Джонатан и Розалинд Гофорт

Из всех миссионеров, кто служил на Востоке в XIX - начале XX вв., никто не добивался такого быстрого отклика на личное служение, как Джонатан Гофорт (Jonathan Goforth), который, по словам Дж. Герберта Кейна, был "самым выдающимся проповедником в Китае". Китай являлся базой Гофорта, но он также служил в Корее и Маньчжурии; и куда бы он ни шел, всюду начиналось пробуждение.

Гофорт, седьмой из одиннадцати детей, родился в западном Огайо в 1859 г. Он был обращен в возрасте восемнадцати лет и посвятил себя служению Господу после прочтения "Воспоминаний Роберта Мюррея Мчейна" ("Memoirs of Robert Murray M'Cheyne"). Однако призыв к миссионерской деятельности прозвучал для него несколько позже, когда он услышал трогательную речь доктора Джорджа Макея (Mackay), ветерана-миссионера из Формозы. Макей "два года провел в путешествиях... вверх и вниз по Канаде, пытаясь убедить молодых людей приехать в Формозу", но, как он сказал своей аудитории, все его старания были напрасны и ему оставалось только вернуться в Формозу без поддержки и продолжать начатое дело. Слова Макея не выходили из головы молодого Гофорта: "Когда я услышал это, меня переполнило чувство стыда... С этого момента я стал зарубежным миссионером".

Для подготовки к миссионерской работе Гофорт решил учиться в колледже Нокса, где надеялся найти теплое братское христианское общение и желание изучать Библию. Вместо этого наивный сельский мальчик, одетый в домотканую одежду, увидел, что он одинок в своих устремлениях к духовной верности Господу и в мечтах о миссионерской деятельности. Вскоре он стал популярным объектом шуток и юмора в студенческой среде, особенно после того, как начал посвящать свое время миссионерской работе по спасению заблудших душ; но время шло, и отношение к нему менялось. Ко времени выпуска Гофорт стал одним из самых уважаемых студентов в городке.

Активно участвуя в городской миссионерской работе весной 1885 г., Гофорт встретил Розалинд Смит, талантливую и утонченную студентку художественного факультета. Она казалась сомнительной кандидатурой на роль миссионерской жены Но Розалинд сумела увидеть в будущем спутнике нечто большее, чем "непритязательность его платья", и уловить в нем великий потенциал слуги Божьего. Это была любовь с первого взгляда: "Все произошло в течение каких-то минут. Я сказала себе: "Это человек, за которого я бы вышла замуж"". Они поженились в том же году, и практически сразу Розалинд ощутила вкус своей первой жертвы ради Божьего дела. Подобные чувства она испытывала очень часто, будучи женой миссионера Джонатана Гофорта. Ее мечта об обручальном кольце разбилась вдребезги, когда он сказал ей, что предназначенные для кольца деньги ушли на христианскую литературу

После окончания колледжа Нокса Гофорт обратился в Китайскую внутреннюю миссию, поскольку его пресвитерианская церковь Канады не работала в Китае. Прежде чем он получил ответ из миссии, пресвитерианские студенты Нокса также включились в дело и поклялись собрать деньги сами, чтобы отправить его в Китай До отплытия Гофорт предпринял поездку по Канаде, ратуя за миссии. Его выступления были яркими и мощными, и всюду, куда он ни шел, он видел изменения, происходившие в душах своих слушателей. Свидетельство выпускника колледжа Нокса убедительным образом подтверждает это:

"Я готовился к собранию в колледже Нокса в Торонто, решившись сделать все, что в моих силах, чтобы расстроить сумасшедший план, о котором говорили все студенты, т. е. о начале собственной миссионерской деятельности в Центральном Китае. А еще я подумал, что мне нужно новое пальто - мое старое выглядело довольно потрепанным. В Торонто я хотел убить одним выстрелом сразу двух зайцев' завалить этот план и купить себе новое пальто. Но этот парень совершенно расстроил все мои планы. Он сбил меня с ног своим энтузиазмом; такого я не испытывал никогда раньше, и мои драгоценные деньги, приготовленные на пальто, ушли в миссионерский фонд!"

В 1888 г. Гофорты отплыли в Китай, чтобы служить в провинции Хэнань. Началась жизнь, полная трудностей и горечи расставаний. Они часто болели, они видели смерть пятерых из своих одиннадцати детей. Пожар, наводнение, воровство уносили все нажитое, и несколько раз происходили события, угрожавшие их жизни. Самое ужасное испытание они перенесли во время Боксерского восстания, когда им пришлось спасаться в спешке бегством за тысячи миль от сумасшествия восставших в 1900 г. И все же, несмотря ни на что, их забота о потерянных душах никогда не угасала.

