Строгий режим в тюрьмах.

В тюрьмах на строгом режиме содержатся: лица, ранее отбывавшие тюремное заключение; лица, осужденные к тюремному заключению за преступления, совершенные в местах лишения свободы; лица, переведенные из колоний для отбывания наказания в тюрьму; лица, переведенные в установленном порядке на строгий режим в качестве меры взыскания.

Срок содержания на строгом режиме устанавливается в пределах от двух до шести месяцев.

На строгом режиме не могут содержаться беременные женщины, а также женщины, имеющие при себе грудных детей.

Осужденные, содержащиеся в тюрьмах на строгом режиме:

- могут расходовать на приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости деньги, заработанные в исправительно-трудовом учреждении, в сумме, составляющей пятнадцать процентов от установленного законом размера минимальной месячной оплаты труда;

- имеют право получать в течение шести месяцев одну посылку и одну бандероль;

- пользуются ежедневной прогулкой продолжительностью сорок пять минут.

По решению администрации тюрьмы осужденному может быть разрешено одно краткосрочное свидание.

Режим содержания осужденного, оставленного в следственном изоляторе или в тюрьме для работы по хозяйственному обслуживанию

Всего в 70-80-х годах в СССР насчитывалось десять зон, где существовал тюремный режим как способ наказания. На уголовном жаргоне их называли «крытками». Особенно суровыми считались Златоустовская и Тобольская «крытые» тюрьмы. По советскому Уголовному кодексу, принятому в 1962 году, максимальный срок наказания определялся всего лишь в пятнадцать лет лишения свободы (дальше шел расстрел, который применялся довольно редко). Поэтому, чтобы усилить меру наказания, некоторых особо опасных преступников, получивших «пятнашку», на первые пять лет заключали в тюрьму. А остальные десять они досиживали в исправительно - трудовой колонии. Также в тюрьму могли отправить зеков, которые плохо вели себя в НТК, отказывались работать и злостно нарушали режим.

Таким образом, в тюрьмах собирался весьма своеобразный контингент, почти сплошь состоявший из особо опасных рецидивистов и «отрицал». Всего в 70-80-х годах в СССР насчитывалось десять зон, где существовал тюремный режим как способ наказания. На уголовном жаргоне их называли «крытками».Тюремный режим – это самый строгий режим в системе исправительно-трудовых учреждений. А тобольская крытая тюрьма, как принято называть спецтюрьмы, занимала в этом отношении особое место. Произвол со стороны тюремного начальства и надзирателей – не самое страшное, к этому привыкли. Наиболее опасным явлением в крытых тюрьмах являлись пресс-камеры, или, как их еще называли, пресс-хаты, в которых тюремное начальство расправлялось с неугодными заключенными руками других заключенных. И тобольская спецтюрьма по применению подобных методов считалась общепризнанным лидером. Все, кому пришлось пройти через тобольский ад, выезжали оттуда или морально сломленными, или, наоборот, духовно закаленными. Это была серьезная школа на выживание в экстремальных условиях, и далеко не все выдерживали выпадавшие на их долю испытания.

Человеческая жизнь там ничего не стоила. Любой надзиратель мог за одно неосторожное слово повлиять на судьбу заключенного, посадив в пресс-камеру, где могли изуродовать, надругаться или убить, после чего свалить все на сердечный приступ. Тюрьма списывала все, и добиться справедливости там было невозможно. В управлении мест заключения Тюменской области знали о том, что происходит в тобольской спецтюрьме, но закрывали на это глаза.

Пресс-камеры образовывались и комплектовались из числа обозленных, физически сильных, но морально сломленных заключенных. Как правило, до прихода в спецтюрьму многие из них пользовались в зонах авторитетом, но здесь им не повезло. В связи с этим они были обижены на весь мир и представляли большую опасность.

Никто не знал здесь, что будет с ним завтра, все жили, по сути, одним днем. В любой момент могли закинуть в такую камеру, где могли избить и сделать что угодно. А чтобы лишить возможности защититься, сажали перед этим в карцер, раздевали догола и проверяли на наличие колющих и режущих предметов, после чего помещали туда, куда хотели, и сопротивляться было бесполезно.

Допускался произвол и в других отношениях. К примеру, баланду в тюрьме раздавали крытники из масти обиженных. Они сгружали всю гущу в камеры, где сидели обиженные, а затем в полупустые баки добавляли кипяток и кормили, по сути, водой те камеры, в которых сидели заключенные еще не сломленные. Все это делалось с подачи начальства, поэтому возмущаться было бесполезно и опасно.

В спецтюрьмах, где люди почти постоянно сталкиваются с террором, насилием, интригами, провокациями и предательством, очень сильно развито «самоедство». Основная масса заключенных живет по принципу: «ты умри сегодня, а я лучше завтра». И не дай Бог оступиться и допустить слабину – заклюют.

В результате «плохих» камер, где сидели обиженные крытники, было в то время, не меньше, чем «хороших». Помимо прочего в каждом корпусе имелись пресс-камеры, выделявшиеся особой жестокостью. Они являлись страшным орудием в руках тюремного начальства в борьбе с неугодными заключенными. Тех, кто сидел в этих камерах, называли «прессовщиками» или «лохмачами».

За каждым корпусом был закреплен отдельный оперативный работник (опер), который распределял заключенных по камерам, и следил за обстановкой во вверенном ему корпусе. А над ним стоял старший опер, принимавший окончательные решения.

