Судебной психологической экспертизы 3 страница

Не обследовались родители девочки. Необходимо было установить индивидуально-психологические особенности каждого родителя, особенности существующих между ними отношений, особенности отношений матери и отца с дочерью. Эксперты не привели причин, по которым не были обследованы родители. В выводах они указали, что индивидуально-психологические особенности родителей устанавливались по материалам дела и оказались не выходящими за рамки нормативных значений. В данном случае эксперты неправомерно самовольно сузили экспертное задание, проигнорировав вопрос суда. Кроме того, эксперты, по-видимому, неверно представляют предмет исследования.

Индивидуально-психологические особенности родителей включают прежде всего родительское отношение к ребенку, стили воспитания, систему ценностей и отношений. Не только не описано отношение девочки к каждому родителю (помимо того, что игровые интересы ребенка реализуются в ее новой семье и что стереотип ее жизни соответствует особенностям ее личности - однако непонятно, каким именно), не учтены взаимоотношения ребенка с каждым родителем. В заключении мать чаще сравнивается не с отцом, а с его новой гражданской женой. При необходимости, если этот член семьи столь активно участвует в воспитании ребенка (вероятно, в силу занятости отца), эксперты могли бы ходатайствовать об обследовании именно этой новой "мамы". В заключении не указано, когда эта женщина появилась в жизни ребенка.

Данные, приводимые из материалов дела, явно недостаточны, ограниченны. Так, не указано, когда мать девочки подала иск, с какого момента прекратились встречи и общение матери с ребенком. Из приведенных материалов дела следует, что девочка посещает студию и хореографический кружок, но нерегулярно. Со слов девочки указано, что она посещает детский сад. По какому поводу получено заключение детского психолога, кто был инициатором обращения, кем дано заключение - эти обстоятельства являются существенными для правильной оценки семейной ситуации, поведения и отношения родителей, условий развития и состояния ребенка.

Таким образом, проведенное исследование в целом является неполным и не всесторонним, результаты экспериментального исследования - недостаточно обоснованными, поскольку не учтен ряд важных факторов и обстоятельств. Выводы подписаны всеми членами комиссии. Однако вопрос о наличии психического расстройства у ребенка относится к исключительной компетенции психиатра, и психологи вышли за пределы своей компетенции. Статья 82 ГПК оговаривает только то, как оформляется общий вывод экспертов разных специальностей. В данном случае вывод о психическом расстройстве (его отсутствии) не является общим. Статья 23 ФЗ ГСЭД указывает, что при производстве комплексной судебной экспертизы экспертами разных специальностей (далее - комплексная экспертиза) каждый из них проводит исследования в пределах своих специальных знаний. Каждый эксперт, участвующий в производстве комплексной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность.

Выводы даны без учета особенностей родительского отношения отца и матери, без учета их индивидуально-психологических особенностей (данные о них оказались ограничены только характеристиками в деле). Вместе с тем часть данных, описанных из материалов дела, не получила экспертной оценки: к примеру, особенности поведения отца девочки (скандалы с женой в присутствии ребенка, агрессия, препятствия общению ребенка с матерью).

В одном из выводов указано: "Комиссия полагает, что сложившийся в настоящее время стереотип жизни ребенка в малой социальной группе (семья - отец, мама Лиля, сводный брат Филипп, собака <1>) оптимально соответствует особенностям ее личности, психологической и эмоциональной ориентации и направленности деятельности (игровой). Следовательно, смена такого устойчивого стереотипа жизни крайне нежелательна, поскольку может привести к состоянию фрустрации (стрессу) с последующим формированием невротических расстройств".

--------------------------------

<1> В социальной психологии под малой социальной группой понимается объединение людей (см. любой учебник по социальной психологии).

Особенности личности ребенка не раскрыты, оценены только с позиции "норма - патология". Помимо того, что в детском саду девочка танцует, садом не тяготится, а дома играет с женой отца, ее сыном и собакой, ориентирована на игровую деятельность, синтонна (без разъяснения термина, в данном случае малоуместного), фактической информации об индивидуальных особенностях ребенка не имеется. Указано, что стереотип жизни ребенка соответствует его личности, психологической и эмоциональной направленности (не раскрыто содержание этих категорий) и направленности деятельности (игровой). Будет ли такой стереотип соответствовать иной ведущей деятельности ребенка при взрослении (уже в ближайшее время, в 6 - 7 лет)? Не дана оценка несоответствию навыков рисования ребенка возрасту, несоответствию изображения вербальному описанию. С чем связаны эти несоответствия, возможно, с тем, что ребенку не уделяется достаточно времени, члены семьи не ориентированы на развитие ребенка, с иными причинами.