С самых первых лет в Китае Гофорт стал известен как сильный проповедник, иногда обращавшийся со своей вестью к толпам, насчитывавшим до двадцати пяти тысяч человек. Его весть была проста: "Иисус Христос и Его распятие". В самом начале его миссионерской службы видавший виды миссионер посоветовал ему "не говорить об Иисусе сразу же, когда имеешь дело с языческой аудиторией", потому что следует учитывать "суеверия относительно имени Иисуса", и этим советом Гофорт совершенно пренебрегал. Единственный подход, который он использовал в своей деятельности - это прямой подход.

Попытки Гофорта завоевать китайцев были необычными по многим миссионерским меркам, особенно их "открытый дом". Их дом, в европейском стиле и с европейской мебелью (включая кухонную печь, швейную машину и орган), был объектом глубокого любопытства китайцев. Гофорты с готовностью нарушали свое уединение и эффективно использовали дом как средство наладить дружбу и общение с людьми из провинции. Посетители приходили за много миль, а однажды даже преодолели более двух тысяч миль, и осматривали дом маленькими группами. Перед началом каждой экскурсии Гофорт говорил о Евангелии, и иногда посетители оставались после осмотра дома, чтобы услышать больше. В среднем он проповедовал по восемь часов в день, и за пять месяцев у них побывало около двадцати пяти тысяч человек. Розалинд служила собиравшимся во дворе женщинам, иногда разговаривая с группой до пятидесяти человек.

Такой характер работы проложил путь для будущих методов благовествования, когда Гофорт ездил из города в город, вызывая пробуждение среди населения, но не все коллеги одобряли такую деятельность. Однако Гофорт верил в его правильность: "Можно подумать, что принимать посетителей в своем доме не является настоящей миссионерской работой, но я так не думаю. Я открываюсь для людей, чтобы подружиться с ними, и пожинаю результаты, когда иду в их деревни с проповедью Часто люди в деревне собираются вокруг меня и говорят: "Мы были у вас, и вы показали нам дом, принимая нас как гостей". И они почти всегда приносят мне стул, чтобы сесть, стол, чтобы положить Библию и поставить чашку чая".

Боксерское восстание в 1900 г. прервало миссионерское служение Гофорта, а после возвращения в Китай их семейная жизнь претерпела радикальные изменения. Гофорт задумал новый план расширения внутреннего служения. Он разработал его до того, как Розалинд вернулась из Канады в Китай, и вскоре после приезда жены выложил перед ней свой проект: "По плану один из моих помощников арендует подходящее место в крупном населенном центре для нас, мы семьей живем в этом центре и все время интенсивно проповедуем. Я буду ходить с моими помощниками по деревням или по улицам, а ты будешь принимать женщин во дворе и проповедовать им. По вечерам начнем проводить совместные собрания, а ты будешь играть на органе и станем петь множество евангельских гимнов. К концу месяца мы оставляем человека, чтобы проповедовать новым верующим, а сами переезжаем в другое место, открывая его подобно первому. Когда таким образом у нас появится несколько мест, будем возвращаться в каждое из них раз-два в год". Розалинд слушала, и "ее сердце превращалось в кусок свинца". Сама идея была впечатляющей, но просто никак не подходила для семейного человека. Казалось слишком рискованным возить малышей по деревням, где было полно инфекционных заболеваний, и она не могла забыть "четыре маленькие могилки", которые они уже оставили на китайской земле. Хотя Розалинд вначале возражала, Гофорт стал претворять в жизнь свой план, уверенный, что его ведет Божья воля.

Хотя Розалинд полностью поддерживала политику верности мужа Господу, она иногда тревожилась о своей верности себе и своим детям. Конечно, Божья воля была превыше всего, но должна ли она расходиться с интересами ее семьи? Она никогда не сомневалась в любви мужа, но иногда ей казалось, что она не совсем уверена в своем положении. До возвращения с детьми в Канаду в 1908 г. Розалинд пыталась выяснить преданность мужа по отношению к себе: "Положим, находясь в Канаде, я заболела неизлечимой болезнью и мне осталось жить несколько месяцев. И если мы телеграфируем сюда, прося тебя приехать, ты приедешь?" Гофорт, конечно же, не хотел отвечать на такие вопросы. Прямое "нет" прозвучало бы слишком резко, но Розалинд настаивала, пока он не ответил - в форме вопроса: "Положим, наша страна находится в состоянии войны с другой страной, а я офицер британской армии, командующий важной воинской частью. Многое зависит от меня, как командира, в вопросе окончания войны - или победа, или поражение. Разрешат ли мне покинуть ответственный пост на призыв семьи приехать домой, даже если произойдет то, о чем ты говоришь?" Что могла ответить жена? Она могла лишь печально согласиться: "Не разрешат".

