Говорить о ценностях

Самая общая проблема социологического анализа заключается в понимании общества одновременно в его единстве и разделенности. Некоторые хотели бы видеть только разделенность, как если бы общество было полем битвы или рынком, где действующие лица преследуют индивидуальные цели выживания, обогащения или победы. Но такой образ не объясняет происхождение того, что часто называют «нормами», как это уже заметил в конце прошлого века Дюркгейм. Самые важные социальные конфликты никоим образом не могут сводиться к «разделу пирога». Последнее выражение я употребляю только для того, чтобы показать, до какой степени чисто конфликтная концепция общества была бы на деле консервативной. Революционная мысль хочет одновременно разрушить один порядок и основать другой или освободить всех людей. Она, разумеется, не ограничивается защитой одной стороны, но узаконивает свое действие с помощью общих принципов. Таким же образом правящий класс берет или хочет взять на себя ответственность за все общество, в особенности за техническую или экономическую рациональность.

Homo homini lupus (человек человеку волк — М. Г.) — это не только спорная пословица. Конфликт имеет значение и подтверждает себя в качестве реального общественного конфликта только в той мере, в какой действующие лица, каждый со своей стороны, стремятся управлять областью своего взаимодействия. Рабочее движение не противопоставляло капитализму совершенно другое общество и другую культуру. Напротив, оно стремилось к коллективному присвоению сил производства и самой идеи прогресса. Хозяева и рабочие боролись между собой за управление индустриализацией, каковая одновременно рассматривалась и как экономическая действительность, и как культурный проект.

Другая тенденция общественной мысли состоит, наоборот, в утверждении единства общества. Это последнее представляется тогда [:71] в качестве некоего персонажа, отца семейства или руководителя предприятия, который ставит себе цели и выбирает средства, который регулирует отношения между членами своей группы и обеспечивает интеграцию последней и сохранение ее ценностей. Таково в самом деле ключевое слово этой социологии общественного порядка. Она утверждает, что ценности представляют собой общие культурные ориентации общества и что они управляют коллективной жизнью, превращаясь в социальные нормы, которые в свою очередь преобразуются в организационные формы и роли. Нет надобности далее вспоминать эту концепцию, которая преобладала в университетской социологии, по крайней мере до тех глубоких и длительных потрясений, которые были вызваны студенческими движениями и стали еще обширнее в результате морального кризиса западных обществ, связанного с войной во Вьетнаме и с дезорганизацией денежной системы и международной экономики. Этот образ общества столь же неприемлем, как и упомянутый выше. Насколько верно, что нет значимого конфликта без согласия существующих партий в отношении его ставки, настолько же ложно, что взаимодействующие лица ссылаются на одни и те же нормы и ценности.

Как же выйти из этого двойного тупика? Сначала надо рассеять неясность, затем разделить два неосновательно объединенных термина. Неясность, очевидно, относится к природе принципа единства, который проще можно бы было назвать культурой. Если под культурой понимают совокупность идеологических положений, вдолбленных населению с целью гарантировать порядок и узаконить установленные привилегии, то ясно, что речь здесь не идет о ставке общественных конфликтов, а только об инструменте в руках общественной власти. Когда функционалистская социология упоминает о ценностях как принципах социальной интеграции, она справедливо подвергается политической критике, упрекающей ее в единении с точкой зрения руководителей. Нужно хорошо отделить друг от друга единство системы исторического действия, о которой я говорю, и эти размышления, имеющие цель легитимации установленного порядка. Такое отделение поистине возможно, только если отличают культурные ориентации, составляющие систему исторического действия, от социальных норм, которые служат инструментами воспроизводства и легитимации установленного порядка.

Нужно разбить эту простую фразу: «Культурные ценности превращаются в социальные нормы применительно к особым областям общественной жизни». Не существует непрерывности между [:72] ценностями и нормами, или, точнее, между культурными ориентациями и идеологиями. Ибо между ценностями и нормами втискиваются, как клин, отношения господства и, значит, общественные движения. Культурные ориентации представляют ставку отношений господства; социальные нормы обнаруживают влияние правящего класса на культурные ориентации и вследствие этого оспариваются народными классами, которые оправдывают их борьбу ссылкой на культурные ориентации общества. Таким образом, понятие ценности выполняет функцию маскировки разрыва между культурными ставками и общественными интересами, маскировки классовых конфликтов. Хорошо, что идеологическая критика делает явной роль понятия, по-видимому, чуждого социальным конфликтам. Но эта критика была бы недостаточна, если бы она не привела к обнаружению по ту сторону ценностей легитимации — культурных ориентации, безусловно связанных с историчностью общества. Последние находятся на самом глубоком уровне общественного действия, который можно назвать производительными силами при условии уточнения, что речь идет здесь не о материальных силах, а о культурном действии. Всякое общество замкнуто между культурными ориентациями и ценностями, между инструментами производства обществом самого себя и идеологическими инструментами воспроизводства неравенств и привилегий.

Дата добавления: 2015-07-12