Глава четырнадцатая загадочные выстрелы

Громадный старый орел, широко распластав крылья, медленно скользил над бескрайними лесными просторами. Далеко под ним струилась река. Большая и красивая, она словно горела под яркими лучами утреннего солнца.

Орел навострил глаза и полетел еще медленнее. Реку эту он знал давно. Не один десяток лет охотился он в ее зарослях. И это не доставляло ему большого труда. — Прибрежные леса кишели всевозможной дичью, соперников же у него не было давным-давно.

Но в последнее время дела его пошли хуже. Ослабли могучие крылья. Плохо стали видеть глаза. Притупились острые когти. Все чаще и чаще сидел он теперь, нахохлившись и прикрыв глаза, на высокой голой скале, где когда-то было его гнездо. Сидел неподвижно, подолгу. Никто не осмеливался нарушить его покой. Но беспощадный голод снова и снова гнал его в воздух. И орел, тяжело взмахнув крыльями, отправлялся на поиски добычи.

Вот и теперь он'Медленно описывал кругя яад знакомой рекой, стараясь увидеть внизу хоть какую-нибудь птицу. Но в густых прибрежных зарослях не было заметно никакого движения. Хитрые обитатели тайги притаились при виде орла. А его старые глаза уже не могли отыскать их среди буйной растительности.

Орел щелкнул клювом и, взмахнув крыльями, снова полетел к своей скале. Но в это время на поверхности реки, почти на самой ее середине, он увидел нечто странное. Большая связка бревен плыла там почему-то против течения. А на этих бревнах можно было рассмотреть смешные фигуры каких-то двуногих существ.

Орел опустился ниже. Таких двуногих он когда-то видел. Это было много лет тому назад. Однако он помнил, что нападать на них опасно. Орел сильно взмахнул крыльями, чтобы взмыть вверх, но в это самое время глаза его рассмотрели маленькую серую уточку, которая сидела на плоту, немного в стороне от двуногих.

Орел раскинул крылья и замер. Утка была совсем на виду, а двуногие существа, казалось, не обращали на нее никакого внимания. Он опустился еще ниже. Заметившая его птица в страхе затрепетала крыльями, но почему-то не тронулась с места, а странные двуногие существа по-прежнему не смотрели ни на утку, ни на орла.

Он приготовился к нападению. Недремлющий инстинкт говорил ему, что не следует связываться с двуногими, но голод заглушал мудрый голос предков. Он. толкал орла к беззащитной утке, и когда плот оказался прямо под ним, орел камнем бросился на свою жертву и, вонзив в нее когти, рванулся ввысь.

В пылу атаки он не заметил, что вместе с уткой в воздух взвился какой-то длинный темный сверток. Просто птица показалась ему слишком тяжелой. Но вслед за тем послышался всплеск воды, громкий крик двуногого и какой-то сильный грохот. И, несмотря на все это, орел не выпустил добычи. Он был слишком голоден, а в его когтях билась еще живая теплая дичь.

Напрягая последние силы, он быстрее заработал крыльями, и вскоре река осталась далеко позади. Орел тяжело опустился на каменную глыбу и тут же расправился со своей жертвой. Потом он разодрал когтями длинный сверток. Но в нем не оказалось ничего съедобного. Лишь клочья ваты полетели по ветру и, медленно кружась, опустились на острые вершины молодых елочек.

Орел щелкнул клювом и отряхнулся. Затем поудобнее устроился на диком камне, прикрыл глаза и снова погрузился в тяжелую старческую дремоту…

Саша бросил ружье и, схватив шест, остановил сносимый течением плот. Потрясенный всем случившимся, он решительно не знал, что предпринять для спасения Петра Ильича. В том, что именно его он видел в когтях страшной птицы, мальчик не сомневался. Но куда она потащила геолога? Как разыскать ее ло-. гово?..

