Гипносомнамбулизм — специфическая форма бодрствования

Пора сказать еще об одной существенной особенности гипносомнамбулизма. Поле сознания сомнамбулы можно безгранично расширять или сужать в зависимости от целей. Можно расширить до состояния бодрствования, и тогда поведение сомнамбулы невозможно будет отличить от ее поведения наяву. С открытыми глазами она будет рассуждать, есть, готовить, читать, петь, танцевать, шить — одним словом, делать все как в обычной жизни, а многое даже лучше. Если несведущий человек разговорится с сомнамбулой, он вряд ли догадается, что перед ним «спящий». Вот и получается, что «не все те спят, у кого глаза закрыты». Есть только одна особенность, которая может выдать, — это глаза. Когда они открыты, то глядят почти неподвижно.

Приведем несколько этюдов из репертуара нашего Театра гипноза. Южный курортный городок, время школьных каникул. Идет обычный сеанс. На сцене среди разношерстной публики замечаю пожилого худощавого человека, который активно переговаривается с такой же, как он, загипнотизированной соседкой. Попросил его представиться. Он оказался учителем из Белоруссии, отдыхающим здесь с учениками.

Недолго выбирая, что бы ему такое внушить, я говорю: «Вы ловите в море рыбу». Момент, когда его сознанием овладела внушенная мысль, представляет интерес. Наступила пауза, нечто вроде остановки мышления. Затем — внутренний толчок, который обнаружил себя в его взгляде. Побуждение сначала было слабым и неопределенным, взгляд несколько удивленный, но уже чувствовалось брожение, и вот идея «наползает» на лицо, все более и более овладевая умом. Началась короткая внутренняя борьба. Сначала слабая, затем все его существо подчиняется idee fixe, которая все сильнее укореняется в мозгу. Его лицо с необыкновенной выразительностью передает внутренний процесс борьбы между волей и фатальностью внушения. И вот настал кульминационный момент, когда всякое колебание исчезло, лицо выражает решимость. Он тут же привычным движением подворачивает брюки до колен, натягивает на голову мнимый картуз, берет воображаемую удочку и входит в воду. Его движения были настолько образны, что зрителям ничего объяснять не приходилось.

На мою незатейливую реплику: «Вода ледяная, вы не можете выйти на берег, там вас поджидает кровожадный крокодил» — он немедля отреагировал гримасой ужаса. В нем боролись два чувства: желание выскочить на берег (боль в суставах, вызванная внушенным холодом, была нестерпимой, кожа на руках приобрела синюшный оттенок) и страх перед крокодилом. Борьба продолжалась недолго, вдруг он истошно закричал: «Помогите, вытащите меня из воды, я замерзаю!» Убедившись, что на помощь никто не идет, он стал попеременно вытаскивать ноги из воды и изо всех сил дуть на них, растирать руками. Этому мешала удочка, и ему пришлось держать ее в зубах.

Непрерывная смехообморочная реакция зрителей сопровождала ловлю рыбы до тех пор, пока после моих слов: «На крючок попалась акула, она тянет вас в открытое море» — ситуация не приобрела остродраматический характер. Мужчина отчаянно ухватился двумя руками за удочку. Все его тело немыслимо напряглось, мышцы на шее и желваки на скулах выдавали степень испытываемого напряжения. Но его усилия были напрасны: акула оказалась сильнее и увлекла рыбака в морскую пучину.

Конечно, выполнение внушений зависит от характера внушенных действий: будут ли они смешными, печальными, забавными, странными или преступными. Некоторые реагируют на одно внушение гораздо сильнее, чем на другое. Такая селекция определяется структурой личности сомнамбул.

Дальнейшее развитие событий не мог предугадать никто. Учитель лихо спрыгнул со сцены в зрительный зал и, вращая от ужаса глазами, с леденящим душу криком: «Мама!!» — стал прыгать через ряды кресел. Причем ноги он ставил не глядя. Зрителям стало не до смеха. Они, не сговариваясь вскакивали с кресел, уступая дорогу несущемуся, как скутер, «рыбаку». Никто не ожидал такой прыти от уже немолодого человека. Мне стало ясно, что игра зашла далеко и надо заканчивать «рыбную ловлю».

