Я не знаю, клянусь мамой! – Боевик уже почти визжал. – Знаю, что есть кто-то всемогущий! Но они меня убьют, если скажу! 9 страница

– Ах, ах, ах! Как неприлично бить добропорядочных пожилых граждан! – Он погрозил садисту указательным пальцем.

– Он – сука! – крикнул взбешенный Хашше, стараясь хотя бы плевком достать до обездвиженного старика.

– Ты опять все попутал, порождение свиньи! Мы – городские робин гуды! И наше дело – борьба с богатеями! А этот старик беден, как церковная крыса! Оцени его бюджет по одежде!

– Но он не должен жить!

– А может, ты и прав, кстати! Может, он ходит в обносках, а лимоны хранит под подушкой! Погодь-ка…

Хэлван подбежал к стонущему деду.

– Позвольте помочь вам встать, мистер! Вы хромаете? Ой, как нехорошо-то! Так ведь и под машину угодить можно! – приговаривал псих, ладошками отряхивая грязь со шмоток терпилы. Тот с немыслимой смесью отчаяния и надежды попытался взглянуть на “освободителя” почти незрячими глазами.

– Извините моего друга, он спятил! – произнес Джек и… неожиданно резко толкнул старика под колеса проезжающего мимо микроавтобуса. Избитый не смог удержаться на своих и без того не крепких ногах, и рухнул под самые колеса. Водитель не успел среагировать, и все четыре колеса полугрузового форда в момент перемололи старческое тело…

– Уахахахахаха! Славненько повеселились, джентльмены! Теперь пора делать ноги! – Джек одной рукой схватил Хашше за плечо, другой – Гранзека за хлястик куртки.

И они, словно три уличных клоуна, вприпрыжку побежали к ближайшему переулку, заскочив в один из подъездов. Лишь когда массивная дверь захлопнулась за ними, вконец оторопевший Гранзек впервые разинул рот:

– Вы совсем спятили? Два куска одного идиота! – истерил он, тщетно пытаясь вытащить сигареты из пачки, ломая их одну за другой трясущимися пальцами.

– Ты не ори, жертва аборта, а то залезу в гульфик и вырву твою зачаточную письку! – Хэлван выхватил из трясущейся руки беловской шестерки сигарету, с кислым видом затянулся ею и тут же растоптал. – Это не мой гешефт, это приблуды весельчака Вернона! А я – просто зритель на этом празднике жизни, с коей и кормлюсь! Какие вопросы?

– Ну, теперь-то праздник закончился! Может, разойдемся? – с унылым выражением лица предложил Гранзек.

– Нет, шлепоносый, все еще только начинается! Рождество на носу! Какое разойдемся? – Хэлван потянулся, выглянув из мрачного подъезда. – Ты видишь вон тот гараж в тупике, сученыш? Видишь, что из него торчит машина? Так вот, сейчас все это хозяйство зажжется, как елочка! – Джек держал в руках вытащенный из полиэтилена обыкновенный студенческий тубус, из которого вынул… малоразмерную базуку. – Хочешь, дружище Гранзек, стать Санта-Клаусом? Хотя, фигли я тебя спрашиваю… – Джек уже держал в руках полностью подготовленный к стрельбе аппарат. – Конечно, хочешь!

Легкий нажим на курок, и подельники психа инстинктивно присели на корточки от мощного взрыва, буквально озарившего весь квартал! И все бы хорошо, да только одному из приснопамятной троицы немного не повезло: отлетевший от взорванной тачки кусок капота рванул в его сторону. Последнее, что увидел Вернон Хашше – остроугольный кусок металла.

Несчастному садюге отрезало ровно половину башки, и кровь фонтаном обрызгала рядом стоящего Джека с головы до ног. Гранзек даже не успел запаниковать, унылое выражение так и не сошло с его лица.

– Вот и повеселились... Ай, наплевать! Спишем это по графе незапланированные потери! От придурка все равно не было толка!

…Торжество уже шло к своему завершению, а Джон и Мария не могли натанцеваться, ловя на себе завистливые взгляды.

