У маленькой вечности спит….

Маргарита Ваняшова

Т АМ, ГДЕ СЦЕПИЛИСЬ БИРЮЛЬКИ….

ЦИАНИСТЫЕ ПАРАДОКСЫ-

ФАНТАЗИИ В МАНЕРЕ ЕВГЕНИЯ МАРЧЕЛЛИ

В игольчатых, чумных бокалах

Мы пьем наважденье причин,

Касаемся крючьями малых,

Как легкая смерть, величин.

А там, где сцепились бирюльки,

Ребенок молчанье хранит.

Большая Вселенная в люльке

У маленькой вечности спит….

Это стихотворение Осипа Мандельштама, вспомнилось, когда я смотрела спектакль «Цианистый калий – с молоком или без…» Хуана Хосе Мильяна в постановке Евгения Марчелли. Удивительно, но каждая строчка этого восьмистишия если не буквально, то образно соотносилась с событиями спектакля, отвечая замыслу режиссера.

Привычные театральные «бирюльки» - это современные комедии в в жанре «black comedy» - страшилок с черным юмором, которых много на театральных афишах. Ни на что серьезное подобные «бирюлькии» не претендуют.

В спектакле Марчелли «Цианистый калий…» задан иной масштаб и иное измерение. «Бирюльки» сцепились и противоборствуют в пространстве Вселенной и распоряжаются не чем иным, как Вечностью, в сфере, где небесный Режиссер осуществляет свой сценарный замысел….

В «черной комедии с элементами трагифарса» особое постижение законов бытия.

Есть «чумные» бокалы – в чашках приносят кофе с игольчатым, остропахнущим цианистым калием. Есть смерть от цианида – легкая и мгновенная смерть. Есть странное наваждение причин … Есть и Ребенок, хранящий таинственное молчание …

В спектакле Марчелли возникает Вселенная, Вертикаль – с младенцами из страны нерожденных детей и крылатыми ангелами небесными, душами, отлетевшими на небо…

Десятки голых пупсов, построенных в шеренги у задника, строевые когорты военного образца. Младенцы, убитые или нерожденные дети…

По всему периметру портала вверху, с небес на землю взирают, колыхаясь, бумажные ангелы с развернутыми крылами.…. Это Небесное воинство, хранители сущего и вечного. Изначально художник спектакля подчеркнет эту эзотерическую Вертикаль, вертикаль Жизни и Смерти, младенцев и ангелов, небесных душ… Только обращенность к нерожденным детям и ангелам небесным высветит смысл Вертикали.

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

ЭСТРЕМАДУРСКИЙ САТИР…

Вспомнились страницы гоголевской «Сорочинской ярмарки», с мистическими мотивами – рассказом о таинственной красной свитке, рукав которой мелькает в разных концах ярмарки, наводя ужас на встречных, которые верят, что перед ними - рукав от изрубленной свитки самого черта!

«На ярмарке случилось странное происшествие: все наполнилось слухом, что где-то между товаром показалась красная свитка. Старухе, продававшей бублики, почудился сатана, который беспрестанно наклонялся над возами, как будто искал чего. Это быстро разнеслось по всем углам уже утихнувшего табора… К ночи все теснее жались друг к другу; спокойствие разрушилось, и страх мешал всякому сомкнуть глаза свои …— Что, кума, — вскричал вошедший кум, — тебя все еще трясет лихорадка?»

В городке Бадахосе, где происходят события, все живет и полнится слухами о некоем Эстремадурском Сатире. Козлоногом Сатире – сладострастнике, который выходит на охоту за местными невестами…. Можно сказать, что «рукав свитки» мелькает то там, то здесь… Эстремадурский Сатир невидимо проникает в дома сквозь стены, полиция ищет маньяка, убийцу и объявляет на него охоту… Кто-то жаждет его прихода, ведь Сатир – это потаенные вожделения и упования страждущих женщин. Это жажда плотской любви. Желанной встречи с Сатиром для удовлетворения страсти.