Происходящее на представлениях гипноза настолько невероятно, что даже в закрытых учреждениях, куда нас часто приглашали, где все друг друга знают, недоверие к поведению загипнотизированных всегда присутствовало. Зрители подозревали своих коллег в сговоре с гипнотизером. Что уж говорить о сеансах, проходивших, как этот, в городском концертном зале. Зрители просто растерялись, не зная, как реагировать. Первыми, кто правильно отреагировал, стали белорусские школьники. Хорошо зная своего учителя, человека солидного и рассудительного, они поняли, что его реакция объясняется необычным состоянием.

Глядя на поведение загипнотизированного, легко можно убедиться, что актерские способности коррелируют с гипносомнамбулизмом, особенно это касается пантомимы. Несмотря на то что сомнамбула находится в «виртуальной реальности», то есть психической, для нее все происходящее физически вполне реально. Например, я внушаю «актеру», что перед ним стена, позади стена, вокруг стены — короче, он в заточении. Он тут же проверяет, так ли это: ощупывает стены руками, пытаясь найти выход. Его прикосновения настолько пластически выразительны, так точно передают физическое ощущение препятствия, что зритель чувствует вместе с ним сопротивление стены. Далее я говорю: «Бросаю тяжелый камень. Лови!» Он его ловит на выдохе — ох! — и тут же приседает на корточки под его тяжестью. Тело все больше и больше напрягалось, ноги разъезжались. Сидя в этой неудобной позе, с широко распростертыми руками, которые с трудом обнимали ношу, он старался приподняться. Мысль о том, чтобы опустить камень, ему не приходила. Особенно комично выглядели попытки посмотреть из-за камня. Камень был столь объемен, что закрывал обзор и ему приходилось изо всех сил напрягаться, вытягивая голову из плеч. Юноша виртуозно выворачивал ноги, чтобы справиться с непосильным весом, но они предательски расползались, как будто он стоял на льду. Его мучения были настолько реальны, что вызывали сочувствие у зрителей. Далее, согнув ему в локте руку и сильно обхватив руками, будто что-то на нее нагрузил, я приказал: «Неси!» Молодой человек, заваливаясь на бок, шел, едва передвигая ноги. Когда я внушил, что это сундук, набитый камнями, реакция последовала незамедлительно. Ощущая реальную тяжесть, под которой сгибались ноги, смахивая с лица выступающий пот, он пожаловался, что пульс и дыхание участились. После окончания опыта у него болели мышцы, словно он перенес реальный груз. Не только молодой человек и его организм были уверены в реальности происходящего, но и зрители.

Только я заговорил о пантомиме, как в памяти всплыла занимательная сценка. Концертный зал Московского инженерно-физического института переполнен. Часть студентов стоит в проходе, другая — на подоконниках. Все ждут начала психологических опытов. Надо сказать, что в студенческой аудитории эти опыты проходили особенно интересно. Находящимся на сцене студентам внушаю: «Вы — рок-музыканты!» Не прошло и минуты, как один из них привычным движением берет рожденную галлюцинацией гитару и подключает ее к воображаемому усилителю. Нервно перебирает струны, но, судя по недовольному выражению лица, звука он не слышит. Он прикладывает ухо к деке, дергает за провод, морщит озабоченно лоб. Видно, что он расстроен. Нетерпеливо переминается с ноги на ногу, вертит по сторонам головой, кого-то ищет. Не найдя, наклоняется к усилителю и проверяет контакты — вроде все нормально. Становится в исходную позицию, бьет по струнам — на лице отражается недоумение: где-то обрыв. Все чувства точно прочитывались на его лице. Это был тот случай, когда комментировать не было нужды. Зал все понимал и одобрительно смеялся. Тем временем он снова подошел к усилителю и что-то сосредоточенно подкрутил отверткой. Тут же для проверки тронул струну. Лицо озарилось радостью: все получилось, звук есть! Далее он стал сосредоточенно настраивать гитару, подкручивая колки. В этот момент наивысшего сосредоточения весь его облик говорил, что мир для него не существует, есть только гитара. После паузы он повернулся к товарищам и тихо сказал: «Раз, два, три — начали». Что тут было… Зал на мгновение замер от удивления, затем взорвался восторженными криками. Как только «зазвучала» музыка, тело парня стало извиваться так, как будто он на раскаленной сковородке. Ноги лихорадочно бились в экстазе. Создавалось впечатление, словно они не связаны с телом, а подвешены за нитки к потолку. Бурные аплодисменты свидетельствовали, что это тот случай, когда уже никому не надо доказывать, что молодой человек слышит галлюцинаторные звуки.