– Мы с вами танцуем уже чуть ли не час, но вы так и не озвучили свое имя, – Джон сделал очередную попытку.

– Для вас это так важно?

– Давайте я угадаю…

– Не стоит, загляните, в конце концов, в визитку. Меня зовут Мария.

– Вы не поверите, но я предполагал что-то в этом духе! – Конечно же, Джон не предполагал ничего подобного. – И вы не из Мракана?

– Да, я родилась не здесь!

– Попробую все же угадать! Вы – не американка, да? Может быть, русская? В России я встречал много Марий.

– Отнюдь! Я не из России.

– Все, сдаюсь. Откройте, наконец, вашу родину!

– Франция!

– Тогда... – Джон неожиданно перешел на французский, приятно удивив девушку. – Tu veux la solitude avec moi dans une pièce ou la suite de la danse? (Ты хочешь уединения со мной в одной из комнат или продолжения танца?)

– Si chez toi le lit n'est pas plus mauvais, que chez la reine de l'Angleterre, moi non contre passer la nuit avec toi! (Если у тебя постель не хуже, чем у королевы Англии, я не против провести с тобой ночь!) – подыграла ему Мария.

– Но… Но только когда последний гость покинет это уже порядком поднадоевшее мне мероприятие! – Джон перешел на английский.

Это могло значить только одно: у Марии нет шансов миновать все правила аристократического этикета!

...Благополучно избежав внимания понаехавших копов, Хэлван и Гранзек неспешно покинули охваченный паникой квартал, обсуждая вполголоса прошедшее мероприятие и предлагая наперебой планы на будущее. Причем Гранзек неожиданно раздухарился, стараясь ни в чем не уступать самому Хэлвану. Тот же дурачился, острил, смеясь даже над самим собой.

– Ты вообще в теме или как? Мы с тобой можем загрузить весь этот город по полной и духариться в нем до упаду! – При этом зоркие глаза злодея продолжали буравить декабрьскую пересортицу. – Мутант со своей шайкой не смогли взять Мракан за жабры, – он внимательно посмотрел на Гранзека, – а я это сделаю! Или ты обоссался от выкрутасов Палача и до сих пор не просох? – Попутчик лишь подобострастно моргал. – Или тебе не плевать на всех этих поросят? Изо дня в день они варятся в одной кастрюльке, повизгивают от удовольствия, похрюкивают, не понимая, что скоро их подадут на стол! Шуты нужно не только ради забавы, шуты вдалбливают истину королям! – И снова острый неприветливый взгляд “шута” обжег Хостона. – Я вовсе не подонок, нет! Я – тот, кто смеется над толпой, указывая ей дорогу к истине... и при этом тихохонько попукивает!

Хэлван подтвердил сказанное, но совсем не тихо.

– Ты всегда был таким? – только и выдавил из себя Гранзек, вглядываясь в глаза Джека, наполненные печалью, но в то же время заряженные какими-то безумными икринками.

“Сатана, истинный сатана!”

– Ага, с самого рождения, хорек вонючий! Кстати, это не ты испортил воздух? – Джек театрально высморкался. – Таким меня и зачали – вечно веселым и вечно развратным! Я – человек-настроение! И людишек вовсе не обязательно убивать! Надо просто делать так, чтобы они делали это за тебя – мочили каждый каждого и всех, кого не лень!

Эта речь Джека так захватила Гранзека, что он даже присел, разглядывая того снизу вверх.

– Как э-то сде-лать? На-у-чи! – промолвил Гранзек по слогам.

– Этому научить нельзя! Это либо есть, либо нет! – Неожиданно Джек сделал сальто прямо здесь, на декабрьской наледи. – А в тебе нет, раз ты еще не научился!