«Прежде всего надо причалить к берегу», — решил он наконец и, с опаской поглядывая на небо, начал усиленно работать шестом. Но не успел плот сдвинуться с места, как где-то совсем недалеко послышался вдруг голос геолога. Саша быстро обернулся и застыл от изумления: Петр Ильич, живой и невредимый, стоял в воде, метрах в двухстах от плота, и отчаянно махал ему руками. По лицу геолога струились ручейки, а одежда и волосы его были совершенно мокрыми. Но как он попал в реку? И что тогда утащил орел?

Саша быстро осмотрел плот и сразу заметил, что на нем нет спального мешка Петра Ильича, к которому была привязана злополучная утка. Так вот оно что! Тот длинный темный предмет, который он принял за несчастного аспиранта, был всего лишь его спальный мешок. Тут только Саша вспомнил, что в тот самый момент, когда он услышал свист крыльев, за спиной его раздался сильный всплеск.

«Это же Петр Ильич со страху плюхнулся в воду. — Саша взглянул на его мокрую жалкую фигуру и не мог удержаться от смеха. — Хорош герой!» Он снова взялся за шест. Вскоре Петр Ильич вскарабкался на плот, — Давай скорее к берегу! — проговорил он охрипшим голосом. — Хорошо еще, что ты удержался па плоту, а то опять пришлось бы мчаться за ним вдогонку. Молодец! Недаром я взял тебя с собой.

Саша усмехнулся: — Теперь вы, наверное, юбки мне не предложили бы?

Петр Ильич смущенно кашлянул.

— Ладно уж! Я же пошутил… Неужели ты не понимаешь?

— Да я тоже шучу. А вот утка-то сама за себя отплатила.

— Какая утка?

— Л та самая, которую вы к спальному мешку привязали. Ведь это ее утащил орел с вашим мешком впридачу.

— Не может быть!

Петр Ильич быстро окинул глазами плот и обратился к Саше: — Неужели в самом деле со спальным мешком утащил?

— Конечно! Он же не знал, что это спальный мешок, — усмехнулся Саша, — а подсказать ему было некому.

Но Петр Ильич не смеялся: лишиться в тайге спального мешка было делом не из приятных.

Спустя полчаса они отчалили от берега. Но и на этот раз плыть им пришлось недолго. После третьего поворота впереди, на правом берегу, показалось большое розовато-серое пятно, рельефно выделяющееся на яркой зелени деревьев. Петр Ильич засуетился. Он несколько раз протер очки, перешел на другую сторону плота и воскликнул: — Саша! Смотри-ка! Ты знаешь, что это такое? Саша приложил ладонь к глазам: — Гранит, наверное.

— Гранит-то гранит, а что в граните?

Саша внимательно всмотрелся в большое обнажение. Розовато-серая масса гранита была рассечена сплошной широкой полосой.

— Полоска какая-то…

— Полоска! Это жила. Понимаешь? Пегматитовая жила! — воскликнул Петр Ильич с таким энтузиазмом, какого Саша не сидел в нем еще ни разу. Он недоумен-но посмотрел на своего спутника и спросил: — Это очень интересно?

— Еще бы! Сейчас ты сам увидишь, что это такое. А ну-ка, поднажмем!

Вскоре они подплыли к обнажению. Оно было огромно. Не менее чем на три десятка метров возвышав лась перед ними сплошная стена серо-розового грани-та. У подножия ее громоздились огромные глыбы. А прямо над ними, рассекая толщу гранита под небольшим углом к горизонту, проходила широкая полоса жилы. Один конец ее уходил под заваленный обломками бичев-ник, другой терялся в густых зарослях ельника, подступавшего к обнажению справа.

Как только плот коснулся берега, Петр Ильич спрыгнул на землю и, не теряя ни минуты, направился к обнажению. Саше тоже не терпелось скорее глянуть на никогда не виданную им пегматитовую жилу. Но на его обязанности лежало причаливание плота. Он подогнал его к самому бичевнику, закрепил у большого камня и только после этого поднялся на каменистую осыпь.

