Судебной психологической экспертизы 4 страница

Отмеченные признаки относятся к двум типам: первый составляют объективно проявляемые данные, такие как движения, направление взгляда, паузы; второй - субъективные оценки и толкования (припоминает, напряжен, волнуется и др.). Первые могут являться признаками определенного явления (например, состояния напряженности или спокойствия), однако должны существовать достоверные (качественные и количественные) критерии отнесения этих признаков и их совокупностей к данному явлению. Эксперты такими критериями не пользуются, а перечисленные признаки субъективно толкуют: жестикуляция адекватная, телодвижения соответствующие, привычные жесты, откровенность и др. Эти оценочные суждения экспертов не дают возможности проверить научную обоснованность выявленных ими явлений, так как словосочетания "адекватные телодвижения", "соответствующие телодвижения", "специфические мимические реакции" ничего не говорят о фактических особенностях невербального поведения коммуникатора, а представляют собой субъективные оценки экспертов без указания на то, что имеется в виду в научной психологии под этими понятиями. Эксперт не имеет права на субъективизм, должен проводить исследование объективно, на строго научной и практической основе (ст. 8 ФЗ ГСЭД).

Однако эксперты полагают (и именно на этом основывают свой вывод), что указанные признаки свидетельствуют о естественном характере припоминания информации в процессе дачи показаний свидетелем З., подтверждают образное воспроизведение событий, в которых он был непосредственным очевидцем.

Во-первых, совершенно неясно, что подразумевается под естественным характером припоминания. Что бы человек ни припоминал, он делает это произвольно, и это является естественным психофизиологическим процессом. Если человеку нечего припоминать (он не был свидетелем определенных событий), он конструирует образ (это не имеет ничего общего с припоминанием). Если человек припоминает не сами события (которых он не видел), а чей-то рассказ о них, то он тоже именно припоминает (и этот процесс тоже естественный). В психологии под припоминанием понимаются умственные действия, связанные с поиском, восстановлением и извлечением из долговременной памяти необходимой информации. Припоминание является произвольной формой воспоминания. Психологии неизвестно, что такое естественное и неестественное припоминание, а также что такое естественный и неестественный источник припоминания <1>.

--------------------------------

<1> Воспоминание - извлечение из долговременной памяти образов прошлого, мысленно локализуемых во времени и пространстве. Может быть произвольным (припоминание) и непроизвольным, когда образы спонтанно возникают в сознании (см.: Психология. Словари / Под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского, 1990. С. 66).

Во-вторых, эксперты неоднократно говорят об образном воспроизведении событий свидетелем З., основываясь, вероятно, на том, что З. имитирует действия, о которых рассказывает (двигает руками, дотрагивается до груди, кивает). На самом деле это свидетельствует не об образности воспроизведения, а только о том, что свой рассказ З. сопровождает соответствующими образными жестами (например, сообщая об ударе, имитирует этот удар). Совершенно неочевидно, что этот образ является воспринятым и запечатленным. Эксперты не учитывают влияния на воспроизведение воображения или склонность З. сопровождать свою речь имитирующими жестами. Кроме того, имитирующие движения как признак образного воспроизведения наиболее характерны для лиц, воспроизводящих свои собственные движения и действия.

В-третьих, эксперты умозрительно наделяют З. чувствами и переживаниями: чувствует себя несколько напряженно, эмоциональные реакции соответствуют внутренним переживаниям, понимает сложившуюся ситуацию, ведет себя вполне откровенно, искренне.

Эксперты неправомерно устанавливают юридический факт, а именно то, что З. был свидетелем расследуемых событий. В действительности не существует достоверных критериев установления по невербальному поведению и особенностям речи, был ли человек свидетелем чего-либо или нет. И даже если человек являлся очевидцем (а не свидетелем со слов) описываемых им событий, из этого не следует, что он дает безошибочные показания <1>, особенно с учетом состояния алкогольного опьянения свидетеля (по показаниям З., им было выпито большое количество крепкого алкоголя в сочетании с пивом).

