По-прежнему народ Книги? Вопрос авторитета

К концу 1880-х годов руководители Церкви адвентистов седьмого дня, похоже, забыли о своих радикальных библейских корнях, выраженных в принципе sola scriptura. По истечении сорока лет существования Церкви некоторые ее лидеры были более чем склонны обращаться к тем источникам доктринального авторитета, которые были в свое время благополучно отвергнуты основателями движения.

Чувствуя назревшую проблему, Елена Уайт попыталась поддержать библейский авторитет в адвентизме в письме, которое она написала в августе 1888 года делегатам грядущего съезда Генеральной Конференции. «Исследуйте Писание внимательно, - писала она, - дабы понять, что есть истина. Истина ничего не потеряет от тщательного изучения. Пусть Слово Божье говорит само за себя, пусть само себя истолковывает... Есть среди наших служителей немало людей, проявляющих поразительную леность и желающих, чтобы другие [по-видимому, Батлер и Смит] исследовали Писания за них; они принимают истину из их уст как само собой разумеющееся, но не познают библейскую истину путем личного ее изучения, чтобы дать возможность Святому Духу оказать глубокое влияние на их сердце и разум... Многие, многие погибнут, потому что не исследовали Слово с Библией на коленях, с горячей молитвой... Слово Божье - мощное средство выявления заблуждений; все... нужно проверять им. Библия должна быть мерилом всякой нашей доктрины и всякого дела» (Письмо Елены Г. Уайт к собратьям от 5 августа 1888 г.).

Несмотря на столь однозначную рекомендацию, приверженцы традиций апеллировали по крайней мере к четырем формам человеческого авторитета, способным содействовать в разрешении библейских и богословских проблем, тревоживших Церковь в 1888 году. Во-первых, речь шла об экспертном мнении, к которому и Смит, и Батлер пытались обратиться для решения спорных вопросов. Показывая несостоятельность попыток Батлера воспользоваться экспертным мнением в дебатах по поводу Послания к Галатам, Ваггонер заявил: «Мне безразлично, что говорит человек. Я хочу знать, что говорит Бог». Адвентисты седьмого дня, продолжал он, «должны быть протестантами до мозга костей, испытывая все одной лишь Библией» (Е. J. Waggoner, The Gospel in the Book of Galatians, 56, 60).

Вторая форма человеческого авторитета строилась вокруг авторитетного поста. Батлер, будучи президентом церковной организации, был особенно подвержен этому искушению. Елена Уайт, в свою очередь, противостояла этой тенденции. Вскоре после конференции 1888 года она написала, что Батлер «думает, будто занимаемое им положение дает ему такую власть, что его голос становится непогрешимым» (Письмо Елены Уайт к Мэри Уайт от 4 ноября 1888 г.). Порицая обращение к человеческому авторитету, будь то высокопоставленный администратор или эксперт, Елена Уайт указывала в декабре 1888 года, что «не следует считать, будто пастор Батлер либо пастор Смит стоят на страже учений адвентистов седьмого дня и потому никто не смеет высказывать мысли, не совпадающие с их мнением. Я не перестаю увещевать: исследуйте Писания самостоятельно... Никто из людей не должен быть для нас авторитетом» (Письмо Елены Г. Уайт к У. М. Хили от 9 декабря 1888 г.).

Третья форма контрпродуктивного использования авторитета была связана с обращением к адвентистской традиции. И Смит, и Батлер неоднократно повторяли, что раз адвентистские воззрения на Послание к Галатам и Книгу Даниила считались истинными на протяжении сорока лет, значит, их ни в коем случае нельзя видоизменять. Урия Смит заявил даже, что если традиционный взгляд был ошибочен, то ему ничего не остается, как только отвергнуть адвентизм (см. письмо Урии Смита к А. Т. Робинсону от 21 сентября 1892 г.).

Ваггонер и Джоунс, конечно же, отвергли ссылку на традицию. И Елена Уайт встала на сторону реформаторов. «Как народ, - предупреждала она, - мы безусловно окажемся в большой опасности, если не остережемся принимать наши представления, которых давно придерживаемся, за библейские доктрины, во всех отношениях непогрешимые, и оценивать каждого по тому, согласен он с нашим толкованием библейской истины или нет. Это очень опасно, и это величайшее зло, какое только может приключиться с нами как народом» (Рукопись 37).

Последней категорией человеческого авторитета, которую отстаивали единомышленники Батлера и Смита в попытке защитить традиционный адвентизм, стало их желание принять голосованием вероучительный документ, нечто вроде символа веры, в котором было бы закреплено адвентистское богословие в том виде, в каком оно существовало до 1888 года. Джоунс, Ваггонер, Елена Уайт и ее сын Уильям успешно противостояли всем подобным устремлениям.

