Раскулачивание казачества - геноцид продолжается.

Тенденция к расказачиванию в политике Советов по отношению к казачеству сохранялась. Правда это делалось не так решительно и прямолинейно, но продолжалось. В годы НЭПа стали складываться условия для либерализации в политике государства по отношению к казачеству. Правительство большевиков даже объявило амнистию для казаков, участвовавших в борьбе с Советами. С 1921 по 1924 год 23 тысячи казаков вернулись на Дон из эмиграции (и напрасно). В то же время ликвидируется Казачий отдел при ВЦИК Советов и свертывается деятельность окружных Советов и их исполнительных комитетов, где было еще много казачьих выдвиженцев.

В апреле 1925 года состоялся Пленум ЦК РКП(б), на котором осуждалось «игнорирование местными партийными организациями особенностей казачьего хозяйственного и бытового уклада», и предлагалось «более широко вовлекать казаков в социалистическое строительство и их представительство в советские органы власти» (как будто местные парторганизации могли самовольничать, нет, они действовали по указаниям ЦК - автор).

В 1925-1927 годах были созданы казачьи территориально-милицейские воинские части, вроде бы сохраняя традиции казаков. Но это тоже была игра с казаками, на местах преобладали антиказачьи настроения.

Со свертыванием НЭПа и началом коллективизации начался худший вариант расказачивания, в форме разгрома лучших крестьянских и казачьих хозяйств. Людей насильно загоняли в коммуны и колхозы, отбирая скот и сельхозмашины в собственность колхозов. Не желающих вступать в колхозы «раскулачивали» - отбирали все имущество, а хозяев вместе с семьями увозили эшелонами в лагеря и спецпоселения ГУЛАГа - на Урал, в Сибирь, в Казахстан, на Север. Заодно арестовывались, расстреливались и высылались казаки реэмигранты, вернувшиеся на Дон по амнистии в 1921-24 годах (большинство из них погибло). Высылались и расстреливались не только казаки, но и их жены, особенно жены казачьих офицеров.

Репрессиям подверглись и казаки, даже воевавшие в Красной Армии в свое время. Репрессии носили массовый характер на территории всех казачьих войск. Сверху спускались «планы» на количество раскулачиваемых.

Особый размах террора был в 1921-23 гг., 1929-1933 годах и в 1937 году, но шел он всегда не прекращаясь. Большинство, осужденных, переживших первую и вторую волну были уничтожены в 1937 году. Значительная часть населения казачьих хуторов и станиц была либо уничтожена, либо сослана.

Так из 46 жителей хутора Орешки Каменского района все были высланы на Печору. Живым вернулся один. А в Федоровке, этого же района, уничтожены были даже те, кто добровольно явился с повинной из эмиграции.

Показания многих обвиняемых неправдоподобны, примитивны и надуманы - их из людей выбивали силой или шантажом репрессий семьи: «организация восстания с целью свержения советской власти», «социальное происхождение - сын белогвардейца», «национальность - донской казак», «до 1928 года переписывался с сыном, находящимся за границей», «пускал пропаганды против советской власти».

Часто «пропагандами» могли посчитать брошенные неосторожно фразы: «Довоевались. Народ гибнет с голоду. Ничего нет. Всех разорили, при царе жилось лучше...» или «дождались, людей грабят, голод. Раньше разве было такое на Дону?»

Работу доносчиков всячески поощряли. Соответствующей декрет Совнаркома (Декреты Советской Власти т-2, стр. 261-266) позволял доносчикам грабить имущество репрессированных. Не смотрели на количество детей или иждивенцев-стариков. Так Всеволода Тихоновича Крутокова забрали, несмотря на то, что он усыновил шестерых малолетних детей-сирот. И поехал он «пасти белых медведей» на север. С детьми.

Тюрьмы были переполнены. Людей били и убивали в подвалах. Борцам с «кровавым царским режимом» такое и не снилось. Теперь эти самые борцы с беспощадной жестокостью расправлялись с собственным народом, «за светлое будущее» которого они в свое время при проклятом царизме боролись. Советские концлагеря и спецпоселения по жестокости намного превосходили царскую каторгу и ссылку.

Обычной была статья 58-10 - это 10-15 лет заключения, а если приговор был «10 лет без права переписки» - это расстрел.

Целые поезда увозили осужденных - строить железные северные дороги, рубить уголь в шахтах на Печере и в Казахстане, на сибирские лесоповалы. Тысячи семей донских казаков были вывезены на Северный Урал - в спецпоселения в тайгу. Рыли землянки, строили бараки. В первый же год ссылки большинство детей и стариков умирали. Вымирали целыми поселками. В зонах ГУЛАГа люди жили в холодных бараках, спали в одежде из-за холода. Каждый день хоронили десятками. На полуголодном

пайке выдерживали недолго. Работали под дулом винтовок и пулеметов - так шло «перевоспитание». Во время перехода шаг в сторону из колонны означал смерть - охрана стреляла на поражение. Уголовники и «воры в законе» в зонах творили беспредел, отбирая еду и одежду, избивая «врагов народа».