Жила начиналась у самых его ног. Она оказалась неоднородной. Края ее, непосредственно примыкающие к толще гранита, были сложены из белой плотной породы. В ней нельзя было рассмотреть никаких отдель-. ных зерен. За этой светлой каймой, ближе к середине жилы, располагался знакомый Саше крупнокристаллический полевой шпат, окрашенный в красивый бурова-то-розовый цвет и пронизанный какими-то темными продолговатыми образованиями. Полевым шпатом была заполнена и остальная часть жилы. Кое-где он занимал всю ее срединную часть. Но в некоторых местах центральная часть жилы была полой. И в этих зияющих пустотах — и снизу, и с боков, и даже сверху — виднелось множество прекрасно ограненных бело-розовых кристаллов, сложенных, по-видимому, также полевым шпатом. Эти крупные кристаллы выстилали почти все стенки полости, а между ними были разбросаны большие пластины и ровные плотные пачки зеленовато-белой и фиолетово-розовой слюды. Но главное, что бросалось здесь в глаза, — это красивые остроконечные призмы кварца. То ровные и гладкие, словно выточенные искусной рукой ювелира, то исштрихованные тонко, наподобие стопки маленьких пластинок, они виднелись отовсюду. В одних местах они были собраны в большие друзы, в других нарастали друг на друга, образуя причудливые нагромождения, напоминающие какие-то древние боярские терема, а в большинстве случаев просто выглядывали из— за кристаллов полевого шпата и пластин слюды, подобно маленьким остроугольным башенкам, смутно поблескивающим своими гранями^' Цвет их был самым различным. Некоторые из призмо-чек были абсолютно бесцветными и прозрачными. Это горные хрустали. Казалось, что они состоят из одних ребер, каким-то чудом повисших в воздухе. Другие были окрашены в густой фиолетово-синий цвет. Но таких было мало. Большинство кристаллов имели дымчато-серую окраску, а отдельные призмочки казались совсем черными.

Саша был поражен. Глаза его разбегались при виде такого сказочного богатства. Медленно двигался он вдоль жилы, заполненной сверкающими кристаллами, и чем дальше смотрел, тем больший восторг вызывали они в его душе. Все эти камни были ему знакомы. Но разве можно было сравнить те образцы, которые он видел в университете, с этими уникальными кристаллами, к которым еще не прикасалась рука человека.

Черные морионы, дымчатые раухтопазы, фиолетовые аметисты и просто бесцветные прозрачные горные хрустали мелькали перед его глазами, словно в гигантском калейдоскопе. Но вот внимание Саши привлек ка-кой-то необычный кристалл. Он был не шестигранным, как кристаллы горного хрусталя, а четырехгранным, и цвет его был — подобен цвету солнечного луча, внезапно прорвавшегося сквозь грозовую тучу. Таких кристаллов Саша не видел, Он обернулся к своему спутнику.

— Петр Ильич! Смотрите-ка, что я нашел.

Но тот был настолько увлечен выколачиванием какой-то друзы, что даже не слышал голоса Саши. С размаху бил он молотком по хрупким кристаллам, разбрызгивая вокруг себя миллионы вспыхивающих на солнце осколков, У Саши больно сжалось сердце. Мелкие обломки камней, летящие из-под молотка Петра Ильича, казались ему слезами гибнущих кристаллов. В. дамяти мальчика сейчас же встало лицо черного идола, по которому так же безжалостно бил молотком геолог перед тем, как произошел обвал в пещере, и в голове Саши вдруг мелькнула мысль, что это было лишь справедливым возмездием за варварское разрушение того, что было создано жившими здесь людьми. Он снова обернулся к найденному кристаллу и бережно коснулся его рукой. Кристалл был холодным-холодным н настолько прозрачным, что через него отчетливо про-сматривались даже тончайшие линии на коже пальцев, а окраска невольно наводила на мысль, будто кусочек солнца заключен меж его тонких ребер.

Залюбовавшись кристаллом, Саша не заметил, как к нему подошел Петр Ильич.

— Ну, что тут у тебя интересного? Саша вздрогнул от неожиданности.

