Глава 70

Дни тянулись медленно и довольно однообразно. Конечно же, Степнов и не рассчитывал на то, что в один момент все вдруг изменится, вернется на свои места, что Ленка опять начнет улыбаться и дерзить, станет той прежней озорной девчонкой с игривым блеском в ярких зеленых глазах. Нет… Он понимал, что должно пройти время, причем ни месяц, ни два и, возможно, даже ни год. Осознавал, что ее состояние связано с психологической травмой и не является для человека, пережившего подобное Лене, чем-то исключительным. Частые истерики, астения, боязнь огня… Как выяснил Виктор, это были весьма нередкие симптомы для подобных случаев. Только в ситуации его девочки все это было обусловлено не только пережитыми событиями и травмой, но и другими факторами. Теперь же оставалось только терпеть и надеяться, что они вместе сумеют все поправить и вернуться к нормальной, полноценной жизни.
Каждый день для обоих начинался с несложных физических упражнений, направленных на улучшение состояние белокурой девушки. Она покорно выполняла все указания Степнова, не перечила ему, не отлынивала, хотя было понятно, что даются все эти действия бывшей каскадерше с огромным трудом. Потом душ, завтрак… Снова Лена преодолевала саму себя. Перебарывала отвращение к еде, старалась убедить себя в том, что она должна, что нужно, что нельзя вот так просто взять и сдаться… Откуда вдруг у нее появились на это силы, девушка не знала, просто, словно рыба, выброшенная на берег, билась и хватала ртом воздух, пыталась сквозь отчаянье, сквозь боль и страх выбраться к свету, где ей было суждено либо насладиться солнечным теплом и ласковыми лучами, либо догореть в пламени несбывшихся надежд. Хотела жить и делала крохотные шаги по направлению к двери, ведущей к этой жизни, но идти было так трудно, будто пол под ногами был усеян осколками битого стекла, а неведомая сила постоянно отбрасывала ее назад, не давая приблизиться к заветной цели.
По несколько раз в день Виктор выводил свою возлюбленную на прогулки. Вначале они делали два-три круга вокруг дома, а потом, бизнесмен, чувствуя, что Кулемина выбивается из сил, подхватывал ее на руки и уже так еще несколько раз обходил их жилище, ощущая при этом какой-то трепет от осознания того, что сейчас держит самое дорогое, что есть у него в жизни.
Вечером же садились на небольшой мягкий диванчик в гостиной, включали телевизор и смотрели какой-нибудь легкий фильм. Виктор при этом не упускал возможности дотронуться до животика зеленоглазой блондинки, предварительно задрав ее кофточку так, что становилась видна ямочка пупка. Лена, чувствуя его руки на своем теле, напрочь забывала не только про фильм, но и про существование всего мира вообще. Для нее в такие моменты были только он, она и то чувство, которое превращало ее в безвольную куклу, готовую идти за своим кукловодом хоть на край земли, но одновременно с этим делало ее сильной, готовой пожертвовать собой ради того, кто смог пробудить в ней это чувство - любовь. Несколько раз она, расслабленная нежными прикосновениями, так и засыпала на руках у мужчины. Просыпалась уже тогда, когда он нес ее в спальню, где едва ее голова касалась подушки, снова отправлялась в царство снов. А потом, просыпаясь среди ночи, чувствовала крепкие руки любимого, властно прижимающие ее к широкой груди, ощущала аромат Виктора, его тепло и невольно начинала плакать. Утыкалась ему в плечо носом, беспомощно цеплялась пальчиками и судорожно всхлипывала, понимая, что сейчас разбудит Степнова, но тем не менее не находя сил остановить эти рыдания. Она чувствовала себя настолько никчемной, что у нее возникало четкое ощущение того, что без него она вообще растворится, потеряется, исчезнет, словно ее никогда и не было. Больше всего на свете она боялась, что однажды наступит такой момент, когда все закончится, и она снова останется без его рук, губ, защиты. От одной этой мысли у девушки начиналась паника, и она была готова схватить Виктора за руку, чтобы держать и никогда не отпускать, чтобы он, не дай бог, не оставил ее, не забыл про нее, не ушел. Одной частью себя понимала глупость своего поведения, осознавала, что ее страхи походят на навязчивую идею, а другой продолжала бояться, не имея возможности ничего сделать с этой паникой, волнами захлестывающей ее сознание. Она не могла объяснить ничего не Степнову, ни даже себе. Могла только каждый раз, когда он просыпался от ее плача, преданно смотреть ему в глаза, одним взглядом умоляя понять, простить, поверить, не бросать ее одну, не отдавать в лапы ужаса и собственной беспомощности. А ему от такого ее взгляда становилось не по себе… Каждый раз осознание того, что он допустил все это, что не то, что вовремя не помог родному человеку, а заставил ее, в дополнение к случившемуся с ней на съемочной площадке, пережить еще и ту боль, которую он сам причинил ей, унижая ее, заставляя захлебываться слезами и непониманием его жестокости, сжимало горло и вызывало желание перевернуть мир, лишь бы исправить то, что он сам же и натворил. Его девочке всего двадцать лет, а она уже испытала на себе столько боли и разочарования, вытерпела столько унижений и лишений, что теперь хотелось просто спрятать ее ото всех несчастий и показать другую сторону жизни, ту, где ее не просто любят, а еще и понимают, вникают в ее проблемы, интересуются ее прошлым и строят совместные планы на будущее. Хотелось хоть ненадолго вернуть ее в детство, где светло, радостно и беззаботно. Катать на каруселях, кормить сладкой ватой и поить шипучей газировкой, до одури носиться по залитым солнцем аллеям зеленого парка…
