Начало официоза

Начало расцвета каратэ можно отнести к 1978 году, когда в ноябре была учреждена первая комиссия по каратэ во главе с Куприяновым, представителем аппарата общества «Динамо». Этот период активно описывается очевидцами этого процесса и я не буду подробно на нём останавливаться. Интересно это нам только тем, что сразу после этого была проведена первая «всесоюзная перепись каратистского населения», которая подтвердила наличие огромного числа энтузиастов каратэдо на всей территории СССР. То, что было до 1978 года, было слишком разрознено и не имело структурного построения, систематизации и регулярных тренировочных циклов. Откроют группу каратэ, начнут тренировки – через пол года меняют дислокацию - уходят в другой зал: и как результат - 40% людей потерялись во время «переезда». Тренируют год – полтора, заканчивают ВУЗ, и уезжают на родину: а группа остаётся сама по себе, как правило, тренировки продолжал «старший ученик», но посудите сами – какова его квалификация? Вот и возникали секции каратэ, в которых обучали не каратэ, а похожим на каратэ специфическим вариантом физической подготовки, куда частенько включали элементы бокса, борьбы и того, что смогли почерпнуть из литературы, в том числе и художественной. Забавно, но именно боксёры и, в меньшей степени, «борцы вольники», а также самбисты всегда считали себя настоящими экспертами в области каратэ: они выносили суждения об эффективности каратэ в целом и в частности, они заседали в многочисленных комиссиях как разрешительных, так и экспертного свойства, они преподавали каратэ или под видом каратэ, используя методику и технику своего родного бокса, ничуть не вникая в тонкости и специфику нового для себя предмета. Это значительно позже откроют кик-боксинг и многие из бокса уйдут туда, в вид спорта очень близкий к боксу по технике, методике, и некоему «здравомыслию», когда особо не вникаешь в морально-этические дебри и жаждешь только одного – победы в поединке. А пока эти, в общем-то, случайные тренеры, преподают во многом своё, и преподают так, как их, видимо, обучали ранее и преподают только то, что умеют или видели сами (а это - далеко не одно и то же). Кадры были слабые в Москве, а об остальной стране и наличию тренерского состава просто больно говорить. Представителей из регионов СССР было откровенно мало, знали о созданной Федерации каратэ - единицы, смогли приехать - ещё меньше. Но ведь приехали!

Причём к ужасу организаторов всесоюзного семинара выяснилось, что в каратэ нет единства: там есть разделение на школы и стили, и этих школ каратэ большое количество. К тому моменту только в Москве работали секции, где практиковали, или, по крайней мере, декларировали, что они занимаются: шотокан каратэдо, киокушинкай, вадо-рю, шито-рю, годзю-рю, а также группы вьетводао, китайских и корейских направлений, и небезызвестная школа советского каратэ – «санэ». Кстати, в вопросах терминологии до сих пор идут споры. До сих пор не ясно как же писать названия школ по-русски. Сам термин каратэ как только не пишут. Японцы дают написание каратэдо тремя иероглифами: кара (в значении «пустой»), тэ (в значении «рука») и до (в значении «путь, дорога, направление, метод»). Только те, кто никогда не слышал как произносят японцы слово каратэдо могут написать его как карате-до. Дело в том, что «тэ» и «те» в русском языке читаются и произносятся совершенно по-разному, не правда ли? Российские грамотеи почему то пишут карате-до, а читают это слово как каратэдо. Почему??? Потом с этим дефисом тоже непонятно: каратэдо и каратэ-до (ну почему третий иероглиф отделён от первых двух дефисом?).

