологической точки зрения айкидо предлагает нам достаточно интересный выход для решения серьезной и сложной проблемы: заполнение пустоты и достижение единения между субъектом и объектом или между мной и внешним миром без обращения к ложным ресурсам, таким как «субъективное видение». Это смелая, на первый взгляд нереализуемая попытка найти полное единство между моим и другим «я», признавая и уважая его объективность. И айкидо удивительно просто достигает этой цели!

Подписи к фотографиям раздела:

1. О-Сэнсей в своем саду, Ивама.

2. Сотацу. Дракон (деталь).

Дата добавления: 2015-07-17