– Знаешь, Уоллес, а о покойничке плохо говорить нельзя. Убиенный, конечно, та еще скотина, но его кончина – не повод прекращать веселье! И пусть эти долбанные благотворители обоссутся с облегчением, узнав от копов, что обнаружен труп самого Убийцы Дедушек! – Белоснежный батистовый женский платочек в руках заматерелого убийцы выглядел, как фиговый листок у служителя крематория. – Но как же они обделаются в следующий раз, когда Убийца Дедушек восстанет из пепла и продолжит веселиться!

– Ха-ха-ха-ха-ха! – в одно мгновение лицо Джека стало жестким, почти жестоким! – А то жиреют на этих своих фондах и всяких там показательных выступлениях, а наивный народ должен им верить! – Псих приложил два пальца к лацкану засаленной куртки совсем так, как вождь мирового пролетариата – товарищ Ленин. – У кого-то особняки и виллы, а кому-то негде и подрочить...

Гранзек опять ничего не понял, но на всякий случай задал вопрос:

– Звучит красиво, к чему ты это?

Джек снова дурашливо улыбнулся.

– А к тому, мой печальный геноссе, что теперь Убийцей Дедушек будешь ты! – Псих снова неожиданно хрюкнул, и это еще более озадачило его неразумного дружочка. – Кривая когда-то свела меня в психушке с Верноном Хашше, и много лет дебил служил мне верой и правдой! – Джек обслюнявил пальцы и протер ими ресницы, изображая слезы. – Теперь старина Вернон – трупак, и кому он, на хрен, нужен в таком виде? А дело-то делать надо...

– Зачем тебе все это? – только и смог вымолвить Гранзек. – Что ты поимеешь от их смерти?

– Я – ничего! Город поимеет! – Хэлван застыл, как гранит, как та мостовая, на которой они стояли. – Рождаясь, страх вылупляется из яйца, превращается в некое подобие вируса! Как бешенство – маньяк уже рисовал на невидимых ординатах и абсциссах свои бешеные «графики». – Сначала истребление охреневших меценатов, которые дошли своим скудным умишком до гребаной благотворительности! Потом мы пощиплем их пациентов, ну, скажем, обитателей ночлежек… И здесь наши удары будут воистину карающими!

Гранзек с нескрываемым ужасом следил за планами вождя.

– А дальше что?

– А далее настанет черед всякой челяди – водителей такси, барменов, проституток… – Казалось, Хэлван уже наелся своими прожектами. – А потом еще кого-то регулярно и планомерно... А в апофеозе всей этой Человеческой комедии на сцену выходит сам великий и ужасный – я! – Хэлван поднял правую руку над собой, совсем как артист лондонского Королевского театра. – И смеяться, кроме меня, увы, не будет позволено никому! Я буду зажигать Мракан, и сам зажигаться! – Он утер пот с висков. – Ох, как же я соскучился по славным временам, когда меня побаивалась пара старух с соседней улицы! И сейчас так зареву, как сирена пожарной машины, и хрен меня заглушишь! – (Джек и вправду хотел заголосить, но передумал). – Пора напомнить городу о тех славных временах! Душа требует веселья! Нацеди-ка, дружище Хостон, из своей фляжки! У меня для тебя тоже подарочек припрятан!

Кровавый тролль вытащил из внутреннего кармана куртки завернутый в тряпицу огромный кухонный нож, один из своей знаменитой коллекции. Гранзек достал флягу, передал бесноватому дружку и дрожащими руками принял подарок. Теперь он в большой игре! До последнего!

На том "робины" и разошлись.

…Условленным жестом Джон подозвал распорядителя торжества Фредерика и глазами показал ему на часы. Это означало, что пришла пора объявлять всем присутствующим о завершении празднества. Вскоре гости стали покидать поместье, чопорно раскланиваясь, и каждый считал своим долгом пожать руку гостеприимному хозяину. Процедура заняла достаточно большой отрезок времени.

Когда за последним из визитеров захлопнулись двери, свет в зале постепенно погас, и только несколько свечей на стенных канделябрах создавали тот полумрак, который так располагал к интимной близости. Джон остался наедине с Марией. Казалось, это самый подходящий момент для страстных поцелуев и объятий! Но девушка повела себя крайне странно. Она как-то отпрянула от Джона, резко обрывая все его объятия. Такое поведение крайне озадачило разгоряченного вздыхателя.