--------------------------------

<1> См.: Гаврилова Н.И. Ошибки в свидетельских показаниях (происхождение, выявление, устранение): Методическое пособие / Под ред. А.Р. Ратинова. М., 1983.

Интересно замечание экспертов относительно того, что З. сообщает различные подробности и самостоятельно объясняет. Известно, что объяснения и попытки свидетеля придать событиям согласованность характеризуют недобросовестных свидетелей. Добросовестный свидетель сообщает о деталях и событиях, не объясняя и не согласовывая их друг с другом, не стараясь устранить несоответствие, которое может быть устранено неизвестными ему иными доказательствами (которыми может владеть следователь) <1>.

--------------------------------

<1> См.: Гаврилова Н.И. Ошибки в свидетельских показаниях. С. 14.

Обращает на себя внимание то, что в показаниях З. отсутствуют личностные, эмоциональные моменты, кроме того, что он якобы испугался и потому покинул место происшествия, никому не сообщив, не вызвав помощь (однако покинул не сразу). Что так напугало свидетеля (судимого ранее, отбывшего срок наказания), что он бездействовал? Сам свидетель объясняет тем, что "пьяный был", однако в подробностях "помнит" все произошедшее (за исключением причин драки). Свидетелю не предлагают (и сам он этого не делает) описать орудие преступления - нож, который он хорошо видел трижды (в руках у потерпевшего Д., затем лежащим на земле и затем у обвиняемого).

По заключению в отношении свидетеля И. обратили на себя внимание некоторые существенные особенности.

1. Экспертами действия следователя при допросах З. и И. описаны совершенно одинаково, однако следователь ведет себя иначе при допросе И. Например, он требует от нее называть фамилии фигурантов и всякий раз перебивает, когда она называет тех по именам (этого он не делал при допросе З.).

2. Следователь неоднократно перебивает свидетеля И., прерывая ее свободный рассказ, нарушая ее воспоминания, в то время как стройность и последовательность воспоминаний позволяют свидетелю вспомнить те детали, которые в отрыве от общего контекста могут быть забыты или упущены <1>.

--------------------------------

<1> Там же. С. 96.

3. Следователь давит на свидетеля, требуя ответа на вопрос, который И. не может осмыслить целиком и ввиду своих индивидуальных особенностей (невысоких ресурсов психики, низкого образовательного уровня, бедного словарного запаса), не может самостоятельно расчленить вопрос и ответить последовательно на разные части, не понимает слова " локализация" (следователь требует сообщить, как были локализованы удары). Следователь формально старается сделать вопрос доступнее для свидетеля, однако вновь перегружает ее информацией, которую она не в состоянии обработать. Кроме того, следователь неоднократно требует от И. ответить, сколько ей нужно времени для ответа на вопрос, даже когда адвокат пытается помочь задать вопрос в доступной для свидетеля форме.

Есть еще несколько эпизодов, в которых И. явно не понимает существа вопросов, задаваемых юридическим языком, например, про разъяснение прав перед опросом адвокатом и даже про семейное положение. Не понимая вопроса, И. говорит, что не знает, как ответить. Эксперты расценили это как отсутствие у И. заготовленного ответа. Однако это связано, вероятнее всего, именно с тем, что она не понимает вопроса. Не зная, как называется дорога (улица), которую стал перебегать "нерусский", она говорит, что не знает, как сказать (как сказать-то; не знаю, как объяснить). Все это свидетельствует только о недостаточной языковой компетентности И., а не о том, что она не обладает информацией или искажает ее.

4. Эксперты расценили взгляды И., обращенные к адвокату, как признак подготовленности ее показаний. В условиях смены показаний (по всей видимости, на нежелательной для следствия <1>), сопряженной к тому же с обвинениями сотрудников милиции в оказании воздействия на свидетеля, при проявляемом следователем явном недовольстве, психологически понятной является потребность И. в эмоциональной поддержке со стороны адвоката, в доброжелательном отношении.

