Иммунитет к государственным провокациям

Малоимущие традиционно натравливаются распадающимся государством на кавказцев и евреев, крупный бизнес, а также либералов и интеллигентов. Это естественная логика поведения правящей бюрократии: не имея возможности (а прежде всего – желания) взяться за решение реальных проблем, терзающих население, они при помощи пропаганды и тех или иных провокаций отвлекают их внимание, а с ним и протест, на «негодный объект», переводя удар гнева многомиллионных масс «с больной головы на здоровую».

В 1996 году «символом зла», виновным во всех бедах России, по горячим следам сделали коммунистов, в 1999 году – чеченских террористов. Ни при каких обстоятельствах не следует забывать, что история второй чеченской войны (как, собственно говоря, и первой) до сих пор так и не написана, а вопрос о ее причинах и роли в ее развязывании российской силовой олигархии – по всей видимости, в связи с самоочевидностью ответа на него – большинство российских аналитиков боится даже и ставить.

В 2003 году в ходе парламентских выборов негодование населения было отвлечено правящей бюрократией на крупный бизнес, существовавший с середины 90-х годов в виде коммерческой олигархии. Ее дискредитация и последовавший затем политический разгром завершили формирование в России режима тотального господства силовой олигархии, окончательно (в том числе и с опорой на перенацеленный ею протест масс) подчинившей себе старую, коммерческую олигархию. Кроме того, «антиолигархическая» кампания весьма успешно и эффективно отвлекала население от своих повседневных нужд и интересов до самого лета 2004 года, когда во весь рост поднялась вторая волна либеральных реформ, смывая нажитое величайшим трудом хрупкое благосостояние и разрушая повседневную жизнь миллионов россиян.

В начале 2005 года, когда Россия внезапно для всех участников политической жизни оказалась охваченной массовым стихийным протестом, правящая бюрократия уже разложилась до такой степени, что не могла придумать никаких оригинальных ходов по переключению недовольства россиян с себя на своих жертв или противников. В условиях острой нехватки времени был, насколько можно понять, использован стандартный, энергично (и в целом безуспешно) применявшийся еще царским режимом механизм разжигания национальной розни. Впрочем, надо отдать представителям современного российского государства должное: использован он был в высшей степени творчески, так, чтобы с наибольшей эффективностью решить не только внутри-, но и внешнеполитические задачи.

К настоящему времени представляется вполне очевидным, что знаменитое «письмо антисемитов», широко разрекламированное российскими СМИ в лучших традициях политического киллерства, появилось на свет не само по себе, а при более чем существенном участии наиболее «продвинутых» представителей правящей бюрократии.

Формальный повод для появления этого письма был практически безупречен – издание в России (за несколько лет до появления письма) одной из средневековых иудейских книг, содержащей грубые выпады и оскорбления в адрес всех лиц, не исповедующих иудаизм. При разумном предисловии это издание осталось бы простым памятником истории, не имеющим отношения к современности, однако в предисловии, напротив, указывалось на вневременную и универсальную правильность положений этой книги, которые, по мысли авторов предисловия, должны определять все поведение правоверных иудеев.

Таким образом, оскорбительные и враждебные по отношению к представителям иных религий средневековые умозаключения были представлены в качестве вполне современного учебника жизни. Среди причин этого нельзя полностью исключить и вероятность того, что авторы предисловия, априорно уважая свое историческое и культурное наследство, в силу элементарного и столь привычного для российской жизни последних лет разгильдяйства просто не удосужились достаточно внимательно ознакомиться с текстом самой книги. Так или иначе, но в следующем издании этой книги (также появившемся задолго до начала скандала) наиболее агрессивные положения (хотя, надо заметить, далеко не все) были изъяты из исторического текста, что свидетельствует о том, что издатели осознали, по крайней мере, частично, неправомерность своей позиции и как могли исправили ее (хотя с логической точки зрения было бы правильнее просто написать соответствующее предисловие).

Большинство подписавших протест против первого издания этой книги (депутаты парламентских фракций КПРФ и, в меньшей степени, «Родины»), по всей вероятности, просто не знали о существовании второго, исправленного издания. В любом случае естественный и вполне оправданный протест против пропаганды иудейского фундаментализма (отношение к которому цивилизованного человека вряд ли должно существенно отличаться от отношения к исламскому, христианскому или буддийскому фундаментализмам, не ориентированным на добрососедское сосуществование и сотрудничество с представителями иных конфессий) был искусно подправлен подлинными авторами и инициаторами коллективного письма таким образом, что стал производить впечатление звериного, пещерного антисемитизма, совершенно недопустимого в современном обществе.