– Джон, извини, но у меня к тебе серьезный разговор!

– Разговоры, Мария, никуда не убегут! – Джон все еще пытался обнять ее, но немалая сила в руках девушки снова отстранила его.

– Джон Вэйн, вы очень богаты и влиятельны! Вашим возможностям нет границ, но... – Она еще раз взглянула ему в глаза, и в этом взгляде богач прочел нечто большее, чем предупреждение. Глаза девушки горели. – Я не все могу сказать, но есть некто, кого скоро будет бояться весь Мракан!

При этих словах мистер Джон Эдвин Вэйн/Спаун резко взял себя в руки.

– И этот некто не оставит ничего от вашей власти! Ничего, что отличает богачей от простолюдинов! Времена конца элиты не за горами!

Мрачно прозвучавшие предупреждения девушки подействовали на Джона, как холодный душ. Вся эмоциональная расслабленность, столь нехарактерная для него, в момент испарилась. Перед Марией стоял уже спокойный и хладнокровный аналитик!

– С какой целью, мисс, вы пришли ко мне? – каждое его слово звенело в пустом зале, как удар клинка о железный барьер.

– Только с одной целью – спасти вас, – прошептала Мария.

– Мило. Разве мне что-то угрожает?

– Деньги могут все, но продлить жизнь они не в силах.

Джон пожал плечами.

– Значит, ночь мы проведем порознь? – Пусть за нарочитой холодностью читалось плохо скрытое сожаление, он продолжал: – Так кто вы, Мария Блэксонт? Нежный друг или тайный враг?

– О чем ты, Джон? Я готова быть с тобой всегда!

– Полно, мисс! Это всего лишь шутка! Но расскажите-ка поподробнее об этой самой угрозе!

– В Мракане есть один псих, его зовут Вернон Хашше! Долгие годы он провел в Антнидасе взаперти, как зверь! Всего я не знаю… – Мария все-таки была во-первых женщиной, а уже во-вторых агентом конторы. – Но три месяца назад Хашше исчез оттуда при невыясненных обстоятельствах, прихватив с собой некую малолетнюю пациентку, совсем еще девочку… – Девушка вытащила из сумочки креативный веер. – При этом беглецы устроили в коридорах замка настоящую резню.

– Вернон Хашше? Что-то я о нем уже слышал… – Серьезно задумавшись над услышанным, богач провел указательным пальцем по лбу. – А откуда вы о нем знаете?

– Не важно! От одного нашего общего знакомого, – Мария снова пронзительно взглянула в глаза Джона. – Он-то и попросил меня прийти к вам!

– История становится все более любопытной! Кто же этот наш общий странный знакомец? Могу я узнать?

Чертовке удалось по-настоящему заинтриговать хозяина поместья.

– Он хорошо тебя знает, знает все твои страхи. – Мария снова выглядела загадочной и… незащищенной. – Но назвать его имя я не могу!

Как ни странно, эта загадочная незащищенность девушки еще больше возбуждала рыцаря без страха и упрека. Не ослепляла его, нет, а, скорее вызывала влюбленность! Но не родилась еще та женщина, которая могла бы переиграть его! Ведь за Джоном Вэйном стоял невозмутимый Спаун, который умел раскрывать любые тайны.

Утро следующего дня

Джон проснулся в своей опочивальне отнюдь не от страстных поцелуев Марии. Его разбудил колокольчик Фредерика.

– Где девушка? – Сон виновника вчерашнего торжества как рукой сняло.

– Вчера вы, мастер Джон, вели себя, мягко говоря, крайне раскованно, раз позволили себе лечь в постель с незнакомой женщиной! – лакей не смог сдержать игривой улыбки. Воспитанник же сделал вид, что не заметил колкости. – Конечно, вы не предполагали, что гостья покинет особняк с некоторыми раритетами из вашей бриллиантовой коллекции? – Фредовы потуги нисколько не насторожили Джона.