В первых книжках на темы каратэ, переведённых на европейские языки, японцы подчеркивали значимость последнего иероглифа в слове каратэдо, всячески усиливали смысл и значение каратэдо, как воспитательной, смысловой, комплексной системы, основанной на философских, моральных, исторических и этических нормах и принципах, подчёркивая разницу и различие с каратэ-джитсу – голой техникой каратэ. Но в нашей прессе настойчиво внедрялся и теперь тиражируется написание карате-до. Получается как в том анекдоте: вы занимаетесь «карате» минус «до». Тогда логичнее писать «Кара-те-до», но это очень напоминает «ку-ка-ре-ку» с тем же гигантским смыслом.

Ещё одно терминологическое или, если хотите, фонетическое заблуждение. Слово шотокан некоторые тренеры пишут и произносят как сётокан или сетокан. Послушайте японцев: они говорят именно шотокан, а «сетокан» появился после переводов на русский язык из европейских книг. Но даже там написано Shotokan И НИКАКОГО «СЕ» В НАЧАЛЕ СЛОВА НЕТ, А ЕСТЬ «ШО» или «ЩЁ». Поэтому правильно надо писать «шотокан каратэдо». Теперь по существу. Японская грамматика имеет довольно простое построение. В основе своей имеет всего пять гласных – А-И-У-Э-О. Далее начинаются фонетические пары-звуки: Са-Си-Су-Сэ-Со, Ка-Ки-Ку-Кэ-Ко и так далее. Доходим до «SH» и видим:Sha-Shi-Shu-She-Sho, которые читаются как раз как Ша Ши Шу Шэ Шо. Еу вот и добрались до нашей буквы. И получается, что в японском языке вообще невозможно отобразить «Се». Шо, Щё, Се или Со. ВСЁ! Однозначно — Шотокан.

До сих пор также неясно как же всё-таки писать «сане, санэ, сене, сенэ, сэне, сэнэ»?. Но об этом позже. Первичный обзор

Кто же преподавал тогда каратэ и насколько это было приближено к настоящему японскому каратэдо.

Без сомнения мой интерес был сконцентрирован на Москве. Мы постоянно искали, узнавали, интересовались всем, что связано было с каратэ вообще, а уж с Шотокан каратэ тем более. На слуху в то горячее время было много фамилий, но хочется остановиться на нескольких, сформировавших вокруг себя то, что в последствии станет «школой», приобретёт черты системы шотокан каратэдо, обрастёт учениками, связями и останется в истории отечественного каратэдо. Это конечно, Гульев, Дмитриев, Бакаев. К сожалению, Вячеслав Дмитриев позже переориентировал своих учеников по слухам на годзю-рю каратэдо или нечто в этом роде и выпал из поля шотокан каратэдо достаточно быстро. Слишком быстро. Но у него была обширная школа каратэ в период 1977-79 год и многие его воспитанники ещё долго продолжали тренировать. Некоторые до сих пор тренируют. В тот же период начинали свою деятельность тренеров и Бакаев Владимир Васильевич с Гульевым Ильёй Леонидовичем.

Гульев привёз свой вариант шотокан каратэдо из Бразилии, где он во время летних каникул (в то время ученик старших классов средней школы) занимался в клубе «Кобукан». В этом клубе главным тренером был японский сэнсей Сидзио Танака, в то время обладатель 4го Дана JKA. Своим ученикам, а это небольшая секция, относящаяся формально к обществу «Динамо», Гульев рассказывал, что тренировал их группу здоровенный чернокожий инструктор, а сэнсей появлялся очень редко и тренировал только старших: взрослых и чёрных поясов. Надо признать, что, видимо, так оно и было, поскольку начинающие, обычно, обучаются у ассистентов, а японские сэнсеи предпочитают работать с продвинутыми учениками. Этот принцип сохраняется во всех филиалах японских организаций, в том числе и за рубежом. Например, у Сато сэнсея, родоначальника отечественной школы Шито-рю каратэдо, занятия были построены следующим образом: разминку и кихон делают все вместе от белого до чёрного поясов, в одной группе. При этом самые младшие стоят впереди, а самые старшие в конце построения, что не даёт «халтурить» первым и получать подзатыльники от вторых. В середине тренировки шло разделение на две или несколько подгрупп: каждая занимается по своей программе со своим инструктором. Сэнсей работает, в основном, со старшими и иногда подключается к другим подразделениям для корректировки их техники и постановки задач. В едином кихоне число людей доходило в конце семидесятых до 100 и более. Ни о каком «индивидуальном подходе» и речи быть не могло. Естественно, в таких жёстких условиях процесс обучения был несколько приторможен и люди могли годами заниматься без особого прогресса. Сато-сан был единственным японцем, тогда обладателем 4го Дана Шито-рю Ситокай каратэдо, который вёл занятия в Москве и заниматься у него было престижно и модно. Попасть в группы можно было только по протекции, поэтому там занимались очень интересные люди и «важные персоны». Например, жена Суслова. Но всегда находятся люди ищущие, пытливые и целеустремлённые, которые могут быстро прогрессировать, развиваться в нужном направлении, вот на них и отстраивалась старшая группа Сато-сана.