Представляется весьма существенным, что сам текст обсуждавшегося письма (как и текст вызвавшей протест средневековой книги) был практически недоступен большинству участников последовавшей дискуссии, которые вынуждены были ориентироваться исключительно на истерику официальных и полуофициальных СМИ.

Частью реализации провокации вокруг «письма антисемитов» представляются и весьма энергичные и откровенные действия президента России, который оказался единственным политическим лидером мира, который на церемонии 60-летия освобождения Освенцима официально заявил о существовании в своей стране антисемитизма.

Особую пикантность этому заявлению придает очевидная незначительность масштабов антисемитизма в России – по крайней мере, по сравнению с некоторыми другими странами, в том числе и являющимися членами «большой семерки». Несмотря национальный состав российских реформаторов, нанесших стране урон, сопоставимый с уроном от нападения фашистской Германии, на бытовом уровне антисемитизм представляется незначительным – какие бы усилия для сокрытия этого факта ни прилагали многочисленные профессиональные грантополучатели, благосостояние которых прямо зависит от интенсивности очернения ими своей Родины.

Как и другие проявления активного национализма (в том числе и ненависти к России и русским), он действительно поддерживается падением уровня жизни и образования, а также общим ростом агрессивности дебилизируемого государством общества. Однако, насколько можно судить, он остается пассивным, латентным и в целом вытесняется действительно растущей неприязнью к не желающей интегрироваться в российское общество или в принципе не способной к этому части представителей народов Кавказа и Средней Азии.

На уровне же общественной элиты антисемитизм в России и вовсе практически отсутствует, что также весьма выгодно отличает нашу страну по крайней мере от многих развитых стран Европы. Исключения составляют отдельные профессиональные касты в силовых структурах, влияние которых действительно драматически выросло в результате последовательно проводимой кадровой политики «путинской шестилетки», однако первобытно низкий уровень общей культуры представителей этих социальных групп способствует их изоляции даже в современном разлагающемся российском обществе. Классической иллюстрацией отсутствия реального антисемитизма в российской элите служит достаточно высокий удельный вес евреев в ее составе и в составе награждаемых государственными наградами.

Громкое признание Путина в антисемитизме в этих условиях весьма напоминает клевету на свою страну и свое общество и схоже с выступлениями либеральных фундаменталистов, испытывающих животную, иррациональную ненависть к России, а также штатных провокаторов, посещающих оппозиционные интернет-форумы с целью недопущения возникновения на них конструктивной дискуссии.^[11]

Главная цель провокации, связанной с раздуванием якобы нарастающего в России антисемитизма, заключалась, насколько можно предположить, в комплексной дискредитации потенциально наиболее влиятельных левых партий – КПРФ и «Родины», всей левой оппозиции в целом и, шире, всего массового протеста. Ведь не случайно провокация была осуществлена в конце января 2005 года, когда стихийный протест общества против людоедской, приобретшей характер социального геноцида монетизации льгот (и, соответственно, страх правящей бюрократии перед этим протестом) достиг максимальной остроты.

Адресатом этой провокации были традиционно чувствительная к теме антисемитизма либеральная общественность России и, что значительно более важно для современной правящей бюрократии, общественное мнение Запада.

Борьба миллионов неимущих россиян за право на жизнь представлялась через призму этой провокации как не более чем агрессия зоологических антисемитов, а признаваемое вполне возможным в тот момент силовое подавление народного протеста правящей бюрократией – как борьба за демократию и цивилизацию против реальной угрозы захвата власти со стороны фашиствующих группировок. Недаром именно в тот момент была в очередной раз активизирована тема «русского фашизма», хотя экстремистские группировки данного направления, как можно понять, в основном контролируются силовыми структурами и используются ими для решения различных текущих задач.

Основной информационный удар был сосредоточен на партии «Родина», хотя среди подписавших злосчастное письмо ее представители были в меньшинстве. Причина заключалась в страхе, испытанном представителями правящей бюрократии перед голодовкой группы депутатов Госдумы во главе с Рогозиным, которая, несмотря на информационную блокаду, получила неожиданно широкую поддержку в стране. Страх перед возможностью эффективного синтеза социальных и патриотических ценностей, осуществляемого представителями этой партии, усиливался из-за того, что «Родина» оказалась новой оппозиционной силой, еще не изученной правящей бюрократией: представители последней просто не знали, чего ожидать от нее (и голодовка лишь проиллюстрировала способность «Родины» к непредсказуемым действиям).