– Довольно! Ты подозревал в дурных намерениях всех женщин, посещавших эту спальню. Видимо, то, что приводил их сюда я сам, ты отбрасываешь в корне? – богач ехидно улыбнулся.

Дворецкий развел руками.

– Окститесь, грозный блюститель порядка! Мария пришла сюда не для секса и даже не ради знакомства со мной! Ну, а то, что она осталась на ночь… – Тут уж пришел черед Джону развести руки.

– И в чем, по-вашему, состояла цель визита вашей гостьи?

– Девушка хотела предупредить меня! Кто и зачем ее об этом попросил, остается загадкой.

– А она вам не сказала?

– Нет, но лишь потому, что я не настаивал. Всему свое время, Фред! Зато я кое-что узнал о неком Верноне Хашше. Ты слышал о нем?

– О том самом психе, зарезавшем мать и закопавшем супругу во дворе собственного дома?

– Да, да... Так вот, история с Хашше имеет продолжение. Совсем недавно он бежал из Антнидаса вместе с самой юной обитательницей психушки! – Джон вытащил из загашников своей памяти загадочное дело о двенадцатилетней девочке. – Ее еще странно называли – Мертвая Королева!

– Надеюсь, не королева Англии? – Это был тот редкий случай, когда Фредерик пошутил.

– Нет, это прозвище или кличка… Но дело не в ней! – Джон сделал вид, что не заметил юмора дворецкого. – Мария, а ты уже понял, что так зовут мою ночную гостью, сообщила мне, что именно Хашше убил Ларса и Ридвера!

Фредерик поднял удивленные глаза. Джон сильно задумался.

– Она не призналась, откуда ей все это известно? А я не настоял… Но почему Хашше открыл охоту на членов именно нашего фонда? И вот что интересно, еще до посадки в Антнидас он говорил некоторые удивительные вещи...

– Откуда вы знаете?

– Это знает Спаун!

Одиннадцать лет назад. Квартира семьи Хашше

– Вся твоя жизнь – сплошная череда кошмаров, сменяющих друг друга! Ты ненавидишь не только себя, но и всех окружающих. И всем приносишь зло! Твой отец преставился, не смирившись с существованием такого сыночка, а сейчас ты убил родную мать. – Спаун стальной рукой схватил психопата за горло и прижал к стене. Хозяин жилища не отреагировал никоим образом, будто сумасшествие лишило его одного из пяти основных чувств – осязания. – Ее тело сейчас лежит в соседней комнате… Неужели в тебе нет ни грамма жалости? – Демон-защитник разжал пальцы, и Хашше медленно сполз на пол. – Молчишь? Ну, молчи! Скоро ты сам захочешь смерти, когда будешь гнить в камере замка...

– Спаун его хорошо запомнил! – Джон медленно прошелся по спальне. – Хашше, помню, окончательно сошел с ума. Все дело в параноидальной шизофрении! И… возненавидел весь окружающий мир! Какие еще вопросы, Фред?

– Только один, мастер Джон… Вам чай с сахаром или без?

Через три часа. Парк “короля” Мираза

Гранзек ожидал Марию Блэксонт за рулем черного внедорожника.

– Приветик, очаровашка! – приторная улыбка не сходила с его лица.

Данный субъект раздражал девушку даже больше, чем вечно воняющий Хэлван.

– Признаюсь, я уже засомневался в твоей искренности! Ты же знаешь Джона, он всегда в полном порядке, просто у него такой стиль поведения… – Хам попытался весьма фамильярно погладить плечо Марии, но получил резкий отпор. – Зря ты так! Я ведь знаю, ты что-то не договариваешь, что-то скрываешь от нас! – Он подозрительно ухмыльнулся. – А почему, очаровашка, у тебя такой вид, будто ты с похорон пришла? Или это красавчик Вэйн тебя так уработал?

Хостон огреб такую увесистую оплеуху, что слащавая улыбочка в момент сползла с его щетинистой рожи.

