Пятница. 2:42 — Последнюю неделю сижу как в коконе

2:42 — Последнюю неделю сижу как в коконе. Тихо. Хочется позвонить Юджину, но я себя отговариваю. Вероятность того, что разговор не получится, велика.

Для разнообразия съездила в «Тональ» — это книжный магазин, эзотерикой заполненный под самую крышу.

В новой книге Крайона открыла главу про близнецовое пламя, парные союзы и кармические половинки: следующая глава про Переселенцев. Месяца три эта идея крутится в моей голове, а тут вся технология выложена. Видимо, я простраиваю это намерение, так как Вика недавно мне об этом начала говорить, а Окси в своем сне меня увидела. Да — заявиться к Юджину, когда он станет совсем взрослым и мудрым — в новом молодом теле — и завести с ним сногсшибательный ррроман, а потом признаться!.. Вау!!! Охота поглядеть на его потрясенное лицо, а то он всегда такой серьезный... Ну ничего не могу с собой поделать — нравится он мне в этом воплощении!

— Крэйт, а чего это так тихо вокруг меня? — я просачиваюсь в таинственный полумрак кабинета шефа.

— Здрасьте! Ты ж сама просила, чтобы сбавили энергетику. — Командор откладывает в сторону толстенную книгу в голографической обложке. Заинтересованная замысловатыми переливами и то проступающими из глубины, то исчезающими картинками, я смотрю на заголовок — «Вайманика шастри» — на санскрите, однако — про «летающие тарелки». Я ищу логотип издательства:

— И кто же издает такую прелесть?

— Это не в твоем мире издано, — усмехается Крэйт, — Игрок мне привез в подарок. Он и тебе приготовил сувенирчик, но ты не торопишься его заполучить.

— Да все равно его в Реал не протащить! — легкомысленно машу я рукой. — Или все-таки можно? — я пристально смотрю в глаза Крэйта.

— Ну-у-у-у, — важничает шеф, — все, что случается в тонком мире, имеет право проявиться в Реале — нужно только намерение и некоторое количество времени на реализацию.

— Но ведь время — это иллюзия.

— Конечно, но пока большинство жителей Реала согласны, что оно существует.

— Как меня это время забодало! Оно все время течет и течет сквозь пальцы!..

— Ты как маленькая! будто не знаешь!.. Выключи внутренний диалог*, и время остановится.

— Ага, будет вечная нирвана — лично для меня... Чего-то меня слово «вечность» пугает. Наверное, не доросла я до него. Если бы мне предложили вечную любовь — я бы, наверное, призадумалась...

— Ас Юджином?

- Я бы хотела идти с ним рядом, время от времени обмениваясь идеями, мыслями и впечатлениями — это по минимуму.

— А по максимуму? Я задумываюсь:

- Мне бы хотелось сделать для него каждый день неповторимым, показать ему, что взаимоотношения могут быть праздником.

— Представляю!.. — Крэйт закатывает глаза.

— У тебя что — есть сомнения?

— Какие сомнения? Ты еще тот... массовик-затейник!.. Интересно только: надолго ли тебя хватит?

Теперь наступает моя очередь смотреть в потолок:

— Думаю, что годя продержалась бы... в ритме фейерверка. Комнатная дверь тихо съезжает в сторону... Входит Юджин... Я замираю...

- Ну, и... — Крэйт смотрит на меня ободряюще.Я выхожу наконец из ступора:

— Правильно говорят мудрые люди: «Бойся своих желаний — они могут исполниться».

— Я не помешал? — спрашивает Юджин вежливо.

— Проходи-проходи, — улыбается Крэйт, — а мы тут с Айриш о вечной любви беседуем.

— Как интересно... — Юджин усаживается в кресло, положив ногу на ногу (даже здесь закрывается), — разве такая бывает? — спрашивает он серьезным тоном, поглядывая то на меня, Крэйт, — выдыхаю я, — у него Память когда-нибудь включится?

— Да открыто все!.. — шеф пожимает плечами. — Он же сам блокирует.

— Мне вот интересно, а с кем это я тогда в медитациях общаюсь? Что это за все понимающий идеальный друг? — Может, я сама с собой там туляю по берегу моря, сама себе руку на плечо кладу и в глаза заглядываю?

Юджин смотрит на меня потрясенно:

— Я тоже... гулял... по берегу моря с девушкой...

— Так. Замечательно. А ты знаешь, кто это?

— Нееет..

* Внутренний диалог — нескончаемый мысленный поток в нашей голове, составленный, как правило, из размышлений о прошлых или будущих событиях. Именно этот шум и мешает нам слышать голос Абсолюта.