Следует признать, что основные предполагаемые цели антисемитской провокации были достигнуты. Все еще популярные в интеллигентской среде либеральные оппозиционеры (вроде Явлинского) даже не попытались возглавить стихийный протест широких масс, побрезговав близким общением с нормальными людьми. Правые и левые оппозиционеры не объединились в единый народный фронт (или, в других терминах, Движение Сопротивления), и артикуляция синтеза социальных, патриотических и либеральных ценностей, стихийно осуществленная российским обществом, вновь была отложена на неопределенный срок. И, наконец, общественное мнение развитых стран и глобальные СМИ ограничились простым сочувствием россиянам, вынужденным бороться за право на существование, не оказав им никакой действенной помощи (даже на уровне информационной поддержки).

Тем не менее не следует забывать, что «вслед за» – не означает «потому что».

Цели правящей бюрократии, обслуживаемые в том числе и рассматриваемой провокацией, были достигнуты, как представляется, не благодаря ее успешности, но лишь из-за преступных неготовности, самовлюбленности, напыщенности и сибаритства самих лидеров оппозиции – как правой, так и левой. Не только в то время, в начале 2005 года, но и по сей день они все еще не осознали в полной мере бессмысленность и, более того, пагубность любого сотрудничества с действующей и разлагающейся заживо властью.

Сама провокация, несмотря на колоссальное воодушевление «демшизы», вновь почувствовавшей себя неотъемлемой частью государственной машины, получила лишь весьма ограниченный резонанс, который так и не стал самоподдерживающимся. С одной стороны, российское общество, даже разумное большинство представителей либеральной интеллигенции, в целом скептически отнеслось к идее о внезапном проявлении антисемитизма левых оппозиционеров и сочло его проявлением не столько их собственной активности, сколько активности правящей бюрократии, дирижирующей в собственных корыстных целях деятельностью основной части экстремистских сил.

С другой стороны, при всей неприязни друг к другу правые и левые оппозиционеры, во-первых, хорошо знали друг друга и понимали, какие обвинения соответствуют (или в принципе могут соответствовать) действительности, а какие нет и, во-вторых, испытывали значительно большую неприязнь к правящей бюрократии, чем друг к другу. Разумеется, это относится не к некоторым лидерам, готовым продаваться за возможность приватизации дачи (так, Зюганов накануне выборов в Мосгордуму в декабре 2005 года с восторгом присоединился к травле «Родины») или просто за доброе слово кремлевского «куратора», а к широкой массе руководителей среднего уровня и рядовых участников оппозиционных партий и движений.

Поэтому трагическая для нашей страны неспособность оппозиционных групп (язык не поворачивается назвать их «силами») использовать шанс начала 2005 года является безусловным поражением России, но отнюдь не победой правящей бюрократии и тем более не успехом конкретной провокации, хотя на ее раздувание и были брошены колоссальные и достаточно разнообразные силы.

Вероятное осознание профессиональной частью правящей бюрократии неудачи антисемитской провокации, как и понимание того, что провоцируемый в среде противников раскол должен быть обоюдным (ибо односторонняя обида урегулируется значительно легче взаимной), привело к возбуждению ненависти социально-патриотических сил общества к либеральной оппозиции. При этом разжигании использовались многие реальные факторы – от ужесточающейся глобальной конкуренции, в которой основной ущерб России наносит именно Запад, до действительно имеющей место, а часто даже и вовсе не скрываемой вражды целого ряда видных либералов к России как таковой.

Дополнительным стимулом активности на этом направлении стал, по-видимому, иррациональный ужас правящей бюрократии перед перспективой возникновения в России «оранжевой революции», причины которой недоступны ее пониманию, так как она в принципе не может поверить в способность населения осознать и тем более самостоятельно защищать свои интересы.

Играет свою роль и стремление изолировать внутри нашей страны правых, чтобы получаемая ими поддержка Запада и крупного бизнеса не привела к усилению социально и патриотически ориентированных крыльев оппозиции.

Демонстрация покушения на Чубайса (в силу профессиональной нелепости действий потенциальных террористов поверить в серьезность этого покушения крайне сложно) представляется далеко не только попыткой запугать его (вероятно, для изъятия из-под его контроля тех или иных финансовых потоков или механизма принятия стратегических коммерческих решений РАО «ЕЭС России»). Весьма вероятно, что целью данной операции (как и целью публичных заявлений Чубайса и его сотрудников в декабре 2005 года с обещаниями массированных отключений света в Москве в случае похолодания) стало и напоминание обществу об этой полузабытой, но по-прежнему омерзительной политической фигуре, призванное вновь разжечь ненависть к нему лично, а заодно и к его подельникам-либералам.