Объясняя феномен вдохновения, знаменитый психолог Т. Рибо использовал аналогию с искусственным сомнамбулизмом. Он говорил, что вдохновение лишь наименьшая степень последнего, или сомнамбулизм в бодрствующем состоянии (Рибо, 1901). Кто из настоящих творцов не испытал непостижимую, чудотворную силу вдохновения. Оно, как могучий поток, уносит груз сомнений, неуверенности, заторы прежних неудач, принося взамен новые, свежие идеи, неожиданные решения. Все вдруг проясняется, становится понятным, достижимым и невозможное — возможным. Поэты неслучайно называют его божественным. Проблема в малом: как вызвать это вдохновение в нужный момент? Высокая интенсивность вдохновения и воодушевления достигается в гипносомнамбулизме. Гипносомнамбулизм спонтанно вызывает лучезарное вдохновение, эмоциональный подъем. Его можно сравнить с шестибалльным штормом. Эмоции, спровоцированные гипносомнамбулизмом, бьют через край. Следующий пример это покажет.

На концерте[155]Театра гипноза, проходившем в ДК Плехановского института, «актриса» читала стихи. Казалось, актерскому мастерству она не обучена — что от нее ждать? Однако исключительный подъем творческой мощи заставил тысячный зал содрогнуться от переполнивших их чувств. Многие не сдерживали и не скрывали слез. Ощущение было такое, как будто мороз продирает по коже. Когда она закончила чтение и я ее дегипнотизировал, повисла немая пауза, вслед за которой обрушился шквал аплодисментов. Она открывает глаза — и, как в сказке, бешеный успех. Бедная девушка растерялась, амнезия стерла все предшествующие события, и если бы кто-то ей сказал, что минуту назад она была знаменитой Сарой Бернар и потрясла зал, она бы не только не поверила, но, скорее, обиделась. Пришла-то она посмотреть, как другие будут вести себя «под гипнозом», а тут триумф.

Не будь у автора цели познакомить читателей с опытами других гипнотизеров, весь оставшийся объем книги без всякого труда можно было бы заполнить красочными описаниями баталий, происходивших на сеансах Театра гипноза.

Мюнхенский историк гипноза Леопольд Лёвенфельд рассказывает об одной сенсации, которая привела его к написанию книги (Лёвенфельд, 1909) и к чтению лекций на тему «Сомнамбулизм и искусство». Что же это за сенсация? В конце февраля 1904 года в Мюнхен по приглашению известного невропатолога барона Альберта фон Шренк-Нотцинга из Парижа приехала г-жа Мадлен Г. в сопровождении гипнотизера Магнена. 30-летняя Мадлен — жена небогатого парижского негоцианта, мать двоих детей. Она поет и играет на рояле, но ее музыкальные способности в бодрствовании не выходят за порог дилетантства, то же самое можно сказать о ее хореографических способностях. Однако стоило Магнену погрузить Мадлен в гипносомнамбулизм, как происходило чудесное преображение.