— Вот смотрите, Петр Ильич, какой интересный кристаллик. Что бы это могло быть?

Геолог склонился над камнем и вдруг воскликнул: — Так это топаз! Понимаешь, топаз! И какой замечательный!

Ои схватил молоток, и не успел Саша вымолвить слова, как Петр Ильич стукнул по солнечной призмоч-ке, и она легко отскочила от основания.

Саша невольно схватил его за руку: — Зачем же вы так, Петр Ильич?

Молодой аспирант с удивлением взглянул на Сашу и расхохотался.

— Что же, — по-твоему, оставить это духам? Нет! Все ценное мы отсюда выколотим. Не бойся, здесь ничего не посыплется на голову.

— Я не боюсь. Но ведь жалко!

— Чего здесь жалеть? Это же все ничье!

— Как ничье! Все это наше, общее. Не всегда же здесь будет тайга.

— Эх ты, чудак! Не мы, так другие все это разломают.

— Ну и зря! Ведь такого богатства ни в одном музее не увидишь.

— С тобой говорить — все равно что воду в ступе толочь. Да разве такой кристалл топаза можно оставить вот так, прямо на улице! — Он снова посмотрел на лежащий у него в руке минерал и вдруг сказал: — Знаешь что, подари его мне. Саша пожал плечами: — Возьмите…

— Вот спасибо! — Геолог прищурил один глаз и посмотрел кристалл на свет. — Какой красавец! И как ты не узнал его сразу? Это один из интереснейших минералов пегматитовых жил! Состав топаза не сложен. Это силикат алюминия. Но его свойства! Он обладает огромной твердостью. Смотри! — Петр Ильич царапнул топазом по кристаллу горного хрусталя, и на дымчато-серой грани кварца появилась отчетливая царапина. — И в то же время топаз имеет совершенную спайность. Ты заметил, как легко я выбил его? А теперь посмотри, какая у него ровная поверхность скола.

Саша глянул на то место, которым кристалл прикреплялся к своему основанию, и не мог скрыть удивления: излом кристалла был таким же ровным и гладким, как и его грани.

— Между прочим, это большая редкость среди минералов, когда большая твердость сочетается с совершенной спайностью…

— А для чего они употребляются? — перебил его Саша.

— Топазы? Это один из лучших драгоценных камней. Так что, как видишь, тебе здорово повезло. Я не нашел ни одного. Зато видел массу гельвина и выколотил замечательный изумруд. Смотри!

Петр Ильич вынул из кармана небольшую шестигранную призмочку и протянул ее Саше. Она была почти прозрачной и имела необыкновенно тонкий иеж-но-зеленый цвет.

Саша бережно положил кристалл на ладонь.

— Это одна из разновидностей берилла?

— Да, изумруд — одна из самых ценных разновид-ностей берилла. Впрочем, сейчас любой берилл ценится высоко, так как он, как я тебе уже говорил, является основным сырьем для получения бериллия. Что же касается собственно изумруда, то это тоже драгоценный камень первого класса. Он обладает исключительной красотой. А твердость его почти такая же, как у топаза. Но вот спайность берилла несовершенная. Видишь, какая неровная поверхность скола у этого кристалла. Впрочем, для драгоценного камня это не так важно. Главное, чтобы он был чистым и имел большую твердость.

— А окраска?

— Окраска тоже не имеет большого значения для драгоценных камней. Большая часть их вообще бесцветна. А иногда окраска даже вводит в заблуждение невежественных простаков. Истории известен такой случай, Б 1780 году казахский купец Ашир выбросил на один из восточных рынков огромное количество изумрудов. Кристаллы их имели чрезвычайно красивую зеленую окраску, были чисты, как росинка, и совершенно прозрачны — одним словом, шли как камни вые-шего сорта. Немало денег огреб предприимчивый купец, а через несколько лет оказалось, что эти камни ничего общего не имели с изумрудом. Ашир торговал кристаллами минерала диоптаза, представляющего собой водный силикат меди. По внешнему виду они действительно очень похожи на изумруд. Но твердость диоптаза почти в двадцать раз меньше твердости берилла. Она не превышает твердости обыкновенного стекла. Можно себе представить, сколько проклятий было послано покупателями Аширу, если с тех пор даже в названии минерала увековечено его имя. Этот минерал так и называют теперь — аширит.