Служение во внутренних районах, начатое Гофортом в первые годы XX в., явилось твердым и устойчивым основанием для последующих великих пробуждений, к которым он приводил людей в годы дальнейшего служения. Его миссия пробуждения началась в 1907 г. Тогда он вместе с другим миссионером поехал в Корею и вдохновил пробуждение, прошедшее там по всем церквам, что в результате сказалось на "поразительном увеличении числа обращенных" и укреплении поместных церквей и школ. Из Кореи они отправились в Маньчжурию, где испытали "глубокое волнение души, явившись свидетелями последовавших великих пробуждений". По словам его жены, "Джонатан Гофорт поехал в Маньчжурию как неизвестный миссионер... Он вернулся через несколько недель, окруженный сиянием света христианского мира".

Прокатившаяся по Китаю и Маньчжурии волна пробуждения, начатая Гофортом, и в последующие годы приносила богатые плоды. Некоторые из его коллег и сторонников на родине устали от такого евангельского рвения. Им надоело слушать отчеты о рыданиях и покаянии в грехах, об излиянии Святого Духа, а некоторые даже обвинили его в том, что это движение превратилось в проявление фанатизма и пятидесятничества. Гофорт не обращал внимания на критику и продолжал проповедовать. Один из высочайших моментов в его служении пробуждения произошел в 1918 г., когда он проводил двухнедельную кампанию с китайскими солдатами под командованием генерала Фенг Ю-Сянга, который сам являлся христианином. Ответная реакция была потрясающей, и в конце кампании почти пять тысяч солдат и офицеров исповедовали веру в Христа.

В служении Гофорта были не только успехи, но и неудачи и проблемы. В начале служения он столкнулся с "опасностью, которая угрожала поглотить новорожденную церковь в Северном Хэнане... вторжением католиков". Похоже, католики следовали за ним по пятам, и в одном городе они "перехватили почти всех интересовавшихся... уничтожив за неделю работу многих лет". Что являлось мотивом перехода "интересовавшихся" к католикам? Согласно Гофорту, католики предлагали китайцам помощь в трудоустройстве и бесплатное образование, жилье и питание. (Протестанты также грешили применением таких методов, иногда заходя так далеко, что фактически платили китайцам за посещение своих школ.) Но Гофорт был непреклонным в своих убеждениях: "Мы не можем предложить такого стимула, и мы в ужасе от перспективы плодить "рисовых христиан". Мы не можем сражаться с римлянами, соперничая с ними и перекупая людей..." И хотя Гофорт отказывался от способов, предлагаемых католиками, многие из тех, кто склонился к католикам, позже возвратились обратно. Другая проблема, с которой столкнулся Гофорт, был собственный миссионерский Совет. Гофорт ставил "водительство Святого Духа" превыше "твердых и жестких правил" пресвитерианской церкви, от имени которой он служил и, по словам его жены, "с этим убеждением, касающимся Божьего водительства по отношению к себе, он естественным образом вошел в конфликт с другими пресвитерианами Хэнаня", поставив себя в положение человека, с которым "нелегко поладить". Гофорт не требовал для себя особых привилегий, он скорее настаивал на том, чтобы каждый миссионер мог "иметь свободу выполнять ту работу, в которой он чувствовал Божье водительство". Это была трудная проблема, и Гофорт часто оказывался в ситуации, когда "ему препятствовали и не давали завершить того, что он считал водительством Святого Духа".

После многих лет служения Гофорта в Китае его проблемы не уменьшились. Разногласия продолжались, а особенно трения усилились в 1920-е гг. из-за противоречий с фундаменталистами-модернистами, принесшими в церкви на родине раскол и нашедшими дорогу в Китай (см. гл. 11). Прибывали новые миссионеры, погрязшие в трясине глубокой критики, и Гофорт "чувствовал бессилие остановить эту волну". Его единственным ответом была "проповедь, как никогда раньше, спасения через Голгофский крест и демонстрация Его силы..."

Тогда как многие его ровесники-миссионеры погибли от болезней или ушли на пенсию, Гофорт, уже в возрасте семидесяти трех лет, еще сохранял свой энергичный темп проведения евангелизационных кампаний пробуждения. Даже после утраты зрения он продолжал служение с помощью китайца-ассистента. В возрасте семидесяти четырех он вернулся в Канаду, где провел последние полтора года жизни, путешествуя и приняв участие в почти пяти сотнях встреч. Он вел активное служение до самого конца, каждое воскресенье проводя по четыре собрания, пока мирно не почил во сне. Он оставил после себя потрясающее свидетельство того, что может сделать для Бога один человек среди многих миллионов людей Востока.

