Прекраснейший холокост

Габриэле д’Аннунцио, «человек в сущности простой, но с опасными причудами», как о нём отозвался Андре Жид

Впрочем, как оказалось, война окончилась не для всех. Келлер вошёл в историю не только как один из известнейших итальянских асов Великой войны, но и как один из заводил авантюры Фиуме (Fiume, по-русски допускается написание Фьюме). Город, который тогда назывался Фиуме (нынче же это — хорватский город Риека) и на момент прекращения военных действий входил в состав Авcтро-Венгрии, был известен тем, что подавляющее большинство его населения составляли итальянцы, которые и собирались присоединить свой город к своей Большой Родине, к Италии, но в апреле 1919 года американский президент Вильсон запретил итальянцам это делать.

В мае новообразованное Королевство Сербов, Хорватов и Словен, претендовавшее на Фиуме, отклонило компромиссный вариант, предложенный Францией, — создать из города независимое государство. Договор о мире с Австрией, подписанный 10 сентября 1919, оставил этот вопрос так же неразрешенным. Итальянские патриоты справедливо негодовали. Наряду с частями французских войск, выполнявшими роль посредников и миротворцев, в этом приморском городе находились также итальянские войска, а в гавани стояли корабли итальянского военно-морского флота. Итальянское население находилось в состоянии национал-патриотической эйфории, чествуя своих солдат.

Рим требовал выполнения Лондонского договора 1915 года, который предусматривал передачу Италии после окончания войны Южного Тироля, Истрии и Далмации (нынешнее побережье Хорватии). Знаменитый итальянский поэт и герой войны (тоже лётчик, как и Келлер) Габриэле д’Аннунцио, «человек в сущности простой, но с опасными причудами», как о нём отозвался Андре Жид, вместе с несколькими офицерами итальянского Генштаба разработал план захвата города Сплит. А летом 1919 года Национальный совет Фиуме разработал план присоединения города к Италии и возложил руководство операцией на д’Аннунцио. 9 июня великий итальянский поэт и воин писал: «Итак, Фиуме кажется сегодня единственным живым городом, единственным пылающим городом, единственным одушевлённым городом, наполненным ветром и огнём, болью и неистовством, очищением и изнеможением: это холокост (это греческое слово означает «всесожжение», то есть весьма значительное жертвоприношение – К.В.), прекраснейший холокост, прекраснейшая жертва, которая когда-либо бросалась алтарь. Итак, подлинное название этого города не Фиуме, но Olocausta: Поглощённый Огнём».

Итальянскому присутствию во Фиуме должен был, согласно решениям мирной конференции, наступить конец в августе 1919 года. После нескольких столкновений итальянцев с французами группа молодых итальянских офицеров обратилась к д’Аннунцио: «Мы поклялись: Фиуме или смерть! На что вы готовы для Фиуме?» В ответ на это д’Аннунцио объявил 6 сентября 1919 года о своей готовности на любые действия, какие только можно представить. Вскоре после этого он сообщил Бенито Муссолини, который к тому времени стал лидером итальянского фашизма, о своём намерении занять Фиуме и попросил о поддержке.

11 сентября колонна из трёхсот добровольцев на грузовиках (угон которых организовал Келлер, предоставивший их в распоряжение д’Аннунцио, сопроводив этот дар огромным букетом красных роз) и бронемашинах выступила на Фиуме. д’Аннунцио жестоко терзала лихорадка, от которой он лечился, принимая коктейль из кокаина и стрихнина. По мере движения колонны к ней присоединялись части итальянских войск, в том числе солдаты легендарной дивизии «Чёрное пламя». Значительную часть отряда составляли ветераны штурмовых отрядов «ардити» (arditi — смельчаки, храбрецы), чей боевой гимн “Giovinezza” («Юность») был заимствован инсургентами и позднее стал фашистским гимном.

В Фиуме Габриэле д’Аннунцио звали просто — Команданте

«Ардити» стали культовыми фигурами за их храбрость и анархический настрой против порядка любого рода. К полудню их колонна, уже увеличившаяся до 2500 человек, беспрепятственно заняла Фиуме. Инсургентов встречали колокольным звоном, приветствовали рёвом сирен и орудийным салютом с итальянских военных кораблей. Началась полуторогодовалая эпопея одного из самых странных государственных образований за всю историю человечества – республики Фиуме (впоследствии — Регентства Карнаро). Габриеле д’Аннунцио был провозглашен губернатором города и выступил с речью перед многотысячной толпой: «Итальянцы Фиуме! Я прошу только о праве быть гражданином Города Жизни. В современном уродливом и трусливом мире Фиуме — островок свободы! И этот чудесный остров посреди океана жизни сияет немеркнущим светом, в то время как все континенты Земли погружены во тьму торгашества и конкуренции. Мы — горстка мистических творцов, которые призваны посеять в мире семена новой силы, что прорастёт всходами отчаянных дерзаний и яростных озарений!». Было учреждено Командование Фиуме, которое возглавил воин-поэт д’Аннунцио. Герой нашего очерка, Гвидо Келлер, познакомившийся с д’Аннунцио во время войны и участвовавший вместе с почти семидесятью другими итальянскими лётчиками в захвате Фиуме, получил пост ответственного секретаря Командования.