Одним из грубых нарушений (думается, что это скорее мнимая ошибка, нежели заблуждение в результате полной безграмотности специалиста) являются рекомендации, выходящие за пределы компетенции специалиста и эксперта и нарушающие права детей и их родителей.

Случай необоснованных рекомендаций специалиста. Заключение дано психологом частного медицинского центра. Заключение выполнено рукописным способом на двух страницах. Из заключения следует, что Максим Д., 2001 г.р. (на момент обследования 8 лет), с 2006 г. наблюдается нейропсихологом с диагнозом: психастенический синдром, проявляющийся в недостаточности произвольного внимания, повышенной истощаемости и утомляемости. Далее указано: "У ребенка отмечается низкая толерантность к нагрузкам и стрессовым ситуациям. Обострение психологической недостаточности может быть также вызвано постоянно психотравмирующей ситуацией - свиданиями с биологическим отцом, после которых у ребенка неоднократно наблюдалось неадекватное поведение, пугающее родителей, а именно эмоциональные взрывы, беседы с самим собой. Учитывая психические особенности ребенка, незрелость его психологической деятельности, эмоциональную неустойчивость, рекомендуется на данный период времени не подвергать мальчика дополнительным стрессовым влияниям в виде общения с биологическим отцом". Этим заключение и ограничено.

В соответствии с общими принципами и требованиями заключение по результатам нейропсихологического обследования должно содержать сведения обо всех проведенных при обследовании мероприятиях, примененных методах и их результатах. Данное же заключение содержит только диагноз и краткое описание особенностей психического статуса ребенка. Не отражен анамнез ребенка, страдающего неврологическими дисфункциями и расстройствами, обусловленными поражениями головного мозга в перинатальный период, что следует из выписки из истории развития ребенка и заключения невропатолога.

Отмечено, что у Максима происходит обострение имеющейся у него психологической недостаточности (термин требует пояснения, так как в клинической психологии не употребляется и является некорректным). Причину этого обострения психолог усматривает в постоянно психотравмирующей ситуации - свиданиях с "биологическим" отцом. Иных возможных причин ухудшения психического состояния ребенка психолог не предполагает. Какими-либо объективными данными такие обострения после свиданий с отцом не подтверждены (в заключении информация о них отсутствует). Сообщается о том, что у ребенка после встреч с отцом неоднократно наблюдалось неадекватное поведение. Психолог не указывает, кем такое поведение наблюдалось - вероятно, оно наблюдалось матерью, а не самим психологом, и информация о таком поведении ребенка получена от матери. В условиях конфликта между родителями ребенка (о чем можно судить на основании представленных документов) такие сведения не могут расцениваться как объективные. Любые жалобы на приеме у врача или психолога относятся к субъективной информации. Следует учесть также односторонность информации, полученной психологом только от одного из родителей (матери), с отцом психолог не беседовал.

В отсутствие какой-либо объективной информации о ситуации, в которой находится ребенок, о его действительном отношении к отцу, о взаимоотношениях с отцом, о состоянии и поведении ребенка во время встреч с отцом и после них утверждения о том, что свидания с отцом являются психотравмирующими для ребенка, что ухудшение состояния ребенка обусловлено этими свиданиями, носят безосновательный характер. Рекомендация не общаться с отцом также является необоснованной. Столь серьезные рекомендации об ограничении общения ребенка с отцом (нарушающие права и ребенка, и отца) требуют более весомого обоснования и обстоятельного обследования ребенка. В заключении также должны быть приведены полные данные обследования ребенка, в соответствии с требованиями к заключению нейропсихолога.

Психологом не учтено, что ухудшение состояния ребенка и указанные со слов матери эмоциональные и поведенческие реакции могут быть обусловлены у ребенка с таким неврологическим и психологическим статусом различными обстоятельствами: например, конфликтом между родителями (с определенного момента, как следует из представленных материалов, мать стала препятствовать общению ребенка с отцом), разлучением с отцом после встреч с ним, вовлечением ребенка в конфликт между родителями, негативным отношением к отцу в семье, где ребенок проживает постоянно, и многими другими. Эти причины не могут быть выявлены только на основании нейропсихологического исследования. Необходимо проведение комплексной психолого-психиатрической экспертизы.