Помимо всего прочего фракция Смита-Батлера пыталась разрешить проблемы богословского характера путем обращения к авторитету самой Елены Уайт. Перспективы, которые отлил такой подход, буквально окрыляли Батлера. В период с 1 июня 1886 года по 1 октября 1888 года президент Генеральной Конференции написал ей целый ряд писем, все настойчивее убеждая ее расставить все точки над «и» в толковании закона в Послании к Галатам, предоставив соответствующее свидетельство по поводу его истинного смысла. Она так и не поддалась ни на какие уговоры.

Елена Уайт не только уклонялась от участия в спорах по этой библейской проблеме, но даже высказала предположение на одном из заседаний, проходивших 24 октября 1888 года, что утрата свидетельства, записанного еще в 1850-х годах для Дж. X. Ваггонера (отца Эллета), в котором она якобы разрешила этот вопрос раз и навсегда, было угодно Провидению. «В этом проявилась Божья воля. Он хочет, чтобы мы обращались к Библии и черпали свидетельства из нее» (Рукопись 9, 1988; курсив мой).

Столкнувшись с нежеланием Елены Уайт «выдавать» свидетельство по поводу Послания к Галатам, миннеаполисские традиционалисты, должно быть, были рады уже тому, что у них есть хотя бы опубликованные ею труды по этой теме, особенно Очерки жизни апостола Павла (1883), где она как будто дала определение закону в упомянутом выше послании. Дж. X. Моррисон представил материал, подготовленный на основе этой книги, который вроде как решал исход спора в пользу батлеровского толкования закона (см. W. С. White, Notebook №1, 63, 67). Имея в своем распоряжении цитату из Елены Уайт, они думали, что уладили эту экзегетическую проблему.

Однако Елена Уайт отказалась встать на их сторону в Миннеаполисе. В то самое утро, когда Моррисон сделал свой доклад (но до его выступления), она заявила, имея в виду закон в Послании к Галатам: «Я не могу встать ни на ту, ни на другую сторону, пока не изучу этот вопрос» (Рукопись 9, 1888).

Именно в этом контексте она упомянула о Божьей воле в том, что она не может отыскать свое свидетельство Дж. X. Ваггонеру на эту тему. Обязательно нашлись бы люди, которые воспользовались бы им, чтобы удержать собратьев от исследования Божьего Слова. Попытка Моррисона найти в Очерках подтверждение своей точке зрения, по всей видимости, не произвела на нее большого впечатления. У нас нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что после этого доклада она считала вопрос решенным, или же о том, что она сама цитировала свои труды в Миннеаполисе для решения каких-либо богословских, исторических или библейских споров. Ее писания должны были выполнять свое назначение, но, по ее убеждению, их нельзя было ставить над Библией, делая их непогрешимым ее толкованием.

Ваггонер, Джоунс и супруги Уайт были единодушны в вопросе надлежащего авторитета в решении богословских проблем. Все они считали, что только Библия может быть определяющим мерилом христианской веры. В итоге они выступили единым фронтом против неоднократных попыток традиционалистов воспользоваться посторонними источниками для разрешения библейских споров.

Более остальных на необходимости изучения Библии при возникновении какой-либо богословской полемики настаивала Елена Уайт. 5 апреля 1887 года, к примеру, она написала, что «нам необходимо библейское свидетельство по каждому вопросу, который встает перед нами» (Письмо Елены Г. Уайт к Джорджу Батлеру и Урии Смиту от 5 апреля 1887 г.). Несколько месяцев спустя она отмечала, что «Слово Божье - мощное средство выявления заблуждений; все... нужно проверять им. Библия должна быть мерилом всякой нашей доктрины и всякого дела... Мы не должны принимать чье бы то ни было мнение, не сопоставив его со Священным Писанием. Только в нем заключен Божественный авторитет, главенствующий в вопросах веры» (Письмо Елены Г. Уайт к собратьям от 5 августа 1888 г.).

Сестра Уайт была непреклонна во время конференции и после нее в том, что обе стороны полемики о Послании к Га-латам должны заняться самым тщательным изучением Библии. В декабре 1888 года она вопрошала: «Если всякая идея, которой мы придерживаемся в своем вероучении, есть истина, значит ли это, что она не подлежит более исследованию? Разве зашатается она или падет, если подвергнуть ее критической оценке? А если так, - сама же она и отвечает на свой вопрос, - то пусть падает, и чем скорее, тем лучше. Дух, препятствующий исследованию истины, как оно подобает христианам, не есть Дух свыше» (Письмо Елены Г. Уайт к У. М. Хили от 9 декабря 1888 г.). Спустя еще два дня она написала Батлеру, что «Библия, и только Библия, принятая сердцем и благословенная Духом Божьим, может сделать человека правым и сохранить его в этой правоте» (Письмо Елены Г. Уайт к Дж. Батлеру и его жене от 11 декабря 1888 г.).