Людей с этапа, заподозренных в том, что они привезли в тюрьму деньги или иные ценности, кидали «под разгрузку» в одну из пресс-камер, где их избивали и грабили. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофан и глотали. В пресс-камерах об этом знали, поэтому тех, кто к ним попадал, лохмачи зачастую привязывали к батарее и заставляли оправляться под присмотром на газету до тех пор, пока не убеждались окончательно, что все содержимое желудка вышло наружу. Золотые коронки и зубы вырывали изо рта или выбивали.

Когда лохмачам становилось ясно, что у того, кого к ним посадили под разгрузку, ничего больше нет, его передавали надзирателям. Личные вещи пострадавшего оставляли себе. Золото, деньги и другие ценности отдавали оперу (или, как его еще называли, куму), который снабжал их за это сигаретами и чаем. Все делалось открыто. Утаить что-либо от опера прессовщики не могли, ибо он периодически вызывал на беседу из пресс-камер всех в отдельности и узнавал все необходимое.

Имелись у него и другие возможности выяснения нужных деталей. Пострадавшие обычно после того, как попадали в нормальные камеры, рассказывали о том, что с ними происходило в пресс-хате и что конкретно у них забрали. А так как во многих камерах сидели осведомители, то кум очень быстро обо всем узнавал. И если выяснял, что в какой-то пресс-камере от него что-либо утаили, то он эту камеру расформировывал, а ее обитателей запускал под пресс через другие пресс-хаты.

Лохмачи об этом знали и, как правило, ничего не утаивали. Корпусной опер, со своей стороны, не утаивал ничего от вышестоящего начальства (старшего опера и начальника тюрьмы) и отдавал им причитающуюся долю. Этапы в тюрьму приходили часто, пресс-камеры без работы не сидели, и этот тюремный бизнес процветал.

В тобольской спецтюрьме было три жилых двухэтажных корпуса: два рабочих и один нерабочий. Рабочие корпуса вмещали в себя человек по 400 каждый, а нерабочий спецкорпус – около 300. На спецкорпусе содержались злостные нарушители и те, кто категорически отказывался работать. Там же сидели и воры в законе.

На спецкорпусе было около 50 общих (пятиместных) камер и примерно столько же двойников и одиночек, в которых находились те, кому по той или иной причине нельзя было сидеть в общих камерах. Общие камеры располагались на обоих этажах по одну сторону коридора, а двойники и одиночки – по другую. Кроме короткой ежедневной прогулки в небольшом дворике заключенные, находившиеся на спецкорпусе, ничего больше не видели, если не считать того, что один раз в десять дней их выводили в баню (в такую же камеру, но где имелась горячая вода и несколько тазиков). На рабочих корпусах условия были лучше: просторнее камеры и больше возможностей общения. Плохие камеры, их там называли «чесоточные», выводили на работу отдельно. У хороших камер был общий вывод: открывали камер десять и выводили одновременно около ста человек через подземный туннель в рабочий корпус. Там расходились по рабочим камерам и до конца смены находились под замком. За невыполнение нормы выработки уменьшали паек, лишали возможности отовариваться в ларьке (на три рубля в месяц) и сажали в карцер.

В тобольскую спецтюрьму привозили заключенных со строгим и особым режимом. Для общего и усиленного режимов были предусмотрены другие спецтюрьмы, с более мягкими условиями содержания. Находившиеся на особом режиме носили полосатую робу, поэтому их называли полосатыми, все остальные режимы назывались черными. На рабочих корпусах полосатые сидели и работали отдельно от черных. На спецкорпусе камеры полосатых и черных находились рядом.

По рассказам, в те времена в «крытке» про­цветала игра в карты на кровь. Проигравший вскрывал себе вены и нацеживал в кружку кровушку. Сокамерники же поджаривали ее в металлической кружке на факеле, сделанном из газеты, и ели.

В 1970 г. на территории Тюремного замка были прорыты подземные ходы, отныне вывод на работу и перевод заключенных из корпуса в корпус осуществлялся только по ним. В 1972 г. в тюрьме содержалось 1300 человек. В 1989 г. в интересах МВД СССР и жителей города было принято решение о переводе Тобольской тюрьмы в Харп, на приполярный Урал.

Тобольская крытая - сборник Судьба

Серж Сандал

Юрке Анодееву – безвременно погибшему при

побеге, во время этапа, с малолетки…в «крытую»*

Тобольская крытая, Тобольская мутная,

Тобольская крытая ветрами продутая,

А шконочка к стеночке надежно примкнутая,

Окошко в решеточку, Тобольская мутная.

Решеточка в елочку, а небушко в клеточку,

Тобольская крытая надежно закрытая.

А где ниже стеночка, еще малолеточка,

А где малолеточка, на стеночке сеточка,

А там выше крытая промзона колючая,

А где зона сытая? На воле забытая….

Тобольская крытая, Тобольская мутная,

Промзона колючая ветрами продутая.

Тебе малолеточке сидеть бы не в клеточке,

Лететь к родной маточке, подобием ласточки,

Тебе дальше в крытую дорога открытая,

Промзона колючая, житуха тягучая….

Тебе малолеточке, все ближе там к стеночке,

Тобольская крытая, ты Богом забытая.

Тобольская крытая, Тобольская мутная,

Судьба полосатая, на зону замкнутая.

Ох, вольная-волюшка, зачем это горюшко,

Где паечка-семечка, житуха-копеечка,

Где коечка-шконочка, в окошке решеточка,

Судьбина, согнутая к решетке примкнутая.

Тобольская крытая, Тобольская гнутая,

Тобольская мутная теперь отомкнутая.

И нет малолеточки в окошке-решеточке,

Ни стенки, ни сеточки, ни коечки-шконочки,

И клетка открытая, никак не забытая,

Тобольская крытая, навеки зарыт там я….

Дата добавления: 2015-07-12