Глава 8. Острова в Тихом океане: проповедь в "раю"

Острова в Тихом океане: рай на земле. Никакое другое место на земном шаре в истории человечества - кроме Эдемского сада - не освещалось более яркими и сияющими рассказами прессы. Исследователи и торговцы покидали эти острова, неся описание останавливающей дыхание красоты. Писатели, включая Уильяма Мелвил-ла, Роберта Льюиса Стивенсона и Джеймса Миченера (James Michener), мастерски украсили свои романы страницами, посвященными очарованию островного мира. "Писатели соперничали друг с другом в сиятельном описании великолепного и прекрасного пейзажа; неровная череда гор, глубокие долины и тихие лагуны; сверкающий край песочного пляжа, высокие деревья, пальмы с торчащими перьями и пышная ползучая растительность; яркое богатство распускающихся цветов, тончайший вкус фруктов и великолепие разноцветных птиц". В этот мир и пришли миссионеры, сначала римские католические монахи, сопровождавшие исследователей, а потом протестанты по призыву миссионерских обществ.

Океания - термин, обычно применяемый для обозначения островов Тихого океана, состоит примерно из тысячи пятисот островов, разделенных на три основные группы: Полинезия, самая большая фуппа, начинающаяся от Гавайских островов на севере до Новой Зеландии на юге; Микронезия, группа маленьких островов, расположенных между Гавайями и Филиппинами, включая Марианские и Каролинские острова, Маршалловы и Гилберта острова; Меланезия, группа островов к югу от Микронезии и к северу от Австралии, включающая Фиджи, Санта-Крус, Новую Гвинею, Новые Гебриды, Новую Каледонию и Соломоновы острова. Размер островов варьируется: от Новой Гвинеи, второго по величине острова в мире, до крошечных точек в океане - таких, как Маршалловы острова, чья общая площадь меньше ста квадратных миль. Фактически вся Микронезия занимает меньшую площадь, чем американский штат Род-Айленд, и численность населения Микронезии и всей Океании была тогда относительно небольшой - исключая Новую Зеландию, в пределах, может быть, двух миллионов.

Тем не менее там были души, погибающие без Христа. Поэтому, несмотря на географическую отдаленность, многие миссионерские общества были готовы потратить любые усилия и денежные средства на евангелизацию этого растянувшегося в пространстве миссионерского поля деятельности. Впервые европейцы принесли миссионерскую весть в южную часть Тихого океана с помощью Магеллана и его команды исследователей и францисканцев в 1521 г., почти через десять лет после великого открытия Тихого океана, сделанного

Бальбоа. После высадки на Марианских островах маленький флот из четырех кораблей (от одного отказались раньше) отплыл к Филиппинам, где около трех тысяч островитян были приняты в католическую церковь. Нет прямых указаний на то, что они понимали хотя бы основные догмы христианства, однако этот факт считался высшим достижением миссионерской деятельности Римско-католической церкви. Для Магеллана эта историческая экспедиция стала последней. Вместе с некоторыми членами команды он был убит при попытке заставить местных жителей другого острова заплатить дань королю Испании. Несколько позже миссионеры католической церкви вернулись на острова, но и на этот раз их миссионерская деятельность оказалась кратковременной.

Именно капитан Кук, более чем кто-либо другой, повлиял на решение протестантской церкви попробовать обратить в христианство жителей тихоокеанских островов. Его открытия захватили воображение церковных лидеров и простых людей, в результате чего в 1795 г. было организовано Лондонское миссионерское общество. Возникло оно усилиями межконфессиональной группы служителей и простых людей для того, чтобы послать миссионеров на Таити "или другие острова южных морей". Вскоре за ними последовали другие миссионерские общества (в частности, представляющие методистов, последователей Уэсли, конгрегационалистов, пресвитериан и англикан), и только к концу XIX в. Океания стала сиятельной историей успеха протестантских миссий.

На тихоокеанских островах, как и в других частях света, первыми протестантскими миссионерами оказались британцы; другие протестанты были из Австралии, Америки и, несколько позже, из Германии. Римские католики на тихоокеанские острова пришли сравнительно поздно, завоевав крепкие позиции лишь к середине XIX в. Как и везде, здесь существовало сильное соперничество между протестантами и католиками, и в среде миссионеров антикатолические настроения были достаточно сильными. Католиков критиковали за то, что они несли номинальную и поверхностную религию, основанную на таинствах, полностью пренебрегающих низким моральным состоянием местного населения. "Папство поднимает свою уродливую голову, - писал Джозеф Уотерхаус (Joseph Waterhouse), уэслианский миссионер, - освящая поедание человеческой плоти, полигамию, прелюбодейство и блуд!!" Возможно, камнем преткновения между протестантами и католиками стала их национальная принадлежность. Католики были французами, и в среде протестантов царил реальный страх, что на островах может восторжествовать политическое и военное превосходство французов.