14 сентября итальянский адмирал приказывает кораблям своего флота покинуть гавань Фиуме — но экипажи кораблей отказываются подчиниться и переходят на сторону инсургентов.

Акция получила поддержку национал-синдикалистов, представлявших левое крыло итальянских фашистов, и футуристов. Тысячи новых добровольцев устремились во Фиуме, но ни Муссолини, ни премьер-министр Италии Франческо Саверио Нитти ничего не предпринимали. В письме, адресованном Муссолини, д’Аннунцио писал: «Я потрясён вашей косностью и нерешительностью… Где ваши фашисты?.. Проснитесь!.. [Своим бездействием] Вы позволяете заклеймить вас как подлейшего обманщика в истории вселенских мерзавцев». Переговоры с Муссолини о подготовке революционных выступлений по всей Италии оказались безрезультатными, хотя будущий дуче лично приезжал во Фиуме, прислал туда своих бойцов и пожертвовал инсургентам некоторую сумму из казны фашистской партии. Муссолини в то время уже пытался занять место в итальянском политическом истеблишменте, а поэтому он уже не мог позволить себе отчаянных жестов и действий, чтобы не дать повода «серьёзным политикам» обвинить его в маргинальности. И он затаил жгучую зависть к предводителям инсургентов, осмелившимся на поступок, на который не осмелился он. Поэт-футурист Филиппо Томмазо Маринетти прибыл во Фиуме и чествовал войну как единственное средство очищения мира. Будучи одним из основателей «Боевых фаший» (или «Союзов бойцов», как изначально называлась организация фашистов), он требовал распространения революции Фиуме на всю Италию.

После нескольких столкновений итальянцев с французами группа молодых итальянских офицеров обратилась к Д’Аннунцио: «Мы поклялись: Фиуме или смерть! На что вы готовы для Фиуме?» В ответ на это д’Аннунцио объявил 6 сентября 1919 года о своей готовности на любые действия. (Стрелки указывают на Келлера и д’Аннунцио)

«Однажды в гостинице на лестнице я столкнулся с Гвидо Келлером, секретарём Команданте (как называли д’Аннунцио — К.В.), — вспоминал Джованни Комиссо, поэт и писатель, участник авантюры Фиуме. — Я смотрел на этого странно выглядящего человека с пронзительными чёрными глазами… Мы говорили о том, что нужно устроить революцию, которая бы радикально изменила армейские порядки, что следует отменить звания выше капитана, воссоздать традиционные для средневековой Италии ватаги солдат удачи, и чтобы итальянские солдаты впредь равнялись на бойцов-«ардити», и что следует внести изменения в униформу, отменив жёсткий закрытый воротник и бесполезную саблю…»

Вместе они основывают в Фиуме движение «Йога — Союз Свободных Духов, взыскующих совершенства», символами которого стали свастика и пятилепестковая роза. Движение, в основе которого лежали эзотерические и, как бы их назвал, например, Жорж Батай, трансгрессивные тенденции (то бишь преодоление чего-либо путём не воздержания, о наоборот, доведения до высшей степени накала), ставило своей целью воспрепятствование умеренным и консервативным элементам, которые были в окружении д’Аннунцио и пытались на него влиять, провозглашало идеи свободной любви (в том числе гомосексуальной) и объявляло, что воры и проститутки для них предпочтительнее унылых добропорядочных буржуа. В манифестах «Йоги» теоретически обосновывалась необходимость «науки Любви как Преображения». В листке, выпускаемом движением, размещались фотографии обнажённого Келлера.

Объявлялось, что истинный смысл слова «философия» — это не «любовь к мудрости», а «мудрость любви». Авантюра Фиуме объявлялась мигом спонтанности и несерьёзности в деловитом, серьёзном мире, непрерывным праздником в мире, разучившемся праздновать, в мире, порабощённом тупым бессмысленным трудом. Заявлялось, что «Йога» выступает против духовных движений, зиждящихся на непререкаемом авторитете одного-единственного человека. Один человек, дескать, будь он даже величайшим гением, всё же по своей природе вполне может быть ограниченным и нетерпимым и не сможет вместить противоположных взглядов на вещи — а именно диалектическая способность объять противоположные позиции объявлялась Келлером признаком полноты жизни. Таким образом, диктат одного человека создаёт губительное однообразие, которое есть отрицание жизни.

Келлер и Комиссо также разработали проект «Замка Любви», костюмированной мистерии в духе средневековых карнавалов, намеченной на 1920 год.

Дата добавления: 2015-07-12