С первого выступления Мадлен привлекла внимание баварцев. О ее феерических представлениях ходили легенды: она колдунья и действует на зрителей особыми чарами, от которых все приходят в необыкновенное волнение. Очевидцы рассказывали, что действительность превосходила самое рискованное воображение. Всякий раз, лишь выйдя на сцену и заслышав первые звуки музыки, Мадлен погружалась в гипносомнамбулизм и полностью преображалась. Ее лицо, все ее тело от каждого звука начинало откровенно-чувственно трепетать, приходить в экстаз. Создавалось впечатление, что ее душа обнажена, а музыка физически задевает эрогенные зоны души. Среди публики были такие, кто, наблюдая за танцующей, ощущал неловкость, им казалось, будто они подглядывают через замочную скважину за интимными уголками ее души. У других мимика и движения танцовщицы вызывали эротические фантазии. Но не было никого, кто бы не пленился ее танцем.

Кроме таланта в танцевальном искусстве в ней просыпался огромной силы драматический талант. Когда она читала стихи или прозу, публику пронзала молния, душили слезы, комок подкатывал к горлу. Лёвенфельд пишет: «Как свидетельствуют наши наиболее выдающиеся художники, они получили благодаря сеансам Мадлен не только высокоэстетическое наслаждение, но и ценный источник художественного вдохновения. Драматические артисты к искусству Мадлен отнеслись с громадным интересом. Благодаря Мадлен взаимоотношение гипносомнамбулизма и искусства стало предметом особого интереса и изучения» (Лёвенфельд, 1909).

Ценители искусства были единодушны в том, что не было в истории такого артиста, который бы с такой ошеломляющей выразительностью передавал свои чувства. Высокое искусство, демонстрируемое Мадлен, объяснялось тем, что она во время выступления находилась в состоянии гипносомнамбулизма. Вне его она ничем не выделялась среди других.

В заключение заметим, что описывать гипносомнамбулические галлюцинации — это описывать все формы, которые принимает кусок глины под руками скульптора. Нет чувства, которое под влиянием всемогущего внушения не подвергалось бы разнообразным иллюзиям. Одновременно с этим не лишним будет подчеркнуть, что все перечисленные феномены суть лишь общие прописи гипносомнамбулизма.

Гипноз

Гипноз! Само это слово — словно завеса, скрывающая таинственный и загадочный мир.

Мир, рассыпанный мерцающими крупинками в запыленных рукописях-откровениях Гермеса Трисмегиста, вспыхивающий бликами шаманских костров под мрачным покровом ночи. Корни гипноза таятся в глубокой древности. В смутную даль веков восходит его начало, окутанное туманом.

Первые литературные упоминания о гипнозе дошли до нас из глубокой древности, благодаря найденному в Египте папирусу из Кахун (1900 г. до н. э.) и папирусу Эберса (1700 г. до н. э.) из фиванских гробниц, названному так по имени нашедшего его ученого[156]. Описанная в этих папирусах техника формирования «целебного», или «чудодейственного», сна широко практиковалась жрецами в храмах, возведенных в честь бога врачевания — Эскулапа в Древнем Риме, Асклепия в античной Греции, Сераписа в эллиническом Египте, — для усыпления страждущих, что приносило им, по свидетельствам врачей того времени, облегчение. В этом отношении прославилось святилище Асклепия в Эпидавре, названное Асклепионом, а также Мемфийский и Александрийский храмы, названные Серапиумами. В Древней Греции в IV в. до н. э. было около 300 храмов, в которых больные подвергались мистическим и ритуальным процедурам, основаным главным образом на внушении. Там оказывали помощь лицам с истерической слепотой, афонией и параличами (Edelstein, 1945). Индийские брамины, факиры и йогины задолго до исследований европейских ученых обладали достаточными сведениями о гипнотизме. Более двадцати веков используют они гипноидные состояния с целью воссоединения с Богом. За счет концентрации внимания на дыхании или пристального смотрения на кончик своего носа или в другую точку, находящуюся на расстоянии 6–7 сантиметров, они достигают состояния расслабления мышц, замедления дыхания, полной неподвижности и бесчувственности. Путем этих и других упражнений они приводят себя в состояние летаргии, или мнимой смерти. В этот момент пропадает кожная чувствительность и прекращается деятельность всех органов чувств, вплоть до полного замедления пульса и снижения температуры тела. Так они добиваются отчуждения от всего земного. Этого же они добиваются, повторяя по 6000 раз специальные слова (мантры): Ват, Ham, Zam, От.