Гульев тренировал одну группу по воскресеньям. Это был ещё тот период, когда он носил ещё фиолетовый пояс. Самое смешное, что независимо от него в другой день недели в этом же зале и ту же группу тренировал другой в будущем известный специалист таэквондо молоденький Виталий Пак. Группа благоразумно помалкивала, что у неё два преподавателя, до тех пор, пока в состав группы не подключился Владимир Бакаев. Он ходил и присматривался по различным секциям каратэ, поскольку только что вернулся из загранкомндировки во Францию, где он работал в течение года. Свои занятия он, к тому времени кандидат в мастера спорта по самбо, начал во Франции под руководством Рожера Пасши тогда 5го Дана FFKAMA (шотокан каратэдо Французской федерации каратэ) и Доменика Валера, самого популярного французского специалиста каратэ, легендарного чемпиона, первопроходца системы Фулл-контакт каратэ в мире. Но, поскольку последний был полностью увлечён своим Детищем – ФУЛЛ-КОНТАКТ КАРАТЭ, на тренировках по шотокан каратэдо он предпочитал предоставлять функции тренера своему ассистенту – Рожеру Пасши. Собственно, Валера (ударение на последней букве) вынуждено ушёл из классического и спортивного каратэдо шотокан. Я слышал интересную историю об этом. Будучи уже неоднократным чемпионом Европы и в ранге чемпиона мира, в Финале мирового первенства он посчитал, что судейская бригада, в составе которой трудился и нынешний председатель судейского комитета WKF Томми Морис, явно засуживает его. Недовольный таким оборотом Валера повздорил с рефери, после чего его попытались снять с поединка, а Валера в свою очередь свалил обидчика судью ударом маваши гери в голову. За что и получил пожизненную дисквалификацию в WUKO! Однако этот урок судьи WUKO (сейчас это федерация WKF) запомнили навсегда и когда «сливают» спортсмена, делают это теперь элегантно и почти по правилам, не давая повода даже для официального протеста делегации, а тем более спортсменам.

Тренировки Бакаева во Франции были достаточно успешными – сказывалось то, что он занимался год непрерывно и имел хорошую предварительную подготовку, ну и плюс неудержимый интерес: ему успели поставить хорошую базовую технику, он прекрасно держал дистанцию и хорошо двигался. Плюс к этому он, неплохо владея языком, собрал огромное количество теоретического материала. Всё это в сочетании практичностью и деловой хваткой способствовало тому, что уже через два года он стоял во главе громадной школы каратэдо шотокан: только в период 1979 года в его группах, группах его ближайших помощников только официально занималось по моим прикидкам минимум полторы тысячи человек.

