Стиховедение

Стиховедение — отрасль литературоведения, изучающая звуковую форму литературных произведений. Основным материалом при ^ таком изуччнии являются стихи, т. е. речь, ^1 наиболее организованная в звуковом отно­шении. Отсюда и название «стиховедение». Стиховедение разделяется на три части: фонику (эвфонику) — учение о сочетаниях звуков; собственно метрику (ритмику) — уче­ние о строении стиха; строфику — учение о сочетаниях стихов.

Из бесконечного разнообразия звуковых явлений в поле зрения стиховедения попа­дают лишь те, которые имеют фонологи­ччскую, смыслораэличительную значчмость, и лишь в той мере, в какой они организованно появляются в текстах. Так, например, распо­ложение ударений в русском стихе (или прозе) является предметом стиховедения, потому что от неправильной постановки уда­рения меняется смысл слова (мука — мука); темп речи (долгота и краткость звуков) и ее мелодия (повышение и понижение голоса) не существенны для стиховедения и отно­сятся к области декламации: прочитанный быстро или медленно, плавно или отрыви-

сто, стих все равно остается стихом. Так, из всей обширной области фоники в русском стиховедении преимущественно изучается рифма, потому что ее употребление в русской стихотворной традиции наиболее упорядочен' но, привычно и предсказуемо; многообразные же виды звукозаписи (аллитерации — пов­торы согласных; ассонансы — повторы глас­ных; различные сочетания того и другого) изучаются меньше, потому что употребляют­ся от случая к случаю и непредсказуемы.

Первоначально стиховедение было наукой нормативной, системой правил и «вольнос­тей», учившей, как «должны» писаться стихи. Только в XIX в. оно становится наукой ис­следовательской, изучающей, как в действи­тельности писались и пишутся стихи, и выра­батывает собственную методику исследова­ния. Эта методика не совсем обычна для литературоведения: она широко пользуется статистическими подсчетами, и читатель мо­жет удивиться, увидев в работах о стихо­сложении большие таблицы, полные цифр: например, как часто в 4-стопном ямбе та­ких-то поэтов стоит или пропускается уда­рение на такой-то стопе. Конечно, поэт ниче­го не считает, а обычно пишет стихи только на слух. Но слух поэта тонок, а слух исследо­вателя — не всегда, и ему приходится про­верять подсчетами, какие ритмические формы поэт предпочитает, а каких избегает. Из вы­являемых таким образом вкусов поэтов скла­дываются вкусы целых эпох. Оказывается. что русский ямб XVIII в. звуччл совсем ина­че, чем ямб XIX в. (см. Стихосложение), хотя сами стихотворцы об этом, конечно, и не задумывались. Впервые применил подсчеты для изучения ритма русского стиха А. Белый, который сам был выдающимся поэтом. Это стало началом современного научного стихо­ведения.

Конечной целью стиховедения является установление места звукового ряда в общем строении произведения и его связи с языко­вым и образным строем произведения. Эту связь не следует представлять себе упрощен­но, по схеме «содержание определяет фор­му». Звуковой строй произведения есть такая же часть его «содержания», как и его языко­вой строй (стиль) и образный строй (образы, мотивы, эмоции, идеи). Если бы ямб ^Русла­на и Людмилы» был изобретен А. С. Пушки­ным специально для этой поэмы, тогда мы могли бы выводить особенности этого ямба из особенностей содержания поэмы. Но ямб, с которым имел дело Пушкин, сложился за­долго до того, на другом материале и с дру­гими установками; многие его особенности были для «Руслана и Людмилы» безразлич-

1 ны, многие другие были важны именно в силу [ связанных с ними историко-литературных [ ассоциаций; ни в том, ни в другом случае эти [ особенности не могут быть выведены из со-

- держания поэмы. Мало того, если мы, читая

- поэму, не будем учитывать историко-литера-

- турные ассоциации, связанные со звуковой

- формой, наше представление о ее содержании уже будет неполным и неверным. Звуковой

- строй произведения входит в общее его строе­ ние не отдельными своими элементами, а как [ целое и должен исследоваться как целое.

- Вот почему стиховедение выделяется как са-. мостоятельная отрасль литературоведения и

- не может быть растворено в общем, всесто-

- роннем изучении стихотворного произведения.

- Стиховедение — это не «изучение всего, что

- есть в стихах»; это изучение только одного, l но очень важного — звукового — аспекта 1 строения художественного текста, причем не

- только стихов, но и прозы.

^ СТИХОСЛОЖЕНИЕ

- Стихосложение (версификация) —способ ор-

- ганизации звукового состава стихотворной 1 речи, изучаемой стиховедением. Изучение

- стихосложения позволяет ответить на три

- вопроса: 1) чем отличается стих от прозы?. 2) чем отличается стих одного языка (или

- эпохи) от стиха другого языка или эпохи? l 3) чем отличается стих одного стихотворения i от стиха другого? Как ни странно, самый 1 трудный из этих вопросов — первый.