В течение первых лет протестантской миссионерской работы в южной части Тихого океана большая часть миссионеров отрицательно относилась к идее британского или американского политического вмешательства в дела островитян. Однако с приходом французских католиков миссионеры начали просить у своего правительства защиты, желая установления британского или американского протектората. Но ни один из них так и не был установлен, и к середине XIX в. британские миссии в южных морях начали терять былую силу.

Уникальное географическое положение тихоокеанских островов с самого начала имело очевидное влияние на стратегию миссий. Очень важной проблемой явилась проблема транспорта.

Недостаточно было просто послать миссионеров в район южных морей и высадить их на изолированных островах, предполагая, что они спокойно станут ждать корабль, который придет в следующем году. Маленькие размеры и ограниченное население большинства островов приводили к сильному ощущению клаустрофобии, и смелые миссионеры, решившиеся служить вдали от родного дома, вдруг оказывались в изоляции в окружении огромного Тихого океана. Логическим решением проблемы стало появление судов, принадлежащих миссиям. "Утренняя звезда" в Микронезии, "Джон Уильямс" в Полинезии, "Южный крест" в Меланезии - так последовательно назывались миссионерские корабли, ставшие незаменимыми помощниками миссионеров и сыгравшие ключевую роль в проповеди Евангелия островному миру.

Используя эти корабли, многие европейские миссионеры стали странствующими полевыми директорами, координирующими работу местных проповедников и учителей. Это была здоровая стратегия, и по свидетельству одного миссионерского историка, "...местные христиане-миссионеры должны были доказать главную силу христианских миссий в южных морях. Они действительно проделали замечательную работу, хотя и не имели престижа европейцев. Ими пренебрегали, их гнали, а иногда убивали те островитяне, которым они доверили свою судьбу. И все же все они выстояли, и между 1839 и 1860 гг. многие деноминации были очень обязаны этим смелым островным миссионерам, ходившим туда, куда осмелились бы пойти не многие европейцы".

Как и в случаях с другими первопроходческими миссиями в других концах света, здесь, на островах Океании, были принесены огромные жертвы ради того, чтобы распространить христианство среди жителей этих островов. Многие островитяне смертельно боялись европейцев, и вполне обоснованно. Рассказы о жуткой деятельности работорговцев передавались с острова на остров, и с первого взгляда миссионеры ничем не отличались от их жестоких соотечественников. Более того, религия большинства островитян была примитивной формой анимизма: они верили, что принятие чужеземцев, даже если они пришли с миром, наверняка приведет к проклятию со стороны злых духов. В результате многие великие миссионеры, как иностранные, так и местные, примкнули к рядам мучеников, неся враждебным островам Благую весть.

Но часто самое яростное сопротивление миссионерам оказывали торговцы и моряки, главной целью которых была эксплуатация людей и ресурсов островов. Миссионеры казались им непреодолимым препятствием, стоящим на пути удовольствий и финансовой прибыли; иногда миссионеров предавали собственные земляки, возбуждавшие против них ярость и ненависть местных жителей. По словам Роберта X. Гловера, европейцы, по большей части, были "распутными и беспринципными и оставляли постыдный след везде, где бы ни бывали. Они упивались языческой безнравственностью и привозили туземцам ром, чтобы доводить до безумия местных жителей, и огнестрельное оружие, чтобы прибавить ужасов к племенной жизни; они обманывали и эксплуатировали островитян, становясь виновниками величайших крайностей и жестокостей".

