Эпоха людей.

Быть человеком значит постоянно бояться, неосознаваемо вовлекаться в различного рода компенсаторные, снимающие фобийность ритуалы самонаказания (от религии до трудовой деятельности) которые в совокупности и составляют общественное устройство. Данное качество человека обеспечивает социальную стабильность: все эпохи революционных преобразований суть результат кризиса института семьи как центра продуцирования бессознательной тревожности. Тревожность эта обеспечивается таким мощным источником, возникшим в европейской культуре на пороге Нового времени и питавшем ее компенсаторную сверхактивность на протяжении последних столетий, как гетеросексуальная любовь.

Любовь между мужчиной и женщиной, смешивающая воедино идентификацию, порождаемую запретом сексуальности, и саму сексуальность, соединяющая не соединимое удовлетворение так называемых "первичных позывов" и их сублимирование, является, на первый взгляд, настолько явным неврозогенным психологическим извращением, что требует подробного рассмотрения своего возникновения и функционирования.

По своей глубинной природе гетеросексуальная любовь суть возвратная форма психической защиты, когда страх, порождаемый восприятием женщины в качестве недопустимого с точки зрения "греха отцеубийства" сексуального объекта, трансформируется через идентификацию с нею в латентную женственность самого мужчины. При этом открываются широчайшие возможности для сублимационной творческой активности, имитирующей женскую продуктивную функцию (не случайно же первыми образцами любви к женщине были именно великие сублиматоры Абеляр и Петрарка), а также частично снимается ужас инцестуозности сексуального акта, поскольку в режиме любовной идентификации с женщиной он приобретает явный мастурбационно-нарциссический, а не инцестуозный характер.

Глубинная мотивация женщины в рамках гетеросексуального любовного переживания носит менее драматический характер, поскольку идентификация с мужчиной позволяет ей достичь компенсации бессознательного негативизма по отношению к матери, связанного с так называемым "упреком фаллической неполноценности", хотя бы частично удовлетворить знаменитую "зависть к пенису".

При всем компенсаторном значении гетеросексуальной любви она, тем не менее, вносит в человеческую жизнь новую дозу тревожности, порождаемую бес сознательным чувством вины за грех предательства родителей как первичных объектов. Символом обратной стороны любви мужчины и женщины выступает меч (как выражение кастрационного страха), лежащий на постели между апостолами данного типа любовного переживания Тристаном и Изольдой. Формирование института семьи в качестве единственно возможного средства отреагирования любви позволило культуре получить самовоспроизводящуюся "ячейку общества" генератор бессознательной тревожности и чувства вины, толкающих человека к принудительному участию в навязчивых социальных ритуалах.

Кроме семьи, функцию провоцирования любовного отреагирования, смещения его по цели и использования его энергетики для поддержания системы социальности выполняют и прочие институты принудительной инфантилизации человека религия, тюрьма, армия и пр., использующие для этого архаические навыки массообразования, бессознательную тягу каждого человека к безличностному растворению в любовной взаимоидентификации с себе подобными вокруг фигуры символического родителя. Нужно для этого очень немногое прямое, либо же идеологическое запрещение удовлетворения ряда первичных потребностей (а прежде всего сексуальных) и навязывание массовидных форм отреагирования остальных (от гигиенических процедур до принятия пищи). Гарантированным результатом будет спонтанное сворачивание, регрессия к переживаниям младенческого периода "симбиоза с матерью", к любви и самопожертвованию по отношению к фигуре суррогат-родителя и к ненависти к тем, кто пытается разрушить этот защитный невроз.

Следует здесь отметить, что процедуры инфицирования массовой любви по своей эффективности могут быть соотнесены с оружием массового поражения, т. к. противостоять им человек просто не в состоянии. Любовь в качестве первичного защитного механизма просто отключает все благоприобретенные формы психологической защиты (и прежде всего критическую функцию сознания). Поэтому такую тревогу вызывает деятельность современных так называемых "тоталитарных сект", умело использующих закономерности провоцирования и фиксации массового любовного переживания. Но, вместе с тем, терапевтически ориентированные формы работы с феноменом любви в режиме непосредственного, либо же косвенного (посредством средств телевидения) массообразования, как это явствует из опыта сеансов доктора Кашпировского, способны приводить к поразительным результатам, что лишний раз демонстрирует защитную функцию любовного переживания.

Исходя из вышеизложенного, любовь также можно определить как открытую рану в мир травматических детских переживаний, посыпая соль на которую посредством ритуального запугивания (типа кастрационной символики серпа и молота), нас толкают на навязчивые действия, воспроизводящие наличный тип цивилизованности. Но эти действия бессмысленны лишь с точки зрения нашего сознания, представляющего собою совокупность сделанных задним числом объяснительных рационализаций первичных бессознательных импульсов, соотносимых с вербально-зафиксированными формами предыдущего опыта. С точки зрения соответствия нашим потенциальным, а не прошлым, бессознательным мотивам и аффектам все ритуалы цивилизации значимы и благотворны. Так, скажем, строевые занятия в современной армии, явно бессмысленные с точки зрения рациональной подготовки к ведению современного боя, чрезвычайно важны для формирования навыков взаимоидентификации (т. е. массовой любви), снимающей травматизм фрустрированности армейской жизни, которая выступает в качестве явной сверхтравмы.

Отсюда разделение на любовь земную и любовь небесную. Связанные с сексуальностью любовные переживания, при всей их неизбежной обреченности на угасание, для культуры пропадают зря, не сублимируя, а удовлетворяя на суррогат-объекте инфантильные инцестуозные желания. Поэтому телесно-ориентированное, сексуальное отреагирование любовных переживаний, являющееся, кстати говоря, лучшим лекарством от "любовной лихорадки", всегда объявлялось чем-то культурно-неприемлемым, низшим, постыдным. Прославлялись же, объявлялись единственно достойными человека лишь по сути дела извращенные (инвертированные) формы сублимированной массовой сексуальности, украшенные плотной завесой идеологических рационализаций.

Любовь действительно является заразной болезнью, вирус которой отличает цивилизованного человека от дикаря. Страдая от любовного переживания, мы наказываем себя за грех взрослости и самостоятельности, за грех предательства детской зависимости от родителей. Неспособность любить другого человека разрушает личность, порождает страх одиночества и приводит к тяжелым психопатологическим последствиям, требующим психоаналитического лечения. Можно даже сказать, что любовь есть расплата за право быть личностью, есть маленький тайный уголок детской зависимости от другого человека в большом взрослом мире.

Подведем горький итог: каждый человек живет дважды, отреагируя во взрослом состоянии травматические переживания собственного детства. Поэтому, быть человеком значит любить, любить значит мучиться, но лучше, конечно же, помучиться, чем не жить вообще, как говаривал незабвенный товарищ Сухов.

Дата добавления: 2015-07-11