Торжество провокаторов и «принципиальность» руководителей

Судьба распорядилась таким образом, что мне приходилось неоднократно сталкиваться с одними и теми же людьми в самых разных жизненных случаях. Так произошло и в тот январский день 1994 года, когда я познакомился с мэром Казачинско-Ленского района Иркутской области Сипеевым. В середине дня после взлета из аэропорта города Иркутска произошли крупные неполадки на борту пассажирского самолёта ТУ-154, вызвавшие его падение близ пригородного села Мамоны. Лайнер полностью разрушился, а все 124 человека, бывшие на его борту, погибли.

Я был одним из первых прокурорских работников, прибывших на место этой страшной трагедии, видел множество трупов, усеявших снег, дымящиеся останки самолёта… Газеты всего мира наперебой писали о случившемся, выдвигая различные версии происшедшего. Я был включён в состав следственной бригады, участвовал в работе по делу. Помню встречу с Сипеевым, у которого в самолете погибли жена и единственный сын-школьник. Человек средних лет, невысокого роста, он находился в каком-то заторможенном состоянии, как бы оглушённый горем, и только просил отыскать среди вещей пассажиров видеокассету, где его родные запечатлены живыми, улыбающимися…Среди множества предметов, собранных с места катастрофы, удалось найти неповреждённой видеокассету семьи Сипеевых. Он бережно завернул её и ушёл. Я полагал, что никогда не услышу о нем, но на следующий год наши судьбы вновь пересеклись.

Средства массовой информации сообщили об аресте Сипеева за совершение должностных преступлений. Одновременно стало известно о борьбе за власть двух группировок в том районе, где Сипев был главой. Обычная история — устранение конкурента с престола... Не хочу заниматься оценкой доказательств вины: я их не знаю. Однако моё восприятие этого человека позволяло уверенно сказать: он не скроется, если будет на свободе. В конце 1995 года ко мне обратились знакомые коммерсанты с просьбой узнать — можно ли изменить заключение под стражу Сипеева на такую меру пресечения, как залог?

Сама по себе просьба ничего криминального не содержала. Я пообещал узнать ответ и встретился со старшим следователем прокуратуры Иркутской области Кругловым Виктором. Этого человека я знал много лет с тех пор, когда он работал в транспортной прокуратуре, мы были на «ты». Круглов выслушал меня спокойно, помолчал, в потом ответил, что не видит препятствий для внесения крупного денежного залога, но ему нужно «подумать». Одновременно Виктор стал говорить о своей старой автомашине, требующей расходов на ремонт, осторожно расспрашивал о возможной материальной помощи ему со стороны коммерсантов, желающих внести залог за Сипеева…

Такое поведение Круглова меня насторожило. Я рассказал о возникшей ситуации старшему помощнику Восточно-Сибирского транспортного прокурора Китаеву Николаю, имевшему репутацию опытного профессионала и принципиального человека. Китаев сказал, что знает характер Круглова, тот осторожен и даже труслив, поэтому советовал мне быть готовым к возможной провокации.

Я все же не верил, что Круглов способен на подлость в отношении меня, своего старого знакомого. Но через пару дней при новой встрече Круглов вдруг начал требовать для себя лично 10 тысяч долларов США и 50 миллионов рублей, как благодарность за будущее изменение меры пресечения Сипееву. При этом Круглов задавал вопросы, ответы на которые создавали представление о нашей предыдущей беседе, но во многом искажали её смысл. Как человек достаточно опытный, я подумал, что такое поведение собеседника очень походит на провоцирование дачи взятки. Будучи по характеру неконфликтным, я не решился резко оборвать этот тягостный разговор и уйти со скандалом. Однако после встречи с Виктором я рассказал о ней Китаеву Н. Тот, исходя из моей информации, предположил, что я стал объектом оперативной разработки, и посоветовал вообще не контактировать с Кругловым. Но Виктор как бы почувствовал большой интерес ко мне. Он начал надоедать звонками, предложениями «встретиться». 5 мая 1995 года он снова позвонил мне и просил подъехать к нему между 14 и 16 часами. Я специально ехать не собирался, но, оказавшись в отделении железной дороги по служебным вопросам, позвонил Виктору и предложил подвезти его до работы. Он с радостью согласился. При встрече опять в мой адрес потоком посыпались вопросы насчёт рублей и долларов для него лично… А неподалеку я заметил УАЗ-452, в салоне которого через опущенное частично оконное стекло в нас целился объектив видеокамеры…

Я не подал вида, но в этот же день позвонил Чайке. В очень резких, не всегда в цензурных выражениях я объяснил своё возмущение поведением Круглова и посоветовал принять меры к нему. Юрий не был удивлён, он ответил, что ничего не знает, но разберётся.

Наши отношения, как я уже писал, охладели из-за того, что сын Чайки не смог жениться на моей дочери. Но я не думал, что мстительность его отца вырастет до таких масштабов!