Христиане боролись против множества подобных препятствий, но еще более опустошающими могли быть внутренние конфликты, с которыми они сталкивались в своей миссионерской деятельности. Всегда имевшаяся перспектива материальной выгоды также весьма искушала, собирая неплохой урожай в среде миссионеров. Но хуже всего было то, что свободный образ жизни и открытая сексуальность являлись моральной трясиной, в которой завязли некоторые миссионеры, не сумев противостоять подобным искушениям. "Превращение в местных" стало, согласно Стефану Нейлу, "более частым явлением, чем это принято отражать в назидательных рассказах о первых миссиях..." Здесь, в этом островном раю, они сталкивались с такими соблазнами, которых не видели никогда раньше в границах собственной защищенной культуры. Некоторые сумели их преодолеть. Другие - нет. Несмотря на личные неудачи миссионеров, сага о миссиях в этом регионе мира является повествованием о величайших успехах в христианской истории. Это история принятия отдельными людьми решений о повороте от разрушительных племенных обычаев к живой вере в Христа. Но более того, это история "народных движений" - движений, которые происходили во всей христианской истории в каждой части земного шара, но были совершенно особенными в островном мире. Они приводили к христианству большие семьи и иногда целые племена и были тщательно задокументированы профессором Аланом Р. Типпетом (Alan R. Tippett) в его книгах "Народные движения в Южной Полинезии" ("People Movements in Southern Polynesia") и "Христианство на Соломоновых островах" ("Solomon Island Christianity"). Он указывает, что во многих случаях не происходило ощутимого церковного роста до тех пор, пока миссионеры не поняли жизненно важного значения семьи и племенного союза. И только тогда миссионеры в южных морях достигали несравненных успехов в проповеди благовестия. Сегодня этот район мира имеет больший процент христиан, чем любой другой, сравнимый с ним.

Генри Нотт и миссионеры "Дафф"

В отличие от ранних протестантских миссий в других районах мира, где миссионеры работали один за одним или маленькими группами, миссионерское служение на тихоокеанских островах началось с сенсации. Это произошло туманным лондонским утром в августе 1796 г., когда тридцать миссионеров с шестью женами и тремя детьми, финансированные Лондонским миссионерским обществом, погрузились на миссионерский корабль "Дафф" и начали семимесячное морское путешествие на остров Таити. Такого дружного миссионерского наступления никогда раньше не происходило в истории миссионерского движения, и день проводов мир запомнил надолго. Толпы искренних сторонников пришли на берег реки, "воспевая хвалу Господу", надеясь на то, что их христианским посланцам удастся сделать многое в этой наиболее "нецивилизованной" области мира.

Морское путешествие было не очень спокойным, но в субботу, 4 марта 1797 г., миссионеры благополучно высадились на Таити, а на следующий день провели богослужение в европейском стиле, привлекшее большой интерес островитян. Суббота осталась позади, миссионеры не теряли времени и стали устраиваться на новом месте; через несколько недель капитан Уилсон, сам христианин, почувствовал, что они находятся в безопасности и что теперь он может покинуть их со спокойным сердцем. Он отплыл в Тонгу, чтобы оставить там десять миссионеров. Атмосфера на Тонге была менее приветливой, чем на Таити; дружелюбного любопытства жителей Таити на Тонге совсем не ощущалось. На этот раз у капитана Уилсона появились смешанные чувства. Но с ним плыли еще два миссионера, Уильям Крук и Джон Харрис (William Crook and John Harris), которых нужно было высадить на Маркизских островах.

На Маркизских островах миссионеры ЛМО встретили свою первую из многих неудач. Эта проблема была несколько неожиданной. Миссионеров встретили не ужасные копья и дубинки, чего они боялись и что видели в ночных кошмарах, а дружелюбный прием - то, чего они никак не ожидали. Едва корабль бросил якорь, две нагие прекрасные местные девушки, войдя в воду, стали плавать вокруг него, крича: "Waheine! Waheine!" (Мы - женщины). Хотя Уилсон отказался взять их на борт и пытался не принимать во внимание их поведение, но даже он, бывалый моряк, видел отчетливо, что ожидало двух новичков-миссионеров. И все же Круку и Харрису нужно было выполнять свою работу, и они с чувством долга погрузили свои вещи в маленькую лодку и стали грести к берегу.

На следующее утро, перед тем как поднять якорь, Уилсон послал моряков на берег проверить, как идут дела у миссионеров. Они нашли Харриса на берегу с вещами, потерявшего всю свою смелость и желавшего уехать с острова. Оказалось, что он провел самую унизительную ночь в своей жизни. Его разлучили с Круком, и он остался в компании жены вождя, которая продолжала неприличные поползновения.

Имея опыт встреч с белыми, она упорно верила, что такое поведение будет похвальным, но жестоко ошиблась. Презрительные отказы Харриса настолько шокировали ее, что она стала сомневаться, действительно ли он относится к мужскому полу. Оставив его одного, она ушла в деревню и, по свидетельству Грэма Кента (Graeme Kent), вернулась в сопровождении других женщин, которые "налетели на спящего человека и провели настоящий досмотр, чтобы выяснить, в чем дело". Харрис был настолько ошеломлен происшедшим, что категорически отказался остаться на острове, поэтому команда отвезла его на корабль, оставив Крука одного налаживать работу на Маркизских островах. Но не прошло и года, как Крук тоже сдался, и у Л МО остались только две базы в южной части Тихого океана, Таити и Тонга.