Сессия ГК. 1888 года действительно послужила возрождению в среде адвентистских служителей интереса к изучению Библии. Но по следам ее возникли и новые проблемы. Не последней из них было все то же искушение полагаться на человеческое мнение. Однако к 1894 году речь шла уже не об авторитетных высказываниях Батлера и Смита, к которым склонялись люди, но о мнении Джоунса и его коллег. Поддержка, которую Елена Уайт неоднократно оказывала Джоунсу и Ваггонеру в Миннеаполисе и после него, безусловно, подготовила в сознании многих людей почву для признания всего, что они говорили или писали.

Так, в 1894 году С. Н. Хаскелл имел все основания написать Елене Уайт, что члены Церкви «воспринимают все, что они [Джоунс и У. У. Прескотт] говорят, чуть ли не как богодухновенные изречения» (Письмо С. Н. Хаскелла к Елене Г. Уайт от 22 апреля 1894 г.). В ответ она написала, что некоторые адвентисты ставят Джоунса и Прескотта «туда, где положено быть Богу. Они принимают всякое слово, от них исходящее, сами же к Богу за советом не обращаются» (Письмо Елены Г. Уайт к С. Н. Хаскеллу от 1 июня 1894 г.; более подробно о проблеме авторитета на миннеаполисской конференции см. G. R. Knight, Angry Saints, 100-115).

Еще одной проблематичной чертой периода после 1888 года стало стремление превратно использовать труды Елены Уайт, которое отличает многих адвентистов и поныне.

В «авангарде» этой проблемы был А. Т. Джоунс. В течение 1890-х годов этот влиятельный служитель выработал четыре ошибочных положения, которые противоречили позиции основателей движения и самой Елены Уайт по вопросу об авторитете и использовании современного дара пророчества.

Самым серьезным заблуждением в приверженности Джоунса трудам Елены Уайт в 1890-х годах была его позиция по их соотношению с Библией. На сессии Генеральной Конференции 1893 года он использовал отрывки из ее работ в качестве «текстов», на которых строились его проповеди. Он считал это вполне оправданным, когда проповедь была «обращена к нашему народу», и нежелательным, если в качестве аудитории выступали неадвентисты. Четыре года спустя он стал называть труды Елены Уайт «Словом» (Бюллетень ГК 1983 г., с. 39, 69, 358; Бюллетень ГК 1897 г., с. 3). Затем в написанных им чтениях молитвенной недели на 1894 год, озаглавленных «Дары: их присутствие и назначение», он высказал мысль, что единственно «верное использование Свидетельств - это изучение Библии через них». В конце этих чтений он объявил Елену Уайт «непогрешимым» толкователем Библии и тем самым поставил ее труды над Божьим Словом (Ноте Missionary Extra, December 1894, 12). А ведь именно этой позиции он так упорно противостоял в Миннеаполисе.

Вторым заблуждением, которое насаждал Джоунс относительно трудов Елены Уайт, была так называемая вербальная инспирация, а третье состояло в том, что ее труды непогрешимы и безошибочно точны. Она отвергала оба эти положения, как будет показано далее в 6-й главе. В начале двадцатого столетия, столкнувшись с несколькими случаями, когда инспирация не стала гарантией безошибочной точности сообщаемых Еленой Уайт сведений во всех деталях, Джоунс утратил веру в сестру Уайт и стал ее самым ярым противником.

Последнее ошибочное положение, которое Джоунс оставил в наследство последующим поколениям адвентистов, заключалось в том, что исторический и литературный контекст того или иного утверждения якобы не имеет большого значения для понимания трудов Елены Уайт. Он говорил так:

«Я никогда не объясняю Свидетельств. Я просто им верю» (J. H. Kellog, «Report on the Work of the Sanitarium», Dec. 28, 1905). Хотя это и выглядит как простодушная вера, на самом деле это был для него прямой путь к отвержению ее идей. Джоунс усвоил законническое отношение к языку, когда подчеркивается буквальное значение слов, употребленных человеком, без учета того, какой смысл он мог им придавать в том или ином литературном и историческом контекстах. Таким образом, он мог обособлять слова и предложения и вкладывать в слова Елены Уайт и других авторов прямо противоположный смысл (более подробно о превратном использовании А. Т. Джоунсом трудов Елены Уайт см. мою книгу From 1888 to Apostasy: The Case of A. T. Jones, 230-236).

Сестра Уайт, как и следовало ожидать, всеми силами противилась подобной герменевтике. Она постоянно увещевала своих читателей учитывать время, место и контекстуальные факторы, истолковывая ее труды (см. мою книгу Reading Ellen White, 77-100).

Дата добавления: 2015-07-11