По стране выросли целые районы, где были зоны и спецпоселения - их были десятки, сотни, тысячи. Так на Северном Урале существовали ПечЛАГ (лагеря на Печере), ВоркутаЛАГ, НыробЛАГ (в Ныроском районе Пермской области), КарЛАГ (Караганда) - где заключенные работали в шахтах и десятки и сотни других.

Людей хоронили без гробов, в «братских траншеях». Вместо креста - колышек с номером. Гибли казаки сотнями и многими тысячами в лагерях, которые прозвали «истребительно-трудовыми». В северных лагерях штабеля трупов ждали весны, когда оттает земля или их просто сжигали. При строительстве железной дороги Котлас-Воркута погибло людей не меньше, чем уложено под рельсы шпал. А был еще Беломор-канал, Соловки, Магадан, Сахалин и много разных подобных мест.

Рассказы людей прошедших советские лагеря и спецпоселения потрясают. Людей увозили в товарных вагонах даже зимой, везли подолгу, неделями.

Умерших в дороге снимали в тупиках станций, родные не могли их проводить, часто трупы просто сбрасывались под откос на глухих перегонах на ходу. Матери не отдавали трупики умерших грудных детей, прося разрешения их похоронить - трупики отбирали силой. Матери сходили с ума в пути, на детских могилках в тайге. Медицинской помощи не было. Люди за миску баланды и кусок хлеба работали по пояс в снегу на лесоповалах, тонули в ледяной воде под бревнами на лесосплавах, надрывались в каменоломнях и в рудниках, гибли от болезней.

Коммунисты, развязав гражданскую войну в России, разделив народ на «белых и красных», уничтожали этот самый народ в тюрьмах и лагерях ради «светлого будущего». Народа?!

Вот рассказ о раскулачивании человека, испытавшего его на себе - Петра Федоровича Стульцева, участника Гражданской войны, георгиевского кавалера.

«Когда после гражданской я вернулся в свой хутор Перелаз, то попал под 3 раскулачивания. Первый раз я успел надеть на себя несколько брюк и заколол свинью, а мясо спрятал. То и осталось у нас. Когда активисты вошли во двор, - наши гуси поднялись и улетели. Активисты ругались.

Раскулачивать пришел Коля Косой (бык ему пьяному глаз рогом проколол)». Лодырь из лодырей. На трехлетней дочке было шерстяное платье из бабушкиной юбки и одеяло теплое. Коля содрал их.

Во второй раз - дети болели корью и лежали на печи вповалку. Их перекладывали с места на место, чтобы забрать из под них уцелевшие подстилки, одеялки. Мужчин всех отправили в Архангельск, в лагерь. А женщин, стариков и детей «на точку», в далекое глухое место в степи, где стояли летние плетение хибарки. С собой ничего брать не разрешили. Топили бурьяном и сухим «перекати поле». Ходили побираться. Люди боялись подавать милостыню «Мол, тоже сошлют». Одна из старух и говорит Полюшке (жене) «Я уже старая, больная. Мне идти некуда. А ты молодая. Сколько уже детей тут похоронили. Ухолите, иначе не выживете». Сплели из пеньки чуни и пошли. У всех на головах струпья от вшей. Животы узлом свело от лебеды с лузгой (шелухой). Младшенькая быстро растерла ноги в кровь. Мать отведет старших вперед, котомки оттащит, потом вернется, поднимет ее на руки и несет к старшим. Так выбирались».

Таких рассказов тысячи. Много уже написано об этом, но еще мало. Не осознали еще наши люди, одурманенные коммунистической пропагандой, что коммунизм - это страшная вещь. Ни один враг не принес России столько горя, сколько коммунисты. Но до сих пор лежит на главной площади Москвы в Мавзолее главный палач русского народа - Ульянов-Ленин-Бланк. А его «соратники» по борьбе - рядом, у кремлевской стены. После потрясений, полученных в результате коллективизации, казачество уже не смогло оправиться. Распятыми затихли расказаченные Дон, Кубань, Терек, Урал, Семиречье, Угрета, Сибирь.

Уже не собирался Войсковой Круг ни на Дону, ни в других казачьих войсках. Войсковых казачьих атаманов уже не выбирали, их заменили председатели облисполкомов, а фактически всем стали заправлять секретари обкомов, которых назначал Центральный Комитет партии большевиков и его ленинский Политбюро.

Но если мы не «Макары, родства не помнящие», мы должны (обязаны) вспомнить имена Донских Войсковых атаманов. Всех поименно. Это не им нужно. Нужно нам. Нашим детям и внукам. Зачем?

Люди, которые не хотят знать своего прошлого, недостойны и своего будущего.

Дата добавления: 2015-07-17