Петр Ильич довольно рассмеялся и, спрятав в карман оба кристалла, пошел вдоль жилы, весело насвистывая и время от времени постукивая молотком. Но Саше стало грустно. Ему было жаль этой чудесной жилы, с которой так решительно расправлялся его учитель. Впрочем, вскоре тот вернулся.

— Больше здесь нет ничего интересного. Эти кристаллы горного хрусталя, конечно, изумительны. Но.. всего не увезешь! Разве на обратном пути еще прихватим. — Он наклонился к Саше. —. А ты чего примолк? Теперь ты видел, откуда берутся крупные кристаллы горного хрусталя, полевого шпата и других минералов? Это все дают пегматитовые жилы. Помнишь, я как-то рассказывал тебе о кристаллизации магмы и образовании гранита?

Саша кивнул головой.

— Ну так вот, — Петр Ильич сбил рукояткой молотка пыль с сапог и удобно устроился на одной из гранитных глыб, — а сейчас я расскажу об образовании пегматитов. Дело в том, что отвердевание расплавленной огненно-жидкой магмы, о котором я тогда тебе говорил, представляет собой лишь одну сторону того сложнейшего физико-химического процесса, каким является остывание магматического очага. По мере понижения его температуры, наряду с кристаллизацией магмы, происходят и другие явления, и прежде всего дифференциация магмы, то есть расслоение ее на вторичные, более простые компоненты. Кроме того, по мере остывания магматического расплава происходит непрерывное отделение от него газов или, как мы говорим, летучих компонентов. Сюда относятся пары воды, углекислота, а также такие подвижные элементы, как хлор, фтор, бор, литий и бериллий. Наконец, в течение всего процесса кристаллизации идет накопление в магме редких элементов. Дело в том, что в первые этапы остывания магмы эти элементы не образуют минералов, так как количество их слишком мало. Но по мере выпадения из магмы железа, магния, кремния и алюминия, составляющих ее основную массу, количество редких элементов как бы возрастает: они словно отжимаются растущими кристаллами ведущих минералов и собираются в остатках еще не отвердевшей магмы.

В результате всего этого, к тому времени, когда температура магматического очага опустится примерно до восьмисот градусов, в нем накапливается своеобразный остаточный расплав, богатый кремнекислотой, содержащий большое количество редких элементов и чрезвычайно сильно насыщенный различными газообразными компонентами. Вот эти-то газообразные, или летучие, компоненты и определяют дальнейший ход развития магматического очага. Прежде всего они создают колоссальное давление, которое разрывает уже отвердевшие массы гранита, образуя в нем, а иногда и в окружающих породах, многочисленные трещины. С другой стороны, под влиянием этих компонентов остаточный расплав приобретает громадную подвижность. Он уже перестает быть жидкостью, а представляет собой нечто среднее между жидкостью и газом.

Этот подвижный, сильно газированный расплав внедряется в образовавшиеся трещины и начинает там кристаллизоваться. Так образуются пегматитовые жилы, одну из которых ты видишь сейчас перед собой. Но отвердевание остаточного расплава идет очень медленно. Оно начинается от стенок трещины и постепенно распространяется все дальше к середине. И что самое интересное: по мере понижения температуры на стенках трещины нарастают все новые и новые минералы, вследствие чего образуется целый ряд зон различного минералогического состава. Самая же середина трещины нередко до конца остается полой, а на стенках таких полостей вырастают наиболее крупные и наиболее красивые кристаллы, образующиеся в самый последний этап кристаллизации магматического расплава.