Один из примеров вопиющей некомпетентной рекомендации психолога стоит процитировать дословно: "Исходя из интересов ребенка, его психического состояния и обязанности отца защищать его права в соответствии с ч. 1 ст. 56 СК РФ, отец не может не воздержаться от нечинения препятствий к общению своей дочери М., 6 лет, с бабушкой". Комментарии излишни.

Отдельная группа ошибок имеет отношение к выходу эксперта за пределы своей компетенции, например решение несвойственных экспертизе задач. К числу таких задач относится психологическое профилирование (профайлинг) - составление психологического портрета неустановленного преступника. Принципиально неверно применение специальных знаний в форме экспертизы и составление заключения эксперта по результатам такого исследования. Особенностью профилирования является то, что суждения специалиста, его выводы никогда не могут быть даны в категорической форме. Профилирование не является экспертной задачей, его функция - ориентировать следствие, розыскные действия в определенном направлении. Составляемый специалистом профиль - это предположение, гипотеза. Такой документ не может являться доказательством по делу.

Когда же профилирование осуществляется в форме экспертизы, то порой доходит до абсурда. Например, по одному из уголовных дел на первых этапах следствия эксперт составил портрет неустановленного преступника по имеющимся в распоряжении следствия сведениям о преступлении (в том числе месте, жертве, характере преступления и др.). Впоследствии по подозрению в совершении этого преступления был задержан гражданин Н. Теперь следствие поставило перед тем же экспертом задачу обследовать Н. и установить, соответствуют ли его индивидуальные особенности созданному ранее портрету. Может ли установление такого факта быть доказательством причастности Н. к преступлению или его вины? А если "сходство" между гипотетическим психопортретом и реальным человеком не будет установлено, является ли это доказательством его невиновности? Очевидно, что ответ в обоих случаях - "нет". Какое же тогда юридическое значение имеет такое заключение эксперта? Вопрос, конечно, риторический.

Еще один случай - дело по факту убийства Д. неустановленным лицом в помещении парикмахерской, которое потерпевшая арендовала как частный предприниматель; ей было нанесено 59 ножевых ранений, орудие преступления не обнаружено. Спустя пять лет после случившегося назначена "заочная судебная экспертиза личности подозреваемого" (неустановленного лица). Перед экспертом поставлена задача - установить, какими индивидуально-психологическими особенностями обладает неизвестный преступник. В качестве экспертной инициативы эксперт решал два вопроса: находился ли подозреваемый в момент совершения убийства Д. в состоянии аффекта или эмоциональном состоянии, которое могло существенно повлиять на его сознание и психическую деятельность? Оказали ли существенное влияние на поведение преступника его индивидуально-психологические особенности?

Сразу можно обратить внимание на несколько ошибок. Такая экспертиза не является экспертизой личности преступника. Методология экспертизы такого вида (ее современное название - экспертиза индивидуально-психологических особенностей обвиняемого) предполагает, во-первых, проведение исследования в отношении конкретного лица и, во-вторых, очное обследование лица. Заочно такая экспертиза может быть проведена в исключительных случаях, но не в отношении неустановленного лица.

Экспертом установлены не индивидуально-психологические особенности преступника (как заявлено), а дана оценка его личности, проистекающая исключительно из совершенного преступления (этому человеку присущи жестокость, агрессивность, грубость, злобность, цинизм, наглость). Никак не обосновано решение эксперта о невысоком образовательном статусе, невысоком уровне профессиональной квалификации и семейных отношений предполагаемого преступника. Судить о том, могли ли личностные особенности преступника оказать существенное влияние на его поведение, т.е. могли ли они нарушить (ограничить) его способность осознавать значение своих действий или руководить ими, можно лишь на основании анализа взаимодействия личности и ситуации, ни о том, ни о другом достаточных сведений нет.

В качестве экспертной инициативы решены вопросы об эмоциональном состоянии предполагаемого преступника. Однако только по количеству ранений (по их множественности) и отсутствию помарок вокруг выключателя установлено, что он находился в состоянии эмоциональной напряженности, что крайне необоснованно, так как заочно невозможно достоверно установить наличие или отсутствие состояния аффекта.