— Так спроси, как ее зовут... в следующий раз! — Я чувствую, что начинаю заводиться. — Пожалуй, мне лучше уйти, а вы тут поговорите... без меня.

— Лучше бы ты осталась, — выразительно поглядывая на меня, заявляет Крэйт, — а то смываешься всегда в самый неподходящий момент. Возьми вот и объясни ему, что такое любовь.

— Любовь, — говорю я, — это высококлассная развивающая игра: для тела, ума и души с постоянно меняющимися правилами. Ее цель, что бы там не говорили романтики, — психическое и физическое наслаждение, а также возможный духовный рост. В этой игре ты можешь выиграть приз и насладиться по бедой, либо, пройдя через боль неразделенности, получить Силу, либо — погибнуть... Отказ отлюбви — всегда проигрыш. А какая именно любовь тебя интересует?

— Что значит, какая? — непонимающе смотрит Юджин. — Любовь — она и есть любовь...

— - Крэйт, — прошу я жалостливо, — давай, ты начнешь, а я потом подключусь... А то я ему сейчас наглядно продемонстрирую!..

Юджин слегка напрягается.

— Страсти какие! — фыркает шеф. — Ну, ладно, маниакальная ты моя, сиди уж — я попробую.

Обрадованная, что можно остаться, но при этом молчать (если выдержу, конечно), да еще и наблюдать за Юджином, я забива­юсь в уголок дивана, прихватив роскошную бархатную подушку с вышитыми на ней бабочками.

Выдержав эффектную паузу, Крэйт спрашивает:

— Каким образом люди составляют свои представления об идеальной любви?

— Из книг, фильмов... — говорит Юджин.

— Ну, и какая там любовь?

— Яркая — в жизни такой не бывает...

— Враки! — подаю я реплику из-за подушки. Юджин косится в мою сторону.

— Вы, видимо, разные книжки читаете, — делает умозаключение шеф. — Ты читаешь фэнтези, а она — соционику, чтобы потом выпендриваться.

Я в подтверждение надуваю щеки и делаю важное лицо, а потом не выдерживаю и смеюсь, уткнувшись в подушку.

Крэйт с видимым удовольствием начинает рассказывать о том, какая бывает любовь с экскурсом по странам и временам.

Я даже заслушалась: особенно о возникновении куртуазной любви в средневековой Франции, когда крестоносцы возвратились с Востока и привезли новое понимание, что женщина — источник наслаждений, а не исчадие ада, как повседневно внушали религиозные адепты.

Смотрю на Юджина: он слушает внимательно, но это для него просто информация. Ему-то хочется знать, как пережить это. «Не буду вмешиваться», — решаю я, но тут он сам открывает рот:

— Это все, конечно, интересно, но подозреваю, что мне не Дано это пережить... Я бесчувственный какой-то... Почему, а?

Мы переглядываемся с Крэйтом и произносим хором:

— Потому что ты интуитивно-логический экстратим...

— Да уж, ты не предназначен для того, чтобы убиваться по кому-либо, — продолжает шеф. — Скорее всего, это будет интеллектуальный союз и нежная дружба, с некоторой долей первоначальной идеализации

— Вот так, собственно, рыцари в средневековье и любили... — вздыхаю я, а про себя думаю: «Ты ж любить-то — боишься... потому, что это больно!»

— Как-то это скучно, — задумчиво говорит Юджин. — А где страсти?

—Я усмехаюсь:

У тебя в гороскопе Венера в Скорпионе, а Марс во Льве*...Просто кто-то должен чиркнуть спичкой и поджечь эту гремучую смесь!..

— Партнерша тебе нужна чрезвычайно эротическая, умеющая транслировать позитивные эмоции, — добавляет Крэйт.

_ Так, встреваю я, — вы тут побеседуйте как мужчина с мужчиной, а я все-таки удалюсь. Ты ему еще расскажи, что необходим биологический, эмоциональный и духовный резонанс, и что любовь — это сверхценностное отношение к другому человеку... Это себе не каждый может позволить...

Я выскальзываю в коридор и, засунув руки в карманы джинсов, стою некоторое время, слушая, как шеф перечисляет качества Юджиновской суперженщины. «Ну, и что толку? — думаю я. — Ну будет он это знать... А хватит ли решимости взять?»

И вообще, почему мне хочется видеть его счастливым? Что за филантропия** из меня

* Венера в Скорпионе и Марс во Льве: когда в гороскопе человека данные планеты стоят в этих позициях — это характеризует его как натуру страстную и чувственную.

** Филантропия — когда любят абсолютно все человечество, но некоторых человеков — особенно— Это радует... Особенно,если это в сердце будет вставлено, а не в мозги

фонтанирует? Почему мне непременно хочется поделиться с ним своим мироощущением?Зайду, пожалуй, в операторский блок...

