Творческое рабство

Это была одна из многих акций против интеллигенции, не первая, но, увы, и далеко не последняя. Еще в ноябре 1918 года Ленин объявил государственным достоянием «всякое как опубликованное, так и неопубликованное научное, литературное,

музыкальное или художественное произведение, в чьих бы руках

оно ни находилось». Наркомпрос выступал при этом в роли посредника между государством и автором. Любая попытка само­вольного, без санкции Наркомпроса, издания, распространения или публичного исполнения какого-либо сочинения влекла за собой карательные меры в связи с нарушением государственной монополии. Тем самым вводилось крепостное право в сфере ин­теллектуальной деятельности. Авторы произведений перестали быть их хозяевами, ими становились чиновники.

физически уничтожив значительную часть старой интелли­генции как социально чуждой, остальных ученых с мировыми именами, которых истребить не решалась, партия отправи­ла в изгнание. После этого допустила создание новой так на­зываемой творческой интеллигенции, задачей которой было «коммунистическое воспитание» трудящихся. Был определен и метод создания высокохудожественных произведений — «со­циалистический реализм».

А чтобы управлять творческими людьми, создавали «твор­ческие союзы»: писателей, художников, журналистов, кинема­тографистов. Исключенный из союза или не принятый в него автоматически становился «тунеядцем» и мог «загреметь» в «места не столь отдаленные». Как это произошло, например; с будущим лауреатом Нобелевской премии по литературе Иоси­фом Бродским, не состоявшем в Союзе писателей.

А члены союзов в своих произведениях должны были про­пагандировать курс партии и коммунистическую идеологию.

Ответом на засилье коммунистической пропаганды и идео­логии стало возникшее и получившее значительное распро­странение такое явление, как «самиздат».

Сторонники рухнувшего социалистического строя видят Распространение самиздата лишь как проявление феномена «запретного плода». Думается, однако, что главная причина Популярности самиздата не в этом. Если бы материалы самиз­дата не отвечали чаяниям читателей, то последние, прочтя и разочаровавшись, не стали бы подвергать себя опасности реп­рессий в поисках новых самиздатовских произведений.

Самиздат как раз тем и был привлекателен, что нес идеи свободы и надежду на скорое идейное раскрепощение. Это была моральная отдушина для людей мыслящих, задыхавших-

ся в атмосфере идеологического гнета и политической трескотни периода застоя.

О закономерности появления самиздата свидетельствует» тот факт, что он имел место во всех бывших социалистически),

странах.

Милослав Петрусек, декан факультета политических наук Карлова университета, президент Чешского социологического общества, опубликовал интересное исследование самиздата в Че­хословакии. По-видимому, если бы такому изучению подверг; продукция самиздата в СССР, результаты были бы схожими.

В 1969—1989 годах в самиздате в ЧССР выходило более 80 журналов (средний тираж 132 экземпляра), было напечатано несколько сотен литературных произведений. Изданием и распространением занималось 5 % населения страны. Существовал негласный уговор с властями. «Тоталитарный режим» требовал лишь соблюдения не­которых условных формальностей. Например, писать на титульном листе: «Для друзей размножил в количестве 7 экземпляров Вацлав Гавел». А за печатание тиража журнала Гавел уже не отвечал.

Самиздат создал его авторам политическую рекламу, что сказа­лось в «бархатную революцию» 1989 года — интеллектуалы, вовле­ченные в самиздат, сразу заняли важные государственные посты.

Это ли не свидетельство того, что авторы самиздата выражали взгляды, поддерживаемые большинством населения.

Манипулирование «по-научному»

Когда Ленин получил неограниченную власть, возможность повсеместно насаждать свое вероучение и «осеменять» страну идеями повального насилия и террора, он увидел, как недостает ему научно доказанной материализации духа, и ведения личности до примитивного набора рефлексов. И вот тут-то вождь мирового пролетариата обратил внимание на ис­следования выдающегося российского физиолога академика Ивана Петровича Павлова, автора блестящих исследовании по физиологии кровообращения, пищеварения и высшей не­рвной деятельности, лауреата Нобелевской премии 1904 года» ученого с мировым именем.

В азарте оригинальных экспериментов Павлов, увлеченный неожиданными результатами, вознамерился было свести всю сложную внутреннюю жизнь человека к механической игре

бессловных и условных рефлексов, замерить элементы духа,

получить наконец позитивные знания в противовес метафизическим и противопоставить «объективную» рефлексологию «субъективной» психологии.

Когда он опомнился, увидел, что духовная жизнь человека неизмеримо шире собачьих рефлексов, и признал психологию, было уже поздно. Советская пропаганда провозгласила его ос­новоположником самого передового, единственно верного и глубоко материалистического учения о высшей нервной де­ятельности. Именно такой Павлов был для Ленина полезнее многих соратников. И по научным результатам, которые можно было интерпретировать в желанном направлении. И по статусу всемирно известного ученого, нобелевского лауреата.

Правда, вождь не успел лично теоретически обосновать утилитарную важность павловской концепции; после смерти вождя этим занялся Н. Бухарин.

Рассуждения Бухарина отличались простотой, свойственной евклидовой геометрии. Первая аксиома гласила: руководство стра­ны понимает в биологии и физиологии много больше, чем Павлов в области общественных наук. Согласно второй аксиоме, «учение об условных рефлексах целиком льет воду на мельницу материа­лизма». Отсюда следовал вывод: «революционная целесообраз­ность» диктует необходимость активного содействия подобным исследованиям, методологические особенности и результаты ко­торых «суть орудия из железного инвентаря материалистической идеологии». После этого Павловская школа получила в монополь­ное владение советскую психологию, физиологию и медицину.

Ильич лично распорядился «создать условия» для работы института Павлова: увеличить продовольственные пайки со­трудникам, обеспечить кормом подопытных животных, завез­ти дрова для отопления помещений.

Ленин расщедрился настолько, что 27 августа предписал вернуть Павлову пять реквизированных (читай — отнятых) у него золотых медалей. (Каждому диктатору приятно вломиться в историю в образе рассудительного и справедливого джентльмена)

Однако для института ничего реально сделано не было. Когда по Жалобе ученого в институте побывала комиссия, то из рапорта следовало, что инструкции вождя петроградские власти успешно проигнорировали. Новое лабораторное здание стояло за-

крытым и замороженным из-за отсутствия дров. Эксперименты проходили в неприспособленном помещении при свете лучины. Пища для животных содержала ядовитые примеси, и все подопытные собаки издохли, а около десятка недавно приобретенных существовали только за счет пайков голодных сотрудников. Почти всех помощников Павлова забрало военное ведомство, сам ученый в свои 70 с лишним лет ежедневно проделывал пешком двенадцать верст, чтобы два часа побыть на рабочем месте;

В то же время большевистская пропаганда создавала иллюзию полной гармонии между властью и академиком. Многие ученые попались на эту удочку. Можно представить, каково было Ивану Петровичу, который пережил все лишения военного коммунизма, унижение обысков и реквизиций, тревогу за родных и друзей, смерть сына и тяжелую пневмонию, услышать от другого известного ученого, академика А. Н. Крылова, такую просьбу: «Возьми меня к себе в собаки».

Дата добавления: 2015-07-11