5.4. Выполнение исследований, не имеющих четкой

научной основы, производство экспертиз несуществующих видов

Имеются случаи <1> производства психологами (негосударственных экспертных учреждений <2>) экспертиз, объектами которых являются видеозаписи каких-либо следственных действий (например, допроса). Такие экспертизы именуются ими видеовокалографическими, психолого-вокалографическими и т.п. Однако специалисты в области криминалистического исследования видео- и звукозаписей в них не участвуют <3>.

--------------------------------

<1> А практически поставленные на поток исследования.

<2> В государственных судебно-экспертных учреждениях экспертизы производятся в соответствии с утвержденным перечнем, экспертной специальностью и программой подготовки экспертов.

<3> Вокалографическая или фонографическая (фоноскопическая) экспертиза - это экспертиза видео- и звукозаписей.

Примером может служить "комплексная психолого-вокалографическая экспертиза видеозаписи следственного действия с участием свидетелей З. и И.", которые допрашивались по делу об убийстве Д. Оба свидетеля допрашивались с применением видеосъемки со свидетелем З., осуществлялся выход на место с применением видеосъемки.

Эксперты нарушили описанные в первом разделе данной книги требования к используемым методам исследования и их представлению: информация о методах должна быть точной, конкретной, содержать их наименование (общеизвестное для специалистов) либо подробное описание метода и ссылку на источник. Это позволяет дать оценку исследования с точки зрения его научной обоснованности, а также фактической обоснованности результатов. Следует еще раз подчеркнуть, что не все методы базовой науки допустимы к применению в судебной экспертизе. Методы должны быть апробированы и рекомендованы к использованию в экспертной практике.

В данном случае совершенно неясно, что эксперты имеют в виду под "анализом документов" (относится ли данный анализ к категории "психологического" или "вокалографического", какой из многочисленных способов психологического анализа применялся), под "сравнением" речевых характеристик и "сопоставлением" элементов невербального поведения свидетеля и следователя (что с чем сравнивается и сопоставляется).

Сравниваться могут в том числе характеристики голоса или особенности поведения (вербального, невербального) одного и того же человека:

- в рамках одной ситуации (одного целостного поведенческого акта),

- в разных ситуациях (разного типа, в разном социальном контексте),

- в ситуациях, однотипных с исследуемой.

Для получения возможности сравнения поведения (голоса, жестов, мимики, поз и др.) одного и того же человека необходимо обладать информацией о том, каковы его обычные или типичные голос, жесты, мимика, позы, каковы особенности его поведения в разных состояниях, в разных ситуациях и в ситуациях, сопоставимых с ситуацией допроса (стрессогенной для любого свидетеля). Таким образом, для сравнительного анализа необходимы сравнительные образцы, иначе сравнение лишено своего предмета.

Список литературы (названный экспертами методической базой исследования) не содержит научных и методологических основ проведенной "психолого-вокалографической" экспертизы. Представлено избыточное число не научных, а популярных изданий по психологии, в том числе по "психологии лжи". Описанные в них "признаки лжи" могут только ориентировать наблюдателя, но не являются объективными критериями лжи. Некоторые источники представляют собой работы по невербальному поведению. В список включено несколько учебников по юридической психологии, в которых нет научно-методического обоснования данной экспертизы, но в некоторых имеются небольшие разделы, посвященные психологии допроса и иных следственных действий, в которых даются рекомендации по организации и проведению допроса и по способам влияния на допрашиваемых лиц.

Объектом психологической экспертизы являются не показания, а индивидуальные особенности протекания психических процессов у лица, дающего показания, и влияние этих особенностей на адекватность восприятия и воспроизведения им того или иного явления. Иными словами, не существует экспертизы показаний, а есть экспертиза способности давать показания, она проводится в отношении дающего показания лица и предполагает обязательное его очное освидетельствование. Эксперт не оценивает достоверность показаний, а решает вопрос об объективной возможности того или иного лица адекватно отражать факты, интересующие органы следствия.

При исследовании видеозаписи следственных действий может решаться вопрос о признаках воздействия со стороны допрашивающего или третьих лиц, но обязательно проводится экспериментально-психологическое обследование допрашиваемого, в ходе которого устанавливаются его интеллектуальные, личностные, эмоционально-волевые особенности, а также склонность к фантазированию и устойчивость к внушающему воздействию <1>.

--------------------------------

<1> Енгалычев В.Ф., Шипшин С.С. Судебно-психологическая экспертиза: Методическое руководство. Калуга; Обнинск; Москва, 1997. С. 124.

