Дисциплина

Свободный выбор – это высшая деятельность: только ребенок, который знает, что ему необходимо для упражнения и развития духовных сил, может действительно свободно выбирать. Нельзя говорить о свободном выборе, когда все окружающие предметы одинаково привлекательны для ребенка, а ребенок, не имеющий направляющей воли, бесконечно переходит от одного предмета к другому. Это важнейший признак, который учитель должен уметь увидеть. Ребенок, который не умеет прислушиваться к внутреннему требованию, еще не свободен и еще не встал на длинный и кропотливый путь совершенствования. Он все еще раб поверхностных ощущений, которые делают его зависимым от среды. Его дух мечется между разными предметами, как мячик. Человек рождается, когда его душа начинает ощущать себя, определяется, ориентируется и делает выбор.

Это великое и простое явление возникает у любого существа. Все живое обладает энергией для выбора в сложной и многогранной среде того, и только того, что действительно необходимо для поддержания жизни. Корни растения среди множества элементов почвы выбирают необходимые для себя; насекомое точно выбирает тот цветок, который приспособлен для него. У человека же эта способность к распознаванию – это не просто инстинкт, но что-то, чего необходимо достигнуть. Дети, особенно в первые годы жизни, обладают врожденной чувствительностью к своим духовным потребностям. Но дурное воспитание и внешнее давление могут заставить эту чувствительность исчезнуть. Тогда вместо нее появится порабощение чувств окружающими предметами. Мы сами утеряли эту мудрую жизненную чувствительность и встречаемся с ее возрождением в ребенке как с раскрывающейся тайной. Она раскрывает себя в том самом акте свободного выбора, который неподготовленный к наблюдению учитель может растоптать, не заметив, как слон растаптывает раскрывающийся в траве цветок. Ребенок, сосредоточивший свое внимание на выбранном предмете и сконцентрировавший все свое существо на повторении упражнения, – это спасенная душа, в том значении здорового духа, о котором мы говорим. И дальше для нас нет никакой необходимости как-либо заниматься с ним, кроме подготовки среды, которая может обеспечить все его потребности, и удаления с его пути препятствий, которые могут затруднить его путь к совершенству.

Именно перед этим высшим явлением учитель должен сдерживать себя, чтобы дух ребенка мог свободно развиваться и проявлять себя; значит, важность его задачи состоит в том, чтобы не прерывать работу ребенка. На этом этапе внутренняя чувствительность учителя, развившаяся за время тренировки, проявится в подавлении стремления помочь, как и любого стремления вмешаться. Учитель должен научиться нелегкому делу – служению, или просто неподвижному наблюдению. В служении он тоже должен наблюдать, поскольку зарождающаяся в ребенке концентрация так хрупка, как бутон цветка в момент раскрытия. Сейчас он наблюдает не для того, чтобы дать почувствовать свое присутствие, и не для того, чтобы подрежать слабый дух своей силой; он наблюдает, чтобы распознать ребенка, сконцентрировавшего свое внимание, и всмотреться в блистательное возрождение духа.

Сконцентрировавшийся ребенок счастлив сам по себе, независимо от близких людей и своего окружения. На мгновение его дух напоминает дух отшельника в пустыне, в нем зарождается новое сознание, сознание своей собственной индивидуальности. Когда концентрация проходит, он, кажется, впервые открывает для себя окружающий мир с неограниченными возможностями для познания; а также открывает для себя своих товарищей, к которым проявляет нежный интерес.

Он пробуждается для любви к людям и предметам – добрый и ласковый ко всему, готовый восхищаться красотой во всем. Духовный процесс очевиден; ему необходимо отрешиться от мира, чтобы обрести силу для единения с ним. Мы идем за город, чтобы насладиться его широкой панорамой; и только с самолета, поднявшись над землей, можно получить лучшее представление о ней. Так и человеческий дух: чтобы существовать и взаимодействовать с другими, он должен скрыться в одиночестве и укрепить себя, а затем с любовью обратиться к окружающим. Святой в уединении готовится к тому, чтобы мудро и справедливо отнестись к тем социальным нуждам, которые скрыты от большей части человечества. Подготовка в пустыне предшествует великой миссии любви и мира.