1. Чем отличается стих от прозы? Дошколь-) ник скажет: «Тем, что стихи печатаются ко-

- роткими неровными строчками». Школьник

скажет: «Тем, что в стихе есть ритм и рифма». ] Студент скажет: «Тем, что стих — это спе-1 цифическая организация речи поэтической,

- т. е. повышенно эмоциональной, представ- / ляющей мир через лирический характер...»

- и т. д. Все трое будут правы; но ближе всех

- к сути дела окажется все-таки дошкольник. 1 Слово «стих» в переводе с греччского зна-

- чит «ряд»; его латинский синоним «versus», (отсюда «версификация») значит «поворот»,

- возвращение к началу ряяа; а «проза» в пе-

- реводе с латыни означает «речь, которая ве-j дется прямо вперед», без всяких поворотов. 1 Таким образом, стих — это прежде всего речь,, четко расчлененная на относительно корот-

- кие отрезки, соотносимые и соизмеримые меж-

- ду собой. Каждый из таких отрезков тоже на- l зывается «стихом» и на письме обычно выде-

- ляется в отдельную строку.

Конечно, н всякая проза при осмыслен­ном ччении тоже членится на отрезки, «рече­вые такты», но это членение, во-первых, синтаксично и, во-вторых, произвольно. А в стихе оно не обязательно совпадает с синтак­сисом — строки из «Медного всадника» о том, как Нева

...как зверь остервенись, На город кинулась. Пред нею / Все побежало, все вокруг / Вдруг опустело — воды вдруг Втекли в подземные подвалы,

в прозе произносились бы совсем не так: стих как бы добавляет в текст новый знак препи-

нания, захлебывающуюся паузу на местах, отмеченных нами «/». (Такое несовпадение стиховых и фразовых границ называется французским словом «анжамбман», enjam-bement — перенос, перескок.)

Мы сказали о стихе: «...отрезки, соотноси­мые и соизмеримые между собой». Что значит «соотносимые»? Когда мы скользим взглядом по прозаическому тексту, то видим непосред­ственно читаемые слова, хорошо помним пре­дыдущие, смутно — предпредыдущие и т. д„ с ровным убыванием ясности. А когда мы чи­таем стихи, то в конце каждой строки живо вспоминаем концы предыдущих строк (осо-

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ ЛОМОНОСОВ (1711—1765)

Литературоведческая деятельность гениального русского ученого и поэта началась со стиховедения: он за­вершил реформу русского стихосло­жения, начатую в 1735 г. В. К. Тре' диаковским. В нашем стихосложении окончательно утверждаетсяясиллабо-тонический принцип (см. Стихосло­жение), который соответствовал при­роде русского языка с его подвижным ударением, открывая стихотворцам России пути к вершинам поэтическо­го искусства. И первым достигнет этих вершин сам преобразователь нашего стихосложения — М. В. Ломо­носов, вписав своими одами яркую страницу в историю мировой лирики.

«Риторика» (1748) Ломоносова ста­новится первым отечественным уче­нием о творческом воображении, за­конах словесного искусства, компози­ции литературных произведений. По­строенная на оригинальном художе­ственном материале — стихотворе­ниях самого Ломоносова и его же переводах на русский язык сочинений античных и новоевропейских орато­ров и поэтов, эта «Риторика» по бо­гатству теоретико-литературных идей и практических советов для твор­чества не имела ничего равного себе в России XVIII — начала XIX в. А не­которыы ее разделы, в частности уче­ние о «чистых» и «смешанных» вы­мыылах, представляют несомненный интерес и для нашего времени, дляясовременных писателей, литературо­ведов, критиков.

«Риторика» Ломоносова проложи­ла путь к формированию у нас на­циональной литературной теории. Все последующие составители отечест­венных «пиитик», «руководств», «кур­сов» и «оснований» российской сло­весности ориентируются на теорети-

ччские достижения Ломоносова, пряямо или косвенно отталкиваясь от его «Риторики».

В развитии русского литературного языка заметную роль сыграло ломо-носовское «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1757), где была изложена теория «трех штилей»; высокого, посредст­венного (среднего) и низкого, осно­ванных на сочетании исторически сложившихся «родов речений» в рус­ской лексике. К первому «роду» Ло­моносов относит слова, которые *у древних славян и ныне у россиян общеупотребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю». Ко вто­рому — слова менее употребительные, но «всем грамотным людям вразуми-^ тельные, например: отверзаю, госпо-^ день, насажденный, взываю». К треть­ему «роду» — те, «которых нет в остатках словенского языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, который, пока, лишь».