В указанной экспертами литературе не содержится описания методологических основ психолого-вокалографической экспертизы. Это обусловлено тем, что такой экспертизы как вида не существует. А приведение такого списка литературы как методической основы является умышленной уловкой экспертов.

С одной стороны, наименование " психолого-вокалографическая" свидетельствует о том, что гносеологически такая экспертиза является комплексной и требует участия специалистов в области психологии и "вокалографии", поскольку в рамках психологической науки такого направления или отрасли, как "психология вокалографии", не существует. Эксперты должны обладать специальными знаниями и в психологии, и в вокалографии. В науке такой отрасли знаний, как вокалография, не существует. Фоноскопия (вокалография) - это криминалистическое учение о методах исследования зафиксированных звуков для раскрытия и расследования преступлений. Фоноскопическая экспертиза проводится в целях установления личности говорящего по признакам голоса и речи, записанной на фонограмме, установления факта стирания, перезаписи, монтажа, фрагментарности записи и иных изменений, привнесенных в фонограмму в процессе или после окончания звукозаписи, определения условий, обстоятельств, средств и материалов звукозаписи, а также иных фактов, имеющих значение судебных доказательств <1>. Специалисты должны иметь образование по специальности "Судебная экспертиза", специализацию "Судебные речеведческие экспертизы". Альтернативой является или инженерное, или лингвистическое высшее образование, включающее такие базовые дисциплины, как акустика, прикладная математическая лингвистика, информатика, основы системного анализа и другие, а также последующее переобучение. В заключении же не содержится сведений о наличии соответствующей подготовки у экспертов, и с этой точки зрения их компетентность следует поставить под сомнение.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Монография Е.Р. Россинской, Е.И. Галяшиной "Настольная книга судьи: судебная экспертиза" включена в информационный банк согласно публикации - Проспект, 2011.

<1> Россинская Е.Р., Галяшина Е.И. Настольная книга судьи: судебная экспертиза. М.: Проспект, 2010.

Название экспертизы не соответствует ее содержанию. Проведенная экспертиза не является ни психологической (в современном представлении о судебной психологической экспертизе), ни вокалографической (исследованием голоса), ни психолого-вокалографической. Проделанная экспертами работа представляет собой исследование видеозаписи (преимущественно методом многократного прослушивания и просмотра и субъективной оценки невербальных особенностей поведения участников и вербальных (словесных) и паравербальных или экстралингвистических (тембр, интонация, темп и др.) характеристик их речи. При этом эксперты исследовали указанные особенности поведения и речи свидетелей в отрыве от разработанных в фонографии теоретико-методологических основ и методик. Диагностика звучащей речи по степени подготовленности (на что намекают эксперты, говоря о "неестественном источнике припоминания" информации) представляет собой диагностическое исследование, в котором задействованы лингвистические признаки разных языковых уровней, и решение такой задачи экспертами без лингвистических знаний крайне сомнительно <1>.

--------------------------------

<1> Дифференциация спонтанной (неподготовленной) и подготовленной устной речи: Методическое письмо для экспертов / Науч. ред. Е.А. Брызгунова. М.: ГУ РФЦСЭ, 2003.

Проведенная экспертиза не соответствует теоретическим и методическим основам судебной психологической экспертизы в отношении свидетелей, предметом которой является способность свидетеля правильно воспринимать интересующие следствие обстоятельства и давать о них показания. Установление этой юридически значимой способности требует в соответствии с методологией судебной психологической экспертизы полного и всестороннего исследования с психологическим анализом материалов дела (в том числе всех показаний свидетеля в их динамике); с исследованием индивидуально-психологических особенностей свидетеля (по материалам дела и по результатам очного экспериментально-психологического исследования в отношении свидетеля); установлением внутренних и внешних факторов, влияющих на адекватность восприятия информации, ее сохранения и последующего воспроизведения; установлением потенциальной способности свидетеля правильно воспринимать и воспроизводить информацию; анализом взаимодействия личности и ситуации и установлением актуальной способности свидетеля давать показания <1>.

--------------------------------

<1> Коченов М.М. Судебно-психологическая экспертиза. М., 1977; Коченов М.М. Теоретические основы судебно-психологической экспертизы, М., 1991; Кудрявцев И.А. Судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1988; Кудрявцев И.А. Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. М., 1999; Сафуанов Ф.С. Судебно-психологическая экспертиза в уголовном процессе: Науч.-практич. пособие. М., 1998; Медицинская и судебная психология: Курс лекций: Учеб. пособие / Под ред. Т.Б. Дмитриевой, Ф.С. Сафуанова. М., 2009.

