Моя клиническая практика в трангенерационном методе

Я редко занимаюсь индивидуальным консультированием — только в случае серьезных заболеваний (главным образом рак, иногда — СПИД), а чаще всего работаю в группе.

Я придерживаюсь мнения, что энергия, динамика, которые переходят от одного участника группы к другому, помогают людям уточнить, «вытащить», ухватить их проблему или даже выразить ее словами.

При работе в маленькой группе замечаешь, как жизненная история одних пробуждает воспоминания в других. Люди сравнивают себя друг с другом, подогревают друг друга, пробуждают воспоминания: человек вспоминает, вновь переживает, видит и, наконец, высказывается. После двух-трех интенсивных сессий, посвященных работе с геносоциограммами (от двух до пяти дней), участникам этих групп удается лучше понять свою семью, ее мифы, системы, свою историю, идентичность и то, что мешает им быть самими собой.

Роберт Музиль так пишет о семье в «Человеке без качества»: «Конечно же, нужно, чтобы каждый индивид уже представлял собой определенное архитектурное сооружение, а иначе тот ансамбль, который они составляют, будет абсурдной карикатурой».

Еще одно замечание, которое наводит на размышления. В группах, которые я веду, участвуют преимущественно женщины, как будто представительниц этого угнетаемого большинства гораздо сильнее заботит поиск собственной идентичности.

Эта групповая работа занимает около двадцати часов и укладывается в два с половиной дня, в «полу-марафон» или в одну неделю.

Участвуют в ней люди из самых разных кругов. Среди них встречаются представительницы класса буржуа, чиновники, коммерсанты, врачи, социальные работники, медицинские сестры, психологи, преподаватели, изредка священники или пасторы, психотерапевты, неработающие жены-домохозяйки, иногда руководящие кадры промышленности. Нелегко объяснить простыми словами то, как людям, пришедшим с разными проблемами, имеющим различный кругозор, удается за короткий срок избавиться от запрета на высказывание того, что их мучает — того, о чем никто никогда бы не догадался. Они начинают рассказывать вещи, которыми никогда не делились с близкими (даже на сеансах психотерапии или психоанализа).

Нас больше всего поразило то, что во время работы в клинике складывались какие-то особые отношения, вырисовывалось сходство между различными семейными историями участников, иногда в рамках почти одной и той же общей темы.

Удивляло и то, как все хорошо слушали в группе, как быстро возникала доброжелательность и эмпатия.

Отклик группы позволяет человеку, составляющему свою геносоциограмму, продвигаться дальше в своих открытиях, и параллельно каждый из членов группы получает помощь от того, кто излагает свою семейную трансгенерационную историю, чтобы понять свою личную геносоциограмму.

Например, во многих семьях происходили похожие истории. Однако участники до начала групповой работы не были знакомы друг с другом, записались «случайно». И вот в других членах группы они вдруг находят отражения своих собственных семейных событий...

Например, в одной группе было много сирот военного времени, в другой собрались молодые девушки и женщины, оказавшиеся жертвами инцеста и/или изнасилования (отцом, братом, дедом, другом отца, поденным рабочим, соседом), в третьей было много детей моряков, погибших в море, отчего вновь всплывали названия потопленных кораблей («Руайяль»), морских битв, исторических событий.

Еще в одной группе было много случаев насильственной смерти: сестру одного из участников убили на автостоянке, двоюродный дедушка другой убил свою жену в приступе ревности, секретарша пострадала от взрыва бомбы в Париже во время покушения на улице Ренн (она была одной из двадцати раненых), самоубийством покончил жизнь дядя еще одной участницы, у другой — муж: крестной...

Еще в одной группе многие дети, прошедшие через благотворительные заведения УССД*, имели опыт сильных переживаний из-за своего положения «безотцовщины» (дети, родившиеся у матерей-одиночек, или покинутые, или рожденные вне брака), или из-за того, что их бросила мать (они были усыновленными детьми). Многих других участников воспитывали бабушка или тетя (хотя у них и были живы родители — мелкие коммерсанты, военные, странствующие актеры, дипломаты, отправленные за рубеж руководители предприятий), либо их помещали в интернаты, неважно, по какой причине.

Обычно им приходилось переживать печаль и отчасти стыд из-за того, что мать или оба родителя отказались от них, что усугублялось страданием из-за расставания, когда родители вновь брали своего ребенка (детей) от бабушки, тети, няни. Еще тяжелее было переносить ситуацию, когда единственный ребенок воспитывался не матерью, а другими людьми. Такой случай в семьях часто повторялся через определенное время.

Еще в одной группе были мигранты, эмигранты, перемещенные лица (внутри страны), изгнанники, и они, несмотря на различия расы, культуры, политических взглядов (отличающихся, а подчас и противоположных), осознавали себя «братьями».

* УССД — управление по санитарным и социальным делам во Франции.

Дата добавления: 2015-07-12