Ребенок просто занимает позицию полной изоляции, а результатом является сильный миролюбивый характер, излучающий любовь ко всему вокруг. Из этой позиции возникают самоотверженная, упорная работа, послушание, и в то же время радость жизни, как сияющая весна, вдруг распустившаяся среди голых скал и предназначенная помогать всему живому вокруг. Результатом концентрации является пробудившееся социальное чувство, и учитель должен быть готов к тому, что последует: для этих маленьких возродившихся сердец он станет любимым существом. Они «откроют» его для себя, как они заново открывают голубизну неба и еле уловимый запах крошечных цветов, укрывшихся в траве. Потребности этих детей – полных энтузиазма и неостановимых в своем развитии – могут узадачить неопытного учителя. На ранних стадиях ему следовало принимать во внимание не беспорядочное поведение детей, но только проявления их основных потребностей, а теперь многочисленные проявления их духовного богатства и красоты не должны ошеломлять его. Он должен всегда стремиться к чему-то простому и существенному, напоминающему штырь, на котором вращается дверь – непременно скрытый, но не зависящий от украшений на двери, будь то рельеф или золото и драгоценные камни. Миссия учителя нацелена всегда на что-то постоянное и точное. Он начинает ощущать свою ненужность, потому что успехи детей несопоставимы с той ролью, которую он в этом играет. Он постоянно видит, что дети становятся все более независимыми в выборе занятий и в способности к самовыражению. Их достижения иногда кажутся почти фантастическими. Учитель ощущает себя только служителем, чьей скромной задачей является лишь подготовить среду и держаться на заднем плане. Он помнит слова Иоанна Крестителя, произнесенные после того, как Мессия проявил себя: «Он должен быть возвеличен, а я должен быть принижен».

Как бы то ни было, в это время дети особенно нуждаются в авторитете учителя. Многие преданные этим маленьким любящим душам люди сталкивались с незначимой, казалось бы, ситуацией: ребенок, получивший какой-либо результат своих разумных усилий – рисунок, написанное слово или что-то еще – подходит к учителю и спрашивает, хорошо ли он это сделал. Они никогда не спрашивают, что им следует делать или как это следует делать – они защищают себя от всякой помощи; выбор и выполнение – это тщательно оберегаемые прерогативы освобожденной души. Но когда работа выполнена, они ищут поддержки в авторитете учителя. Подобный же инстинкт заставляет их защищать энергетически свой внутренний мир – их мистическое подчинение направляющему голосу, который каждый как будто бы слышит внутри себя, – и затем выносить на суд внешнего авторитета свои действия, как бы для того, чтобы убедиться, что они действительно на верном пути. Это напоминает первые неуверенные шаги маленького ребенка, которому необходимо видеть протянутые руки взрослого, готовые защитить его от падения, в то время, как инициируют ходьбу и заставляют ее совершенствовать внутренние силы самого ребенка. Учителю следует откликнуться словом поддержки, ободрить улыбкой, как мама улыбается делающему первые шаги ребенку. Для дальнейшего совершенствования уверенность должна развиться внутри ребенка, из духовного источника, на который учитель никак не может воздействовать.

А ребенок, получив уверенность, не будет больше обращаться к авторитету учителя за одобрением каждого своего шага. Он будет накапливать завершенную работу, неизвестную никому, подчиняясь просто необходимости делать все больше и совершенствовать результаты. Что заставляет его заканчивать работу, не выставляя ее для похвалы и не охраняя, как свою собственность? Благородное стремление, далекое от гордыни или скупости. Многие посетители нашей школы могут вспомнить, как учитель показывал им лучшие работы детей, даже не упоминая автора. Кажущаяся небрежность в отношении заслуживающей внимания трудоемкой работы проистекает из понимания, что это не имеет никакого значения для ребенка. В любой другой школе учитель почувствует себя виноватым, если показывая хорошую работу не назовет автора. Если он забудет это сделать, то может последовать протест ребенка: «Это я сделал!». В нашей школе, напротив, выполнивший работу ребенок вероятнее всего в каком-либо уголке занят следующим замечательным делом, и больше всего хочет, чтобы его не прерывали.

Это период, когда дисциплина устанавливается сама собой: в форме активного порядка, послушания и любви, в которой работа совершенствуется и умножается, как весной растение набирает цвет, чтобы затем принести сладкие освежающие плоды.

Дата добавления: 2015-07-11