Ребята приветствуют меня радостно. Да я и сама соскучилась по ним. Останавливаюсь возле Лота, он сосредоточенно набирает нечто: цифирки, буковки, значки... Программер, блин!..

— Знаешь, что это? — кивает он на экран.

— Да куда уж мне! Я в компьютерах — типичная блондинка.

— Это то, что ему Крэйт сейчас говорит... и алгоритм поведенческий.

— А элемент неожиданности имеется в этой программке?

— Ато!..

Лот стирает что-то, а потом добавляет несколько новых значков, откидывается на спинку кресла и любуется своим творением. Приятно смотреть на творческого человека!

Пройти спокойно мимо Джона я, конечно, не могу. Я наклоняюсь к нему и, обняв за шею, прислоняюсь щекой к щеке. На кинестетике он воспринимается как гибкий, сильный, солнечно-пушистый тигренок, о чем я и сообщаю ему на ухо. Джон «муркает» что-то неопределенное и блаженно щурится.

На экране его монитора на паузе стоит картинка... Очень интересная!..

— Это Юджин что ли такой умопомрачительный?

—Это утренний ритуал облачения правителя... — Джон нажимает на Alt: + F4 и картинка закрывается.

Я все равно запомнила...

...Просторная комната, увешанная шелковыми коврами с изображенными в орнаментальных кругах оленями и птицами. На заднем плане роскошное ложе. Впереди стоит мужчина средних лет: темные глаза, нос с горбинкой, капризный чувственный рот и некая властная непреклонность в осанке. Мальчики-слуги одевают его в длинный бирюзовой парчи архалук и странный головной убор в форме золотистой чаши. Один из мальчиков не принимает участия в общей церемонии. Он стоит у окна, где виднеются си­ние горы, и кормит птицу, сидящую в клетке. Что-то знакомое... На левой ноге у него массивный золотой браслет — любимчик, стало быть: угловатые плечики, узкие бедра... какая-то надломленность жестов... • — А этот мальчик, что стоял у окна, случайно не Лора?

— Ну, ты глазастая! — качает головой Джон.

— А не сходить ли нам в бар — выпить по чашечке кофе? -^я со значением смотрю на него.

— Ой, гляди, охмурит тебя сейчас, как маленького!.. — вкрадчиво и мечтательно говорит Лот.

Элис звонко чихает и хихикает, укрывшись за дверцей шкафа.

—У меня охмурябельность пониженная! — гордо заявляет Джон.

«Сейчас еще скажет, что он бесчувственный...» — думаю я, ^а вслух говорю:

— Я Ангелов не обольщаю, принципиально!

— И, между прочим, зря... — бурчит под нос Семеныч, копающийся в разбросанных по столу схемах.

Я как-то не нахожу слов для возражения, и мы с Джоном под ручку чинно выходим из зала.

В коридоре он вопросительно смотрит на меня, но я молчу как партизан. «Кто кого охмуряет?» — проносится в моей голове. Джон усмехается.

В баре мы садимся почти плечом к плечу у стойки и некото­рое время молча пьем кофе, а потом я спрашиваю в лоб:

— Это Согдиана была?

— С чего ты взяла?

— Не знаю: горы, коврики эти — явно согдийские...

— Так они по всему «шелковому пути» были распространены, согдийцы же главные организаторы этого пути и были.

— У меня от слов «Согдиана» и «шелковый путь» всегда стеснение делается в груди.

— Но тебя-то в этом эпизоде не было... — Джон подвигает ближе вазочку с печеньем.

— Я знаю, мне кажется... я тогда в рабстве была... Возможно, в Мараканде*. А Лора?

— Да — этот мальчик... фаворит... — нехотя соглашается он.

— Мальчик для согревания постели? Он кивает:

* Мараканд — столица Согдианы (позже Самарканд).

— Восток... Это было в порядке вещей...

— Ты-то чего оправдываешься? Мне без разницы: мальчики, девочки... и кто когда кому постель согревал — я сама не святая! Мне судьба интересна.

— Ну, мягко говоря, супруге его законной, а точнее, первой жене — это не понравилось... почему-то...

—Да знаю я эти восточные страсти-мордасти! Ну, не спас: почему он должен был спасать какого-то мальчика? Сколько тогда жизнь стоила? Меня он тоже разок-другой убил... и ничего, не мучается, как я погляжу. Подожди-ка!.. Меня не было в этом эпизоде, но я же где-то рядом была в этом отрезке времени? — Я задумчиво смотрю поверх головы Джона, будто на потолке может появиться послание для меня, написанное, как это принято в легендах —огненными буквами, но мысль возникает прямо в голове... — Он все-таки купил меня?

—Да.

— Освободил?