Назавтра, 6 мая, я рассказал в прокуратуре Н.Китаеву о последних событиях. Он тут же пригласил работника Восточно-Сибирского РУОПа майора милиции Иваненко Э.Е., которому с моего согласия сообщил все эти факты и просил принять меры, провести проверку. Затем Николай Китаев уехал в командировку на север области, оставив в сейфе мой рапорт на имя прокурора А.Плешивцева по этим событиям. И тут 12 мая утром я был приглашён в кабинет Плешивцева, где находилось трое мужчин.

Шеф был явно испуган, он буквально «сдал» меня пришельцам, оказавшимся работниками областного ФСБ. Меня тут же увезли в названное учреждение, где стали обзывать «взяточником», пугать, но никакого протокола не составляли. Я объяснил, что это Круглов вымогал взятку, а я, наоборот, сообщил о его поведении Чайке и в РУОП. Чекисты опешили — они не знали, что РУОП осведомлён о действиях Круглова… Но все равно меня несколько дней вызывали в УФСБ, где пытались получить компрометирующую информацию на разных прокурорских работников.

Особо бесчинствовал заместитель начальника управления полковник Юрий Гуртовой. Неудавшийся врач-стоматолог, поменявший свое благородное ремесло на карьеру чекиста, этот человек долгие годы ранее был главным борцом с диссидентами Иркутской области. Он сломал немало судеб талантливых студентов и ученых, имевших неосторожность читать Солженицына и Сахарова. А теперь он очень мечтал о генеральских погонах, ему нужен прокурор-преступник для громкого процесса. Но оказалось, что прокурор не только не клюнул на приманку, но и своевременно сообщил о ней должностным лицам…

Потом, когда материалы этой оперативной разработки поступили в Восточно-сибирскую транспортную прокуратуру, я и Китаев ознакомились с ними при помощи старшего помощника прокурора области Александра Колесникова. Я понял, что Круглов выступал в роли провокатора, сценарий которому писали работники ФСБ — Гуртовой, Грязнов и Глухов. Это они корректировали незадачливого Иуду, давали ему портативный диктофон для фиксации наших разговоров, заставляли разучивать целые речи о долларах и рублях. Но и дорогой друг Чайка оказался лжецом: он все знал и способствовал реализации этих провокационных материалов. Теперь я понимаю, что мой звонок ему 5 мая явился спусковой пружиной, которая ускорила появление чекистов в транспортной прокуратуре. Чайка понял, что этот замысел расшифрован, я его раскрыл, он дал совет чекистам ускорить реализацию материалов. Чайка не только мстил мне лично, он мстил и прокурору Плешивцеву А., которого презирал и которому делал пакости где только мог.

И ещё — Чайка грубо нарушил приказ Генерального прокурора России №15 от 20 мая 1993 года, разрешив работникам ФСБ оперативные мероприятия в отношении подчинённого ему сотрудника прокуратуры, без возбуждения уголовного дела по нему. Такое разрешение тогда мог бы дать сам генеральный прокурор или его заместитель. Недаром Н.Китаев в своём рапорте писал тогда, что Чайка заслуживает взыскания за это самовольство. Однако Плешивцев испытывал животный страх перед чекистами. Он звонил в столицу, консультировался, в результате я был уволен «за совершение поступка, несовместимого с занимаемой должностью». Приказ подписал и.о. генерального прокурора, который вскоре сам сел на тюремные нары за настоящее взяточничество и злоупотребление своим положением.

Не случайно эти сфабрикованные материалы, инициированные к реализации Чайкой и его другом-чекистом Гуртовым, являются препятствием для принятия законного, справедливого решения по моей прокурорской судьбе. Лежат в кадрах Генеральной прокуратуры РФ, имеют грозные визы, и столичным чиновникам невдомек об истинной подоплеке этого «дела».

Время неумолимо, оно все расставит на свои места. Чекист Гуртовой приобрел позорно-гнусную известность для нас, иркутян, узнавших его в облике чекиста «Тернового» в книге адвоката Марка Крутера «Я защищаю Япончика», вышедшей в прошлом году в Москве. Не сбылись его мечты о генеральском мундире, на днях бесславно ушёл на пенсию, полный злобы на своего начальника.

Неуютно и моему бывшему другу Чайке. В начале марта в Иркутск приехала секретная комиссия из столицы. Трое представителей прокуратуры и двое из ФСБ внимательно изучали в течение недели документацию по строительству иркутского института Прокуратуры, детища Чайки, возводимого лукавыми югославами. В оперативные документы легли сногсшибательные истории о хищении полутора миллионов долларов при строительстве, о распределении этих денег между заинтересованными лицами. Открытое издание не позволяет мне более подробно распространяться на сей счет. Однако я убеждён, что грядёт справедливая оценка действиям должностных лиц, поимевших свою долю этого криминального пирога.

Дата добавления: 2015-07-11