А теперь посмотри на нашу жилу. Краевые части ее, непосредственно примыкающие к вмещающему граниту, сложены очень плотной светлой породой. Это так называемый аплит — порода, состоящая в основном из кварца или полевого шпата. Эта порода образуется в температурном интервале от восьмисот до семисот градусов и создает как бы оторочку пегматитовых жил.

При дальнейшем понижении температуры, в интервале от семисот до шестисот градусов, продолжают выпадать кварц и полевой шпат, но теперь они кристаллизуются одновременно, образуя закономерные прорастания одного минерала другим. Возникает своеобразная порода, которую называют письменный гранит, или «еврейский камень». Она представляет собой крупнокристаллический полевой шпат, пронизанный длинными тонкими зернами кварца, причем соотношение полевого шпата и кварца в ней всегда одно и то же: 74% полевв-го шпата и 26% кварца, и располагается кварц в полевом шпате не как попало, а строго закономерно, так, что в поперечном сечении его зерна напоминают буквы древних еврейских рукописей, за что эта порода и получила свое название.

— Подождите, — прервал его Саша, — вы сказали, что и аплит состоит из кварца и полевого шпата. — Какая же между ними разница?

— Я сказал, что аплит состоит из кварца или полевого шпата. Понимаешь, или — или. Дело вот в чем? чтобы в температурном интервале от семисот до шестисот градусов образовался «еврейский камень», нужно, чтобы соотношение кварца и полевого шпата в магме было именно таким, как я тебе сказал. Ну, а если тот пли другой компонент находится в избытке над этим соотношением? Тогда этот избыток и выпадает в предыдущем этапе, образуя аплит. Следовательно, если в избытке находится полевой шпат, аплит состоит в основном из полевого шпата. Если же в избытке находится кварц, он состоит главным образом из кварца.

— Здорово! Вот теперь понятно. Ну, а дальше?

— Когда температура опустится ниже шестисот градусов, на письменный гранит начинают нарастать крупные, красиво ограненные кристаллы горного хрусталя, топаза, берилла, турмалина, огромные пластины мусковита и так далее. Именно в эту стадию, от шестисот до пятисот градусов, образуются те изумительные кристаллы, которые ты видишь здесь и которые украшают витрины минералогических музеев всего мира.

— И на этом кончается кристаллизация магмы?

— Нет, при дальнейшем понижении температуры от пятисот до четырехсот градусов кристаллизация магматического расплава все еще продолжается, но так как вещества в нем к тому времени остается сравнительно немного, то кристаллы возникают теперь мелкие. Они, •как правило, нарастают на крупные многограики, образовавшиеся в предыдущую стадию, и представлены и основном теми же минеральными видами. Впрочем, возникают здесь и новые минералы, такие, как литиевый пироксен — сподумен, литиевая слюда — лепидолит, фосфат редкоземельных элементов — монацит, сложный окисел железа, марганца и ниобия — колумбит, иттриево-редкоземельные соединения — самарскит и ксенотнм, то есть главным образом минералы лития, редких земель и таких ценных элементов, как тантал, ниобий, иттрий и другие.

Наконец, когда температура очага понизится до четырехсот градусов, то пары воды, составляющие основную массу газов, превращаются в жидкость. При этом давление резко падает. И начинается новый этап минералообразования — минералообразование из горячих вод. Но об этом мы поговорим с тобой как-нибудь в другой раз, а теперь я быстренько опишу это обнажение, и — в путь!

Во второй половине дня плот остановился в устье небольшой речки, впадающей в Баю со стороны гранитного массива. Петр Ильич приказал причаливать к берегу.

— По этой речке стоит пройтись, — сказал он, рассматривая ее высокие каменистые берега. — Здесь может быть много интересного.

— Опять жила?

— Может быть и жила.

Они быстро разгрузили плот, раскинули палатку, и так как до вечера оставалось еще много времени, решили пройтись вверх по речке.

Речушка была крохотной. Кое-где русло ее совершенно. терялось в нагромождении гранитных глыб. Но текла она в высоких обрывистых берегах, создающих впечатление узкого извилистого ущелья.