--------------------------------

<1> В процессе допроса следователь высказывает явное недоверие показаниям И., оценивает их как ложные и требует от И. быстрого решения вопроса, согласна ли она пройти опрос с использованием полиграфа, который вскроет ее ложь.

5. Эксперты неверно оценили эмоциональное состояние свидетеля И.: ее мимику (улыбки, ухмылки) они сочли проявлением спокойствия, веселости и причиной лжи (оговора "нерусского" и сотрудников милиции), в то время как это могло быть проявлением психологической защиты.

6. Эксперты судят о том, что И. сознательно искажает, утаивает информацию в своих интересах, интересах других лиц либо из иных соображений только на основании ее отдельных невербальных проявлений (хотя и говорят о совокупности, которой на самом деле нет), преимущественно это опускание глаз (вероятно, взгляда), взгляд вправо вверх, а также реже - молчание или тихая речь в сочетании с опусканием глаз; еще одним обособленным (самостоятельным) для экспертов признаком является почесывание щеки, глаза или носогубной складки).

О том, что И. припоминает или искажает информацию, эксперты судят по направлению ее взгляда, основываясь на ненаучных представлениях (с позиций нейролингвистического программирования - НЛП), что эти индикаторы надежно свидетельствуют о естественном характере припоминания событий, а также основываясь на языке жестов, который не является абсолютным (не у всех людей жесты одинаковы, почесывание носа - это не обязательно ложь, жест может быть обусловлен разными причинами). Для возможности получения ориентирующих (а не доказательственных) данных с использованием "языка поз и жестов" и стратегий движения глаз (из НЛП) необходимо знать индивидуальные особенности испытуемого, установить особенности поз, жестов, мимики, стратегий глаз этого испытуемого с учетом обычных или типичных для него проявлений в разных ситуациях и состояниях и - что еще важнее - в ситуации непосредственного наблюдения ("здесь и сейчас"). Применительно к ситуации допроса поведение свидетеля (вербальное и невербальное, в том числе жесты, позы, мимика, особенности речи), которое наблюдается по видеозаписи (а не непосредственно), экспертам не с чем сравнивать - они не располагают знаниями об индивидуальных особенностях свидетеля, не знают, как он ведет себя обычно (т.е. что именно типично для него), как он ведет себя в различных ситуациях, не знают, как он проявляет разные психические и эмоциональные состояния, как он перерабатывает информацию (каким способом) и многое другое. Все эти проявления индивидуальны и часто ситуационно обусловлены. Например, когда И. рассказывает, что К. сел на асфальт после того, как его толкнули, она опускает взгляд вниз скорее не для избегания контакта, а вследствие образного воспроизведения события (сел вниз, на асфальт, возможно, она старается припомнить слово "бордюр", но снова повторяет слово "асфальт"). Аналогичный паттерн поведения прослеживается, когда И. рассказывает о том, как они подошли к лежавшему Д. и К. присел на корточки около того.

7. Следует отметить, что речь у И. недостаточно лаконичная и часто рассогласованная, сбивчивая, что отражает особенности спонтанной устной речи (в отличие от связанного рассказа З.) <1>.

--------------------------------

<1> Дифференциация спонтанной (неподготовленной) и подготовленной устной речи: Методическое письмо для экспертов / Науч. ред. Е.А. Брызгунова. М.: ГУ РФЦСЭ, 2003.

8. Естественностью поведения И., отсутствием излишней суетливости и нервозности, которые проявляются при неправомерном воздействии на допрашиваемого (нет конкретики: это какие-то особенные суетливость и нервозность, отличные от тех, что обусловлены спецификой темы беседы? Каким образом эксперты различают эти проявления напряженности?) эксперты обосновывают установленный ими факт, что на И. не оказывалось физического и психического воздействия со стороны работников правоохранительных органов ни до видеозаписи (до допроса), ни во время. На этом своем субъективном суждении эксперты основывают вывод о том, что И. оговаривает сотрудников милиции.