На Тонге миссионеров ожидали проблемы иного рода. Скоро они обнаружили, что были не единственными европейцами на острове. На островах иногда оставались моряки, сбежавшие со своих кораблей. На Тонге таких было трое. С самого начала они стали для миссионеров "дьяволом во плоти", явно идя на все, чтобы сделать их жизнь невыносимой. Они рассматривали миссионеров как угрозу своему образу жизни, и поэтому старались настроить против них местных жителей. Но не только физической расправой пугали они миссионеров. Они также рассчитывали сломить этих людей психологически, поддразнивая их легким и свободным доступом к сексуальным наслаждениям и издеваясь над строгой и воздержанной жизнью миссионеров. Несмотря на давление, миссионеры держались своих убеждений очень стойко - все, кроме одного. Джордж Висон (George Veeson), каменщик, только год как посвятил себя служению Господу вместе с двадцатью девятью коллегами. Он сдался перед лицом искушений и оставил своих братьев, чтобы присоединиться к вольным жителям и свободно проводить время среди островитян. Вождь дал ему землю и слуг, и он набрал себе целый гарем "жен".

Висон навлек позор на ЛМО, но у миссионеров на Тонго существовали еще более серьезные проблемы. На острове вспыхнула гражданская война, и эта борьба свела на нет все попытки наладить миссионерскую работу. Трое миссионеров, захваченные в пылу военных действий, погибли, а оставшиеся шестеро прятались в пещерах, пока их не спас проходивший мимо острова корабль. На острове остался только Висон, миссионер-отступник, но дни его пребывания там были сочтены. Его совесть, хоть и временно затемненная, не давала ему насладиться в полной мере свободной жизнью, и он вернулся в Англию полный раскаяния и публично исповедался в своем грехе. Висон уверял своих соотечественников, что этот грех был единственным случаем нравственного падения среди миссионеров: "учитывая все препятствия, для друзей и сторонников миссий в южных морях должен прозвучать большим утешением тот факт... что больше никто из миссионеров... не вел себя неподобающим своему освященному положению образом" (утверждение, оказавшееся, к сожалению, неверным). Тонга на время была забыта, но в 1820-х ее опять посетили миссионеры - на этот раз уэслианские методисты. Самым замечательным из них был Джон Томас, кузнец, ставший свидетелем вдохновляющего прогресса в деле христианизации острова за двадцать пять лет служения там.

Тем временем работа ЛМО на Таити медленно, но продвигалась, несмотря на многочисленные неудачи. Трое миссионеров, вслед за Висоном, "стали местными", другие покинули остров, испугавшись трудностей или заболев. Без величайшего терпения упрямого и необразованного каменщика, Генри Нотта (который отработал там шестнадцать лет без видимых признаков успеха), работа на острове явно бы остановилась. Нотт родился в Брумсгроуве, Англия, в 1774 г. и в возрасте двадцати двух лет отплыл на "Даффе" как одинокий миссионер, полный решимости посвятить всю жизнь евангелизации тихоокеанских островов. Сначала он был одним из многих миссионеров, мечтающим оставить хоть маленькую память в сердцах и умах людей. Но опасности и проблемы увеличивались, другие миссионеры сдались (однажды сразу одиннадцать миссионеров покинули остров). Остались Нотт и еще три человека, но даже те поговаривали об отъезде. Настали трудные для миссионеров времена. В 1808 г. их дом и печатный станок были разрушены, а большая часть вещей украдена. Но хуже всего было то, что отсутствовал практически всякий контакт с внешним миром. Во время наполеоновских войн французы захватили "Дафф", и прошло четыре года, прежде чем миссионеры впервые получили из дома какие-то вести и помощь. Одежда обветшала и порвалась, обувь износилась до дыр. По мере истощения запасов они были вынуждены собирать в горах ягоды и фрукты. И все же Нотт отклонял все разговоры об отъезде.

С самого начала миссионерам на Таити приходилось мириться с правлением властного и непреклонного короля Помаре, жаждавшего наслаждений. Он имел репутацию жестокого властителя, что подтверждалось гибелью почти двух тысяч человек. Хотя он олицетворял собой язычество в его наихудшем варианте, миссионерам он был нужен как союзник, и они искали его дружбы. Иногда он отвечал дружелюбием, а в других случаях обращался с ними как с врагами. Когда он умер в 1804 г., к власти пришел его сын, Помаре II, и какое-то время миссионеры боялись, что он будет хуже свего отца. Однако скоро Помаре II стал смотреть на миссионеров как на потенциальный источник европейских товаров, особенно мушкетов и другого вооружения. Явно для того, чтобы добиться их расположения, он принял христианскую веру, которая в лучшем случае была двусмысленной. Он просил оружие, чтобы покончить с мятежными силами, что вначале поставило миссионеров в тупик. Но с ростом воинственности окружающих людей, угрожавших и их жизни, они сдались и решили обеспечить Помаре II и его христианских последователей оружием и боеприпасами. Могли ли миссионеры оправдать такое вмешательство? Дело в том, что оно дало практические результаты, от которых зависела их собственная жизнь. По наблюдениям очевидца, мятежники бы выиграли, "если бы миссионеры не раздали местным оружия вместе с Библией и не научили обращению с огнестрельным оружием так же хорошо, как хорошо их научили молиться".