По приезде из Парижа его привели в группу каратэдо шотокан, где формально тренером был Гульев. Надо сказать, что у последнего была, по крайней мере тогда, характерная особенность: он в середине тренировки сажал в круг группу и прогонял через кумитэ с собой всех занимающихся «чайников» по очереди. Конечно, он, тогда ещё молодой парень студент МГИМО, обладая неплохими, но ещё не совсем закреплёнными навыками хорошего шотокан каратэдо, почти всегда доминировал над своими подопечными. Особенно у него получалась «коронка»: удар маваши гери (круговой удар ногой). «Чайники» не только стабильно проигрывали, но и получали попутно урок: тренер всегда их бил и будет бить. Этот стереотип активно закрепляется и авторитет тренера, таким образом, надёжно подкреплялся и был непоколебим всё оставшееся время тренировок. Даже когда ученик получает чёрный пояс, становится чемпионом всевозможных соревнований, он всегда помнил, что тренер – круче, сильнее и умнее.

В один из моментов Гульеву попал в пару и Бакаев. Бакаев оказался умным и дальновидным человеком. Разница в возрасте более 10 лет, разница в бойцовских навыках, опыт активных спортивных выступлений, плюс более грамотная техническая подготовка – всё-таки год непрерывных, а не фрагментарных тренировок, сказалась сразу. Пока Гульев готовил коронный удар ногой, Бакаев всё время разрывал дистанцию, и маневрировал, так что до непосредственно активных действий дело не дошло. Мучения Гульева прекратил сам Бакаев: он повел себя как заправский «чайник», попросив разрешения прекратить поединок, ввиду собственной усталости. К обоюдному удовольствию. Гульев разрешил ему занять место в круге. Это потом будут вопросы к Бакаеву: кто он, да откуда такой взялся и как сюда попал такой мастер каратэ? Ещё быстрее смекнула группа: мужчины, явно уступающие в квалификации Гульеву, но старше его по возрасту, имеющие немалый жизненный опыт, быстро предложили человеку явно победившего их тренера в этой дуэли умения их тренировать. Бакаев не долго отказывался. Правда, пришлось немного подождать. У занимающихся был вполне меркантильный интерес к Гульеву: последний обещал экипировать группу через общество «Динамо» хорошими каратэги (костюмами для занятий каратэ). Каратэги были страшным дефицитом и в продаже были в лучшем случае только цветные «самбовки» с «крылышками» на рукавах, что придавало им забавный вид. Когда начиналась мода на каратэ, тренировались в костюмах совершенно умопомрачительных. Самым шикарным считался костюм для Дзю-до пошитый в Пакистане с драконом на «шильдике». Верхом предприимчивости были каратэги перешитые из армейского нижнего белья. Но в тот момент возможность приобретения дефицитных вожделенных каратэги послужило важнейшим фактором продолжения занятий. Валентин Лонцих, предложил свои услуги и, пользуясь тем что он работал тогда участковым инспектором, взял на себя хлопоты по поиску школьного зала для занятий. И через какое-то время вся группа вдруг исчезла в полном составе, перебравшись в другой зал у метро «Варшавская». С этого началась история шотокан каратэдо Бакаева в Москве.

Почему же именно с этого момента можно говорить о шотокан каратэдо как о системе. Да очень просто: всё то, что до этого, да и многие годы в других местах преподавалось в качестве шотокан каратэдо, мягко говоря, имело существенные отличия от истинного шотокан каратэдо. Большинство «адептов» шотокан каратэдо занимались «самопально», в основном по книжкам и, в лучшем случае, имели опыт занятий в школе «сэне». Они просто брали название из книжных ксерокопий и назывались кто во что горазд. Большинство литературы тогда составляли переводы книжек Накаямы сэнсея, поэтому «шотокана» было много. Исключение составляли единицы. Не имели ни технических, ни методических, ни организационно-административных контактов с «сэне» единицы, в их числе Бакаев, Гульев, Дмитриев. Хотя, если признаться честно, Вячеслав Дмитриев постоянно и столь активно дистанцировался от Штурмина и его «Центральной школы карате», что вызывало сомнения в его настоящем «шотокановском прошлом». Скорее всего, он пытался освоить направление шотокан самостоятельно и его последующие «метания» то в годзюрю, то в другие направления каратэ только это подтверждали - ему было всё равно как называться. Возможно также, что Дмитриев пытался таким образом объяснить всем, что он и Штурмин – фигуры равного порядка, тем более, что они вроде бы начинали заниматься у одного и того же человека вместе. Нам сейчас пытаются навязать идею создания Штурминым и его последователями отечественного каратэдо. Представить его «отцом-основателем». Но это - не совсем так. Я бы сказал вовсе не так.