Однако рассказ И. об обстоятельствах воздействия на нее со стороны милиционеров представляется психологически достоверным (очевидные признаки психологической недостоверности отсутствуют). Показания И. об обстоятельствах убийства достаточно уникальны (не схематичны, в них имеются особенности и подробности, "придумывание" которых нецелесообразно), наполнены фактическими обстоятельствами, начиная от места события и особенностей повреждений вплоть до приезда скорой, разговора с врачом, общения с прибывшими милиционерами. Некоторые обстоятельства не согласованы между собой, но без попыток И. согласовать их (критерий "правдивости"). Эти фактические данные могут быть проверены следствием.

Категорические выводы эксперта должны основываться на положениях научной психологии, соответствовать современному уровню ее развития. В современной научной психологии на сегодняшний день не существует надежных речевых и невербальных индикаторов определения того, говорит человек правду или лжет, позволяющих сделать категорические выводы о его искренности и откровенности. Невербальное поведение не дает возможности сделать определенный вывод о правдивости человека или лжи, добросовестности его показаний.

Эксперты вышли за пределы своей компетенции: в предмет исследования психолога никак не может входить оценка "признаков физического воздействия", основанная на определении "внешних телесных повреждений", "признаков того, что движения доставляют боль" и др. В задачи эксперта-психолога не должна входить оценка тактики допроса следователя, "соответствия поведения следователя и свидетеля их процессуальному статусу".

5.5. Основные ошибки при назначении

судебной психологической экспертизы и подготовке материалов

От полноты материалов, предоставляемых эксперту-психологу, во многом зависит полнота исследования и достоверность получаемых выводов. Ненадлежащее качество предоставляемых эксперту исходных данных напрямую связано с субъективными предпосылками экспертных ошибок.

К основным ошибкам, допускаемым при назначении судебно-психологической экспертизы и подготовке материалов, относятся следующие:

- ошибки, связанные с неправильной постановкой вопросов.

На разрешение выносятся вопросы, выходящие за пределы специальных знаний эксперта и компетенции судебной психологической экспертизы. Например, вопросы правового характера - о достоверности показаний, мотивах преступления, жестокости преступления, добровольности вступления в половую связь, моральном вреде и его размере, оскорблении, порядке общения ребенка с отдельно проживающим родителем и др.; вопросы, требующие морально-нравственной оценки личности подэкспертного или его поступков - о лживости, аморальности и др. Ставятся вопросы, не разрешимые с точки зрения современной науки, например, о соответствии уровня психического развития несовершеннолетнего паспортному возрасту, о том, какие индивидуально-психологические особенности подэкспертного способствовали совершению преступления и др. <1>.

--------------------------------

<1> О таких ошибках см.: Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе. М.: Гардарика; Смысл, 1998.

Вопросы психологического содержания порой формулируются в оценочных понятиях, а не в понятиях психологии и не в экспертных понятиях. Ошибочно выносятся вопросы, не имеющие юридического значения, например: о наличии состояния аффекта у обвиняемого в изнасиловании (аффект имеет юридическое значение только при квалификации преступления по ст. ст. 107 и 113 УК); о способности суицидента осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими (ответ на этот вопрос юридически значим только в отношении обвиняемого для применения ст. 21 УК); вопрос об отставании в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, у совершеннолетнего обвиняемого либо у несовершеннолетнего, не достигшего 14-летнего возраста (значим только для применения ч. 3 ст. 20 УК);

- ошибки, связанные с выбором вида назначаемой экспертизы.

Обычно это касается выбора вида и формы экспертизы - психиатрической, психологической и комплексной психолого-психиатрической <1> либо назначения по делам об установлении постоянного места жительства ребенка (и аналогичным спорам, связанным с защитой прав детей) несудебной психологической или комплексной психолого-психиатрической экспертизы (при подозрении на психическую патологию у ребенка или родителей), а психолого-педагогической или медико-психолого-педагогической экспертизы.