– Рот свой поганый попридержи, недоумок!

Гранзек уже боялся язвить:

– Женщины... Чуть что, по лицу бьют... Я столько лет ухлестывал за ней, а она меня взяла и ударила! А чем твой напыщенный богач лучше меня? – Он попытался сыграть в обиженку.

– Молчи, ничтожество... – Мария хлопнула дверью бумера.

Две тысячи восемнадцатый год. Афганистан.

Зона пуштунских племен

Мария Блэксонт не без основания боялась, что рано или поздно ее вычислят. Но великолепные физические данные и прекрасная, тренированная психика позволяли держаться на плаву. Для самоутверждения девушка постоянно внушала себе: "Цель оправдывает средства! Я должна это выдержать!" – Что, впрочем, помогало сомнительно. Самым опасным субъектом был, конечно, Уоллес Хостон, он же Гранзек. Этот тип давно копал под девушку, что-то вынюхивал и одновременно старался приударить за ней.

"Мерзкая невоспитанная сволочь! – сразу же решила Мария, и... в один дождливый вечер сама накопала на него гору компромата. – Теперь не выдаст! Есть что предъявить, а он трус." – И успокоилась.

Была, впрочем, еще одна степень защиты, перед которой пасовал не только Гранзек, но и сам Палач. Мария одна во всей банде обладала не только прекрасным знанием иностранных языков, в том числе и афганских наречий, но и была большой докой в психоанализе. И вот ей повезло! В тайном убежище талибов дева обнаружила тетрадь с некоей секретной формулой и множеством математических уравнений. Что все это означает, она, конечно же, знать не могла, но чувствовала, что в этих бумагах кроется именно то, что так сильно интересует контору.

Гонконг. Две тысячи девятнадцатый год

Пока в очередной "командировке", на этот раз в юго-восточной Азии, Палач с кучей головорезов вволю тешился, устраивая теракт за терактом, туповатый Гранзек продолжал следить за Марией Блэксонт, не упуская ее ни на миг из поля зрения. Он почти уверился, что Мария ведет двойную игру, но в его досье не хватало жареных фактов. Да и у самого Уоллеса Хостона рыльце было в пушку! К тому же он знал, что Марии это известно.

Как-то в один из вечеров Гранзек решил выяснить отношения с девушкой напрямик! Выхлебав почти полбутылки вискаря, он задал ей вопрос.

– Ты ведь не из нашей банды, сучка?

Мария даже не изменилась в лице. Продолжая улыбаться неизвестным мыслям, она повернулась к наемнику и буквально пропела.

– Быть с тобой в одной команде мне западло! А вот замочить тебя хоть сейчас – в кайф! – Девушка похлопала оторопевшего Гранзека тонкой ладошкой по щеке. – И еще попробую дать тебе совет на будущее! – Затем демонстративно оттянула аппетитное бедро. – Когда ты пойдешь в кусты отлить, оглядывайся по сторонам, Гранзек! А не то кто-то подрежет твой чахлый член! – И как ни в чем не бывало отправилась выполнять очередной приказ Палача…

– Где ты блудила все это время, пока я наводил порядок в окрестностях города? Пока я побеждал в войне с Гонконгом? – порой Белова охватывал такой пафос, которого он и сам не ожидал от себя.

– Многих вы победили, босс! И все они, естественно, сдались! Те, что сидят в подвале, тоже умрут? – это была смесь иронии и подавленности. Мария заранее знала ответ на свой вопрос: Палач никого не оставит в живых.

– Да, сегодня ты услышишь хруст костей, детка! – оскалился мутант.

...Между тем даже среди отъявленных головорезов Белова начались пересуды. Первым, кто выразил недовольство, оказался Хокки.

– Наш-то совсем сдурел! Убивает всех, мочит без разбору! Разве это гуманно? – отъявленный злодей жаловался не кому-нибудь, а Гранзеку, включив показное человеколюбие. Или он все еще пытался остаться человеком?

Но взаимопонимания, так или иначе, найти не удалось.