Но все, что он мог, это осторожно вытерев пальцами ее личико от слез, касаться ее нежных щечек губами, гладить по спинке, чувствуя рубцы, исполосовавшие ее тело, шептать на ушко успокаивающие слова, чтобы его девочка знала, что он любит ее, что они вместе, что ей не нужно бояться. Сейчас она была совсем хрупкой, тоненькой, через ткань ее одежды легко можно было почувствовать выпирающие ребра и лопатки, черточки ее личика еще больше обострились… И все равно он ясно понимал, что она нужна ему. Пусть такая испуганная, пусть полная сомнений и страхов, пусть требующая ласки, внимания и заботы, но нужна. Он хотел чувствовать удары ее сердца, ощущать ее дыхание и знать, что она рядом, верить, что когда-нибудь она сможет улыбнуться, заливисто рассмеяться и оставить свою боль в прошлом. А пока он сам будет заботиться о них двоих и вовсе не из-за того, что должен это делать, а ради будущего, ради того, чтобы однажды, проснувшись рано утром, получить от своей девочки нежный поцелуй и искреннюю счастливую улыбку, а вернувшись вечером с работы, сесть за стол со своей семьей, выслушать рассказ жены о том, как прошел ее день и, просмотрев дневник сына или дочери, а может и обоих сразу, отругать за плохие оценки или, наоборот, похвалить за хорошие. Чтобы, ложась спать, ощущать тепло родного человека, понимать, что это настоящее, то, о чем написано так много красивых строк, о чем складывают легенды и что прославляют в поэмах и стихах, но одновременно с этим такое неизведанное, хрупкое, то, что очень легко предать, убить, потерять и так сложно снова воскресить к жизни. Понимать и знать, что девочка, лежащая рядом, чувствует то же самое и это уже навсегда.
Подходила к концу вторая неделя пребывания в этом тихом, уединенном месте. Свежий воздух, изоляция от шума, суеты и всего того, что порой так раздражает в копошащемся городе, действительно шли Лене на пользу. Возможно, со стороны это было не слишком то и заметно, но Степнов подмечал все изменения в поведении, настроении и взгляде своей любимой блондинки. Девушка по-прежнему не проявляла особого интереса к еде, но все же теперь ее не воротило от нескольких глотков воды и пары ложек какого-нибудь йогурта. Пусть ее питание еще нельзя было назвать полноценным, но тем не менее за стол они с Виктором садились по несколько раз в день, и Кулемина старалась не отлынивать от приемов небольших порций пищи, ну, разве что за редким исключением, когда у нее сильно болела голова, или просто совсем не хотелось не то что есть, а даже смотреть на еду. Регулярные прогулки тоже приносили свои положительные результаты - прибавляли сил ослабленному организму бывшей каскадерши и положительно влияли на ее общее состояние. Хоть уставала девушка все также быстро, и ее редко когда хватало более чем на сорок минут какой-нибудь деятельности, сейчас это была действительно усталость, а не невозможность встать с постели, чтобы сходить в душ или налить себе стакан воды. Виктор видел, что Ленка старается изо всех своих силенок, хочет, чтобы он поверил в нее, увидел, что она делает шаги, что пытается сопротивляться складывающимся обстоятельствам. Порой старания ее заканчивались истериками. Ощущая свою беспомощность и слабость, бывшая каскадерша срывалась и начинала плакать, злилась на саму себя, кричала, что все бесполезно, что она не сможет, что он только зря тратит на нее время, что должен жить нормально, а не тянуть дни в ее обществе, не зная, чем все это кончится, и тратя силы на то, что сломано и не подлежит восстановлению. Провоцировала его, пытаясь вывести на эмоции. Орала, добиваясь грубости, чтобы подтвердить себе самой, что она для него ничего не значит, что она вообще больше ничего не значит. А он старался сдерживаться… Порой хотелось накричать на эту девчонку, встряхнуть ее, бросить одну на пару дней, но он понимал, что таким поведением ничего хорошего не добьется. А то, что делает и говорит она, - не специально. Это зависит не от нее самой. Просто нужно ждать… Терпеть и ждать. Они должны пройти через это, вместе преодолеть страх и боль, перешагнуть через прошлое и сплести свои жизни воедино так, чтобы никогда, ничего не посмело разрушить их любовь.

Дата добавления: 2015-07-15