--------------------------------

<1> Подробно об этом см.: Сафуанов Ф.С. Ошибки при назначении комплексной судебной психолого-психиатрической и судебно-психологической экспертизы // Юридическая психология. 2007. N 2. С. 19 - 21.

Назначение психолого-педагогической экспертизы по таким делам некорректно. Заблуждение о наименовании, вероятно, возникло в связи с тем, что в психологии существует такая отрасль, как педагогическая психология и квалификация педагог-психолог. Наименование "психологическая экспертиза" в этом случае является более общим, как и в других случаях, по отношению к своим различным видам. Для педагога предмета исследования в такой экспертизе нет. Все вопросы, разрешение которых может помочь суду в принятии решения по делу, находятся в компетенции психолога-эксперта (т.е. специалиста с многопрофильной подготовкой по психологической экспертизе);

- ошибки, связанные с выбором эксперта.

В первую очередь это поручение экспертизы некомпетентному специалисту, в том числе поручение экспертизы лицам, не имеющим соответствующего специального образования и дополнительной подготовки по судебной психологической экспертизе, не имеющим никакого представления о судебной психологической экспертизе, ее задачах, предмете, юридическом значении заключения. Случается, что экспертиза поручается специалисту, научные и практические интересы которого находятся в иной отрасли психологии и который не обладает необходимыми знаниями и опытом в области клинической психологии, психологии развития, детской психологии;

- ошибки, связанные с подготовкой материалов для исследования.

Правильная подготовка материалов к исследованию во многом является залогом успешного решения экспертом поставленных задач, проведения качественного исследования, достоверности результатов. Бывает, что экспертиза назначается слишком рано, на начальном этапе предварительного следствия или судебного рассмотрения дела (в гражданском судопроизводстве), когда в деле не имеется необходимых сведений о случившемся, о подэкспертном, ситуации и другой важной информации. В других случаях, напротив, экспертиза назначается с запозданием (например, в отношении малолетних свидетелей и потерпевших, их способности давать показания).

В материалах дела поверхностно отражаются данные об индивидуально-психологических особенностях подэкспертного, проявляемых в различных сферах его жизни. Характеризующие сведения часто излагаются формально и в оценочных понятиях столь высокой общности, что по ним нельзя судить об индивидуальных особенностях конкретного субъекта.

При назначении экспертизы эмоционального состояния (аффекта) не устанавливаются в процессе расследования все особенности конфликтной ситуации, особенности состояния и поведения обвиняемого. Свидетельские показания нередко фиксируются юридическим языком, который в силу высокой абстрактности нивелирует психологические нюансы поведения и состояния человека. Не всегда принимаются меры по определению степени опьянения подэкспертного лица, что важно для диагностики эмоциональных состояний. В отношении несовершеннолетних фигурантов недостаточно исследуются условия жизни, развития и воспитания подэкспертного.

При невысокой компетентности эксперта ошибки назначения экспертизы выливаются в экспертные ошибки. Так, например, при неполноте поставленной задачи эксперт, решая вопрос о способности жертвы сексуального насилия понимать характер и значение совершаемых против нее действий, не устанавливает, могла ли жертва оказывать сопротивление. Однако при положительном ответе на вопрос о понимании возможна ситуация неспособности оказывать сопротивление в силу иных факторов, что имеет юридическую значимость, но может быть недооценено правоприменителем из-за упущения эксперта.

При постановке вопроса об индивидуально-психологических особенностях обвиняемого, уровне развития, определенных свойствах (склонности к фантазированию, повышенной внушаемости и др.) недостаточно их диагностировать (это, по сути, не экспертная задача как таковая, а задача психодиагностики), необходимо дать экспертную оценку тому, как эти особенности повлияли на юридически значимое поведение или юридические значимые способности (правильно воспринимать обстоятельства (понимать значение своих и чужих действий, давать показания, оказывать сопротивление и др.). Без такой оценки вывод, например, о повышенной внушаемости свидетеля не имеет никакого значения, поскольку такое качество могло проявиться при даче показаний, а могло и не оказать существенного влияния.

Дата добавления: 2015-07-15