Выставка плакат

Муза тумбы

Польский плакат в ГМИИ им. Пушкина

Выставка в Галерее искусства стран Европы и Америки по большой части посвящена польской афише начала XX века из собрания великого художест­венного критика Павла Эттингера. Для рифмы ГМИИ показывает еще и несколь­ко десятков вещей второй половины ве­ка — времени высшего расцвета поль­ской печатной графики. ВАЛЕНТИН ДЬЯ­КОНОВ увидел здесь историю о том, как мастера популярного жанра выводят вы­сокое искусство на массовый уровень.
Считается, что граница между высоким и низким в культуре подверглась тоталь­ному пересмотру после Второй мировой, в эпоху постмодернизма. На самом деле она стала исчезающе тонкой еще с тех пор, как типографские станки в Европе зарабо­тали на полную мощность, а в крупных го­родах появились выставочные залы ново­го типа — афишные тумбы. Находки серь­езных художников через некоторое (иног­да — довольно значительное) время выки­дывались на улицу и оказывались рекла­мой того или иного мероприятия. Все, что потенциально может служить к украше­нью продукта или места, неумолимо будет играть такую роль. Наверное, есть даже за­коны превращения стиля в обертку, но кор­респонденту Ъ" они неизвестны.

На выставке польского плаката интерес­ны не столько вещи. Поляки, конечно, были прекрасно осведомлены о европейских мо­дах, изучали альбомы с репродукциями па­рижских мастеров тиража, в общем, держа­ли нос по ветру. Но их типографский модерн провинциален, и работ на уровне Альфонса

Мухи или Тулуз-Лотрека они делать все-таки не могли. Конечно, польскому Серову, вы­пускнику Мюнхенской академии художеств Теодору Аксентовичу удавались соблазни­тельные красавицы для плакатов выставок основанного им Товарищества польских ху­дожников "Штука". Очень выразительным вышел и попугай от Кароля Фрыча, зажав­ший в цепких когтях гильзу для папирос фабрики М. Пасхальского. В обоих случаях мы сталкиваемся с профессиональным ис­пользованием двух важнейших двигателей торговли — секса и экзотики. Правда, поля­ки еще и всерьез утверждали национальную гордость, включая в плакаты элементы ре­месленных узоров и рекламируя среди про­чего художественный бал под горой Гевонт, символом независимости страны.
Но в целом варшавская повседневность столетней давности мало отличается от ны­нешней мелкобуржуазной Москвы. Вот ним­фа в красном плаще рекламирует "американ­ский скетинг-ринг", то есть площадку для ка­тания на роликовых коньках, в галерее Люк­сембурга, копии парижской Лафайет и про­образе современного мегамолла. Вот блестя­щая реклама кабаре "Гадес" от Витольда Юр­гелевича: господин в цилиндре и дама в пла­тье с длинным шлейфом скрывают лица ве­ером, отправляясь в дом порока. Пажом у да­мы служит черт, а за названием заведения следует слоган "Вещи веселые и бесполез­ные". Что может быть приятней столь трез­вого подхода к прожиганию жизни?
Из ряда реклам выбиваются плакаты ли­товского символиста Микалоюса Констан­тинаса Чюрлениса. Это вещи почти абс­

трактные. Его афиша ко второй выставке литовского искусства в Варшаве представ­ляет собой лесной пейзаж, будто нарисо­ванный пролитым кофе, и огромный диск солнца. Так из первого зала выставки про­тягивается четкая нить к последним, где ГМИИ показывает продукцию социалис­тической Польши. В отличие от советского плаката, тяготевшего к изображению геро­ев семьи, труда и производства, живых лю­дей в польской тиражной графике этой эпо­хи почти нет. Выставки плакатистов в СССР очень ценились: соседям по соцлагерю поз­волялось много больше, чем подопечным "старшего брата". Афиша и реклама после­военной Польши легко заимствуют моти­вы великих авангардистов. Выразительная афиша к "Макбету" заимствует стиль и ма­неру у Жоржа Руо. В цирковом плакате Ма­цея Урбанеца морды львов повторяются по тому же принципу, что физиономия Мэри­лин Монро в картинах Энди Уорхола. Такая свобода уличного искусства была в СССР не представима нигде, кроме, пожалуй, жур­нала "Знание — сила". Но вдруг среди всего этого богатства приемов, аллюзий и цитат ловишь себя на том, что здесь не хватает жи­вых лиц светских красавиц, чьих-то доче­рей, отцов, профессиональных моделей — всех тех горожан, которых художники поль­ского модерна задействовали в качестве ак­теров в своих пьесах для городской тумбы.

Дата добавления: 2015-07-15