Из Индии эти приемы перешли к другим народам. В аналогичное состояние повергали себя египетские жрецы, продолжительное время фиксировавшие глазами каплю чернил или блестящие тарелки с нарисованными каббалистическими знаками. Не только цивилизованные, но и варварские народы древности бессознательно прибегали к гипнозу. Так, древние вунды и альтоуны с той же целью сосредоточенно прислушивались к шуму священных деревьев и журчанию ручья.

К таким же приемам прибегали некоторые монашеские ордена в начале христианской эры. Например, во II веке по P. X. образовалась секта монтанистов, пользовавшаяся гипнотизирующими приемами для приведения себя в экстаз. Бесспорен гипнотический характер состояний, в которое впадали монахи ордена таскодругитов, или пассалоринхитов. Они при молитве в течение многих часов вкладывали указательный палец в ноздрю. B IX столетии монахи священной Афонской горы ордена гезихастов, или квиэтистов, а затем в XIV столетии переименованные в омфалопсихиков, погружали себя в созерцание божественного. Они усаживались в углу своей кельи и фиксировали при наклоненной вперед голове и прижатом к груди подбородке подложечную область или пупок. Пребывая в таком состоянии многие часы, задерживая при этом надолго дыхание, они отчуждали себя от мира и впадали в прострацию. После пребывания в этом особом состоянии память о происходивших событиях исчезала вполне или частично.

С подобными состояниями мы встречаемся в истории гонения на христиан. Существуют описания особого состояния души — экстаза, в него впадали христиане, подвергающиеся пыткам и казни. Их терзали на дыбе, жгли на кострах, но они оставались нечувствительными к боли.

Приведенные примеры лишний раз показывают, что сведения о применении гипноза уходят во тьму веков. Как мы видели, история древнейших цивилизаций дает тому немало свидетельств. При этом стоит отметить одно довольно любопытное обстоятельство: до настоящего времени большинство приемов самогипноза, применяемых варварскими и цивилизованными народами древности, не утратило своей ценности.

Кроме концентрации внимания как способа индукции гипноза древние пользовались внушением. Заклинаниями и возложением рук на голову больного врачевали халдейские и египетские жрецы, персидские маги, индусские брамины и индийские йоги. Филострат, живший во II веке н. э., передает в своем трактате «Жизнь Аполлония Тианского», что индийским мудрецам, во главе которых стоял Ярхас, свойственно было заниматься внушением, а сам Аполлоний Тианский будто бы обладал способностью к левитации. Аретей Каппадокийский говорил об «искусстве усыплять посредством поглаживания».

О внушающей силе авторитета и его возможности исцелять говорили древние историки и писатели. Так, древнегреческий писатель и историк Плутарх (ок. 45 — ок. 127 гг. н. э.) в «Сравнительных жизнеописаниях» пишет, что царь Пирр исцелял больных, погружая их в «сон» прикосновением стопы. Римский историк Публий Корнелий Тацит (ок. 58 — ок. 117 гг. н. э.) в «Истории» сообщает, что в 60 году 1-го столетия двум больным — слепому и с парализованной рукой — во сне явился бог Серапис и открыл им, что они будут исцелены римским императором Титом Флавием Веспасианом (79–81). Слепой прозреет, когда Веспасиан плюнет ему в глаза, рука другого больного начнет действовать, когда он потопчет ее ногой. В Александрии при большом скоплении народа император провел сеанс врачевания. И слепой действительно прозрел, а рука паралитика пришла в движение.

Из сообщений римских поэтов и писателей Марциала и Агриппы мы узнаем о методе возложения рук на больного, сопровождаемом заклинаниями, внимание которого целиком поглощалось торжественной церемонией. Апулей, например, писал, что «прикосновением, заклинаниями и запахами можно усыпить человека так, что он освободится от своей грубой телесной оболочки и возвратится к чистой, божественной бессмертной природе». Аретей говорил о снотворном действии прикосновения, щекотания и поглаживания висков и ушей. Соотечественник этих писателей комедиограф Плавт (сер. III в. до н. э. — ок. 184 г. н. э.) в «Амфитриуме» спрашивает устами Меркурия: «Что, если он от моего прикосновения уснет?»