Эксперты создают видимость индивидуального подхода к свидетелю: указывают, например, что свидетель И. "использует привычные речевые обороты", что ее "интеллектуальные данные соответствуют возрасту, жизненному опыту". При этом, во-первых, неизвестно, как эксперты установили, что эти речевые обороты привычны для И., они ведь наблюдают И. по видеозаписи впервые и в единственной ситуации, не имеют возможности сопоставления этих оборотов с ее оборотами в повседневной жизни, в разных ситуациях. Во-вторых, как установлено (дистанционно, только по речи, поведению и внешнему виду), что интеллектуальные данные соответствуют возрасту? Откуда экспертам известен жизненный опыт И.? С другой стороны, эксперты не учитывают важную информацию о свидетеле - наличие открытой черепно-мозговой травмы в дошкольном возрасте с пластикой черепа (И. сообщает об этом следователю), ее неспособность обучаться после этого в общеобразовательной школе. Эта информация никак не учтена экспертами, а является чрезвычайно важной для установления индивидуальных особенностей свидетеля (у И. могут быть связанные с последствиями травмы нарушения психической деятельности, органическое поражение головного мозга). Однако для осознания важности и оценки влияния такого статуса свидетеля на показания, обнаружения в показаниях признаков своеобразия эксперты-психологи должны обладать знаниями в области клинической психологии. Игнорирование психического статуса свидетеля и обусловленных этим статусом особенностей поведения, речи, интеллектуальных ресурсов (осмысления сложных лингвистических конструкций, неизвестных слов и пр.), продуктивности психической деятельности, эмоциональных особенностей и др. неизбежно приводит к экспертным ошибкам.

Эксперты дали категорические (положительные и отрицательные) ответы на все поставленные вопросы, тем самым нарушив правовой предел своей компетенции, так как эксперт не вправе решать вопросы, относящиеся к исключительной компетенции органов следствия и суда. Таковыми являются вопросы, связанные с установлением достоверности показаний, оговором и самооговором. Другие вопросы подразумевают в качестве объекта исследования фигуру допрашивающего (следователя), его действия в виде психического или физического насилия, его роль, поведение и намерения.

Оценка показаний (с точки зрения относимости, допустимости, достоверности) согласно ч. 1 ст. 88 УПК является исключительной прерогативой судебных или следственных органов. В компетенцию эксперта не может входить установление достоверности показаний, а также установление мотивации показаний, заведомой лжи, оговора и самооговора, добросовестного заблуждения <1>. Объектом экспертизы является свидетель (допрашиваемый), а не следователь (допрашивающий), и в профессиональную компетенцию эксперта не входит оценка характера действий лиц, не являющихся объектом экспертного исследования (в данном случае - оценка действий следователя).

--------------------------------

<1> Сафуанов Ф., Шишков С. Экспертиза "правдивости" показаний (Возможности психологической экспертизы) // Законность. 1992. N 2. С. 13 - 14.

Кроме того, не может являться предметом исследования видеозаписи установление намерений человека, его побуждений и интересов (в чьих интересах он может искажать информацию и др.) ввиду их недоступности непосредственному наблюдению.

Исследовательская часть представляет собой не психологическое исследование, а почти дословное содержание допроса свидетеля с описанием его невербального поведения. О состоянии свидетеля З. эксперты судят на основании следующих признаков: движений губами ("жует" губы, облизывает губы, сжимает губы), сглатываний, дыхания (делает вдох, делает напряженный вдох, выдыхает, напряженно вдыхает), движений головой (утвердительно кивает, жест головой в сторону, отрицательно качает головой), движений корпусом (ерзает на стуле, корпусом тела наклоняется немного вперед, наклонятся вперед, переминается с ноги на ногу, топчется на месте), движений руками (двигает правой рукой, делает взмах правой рукой, показывает рукой имитирующие удары, имитирует удары кулаками, сжимает правую руку в кулаке, имитируя в руке нож, показывает ей удары вперед, сжимает кулак на правой руке, приподнимает руки, шевелит пальцами правой руки), направления взгляда (взгляд направлен вниз, перед собой и т.д.), пауз, припоминаний (сопряжены с паузами, иначе никак не объективированы), уверенной или непринужденной речи (не объективируется), волнения (не конкретизируется и не объективируется), эмоционального напряжения (не объективировано).

Дата добавления: 2015-07-15