Петр Ильич шел вдоль самого русла. Он внимательно рассматривал попадающиеся на пути обломки пород и время от времени разбивал их молотком. Саша смотрел на крутые гранитные обрывы. Ему хотелось вновь увидеть пегматитовую жилу. Вот было бы здорово! Но никаких жил здесь не было. Всюду гранит и гранит. Петр Ильич остановился и взглянул на компас.

— Так на запад и тянется, в самое сердце массива, — Что же, пойдем дальше или возвращаться будем?

— Пройдем еще немного. Может, что-нибудь интересное встретим. А пока… — Знаете что, Петр Ильич, помните, вы обещали рассказать о целестине, который я нашел в обрыве, когда лез к пещере?

Геолог протер очки.

— О целестине? Что же тебе о нем рассказать? По составу — это сульфат стронция. Название он получил за свой цвет. «Целестис» по-латыни «небесный», — В самом деле! — Саша осторожно вынул кристалл из кармана и положил его на ладонь, — 'Словно кусочек неба…

— Но таким он бывает только в момент добычи, — продолжал Петр Ильич, не обращая внимания на Сашино восклицание. — На свету его окраска быстро слабеет, и он становится почти бесцветным.

— Какая жалость! Неужели и этот кристаллик, обесцветится?

— Конечно. Кстати, а где твоя вивианитовая звез-дочка? Помнишь, ты спрятал в карман маленькую белую звездочку, чтобы посмотреть, что с нею бу«дет?

— Да! Я и забыл о ней.

Саша снова порылся в кармане и развернул маленький бумажный пакетик: • звездочка была совершенно синей.

— Удивительно! — воскликнул он, любуясь бархатистой синевой вивианита.

— А вот голубой целестин, наоборот, со временем становится бесцветным. Но если тот же целестин смочить кислотой и направить на него пламя паяльной трубки, то он окрасит пламя в яркий красный цвет. Это наиболее характерная особенность. целестина, которая определяет один из путей его использования. Именно он служит источником красного цвета в бенгальских огнях. Ты видел когда-нибудь бенгальские огни?

Саша кивнул головой.

— А долина-то, смотри, как сузилась. На машине бы и не развернуться.

Саша взглянул вверх и на большом уступе правого берега увидел какое-то странное сооружение, напоминающее полуразрушенную сторожевую башню, — Петр Ильич, смотрите, башня! Геолог поднял голову: — Башня?

— Да! Вон там, на правом берегу. Видите? Петр Ильич протер очки: — Гм!.. Действительно, башня. А вон и вторая! На левом склоне.

Саша обернулся. В самом деле. На противоположном склоне виднелось второе такое же сооружение. А прямо под ним, на ровной, потемневшей от времени стене гранита был высечен какой-то рисунок.

— Петр Ильич, там что-то нарисовано.

— Вот я и смотрю на этот рисунок. Две башни. Между ними как будто ручей или река… Постой, по-стой! Да ведь это то самое место, на котором мы стоим. Видишь, и уступ на правом берегу и эта расселина слева…

— Но почему все это перечеркнуто?

— Вот это непонятно. Непонятно и то, что изображено ниже. Какая-то груда камней…

— Камн-то больно забавные. Больше на кости похожи.

— Кости? А ведь, пожалуй, так оно и есть. Конечно, это кости! Но тогда на этой куче костей лежит…

— Череп! — воскликнул Саша с незольным трепетом.

— Да, человеческий череп… — повторил Петр Ильич глухим голосом.

— А выше? Над башнями? Птица, что ли?

— На птицу не похоже. Скорее какой-то многоглавый дракон.

— Ну да, конечно, — согласился Саша. — Вон какой у него длинный хвост.

Но геолог его уже не слушал.

— Что все это может значить? — произнес он в задумчивости.

— А то и значит, что там, наверное, начинаются владения злых духов! — воскликнул Саша, вглядываясь в даль ущелья. — Вот где главные-то сокровища! Пошли, Петр Ильич.

— Постой, постой! Не торопись. Все это не так просто…

Он сел на камень и задумался. Но Саше не стоялось на месте.