Что же такое отечественная школа «сэне». Об этом писали и пишут разные люди, в основном бывшие тренеры и «фанаты» этой школы. Честно, правдиво и достоверно излагает, на мой взгляд, лишь Тадеуш Касьянов – второй человек после Штурмина, главного специалиста в этом направлении каратэ в то время. Никто не скрывает, что симбиоз, которым называют школу «сэне», возник как компиляция различных источников, сдобренная собственным пониманием происходящего. Становление школы «сэне» происходило в условиях полнейшей замкнутости, отсутствию контактов с прямыми носителями традиций – японцами. Поэтому и получился некий замес из навыков занятий Штурмина корейским стилем единоборства, своеобразного полуконтактного кумитэ ”made in USSR”, ката из шотокан каратэ, таэквондо, а также ката собственного сочинения, плюс огромное желание заниматься каратэ. Сами ученики Штурмина сегодня с усмешкой констатируют, что «всеобщими усилиями ими была создана школа «сэне», но к каратэдо она имела очень отдалённое отношение». В журнале «Спортивная смена» №8 за 1980 год, Владимир Томилов, долгое время занимавший пост старшего тренера по каратэ в ЦСКА, один из зачинателей школы, старожил движения, писал, что в какой-то момент формирования школы стало ясно, что школе каратэ необходимы название и эмблема. Был даже объявлен конкурс и победителю был вручён приз. Названием утвердили «Сэне». Потом долго объясняли смысл и перевод этого слова (вероятно с корейского) в прессе и на показательных выступлениях, а эмблемой стала иероглифическая вертикальная надпись из двух иероглифов чёрного цвета обрамлённая в широкий красный круг.

Однажды, в начале 1979 года на презентации клуба каратэ «Торпедо», которым руководил Бакаев, присутствовали Штурмин, Гульев и Касьянов. Бакаев продемонстрировал ката Басай Дай, Касьянов показал самооборону против ножа, как всегда покрутил нунчаку и постигал звучно кнутом, работой с которым он увлекался в то время. Штурмин ничего не показывал, впрочем, как и Гульев, но он отвечал на вопросы. Главный вопрос, который всех очень интересовал так и остался без ответа. Этот вопрос был животрепещущ для всех собравшихся в ДК ЗИЛ каратистов: «а где, когда и у кого вы, Алексей Борисович получили свой чёрный пояс?». Причём, что характерно, никто не спрашивал какой у него Дан, поскольку с лёгкой руки самого Штурмина всячески замалчивалось, что в каратэ есть деление на Даны. Черный пояс имеешь – всё, ты «мастер каратэ». Так вот в ответ прозвучало дословно следующее: «я (Штурмин) занимался каратэ у одного корейца - аспиранта, который некоторое время учился в Москве, а затем, уезжая на родину, вручил мне свой чёрный пояс со словами – ты достоин, Алексей! Звали его Ким (Цой, Пак – сейчас это не важно, да я просто не помню как точно прозвучала эта комбинация трёх букв – АД.), а имя сказать не могу, иначе у него на родине будут большие проблемы(!)». Когда слово дали Гульеву, он долго хвалил школу Бакаева, его организаторские способности, восхищался его мастерством. После ухода Штурмина с сотоварищами с этого мероприятия, Гульев подошёл к Бакаеву и предложил создать совместно со школой Бакаева, всесоюзную школу-организацию, где Бакаев будет главным техническим экспертом, а Гульев – хотел отвечать за международные связи. Альянса у них, конечно же, не получилось, а жаль. Возможно, всё пошло бы иначе. Что касается Бакаева, то в его планы совершенно не входило делить не то что доходы, которые приносило обучение каратэ, а что вообще кто-то посторонний будет совать нос в его дела. Он не скрывал от нас, что рядом с собой не потерпит никого, кто мог бы хоть как-то его проконтролировать.