Во время мятежа Таити покинули все миссионеры, кроме Нотта. Он смело охранял свой пост, отказываясь покинуть остров. Лишь только раз он съездил в Австралию, чтобы истребовать из ЛМО специальный заказ. Заказ состоял из одной из четырех "молодых Божьих женщин", высланных в качестве жен для миссионеров. Несомненно, в ЛМО поняли, что тихоокеанские острова были не самым лучшим местом для одиночества. Нотт, как и некоторые другие одинокие миссионеры, взял себе местную жену, но, подчиняясь возражениям коллег-миссионеров, союз был "аннулирован общим согласием и, без сомнения, забыт, когда прибыл специальный корабль с четырьмя "Божьими женщинами" на борту".

Нотт мог быть намного счастливее с местной женой, поскольку оказался с ней более совместим, чем с "Божьей женщиной", которую ему прислали. Хотя ее считали женщиной с "совершенными изгибами" тела, менее благоприятные отзывы звучали о ее характере. Коллега-миссионер писал: "Ее язык каждый день трудился беспрестанно, понося мужа в самых жестких выражениях и сплетничая об остальных с наименьшим на то основанием... Ее нога никогда не направлялась в то место, где должна была совершаться молитва, но каждый день она присоединялась к тем, кто усердно трудился, чтобы усложнить нашу жизнь и посеять между нами раздоры". Она, по общепринятому мнению, являлась позором для миссии. Доктор Росс (Ross), миссионер Л МО, жаловался на ее тягу к спиртному, говоря, что "когда она напивалась, то была совершенно вне себя и не отдавала себе отчета в своих делах и выражениях". По его сообщению, несколько месяцев спустя она умерла, потому что "упилась до смерти".

Когда мятеж закончился, Нотт продолжил прерванную работу, умоляя даже Помаре бросить грешную жизнь. Помаре был не только пьяницей и многоженцем, но и гомосексуалистом, и явно раздражался от вмешательства христиан в такие дела. Тем не менее окончательная победа над мятежниками в 1815 г. действительно явилась сигналом к началу широкой христианизации на острове. Помаре публично отрекся от языческих идолов и жертвенников и, чтобы доказать свою искренность, двенадцать своих личных идолов он подарил миссионерам (без сомнения, в ответ на их просьбу), чтобы те отвезли их в Лондон директорам Л МО как свидетельство того, что происходит на Таити. Отправленные идолы явились сенсацией в Англии, где проводились специальные молитвенные собрания, на которых молились за обращение Помаре. Именно в таком повороте событий нуждалось ЛМО, чтобы восстановить свою подмоченную в южных морях репутацию, и в фонд миссии снова начался приток пожертвований.

Для Помаре, однако, было недостаточно отречения от идолов. Он мечтал стать полноценным христианином, а это означало принятие водного крещения. Подобная просьба стала для миссионеров настоящей дилеммой. Они понимали, что его крещение повлияет на решение сотен, может быть, тысяч людей повернуться к христианству лицом, но не превратится ли это действо в насмешку, принимая во внимания продолжающиеся случаи их аморального поведения? Это было трудное решение, но после продолжительного обсуждения и молитв они пришли к заключению, что крещение принесет больше отрицательных результатов, и сумели отложить его крещение на семь лет. Но когда оно все же произошло в 1819 г., то стало событием, очевидцами которого были пять тысяч человек, и это крещение открыло дорогу многим подданным Помаре, решившим публично обратиться в новую веру. Хотя сам Помаре вскоре опять впал в свои старые греховные привычки, среди местных таитян произошли огромные перемены. Посетивший остров знаменитый русский аристократ был поражен отсутствием детоубийства, каннибализма и войн - в чем огромная заслуга европейских миссионеров

На других островах Тихого океана успехи миссионеров в первые десятилетия XIX в оказались незначительными Евангелие проповедовалось и в других местах, помимо Таити, но каждой видимой победе, казалось, сопутствовали неудачи Только на Гавайях, далеко на север, появились очевидные признаки Божьей работы в сердцах людей

Дата добавления: 2015-07-11