— Петр Ильич, давайте сначала осмотрим башни, может быть, там…

— Нет, нет! С меня хватит твоей пещеры.

— Ну, разрешите мне одному…

— Да посиди ты спокойно! — взорвался геолог, бросая на него сердитый взгляд.

Саша присел рядом с ним и примолк. Но через минуту вскочил снова.

— Петр Ильич, разрешите, я только доберусь вон до той башни и сразу же обратно. Может быть, там еще какие-нибудь рисунки есть.

Геолог не ответил. Он снова окинул взглядом таинственные башни и, вынув из сумки карту, стал торопливо наносить пройденный маршрут. Тогда Саша сбросил с плеч рюкзак и начал быстро карабкаться вверх по склону. Вот и башня. Но как в нее заходили? Он пошел вдоль поросшей мхом стены и вдруг остановился. У западной стороны башни виднелось небольшое возвышение, а на нем…

Сердце мальчика сжалось от страха: на серой потрескавшейся глыбе сидело оно, страшное крьыа-. тое чудовище! Саша даже присел от неожиданности, но тут же понял, что это тоже каменное изваяние. Оно было сделано из какого-то черного камня и густо измалевано желтыми и оранжевыми пятнами. Саша подошел ближе и снова вздрогнул: бесчисленные глаза чудовища светились ровным золотисто-зеленым светом.

Александриты! Саша поднял молоток, — но тут же вспомнил обвал в пещере. Однако соблазн был слишком велик. Он осторожно надавил молотком на край одного глаза, и камень выпал. Мальчик подхватил его на лету и сейчас же отскочил а сторону. Но вокруг было все так же тихо. Тогда он крикнул: — Петр Ильич! Здесь тоже чудовище из камня! А в глазах у него… Вы слышите меня? В глазах у него александриты! Я один…

— Сейчас же спускайся вниз!

— Петр Ильич…

— Немедленно вниз!!

Саша спустился с обрыва и подошел к геологу.

— Вот смотрите. — Он разжал кулак и… слова замерли у него на языке: в руке лежал небольшой обломок ничем не примечательного светло-фиолетового камня, совсем не прозрачного и даже не блестящего.

— Хорош александрит! — усмехнулся геолог. Он взял у Саши камень и царапнул по нему молотком. — Это литиевый пироксен сподумен. Минерал в общем-то замечательный: из него литий получают. Вот если бы мы нашли жилу его! А этот камешек…

— Но он был зеленым, Петр Ильич…

— Чепуха! Это тебе просто показалось.

— Да нет же! Так и горел зеленым цветом, точь-в-точь, как александрит.

— Говорю тебе, сподумен не меняет окраски. Он…

Не успел геолог кончить фразы, как откуда-то издалека, с верховьев речки, раздался резкий звук выстрела.

— Ложись! — крикнул Петр Ильич.

Саша присел на корточки и втянул голову в плечи.

Выстрел повторился. Петр Ильич схватил его за руку и пригнул к земле.

— Что это? — прошептал Саша ему на ухо.

— Что, что!.. Выстрелы! Не слышишь, что ли? Бе-: жим скорее к плоту.

— Но может быть, это…

— Никаких может быть! Хватит! Пора вообще воз-вращаться! Все это добром не кончится…

— Но как же… — снова начал Саша. Но Петр Ильич перебил его: — Хватит! Я сказал хватит, и точка! Эта река дей-ствительно набита тайнами.

И словно в подтверждение его слов над головами их что-то ухнуло, а затем послышался такой грохот, что Саша невольно прижался к земле. Через минуту он посмотрел вверх, надеясь увидеть грозовую тучу, Но небо было ясным.

Они посмотрели друг на друга. Гром повторился, и тут Саша увидел, что там, на западе, куда уходило это узкое мрачное ущелье, высоко в небе вдруг показалось огромное лохматое чудовище, подобное тому, которое было изображено на страшном рисунке…

Дата добавления: 2015-07-11