Глава LV ДЕНЬ НОВОСТЕЙ

Дон Сильвио Мартинец – один из немногих мексиканских богачей, оставшихся в Техасе после захвата страны северными колонистами. Он мало интересовался политикой, был человеком миролюбивым от природы, уже пожилым, а поэтому довольно легко примирился с новым положением. Потеря национальной независимости уравновешивалась в его сознании безопасностью от набегов команчей, терроризировавших страну до прихода сюда колонистов. Дикари, правда, не были еще окончательно покорены, но нападения их стали значительно реже.

И старику-мексиканцу одно это казалось уже большим достижением.

Дон Сильвио был «ганадеро» – скотоводом большого масштаба. Его пастбища простирались на много миль в длину и ширину, а табуны лошадей и рогатого скота исчислялись тысячами голов. Его гасиенда – длинный и узкий одноэтажный дом – скорее напоминала тюрьму, чем жилое помещение. Со всех сторон она была окружена загонами для скота.

Жизнь обычно здесь текла очень тихо. Но когда наступал осенний праздник – праздник клеймения скота, веселый шум пиршеств оглашал воздух в течение многих дней. Это, однако, происходило только раз в год. В остальное же время старый владелец гасиенды, убежденный холостяк, вел спокойный и уединенный образ жизни. С ним жила только его сестра, еще более преклонного возраста, чем он сам.

Правда, когда к ним в гости приезжала их хорошенькая племянница с берегов Рио-Гранде, тихая гасиенда оживала. Исидоре здесь всегда были рады. Она приезжала и уезжала, когда ей заблагорассудится. В доме дяди ей позволяли делать все, что ей вздумается. Старику нравились живость и жизнерадостность Исидоры, да он и сам был далеко не мрачным человеком. Некоторые свойства ее характера, которые в других странах могли бы показаться неженственными, были естественны в стране, где загородный дом сплошь и рядом превращался в крепость, а домашний очаг орошался кровью хозяев.

Дон Сильвио Мартинец прожил свою молодость в обстановке постоянной опасности. Он был свидетелем многих безрассудных поступков. Неудивительно, что он не останавливал Исидору, отчаянные выходки которой граничили часто с каким-то неудержимым безрассудством.

Старый мексиканец любил свою племянницу так нежно, как можно любить только свою собственную дочь. И каждый знал, что Исидора будет наследницей всех его владений.

Неудивительно поэтому, что она пользовалась уважением среди всей челяди дона Сильвио Мартинеца – на нее смотрели как на будущую хозяйку. Впрочем, Исидору уважали окружающие и за ее личные качества, особенно за храбрость, и среди отважной мексиканской молодежи вряд ли нашелся бы один, кто не обнажил бы мачете^[46] в ее защиту.

За последнее время Исидора стала все чаще навещать своего дядю. Но не из-за того, что она больше привязалась к нему и хотела утешить его старость, – причина была другая. Она приезжала на Леону в надежде встретиться с Морисом Джеральдом. Исидора любила мустангера. С того самого дня, когда он освободил ее из рук индейцев, он завладел ее сердцем.

Исидора не находила себе покоя. Экспансивная по своей природе, она не могла дольше терпеть неопределенность. Она решила признаться в своей любви и потребовать прямого ответа: любима она или нет? Девушка назначила Джеральду свидание, на которое он не приехал.

«Мигуэль Диаз встал между нами!» – так думала Исидора, когда спешила к гасиенде своего дяди.

Исидора пустила своего серого коня галопом. Она была без шляпы. Прическа растрепалась. Прекрасные черные косы спустились на спину. Глаза возбужденно блестели. Щеки разгорелись ярким румянцем. Приближаясь к дому, Исидора придержала поводья. Лошадь замедлила бег, пошла рысью, потом шагом и наконец остановилась посреди дороги.

Исидора задумалась.