– А мне по барабану, сколько он шей свернет! Зато я точно получу свою доляху… – Напарник выплюнул изо рта жевательную резинку. – Я со стволом хожу, мать твою, почитай, с детства! И нет на свете такого, что может вызвать во мне отвращение! Один фиг, меня уже не исправишь!

…Весь этот разговор проходил у ворот одного из периферийных гонконгских банков как раз в то время, когда Палач уже вошел внутрь помещения, по ходу устранив охрану. Находящимся в помещении посетителям и персоналу приказали встать на колени. Сильно перепуганным и изначально послушным китайцам два раза повторять не пришлось. В спину им дышала толпа лязгающих затворами приспешников. Мутант вскинул руку, потребовав тишины.

– Господа узкоглазые! Монстр я или человек – решать вам! И вам же решать, умрете вы или нет! – Очередь из узи повалила троих…

Не добившись поддержки от Гранзека, вконец охреневший Хокки подвалил к стоящей в оцеплении Марии. Когда послышались выстрелы, нервяк заколотил его так, что террорист закурил.

– Гранзек – сука, никак не уймется! Ему человека шлепнуть – как два пальца об асфальт.

– А сам-то ты, – съехидничала Мария, – лучше, что ли?

– Когда-то давно я был сильно влюблен! – Пальцы головореза барабанили по сигаретной пачке. – Но так давно, что уже и не помню! А возможно, я и сейчас люблю... – совсем раскис Хокки.

– Почему ж ты тогда убиваешь? – не отставала Мария.

– А вот знаешь, подруга, у меня аналогичный вопрос к тебе! Место женщины в семье – при муже и детях… Ведь для этого ее создал Господь Бог! А мы вот с тобой уже по горло в крови...

Мария ничего не ответила. И только две предательские, почти незаметные слезинки скатились по ее смуглым щекам. Но после секундного замешательства она быстро пришла в себя.

– Можешь ничего не отвечать! – Хокки до самого фильтра докурил слабенькую сигариллу. – Я вижу, что ты не скурвилась до конца, и с нами тебе не место! Ты намного лучше, чем мы все! Гранзек – зверюга и пофигист! Пилот и Дестроер – те еще собаки. Остальной быдляк и того хуже! – Он все еще копался в злополучной пачке. – Палач – мутант, каких еще не видел белый свет! А я? Я – бродяга-неудачник, так и не приспособившийся к нормальной жизни!

И тут уже слезы навернулись на серые глаза Хокки, выползли из-под черных очков. Мария хотела бы поверить, но… ее что-то сдерживало.

– А ты, девонька, отваливала бы отсюда по добру, по здорову! О тебе у нас мало кто знает, оно и к лучшему… Так что послушай мой совет – уходи!

Но Мария была уже в полной форме.

– Я как-нибудь сама разберусь!

Впрочем, недоверчивость Марии Хокки ничуть не смутила.

– Если нужна поддержка, обращайся ко мне…

Сквер

Не успела Блэксонт захлопнуть дверцу тут же умчавшегося БМВ и отойти к скамейке ближайшего сквера, как к ней подвалил… Джек Хэлван.

– Эй! Сестренка! Уснула, что ли? – Он бесцеремонно хлопнул по… ну, чуть пониже поясницы ничего не подозревавшую девушку.

…Этот скверик Джек давно уже облюбовал для важных встреч со своими адептами. Вот и на этот раз нехарактерная для декабрьских дней зима без больших холодов и обильного снега, с непродолжительными оттепелями навевала покой и умиротворение. И Марии с ее патологическими недосыпами захотелось хоть немного посидеть на свежем воздухе. Но не тут-то было…

– Я заходил в магазин, накупил собачьего корма. Вкусно! – Джек не мог без своих выкрутасов. – Американцы хавают это собачье дерьмо, как деликатесы. Видно, недалеко ушли, придурки, от братьев наших меньших.

Мария молчала, ожидая от него очередного подвоха.