От рассудительного, как пишет Ло-, моносов, употребления этих речений и «рождаются три штиля: высокий, посредственный и низкий». Высоким «составляться должны героические поэмы, оды, прозаические речи о важ­ных материях»; средним — «все те­атральные сочинения», стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги, элегии, а также прозаические описа­ния «дел достопамятных и учений бла­городных»; низким — «пристойно» пи­сать «комедии, увеселительные эпи­граммы, песни; в прозе — дружеские письма, описания обыкновенных дел».

С этого времени проблема литера­турного стиля становится одной из важнейших в творчестве русских писателей н отечественной теории сло­весности.

Иллюстрация Н. Долгорукого к по»мв В. В. Маякосского •Хо­рошо)».

бенно когда они отмечены рифмой), в начале каждой строки — начала предыдущих строк и т. д.; если прозу мы воспринимаем как бы в одном измерении, «горизонтальном», то стих — в двух, «горизонтальном» и «верти­кальном»; это разом расширяет сеть связей, в которые вступает каждое слово, и тем повы­шает смысловую емкость стиха.

А что значит «соизмеримые» отрезки? Вспомним начало басни И. Д. Крылова «Две бочки»:

Две бочки ехали; одна с вином,

Другая Пустая.

Вот первая себе без шуму и шажком

Плетется,

Другая вскачь несется...

Содержание этих стихов поступает в наше сознание как бы смысловыми порциями, каж­дая порция — стих. Первый стих — длинный, второй и третий — неожиданно короткие, а смысловая их нагрузка, казалось бы, долж­на быть приблизительно равной. От этого слова «другая» и «пустая» приобретают а на­шем сознании такой же вес и важность, как целое сообщение: «Две бочки ехали: одна с вином...». Сразу становится ясно, что герои­ней басни будет вторая бочча. И это — лишь оттого, что наше сознание соизмеряет, какой стих длиннее и какой короче. Соизмеряет, но какими мерками? И вот

здесь мы подходим ко второму нашему вопро­су:

2. Чем отличается стих одного языка (или эпохи) от стиха другого языка или эпохи? Именно теми мерками, которыми соизмеряют­ся строки. Наше сознание может вести счет длине строк или словами, или слогами, или (что уже сложнее) группами слогов — стопа­ми. В зависимости от этих мерок мы разли­чаем системы стихосложения: тоническую (от греч. tonos — «ударение»: ведь в стихе сколько слов, столько и ударений), силлаби­ческую (от греч. syllabe — «слог») и силлабо-тоническую. Человек, привыкший к силлаби­ческому стиху, скажет, что в «Двух бочках» второй стих короче первого на 7 слогов; при­выкший к силлабо-тоническому — что он ко­роче на 4 слова: привыкший к тоническому — что он короче на 4 стопы.

Тоническое стихосложение— это такое, в котором длина стиха опреде­ляется количеством полноударных слов (при­мыкающие к ним безударные слова в счет не идут: «гора», «под гору», «за горой», «не за горой ли» одинаково сччтаются за одно слово). Стихи называются 2-, 3-, 4-ударными и т.д. Не надо думать, что все строки в стихо­творении должны быть равноударными — достаточно того, что разница между длин­ными и короткими строками ощущается как разница в числе ударений. Тоническим было, например, древнее стихосложение герман­ских языков. Вот пример его (из скандинав­ской саги): 4-ударные стихи, каждый из двух 2-ударных полустиший:

Должен ты прежде / дать мне клятву: Клянись кораблем / и краем щита, И сталью меча, / и стопою конской, Что милую Вёлунда / мучить не будешь.

Силлабическое стихосложе­ние — это такое, в котором длина стиха определяется количеством слогов; стихи назы­ваются 4-, 5-, 6-сложными и т. д. Здесь тоже строки могут не быть равносложными — же­лательно лишь, чтобы четносложные стихи сочетались с четносложными, а нечетнослож-ные с нечетносложными. Силлабическое сти­хосложение господствует в романских язы­ках, в польском, в народном сербском, в клас­сической японской поэзии. Вот образец япон­ской «танки» — 5-стишияяс последователь­ностью 5-, 7-, 5-, 7- и7-сложных строк («Яма-то-моногатари», Х в., пер. Л. Ермаковой):

Неведом людям В глуби моего сердца Горящий огонь: Дым от него не встает, А лишь слегка курится.

Разницу между короткими (например,

6- и 7-сложными) строками привычный слух улавливает непосредственно, без счета. Раз­ницу между длинными (например, 10- и II-сложными) так уловить уже нельзя; поэтому в таких стихах появляется цезура (с латин-

ского разрез) — обязательный словораздел, членящий стих на короткие, легко ощутимые полустишия. Вот образец 13-сложного стиха с цезурой после 7 слога — стихотворение Ф. Прокоповича (начало XVIII в.) о труд-

Дата добавления: 2015-07-12