«Лучше его не трогать. Поднимется скандал. Пока никто ничего не знает о моем свидании. Ах, если бы только рассказать все этим любезным техасцам, то одних моих показаний было бы достаточно, чтобы жестоко наказать его! Но пусть он живет… Он негодяй, но я не боюсь его. После того, что произошло, он не посмеет подойти ко мне близко. Пресвятая дева! И как только я могла хотя бы на минуту им увлечься!.. Надо послать кого-нибудь освободить его. Человека, который сохранил бы мою тайну. Кого же? Бенито, старшего пастуха. Верный, отважный малый… А вот и он! Как всегда, все считает свой скот».

– Бенито! Бенито!

– К вашим услугам, сеньорита.

– Бенито, мой друг, я хочу тебя просить об одном одолжении. Ты согласен помочь мне?

– Рад исполнить ваше распоряжение, – ответил мексиканец, низко кланяясь.

– Это не распоряжение: я прошу оказать мне услугу.

– Слушаю вас, сеньорита.

– Знаешь ли ты место на вершине холма, где сходятся три дороги?

– Так же хорошо, как кораль в гасиенде вашего дядюшки.

– Хорошо. Отправляйся туда. Ты найдешь там человека. Руки у него связаны лассо. Освободи его, и пусть идет на все четыре стороны. Если он получил повреждения, то помоги ему, как можешь. Только не говори, кто тебя послал. Может быть, ты его знаешь. Мне кажется так, но это не важно. Не задавай ему никаких вопросов. И не отвечай на его вопросы, если он вздумает тебя спрашивать. Как только ты поставишь его на ноги, пусть он распоряжается ими, как ему заблагорассудится. Ты понял меня?

– Все совершенно ясно, сеньорита. Ваши распоряжения будут выполнены в точности.

– Спасибо, друг Бенито. Еще одна просьба: о том, что ты для меня сделаешь, должны знать только трое, больше никто. Третий – это тот человек, к которому я тебя посылаю. Остальных двух ты знаешь.

– Я понимаю вас, сеньорита. Ваша воля для меня закон.

Бенито пришпорил лошадь.

– Подожди! Я забыла! – закричала Исидора. – Ты увидишь там мое серапэ и шляпу, захвати их с собой. Я тебя подожду здесь или же встречу на дороге.

Поклонившись, Бенито отъехал. Но его опять остановили:

– Я решила ехать с тобой, Бенито.

Слуга дона Сильвио уже привык к капризам своей будущей хозяйки.

Он поехал вперед, Исидора последовала за ним.

Но Бенито ошибся в своих предположениях. Сеньорита Исидора сопровождала его не из-за каприза: у нее для этого были серьезные побуждения. Она забыла не только свое серапэ и шляпу, но и записку, доставившую ей столько неприятностей. Об этом Бенито не должен был знать.

Но как попало письмо в руки Эль-Койота? Хосэ передал ему? Оказался ли ее слуга предателем? Или же Диаз, повстречавшись с ним, заставил его силой отдать письмо? И то и другое правдоподобно.

Наконец цель путешествия достигнута. Исидора въехала на поляну, держась бок о бок с Бенито.

Мигуэля Диаза уже не было.

Но что ее огорчило больше всего – это то, что не было и письма.

Лежали ее шляпа, серапэ и петля лассо – больше ничего.

– Ты можешь вернуться домой, Бенито. Человек, который упал с лошади, наверно, уже пришел в себя и, по-видимому, уехал. Я рада за него. Но не забывай, Бенито, что все должно остаться между нами. Понимаешь?

– Понимаю, донья Исидора.

Бенито уехал и вскоре скрылся из виду за уступами холма.

* * *

Исидора одна на поляне.

Она соскакивает с седла, набрасывает на себя серапэ, надевает шляпу и снова превращается в юного гидальго. Медленно взбирается она в седло; мысли ее, повидимому, витают где-то далеко.

Но не успела она сесть на лошадь, как на поляну прибежал Хосэ. Она сейчас же спросила его:

– Что ты сделал с письмом?

– Я доставил его, сеньорита.

– Кому?

– Я оставил его в гостинице, – сказал он, запинаясь и бледнея. – Дона Морисио я не застал там.