— Нет.

— Сатра-а-ап!.. - Джон усмехается:

— Что правда — то правда! Он этим самым сатрапом и был, ибо Согдиана по тем временам был сатрапией в составе державы Ахеменидов.

— Это когда Дарий царствовал? А какой по счету?

— Дарий III, которого Македонский победил.

— Ты ж смотри, как интересно! А я думаю, что это у меня в голове щелкнуло, когда я фильм про Македонского смотрела. Ну, так что там наш правитель?..

— Он дорого заплатил за тебя... Ты была искусным музыкантом и певцом.

— Надеюсь, я к тому времени уже выпала из категории прелестных мальчиков?

— Ну, в общем, да... Зато твои светлые глаза, необычные для тех мест, пленили сердце его любимой жены.

— Просто мексиканский сериал! — хихикаю я. — Поди, поубивал всех в гневе?

— Ясно дело.

— Слушай, Джон, а Юджин не пытался влезть в тутошнюю базу данных?

— Пробовал, но не очень настойчиво.

— Так подкиньте ему информацию, — говорю я шепотом, почти касаясь губами волос Джона. У меня, конечно, нет сомнений, что наш разговор фиксируется, но играть в шпионские игры всегда интересно.

— Ну, ты интриганка! — подхватывает игру Джон.

— Ага! — соглашаюсь я. — Со мной не соскучишься!

— А что там с охмурением? Отменяется?

— Джонни, — вздыхаю я виновато, — давай остановимся на стадии обожания, — и, глянув на поскучневшую физиономию, Добавляю: — пока...

«Совращение Ангела!.. Как вам это нравится? Главное, картинку не начать разворачивать, а то ведь считает, как пить дать!.. вдруг это божественно по ощущениям?..»

— Вот именно... — произносит Джон вслух. Зрачки во всю радужку делают его глаза черными... На губах мягкая, но чуточку тревожная улыбка...

«Вот погоди, — думаю я, — закончу эту повесть и создам Мир специально для тебя», — а вслух говорю:

— Знаешь, в Реале есть такой киноактер — Джонни Депп? Вы с ним очень похожи, но ты — лучше!

Джон молча кивает головой, а взгляд его становится веселее.

Плохо или хорошо, когда читают наши мысли?

И вдруг совсем некстати... вспоминаю... Ведь если с Ангелом!.. Ведь это же непорочное зачатие может случиться! Видимо, эта мысль посещает наши головы одновременно... Некоторое время мы смотрим друг на друга округлившимися глазами, а потом — взрываемся сумасшедшим хохотом...

— Джонни, если я тебе сейчас в любви объяснюсь, не отходя от... — я окидываю взглядом бар, — не отходя от кофеварки, будет ли это считаться изменой по отношению к Юджину?

— Да какая же это измена? Я же его часть... Причем — лучшая!.. — сияя, заявляет он.

— Ой, верю! Мне с тобой так легко и нежно! Почему с Юджином так не получается? Он на меня смотрит как на Бабу Ягу.

— Так уж рольки расписаны в нашем спектакле, — серьезнеет он. — Кстати, что ты о Бабе Яге знаешь?

* Доарийский пантеон — группа богов, которым поклонялись арии.

— Помнится, в доарийском пантеоне* была такая богиня —Баба Йога и, вроде бы, орден жреческий...

— Да — они собирали по всему свету детей-сирот, особенно после некоторых глобальных катаклизмов, — Джон выразительно смотрит на меня, — и проводили их через обряд стирания личной истории. Делалось это публично на всенародных празднествах: деток вводили в транс и на глазах у всей публики относили в пещеру, где горел ритуальный огонь. Со стороны это выглядело как жертвоприношение Богу Солнца. Потом по системе подземных переходов и тайными тропами их доставляли в храмы, расположенные в горах, где детки, получив новое имя, приобщались к магическим знаниям. Лет через десять-пятнадцать — они уходили в мир...

— Теперь понятно, почему в сказках Баба Яга всех норовит в печку посадить... Это ж получается — символ духовной трансформации!

Перед глазами у меня проходят образы: подземные переходы, храм, высеченный в скале, группа людей в белых плащах, «трискелион» на лбу Юджина...

Джон тормошит меня:

— Айриш, ты засыпаешь совсем. В Реале уже утро... Давай, я тебя провожу.

— Угу, — бормочу я. — Постелите мне степь... Занавесьте мне окна туманом... В изголовье повесьте упавшую с неба звезду... —и, ткнувшись носом в плечо Джона, проваливаюсь в темноту.

Днем проснулась: так и вертятся в голове эти строчки и еще — гитарные аккорды... Он что, колыбельную мне пел?

---

Дата добавления: 2015-07-18