В 1608 году некто Пенно ди Пор издал рукопись анонимного врача, в которой говорится: «До Гиппократа жили ученые мужи, лечившие без всякой медицины, а только силой своего духа…» По рассказам французских миссионеров (1763 г.), китайцы уже несколько веков лечили болезни возложением рук на страждущего. В стародавние времена в Европе внушение употребляли в качестве целительного средства. Так называемые белые опухоли, или зобы, лечили, прикасаясь к ним рукою умершего. После того как умер норвежский король Олаф II, его труп продолжал исцелять.

С 1060 года королям приписывали исцеляющую силу врачевать зобы, золотуху[157]и другие болезни одним прикосновением руки. Говорят, что английский король Эдуард Исповедник имел эту силу, а его современник германский король Генрих IV из-за своих пороков ее потерял. В последующем эту силу называли королевской. Золотуха до сих пор по-английски называется «королевской болезнью» (king's evil). Мистически настроенный король Англии Иаков I верил, что прикосновение его руки к больному золотухой способно того исцелить. Первая после вступления Иакова I на престол церемония лечения им больных прикосновением руки состоялась 4 ноября 1604 года. Когда король Англии Вильгельм III Оранский отказался лечить больных золотухой, это вызвало негодование в английском обществе.

Ритуал возложения рук на немощных людей входил во франции в процедуру коронации. Каждый новый король при своем посвящении должен был прикоснуться известным образом к больному и произнести изречение: «Прикосновением короля да исцелит тебя Господь». К этой церемонии относятся слова герцога Эперона, который, услышав, что Людовик XII (1462–1515) сделал Ришелье генералиссимусом за успехи в войне против испанцев и дал ему чрезвычайную власть, снедаемый завистью воскликнул: «Итак, Людовику ничего больше не осталось, кроме могущества лечить зобы».

Из хроник коронации Людовика XIV известно, что его пребывание в Реймсе было отмечено тремя акциями. В понедельник, во второй половине дня, король получает ленту и мантию знаменитого рыцарского ордена Святого Духа. Во вторник в парке Сен-Реми он прикасается к тысяче больных золотухой. Король-чудотворец обращается к каждому со словами, которые принято говорить: «Король к тебе прикасается, Господь исцеляет», — в этот момент несчастные люди получали серебряную монету. Эта изнуряющая церемония, которую Людовик XIV будет повторять несколько раз в год, вызывает у присутствующих восхищение: сколько же юный король вкладывает в это любезности и внимания, «и, хотя было большое количество больных и было очень жарко, король передохнул только дважды, чтобы выпить воды». В последний раз этот ритуал применялся в церемонии коронации Карла X (графа Прованского) в 1824 году. Среди немецких династий силу исцелять имели герцоги Габсбурги.

У Гомера (Илиада, 343; Одиссея. V, 3) встречается глагол va?iyeiv, означающий «гладить» и «усыплять». Во многих местах Талмуда и Библии мы находим описания, где говорится об исцелениях, достигаемых наподобие известных магнетических пассов. Причем в Талмуде есть строки, где говорится об особом состоянии, вызываемом этими приемами: «человек спит и не спит, бодрствует и не бодрствует, отвечает на вопросы, но при этом душевно отсутствует». Не это ли есть описание гипноза?!

Если внимательно присмотреться, то легко заметить, что ни одна религия и в седой древности, и сегодня не свободна от гипнотических приемов. Во всей череде исторических событий, чаще всего в связи с религиозными культами народов, обнаруживает себя гипноз. Христианство, подобно язычеству, сумело извлечь выгоду из гипнотизма. Где бы ни происходило богослужение, все устроено так, чтобы поразить воображение: полумрак, благовония, блеск золота, звуки музыки. Жесты служителей храма — те же гипнотические пассы, способные привести верующих в гипнотическое состояние. И конечно же, психологический фактор — вера, без которой все эти «чудеса» вряд ли возможны.

Дата добавления: 2015-07-12