– Это ложь, мерзавец! Ты отдал его Мигуэлю Диазу! Не отрекайся! Я видела это письмо сама.

– О сеньорита, простите, простите! Я не виноват, уверяю вас, я не виноват!

– Глупец, ты сам себя выдал. Сколько заплатил тебе дон Мигуэль за твою измену?

– Клянусь вам, госпожа, это не измена! Он… он… вынудил у меня… угрозами, побоями… я… мне не заплатили ничего.

– Тогда я тебе заплачу. Больше ты мне не нужен. Можешь идти куда хочешь. А в награду на тебе – вот и вот!..

Раз десять повторила она эти слова, и каждый раз ее кнут опускался на плечи слуги. Он пробовал бежать. Напрасно! Она нагоняла его, и он останавливался из страха попасть под копыта разгоряченной лошади. Только когда синие рубцы появились на смуглой коже, кончилось истязание.

– А теперь вон отсюда! И не попадайся мне больше на глаза! Вон отсюда!

Как испуганная кошка, слуга стремглав убегает с поляны. Он рад, что может скрыться в колючих зарослях. Там скроется и его позор.

Недолго остается на поляне и Исидора. Ее гнев сменяется глубоким огорчением. Мало того, что помещали ее свиданию, – ее сердечная тайна попала в руки предателям.

Она направляется домой.

Около гасиенды какое-то смятение. Пеоны^[47], работавшие в поле, пастухи, конюхи, весь штат прислуги, обслуживающий гасиенду дона Сильвио Мартинеца, – все бегают взад и вперед: от поля в кораль, из кораля во двор, и о чем-то кричат. Мужчины вооружаются. Женщины на коленях взывают к небесам о защите.

– Что случилось? – с недоумением спросила Исидора.

– Где-то в прерии убили человека, – ответил стоявший вблизи Бенито. – Жертвой пал американец, сын плантатора, недавно поселившегося в гасиенде Каса-дель-Корво. Говорят, что индейцы совершили это преступление.

Индейцы!

В этом слове скрыта причина смятения, обуявшего людей дона Сильвио.

Самый факт, что убили какого-то человека, еще не большое происшествие для этой страны. Оно не вызвало бы подобных волнений, особенно если дело касается чужого – американца. Но известие, что человек убит индейцами, уже совсем другое дело. В этом – угроза безопасности. Однако Исидора отнеслась к этому сообщению довольно безразлично.

Прошло несколько часов. Новые слухи распространились по поводу убийства. Оно было совершено не команчами, а белым человеком – Морисом-мустангером! Индейцев нет поблизости.

Эта новая редакция новостей успокоила слуг дона Сильвио, но оказала обратное действие на его племянницу. Она не находила себе покоя. Полчаса спустя Исидора остановила свою лошадь около дверей гостиницы.

Молодая мексиканка немного владела английским языком – уже несколько недель, как она усердно изучала его, – и запаса ее слов оказалось достаточно для того, чтобы расспросить не о человеке, который был убит, а о том, кто обвиняется в убийстве.

Хозяин таверны, зная, кто она, отвечал на вопросы с большой предупредительностью.

С печалью в сердце возвратилась мексиканка к гасиенде Мартинеца. Там опять было смятение. Новая страшная весть: в окрестностях реки Нуэсес появился всадник без головы.

Исидора решает ехать обратно на Рио-Гранде, ее ничто не может остановить. Что ей до того, что в прерии, через которую лежит ее путь, убили человека! Еще меньше ее беспокоит призрак всадника без головы. Больше того – она заявила, что поедет одна. Дон Сильвио предлагал ей охрану из десяти вооруженных вакеро. Исидора отказалась наотрез. Не возьмет ли она с собой Бенито?. Нет, она предпочитает ехать одна. Она так решила.

* * *

На следующее утро Исидора действительно отправилась в путь. Чуть рассвело – она была уже в седле. Не прошло и двух часов, как мексиканка была далеко, но ехала она не по прямой дороге на Рио-Гранде, а вдоль берега реки Аламо.

Дата добавления: 2015-07-11