– А уж если начистоту, мы и есть самые натуральные звери, просто без блох, хотя и с этим я бы поспорил! У меня вот вся голова в перхоти... – в руках маньяк держал пакет, содержимое которого испускало такое зловоние, что девушке пришлось достать носовой платок, чтобы сбить запах. Она вопросительно посмотрела на психа. Тот поймал ее взгляд. – Это я тебе подарочек принес, сестренка! Представляешь, намедни решил в кои веки старина Джек повеселиться и устроить фейерверк! Да так, что съехалась добрая половина всех копов Мракана! – псих глумливо облизнулся. – В общем, повеселиться-то я повеселился, а вот бедняге Вернону не повезло… Короче, того… он скопытился!

– Ты что, убил его? – Мария инстинктивно отступила на шаг.

– Вот тут ты, сестренка, не права! Мне не пришлось пачкать руки о собаку! Признаться, я сам чуть не обгадился, когда половина его черепушки шлепнулась рядом со мной! – Джек внимательно посмотрел в глаза девушки. – А его содержимое заляпало мои ботинки! Чуть не обгадился...

Маньяк вывернул пакет, из которого вывалилась верхняя часть черепа Вернона Хашше. Рвотный рефлекс настиг Марию. Пройдя через многие бойни, наглядевшись всякого, спокойно перенося вид крови во всех ипостасях, наблюдая смерть в разных ракурсах и внутренне абстрагируясь от нее, здесь, в этот раннедекабрьский день агент Мария Блэксонт чуть не потеряла сознание.

– Как тебе сувенирчик?! Придешь домой, положишь на комод и станешь любоваться! Разве я не молодец? Я – коллекционер-патологоанатом! Уа-ха-ха-ха-ха! Это дерьмо собачье, б…ь, а не голова! В ней никогда не было мозгов! – Джек зигзагами побежал по скверу…

Две тысячи двадцатый год. Франция. Париж

Вернувшись в родные пенаты после длительной командировки, Мария Блэксонт в тот же день встретилась с Чарли Вэлсоном, который специально прилетел из Нью-Йорка. Прилетел, чтобы увидеть ее.

– Соскучилась по дому? – заботливо спросил Чарльз.

– Наша работа не оставляет времени скучать.

– Это верно. Но жить не в Париже и не испытывать ностальгию по нему… Это уж совсем не по-французски!

Девушка только пожала плечами.

Связник наконец-то решился раскрыть свои чувства. Он боялся, что такого случая может больше не представиться, поэтому, возможно, поспешил.

– Мария, ответь мне честно, я хоть что-нибудь значу для тебя? – Вэлсон попытался взять ладонь девушки. Но та мягко отдернула руку.

– Да, Чарли! Ты хороший молодой человек, надежный друг... Но не более! – Ей захотелось погладить его по волосам, но теперь уже отстранился Чарльз.

– Не обижайся, Чарли, давай оставим все как есть! И не трать на меня свое время... – Она все-таки потрепала его по шевелюре.

…Этот период времени был действительно сложным для Марии. В ее душе происходила некая переоценка ценностей. Париж, ее блистательный Париж, становился все более чужим, отдалялся, как некий призрак-фантом, и терял самые яркие свои краски! Девушку перестали интересовать ежедневные встречи с городом детства.

Любимые улочки и парки, и даже великолепные Елисейские Поля, где раньше она могла проводить напролет дни и ночи, как-то незаметно выцвели, посерели, что ли…

"Как мне любы и в октябрь, и в март

Эйфелева башня и Монмартр..."

Вспоминала Мария свое любимое юношеское стихотворение, и уже не плакала. Теперь вся жизнь незаметно для нее самой превратилась в беспросветную службу в конторе…

Поместье Вэйна. Сутки спустя

Благодаря сверхновым точечным жучкам, разработанным в лаборатории NEW TECHNOLOGIES, которыми Джон из предосторожности снабдил и мобильник Марии, обладателю волшебного пульта теперь могло быть известно обо всех перемещениях француженки. Сегодня он впервые включил пульт.

Дата добавления: 2015-07-12