Напомнить об их злодеяниях, уже полузабытых и вытесненных из общественной памяти деятельностью современной правящей бюрократии, удалось, как представляется, в полной мере. Недаром популярный анекдот приговаривал Квачкова (ветерана ГРУ, при более чем сомнительных обстоятельствах обвиненного в покушении на Чубайса и даже по официальным данным получившего без какой бы то ни было избирательной кампании почти 30 % на довыборах депутата Госдумы в Преображенском округе Москвы) к пожизненному заключению не за покушение на убийство какого-никакого, но все же с биологической точки зрения, безусловно, человека, а «за преступно халатное исполнение своих служебных обязанностей, приведшее к особо тяжким общественным последствиям – выживанию Чубайса».

В своем знаменитом интервью «Шпигелю» подлинный мозг администрации нынешнего президента Сурков весьма откровенно указал на неизбежность попыток силового захвата власти и неизбежность их подавления, причем из контекста следовало, что речь идет о либеральных попытках, напоминающих «оранжевую революцию», и о силовых, а не о каких-нибудь еще методах подавления.

В результате у политически образованных читателей его интервью возникло устойчивое ощущение того, что эти попытки будет при помощи отработанной технологии провокаций осуществлять сама правящая бюрократия.

Характерен и декларируемый «антифашистский» характер движения «Наши», который, как представляется, призван не только скрыть реальный характер этого движения (уже прозванного вслед за своим предшественником «Идущими вместе» «путинюгендом»), но и опорочить оппозицию, заклеймив любую неприязнь к Путину и оппозиционную деятельность в целом как фашизм. В результате этой подмены понятий непримиримая борьба с оппозицией, в первую очередь с либеральной, как и слепая преданность Путину, становится естественным долгом всякого патриота. Недаром на селигерском слете трех тысяч активистов «Наших» кремлевские идеологи прямо указывали на то, что задачей этого движения станет силовое подавление массовых протестов (а специалисты Министерства обороны, по ряду сообщений, обучали «нашистов» навыкам рукопашного боя).

Поскольку ни о каком массовом фашизме в России нет и речи (по крайней мере, за пределами структур, прямо направляемых правящей бюрократией), движение «Наши» призвано силовым образом подавлять борьбу неимущих граждан России за свои права. При этом его антизападная направленность позволяет предположить, что отчаяние неимущих будет заклеймено как проявление «тлетворного влияния Запада», а участники массовых протестов будут рассматриваться как «наймиты» стратегических конкурентов России из развитых стран. Патриотизм понимается при этом не как стремление к благу своей Родины, но как борьба за спасение правящей бюрократии (полностью подменяющей собой понятие Родины) от новой формы «фашистской» агрессии – на сей раз не военной, но идеологической и финансовой, «оранжево»-либеральной.

* * *

Таким образом, правящая бюрократия будет в соответствии с вечным принципом «разделяй и властвуй» раскалывать оппозицию на правых, левых и националистов, организовывая самые разнообразные провокации. При этом на сформировавшийся социал-патриотический фронт будет и дальше лепиться ярлык «звериных националистов», отпугивающий либералов; борьба правых за свободу и демократию будет представляться левой общественности как агентурная работа на «проклятых империалистов», а национальным движениям будут формироваться образы структур, финансируемых разнообразными врагами России из-за рубежа и если и не прямо террористических, то уж во всяком случае сепаратистских, стремящихся к разрушению нашей страны.

Однако представляется, что обманывать широкие слои малоимущих все сложнее и в конечном счете не удастся, – и не потому, что они изначально разумны и хорошо сознают свои собственные интересы, а по совершенно иной причине: их учит лучший, самый жестокий, самый убедительный и доходчивый из всех доступных человечеству учителей – повседневная жизнь.

И ее главный урок, постепенно доходящий до всех, в какой бы степени ни были они погружены в изматывающую ежеминутную борьбу за выживание, заключается в том, что главным врагом России, продолжение торжества которого несовместимо не только с ее существованием, но и с физическим выживанием каждой из десятков миллионов российских семей, являются отнюдь не коммунисты, либералы или националисты, а сама правящая в нашей стране бюрократия.

Дата добавления: 2015-07-11