Сквозь темноту и блики света мелькают его шкуры, его копытца, его шелковистые меха, какую-то из женщин – Венеранду или донью Соккоро он пытается поймать в темноте, и кто-то из них издает странные крики, м.б., даже и ужаса, и у зрителей уже идет мороз по коже и ползут мурашки…. иные издают крики восторга, сквозь темноту в мелькнувшей полоске света видно, как меха Сатира скользят между женских промежностей. Возможно, случайно (ведь он ищет кого-то и попадает не по адресу) Сатир в полутьме споткнется о коляску Аделы, упадет возле нее, обнимет почти случайно ее ноги…. Она испытает неведомое дотоле чувство….

В спектакле должно возникнуть ощущение обнаженного тела, не Хустины или Марты в сплошных уродливо-телесных колготках… Всепоглощающая притягательная сексуальность живет почти в каждом персонаже, за исключением девственно-идиотического Марсиаля и, пожалуй, бравого, молодого Дедушки, в котором это должно быть, и Цепова надо разбудить, чтоб он не был деловито-бытовым и сухим чиновником, ведь ему предстоит приласкать свою Пирулу!

Погоня. За Сатиром гонятся полицейские, среди них Марсиаль….

Сейчас зритель ничего не знает о Сатире, разговор кумушек о нем проходит мимо ушей… Потом предстанет прекраснодушный и ребячливый Руслан Халюзов. Они сидят на столе, болтают ногами (и копытцами) – и просто болтают, потом он болтает ложечкой сахар в кофе с цианидом… А в целом его фигура остается маловнятной…

Если дать контраст – Маски «маньяка», «убийцы», «похитителя младенцев», которых играет Сатир (ведь Сатир сам по себе «играющий»! и очень театральный персонаж, которому почти не дано пространства), совратителя и обольстителя женщин (он же, как соблазнитель, обязательно должен и Ольгу Фокину на столе соблазнять! А не оставаться евнухом! Он - «отец всего города»!) – такая трансформация Сатира будет занимательна, здесь возникнет некая интрига, подобная запуску двигателя…

Марчелли выступает в спектакле как гротескный парадоксалист-насмешник, любящий устраивать ловушки не столько для героев, сколько для зрителя. Диалоги в спектакле построены на сдвиге смыслов.

Главное событие пьесы – престарелый Дедущка, который слишком залежался и не умирает… А потому надо поторопить его уход в мир иной….

Мать и дочь давно и безнадежно выгорели…. высушены или выжжены невидимым огнем, который давно пожрал душу… Оживают они лишь от мысли о кончине дедушки Грегорио, который не торопится умирать…. Деньги и драгоценности в чемодане Энрике и Марты – для них не самоцель. Единственное, куда можно вложить деньги, если они им достанутся, - путешествие, или пара рысаков, на которых можно хорошо прокатиться…

Жанр черной комедии требует от режиссера и актеров на сцене иронической игры. Герои спектакля - явно из демонического мира (они, как правило, карикатурны и утрированы, являя собой карикатуры на реальный мир)….

В этом спектакле много двойников, реальность двоится.

Двоятся цвета и цветовой фон – черный и белый, с примесью кровавых полос.

Череде двойников нет конца. мать Адела и дочь Лаура– Анастасия Светлова и Мария Полумогина, Лаура – и это подчеркнуто и акцентировано Марчелли - двойник Аделы, матери и хозяйки дома –, ее дочь, ее раба и слуга.

две пары женихов и невест –

Хустина (Анна Ткачева) и Льермо (Николай Шрайбер),

Энрике – (Максим Подзин) и его любовница Марта –(Ольга Фокина),

две кумушки-соседки, плакальщицы,

донья Венеранда (Елена Майзингер) и донья Соккоро (Марина Тимченко),

мифический, но весьма натуральный Дедушка (Сергей Цепов) и его заместитель - фантастический персонаж, Эстремадурский Сатир (Руслан Халюзов)

Два чемодана с роковыми вложениями:

Дата добавления: 2015-07-12