Естественно, никто из тогдашних лидеров каратэ не был альтруистом. Что бы сейчас ни говорили, во всех секциях всегда платили деньги. Каратэ потому и было непотопляемым, потому и было закрыто, что было независимым главное финансово, а уже потом идеологически. Здесь не командовали люди с партийными билетами в кармане, райкомовские работники и инструкторы с их двойными стандартами и формализмом в работе. Но юмор ситуации был ещё в том, что сам Бакаев носил в кармане партбилет. Однако, раздражало не столько чуждость идеологии, а то, что денежки и не малые шли мимо чиновников - с этих доходов никто не платил налогов, отстраивалась независимая рыночная система внутри «социалистического застоя». Люди платили за интерес, за возможность заниматься тем, что им интересно, тем, что им нравится. Да денег это стоило немало. При зарплате в сто, сто двадцать рублей в месяц народ платил от 10 до 25 рублей в месяц, а иногда и все 40 за возможность заниматься два-три раза в неделю. Стоимость занятий почти не зависела от квалификации тренера и обычно определялась только «раскрученностью» конкретного сэнсея. Каждая секция платила руководителю школы за право тренироваться, за возможность держать дополнительную группу каратэ, которая кормила непосредственного инструктора. Так и получалось: одна группа – это группа сэнсея, сборы от неё прямиком уходили «наверх», другая группа – своя, она обеспечивала зарплату конкретного тренера. Все в Москве знали, что самые дорогие занятия были тогда у Сато сэнсея, далее шли Гульев, потом Бакаев и Штурмин. Конечно, были и «накладные расходы» - аренда зала, подарки начальникам и чиновникам. Но эти расходы были в десятки раз меньше доходов. Секции не могли вместить всех желающих. В залы набивали народ как сельдей в бочку. Доходило до того, что тренер мог показывать упражнения и технические приёмы только взобравшись на кучу спортивных матов в углу зала или расхаживая по гимнастической скамейке у стены спортзала – иначе его не было видно занимающимся. Конечно, в таких условиях качество преподавания было очень низким, отток настолько был велик, что группы практически полностью обновлялись каждые четыре месяца. Были люди, которые слонялись из секции в секцию годами, так ничему и не научившись. Да и как тут научишься: только выучил азы (удар рукой, удар ногой, несколько защитных действий, один – два ката) и переходишь в другую такую же «лавочку». А там то же самое, только с небольшими изменениями. Пока человек приспособится к специфике данного тренера, «бац!» – переход в другую секцию. И так до бесконечности. Вот в это время и появилась прослойка людей, которые считали, что каратэ это очень простая и выгодная система: показывай тзуки, гедан бараэ уке и мае гери и ты - сэнсей. Секций стало ещё больше. Их открывали уже не ученики тренеров (боюсь, что слово сэнсей здесь вообще неуместно, поскольку несмотря на приверженность всяческим японским ритуалам руководство секций было далёким от идей Будо), а ученики учеников.

Та первая группа Бакаева вскоре обросла желающими тренироваться и часть ребят предложила расширить школу. С этого момента та первая группа практически уже никогда не собиралась вместе – все были на работе, было не до тренировок. Единицы продолжали тренироваться у Бакаева регулярно. Это был конец 1978 года.

Дата добавления: 2015-07-11