Читайте также:
|
Евгений Велюров
Дом Культуры завода «Разномаш» постепенно заполнялся. Зал был украшен плакатами с портретами депутата Ящикова и призывами голосовать правильно. Окрестные жители, бывшие и нынешние заводские работники, скучающие пенсионеры, что рады любому вниманию судьбы; административно зависимые и просто любопытствующие – все они, попадая в зал ДК и рассаживаясь по креслам, становились электоратом. Депутатские помощники проворно передвигались по залу, встречая избирателей раздаточным материалом и ласковыми словами. Фоном шла проникновенная музыка советских времён.
Единственным неэлекторатом в зале был маленький мальчик, приведённый бабушкой, и сидящий в первом ряду. Бабушка обсуждала со своею соседкою жену депутата Ящикова, политическую обстановку в стране, цены на гречку. Мальчик болтал ногами и грыз яблоко.
Сам же депутат Ящиков в это время подъезжал на чёрном сверкающем «Лексусе» к ДК и думал о жвачке. Так он называл встречи с избирателями. Это была у него двенадцатая встреча за пять дней. Вопросы от избирателей каждый раз были одни и те же, бОльшая часть вопросов задавалась «подсадными утками», и ответы на них заранее репетировались. Потому и жвачка, что каждый раз одно и то же… Но когда электорат проявлял инициативу и вопросы из зала шли неподготовленные, получалось ещё хуже: электорат был глуп, недалёк, и дальше своего носа не видел.
Ящиков видел дальше носа электората; он видел даже дальше своего носа. В этой жизни надо было устроиться правильно, и для этого Ящиков видел носы соседей по партии, партнёров по бизнесу и депутатов своей партийной фракции. Носы других депутатов и конкурентов по бизнесу ему не нравились: они лезли не своё дело (т.е. в дела Ящикова и товарищей по партии) и были слишком длинными. Но самым длинным был нос конкурента Гузко из своей же партии. Ящикову он был ненавистен более всего, так как тот исхитрился выдвинуться с ним по одному избирательному участку, а на все вопросы Ящикова партийному руководству оно улыбалось в партийные усы:
- У нас же внутрипартийная конкуренция. Ты сам в своё время голосовал на съезде, разве не помнишь?
Ящиков помнил, но никак не думал, что это коснётся его таким вот премерзким способом. Потому что, по соцопросам, Гузко быстро нагонял его, и количество голосов уже у них было примерно равными. Всё решат ближайшие два дня.
Лёгкой походкой войдя в здание ДК, Ящиков поздоровался с встречающими его помощниками.
Мир менялся с каждым годом, и Ящикову это нравилось. Раньше он ко встрече с избирателями одевал электоральный костюм и имел на шее туповатый галстук, купленные по настоянию пиар-сопровождения на Центральном рынке. Сейчас люди стали не столь ревнивы к богатству, и потому Ящиков был одет в свой повседневный костюм от М.Корс. Пройдя победным маршем до сцены, Ящиков пожал некоторое количество встречных рук и раздал стопку дежурных улыбок.
- Здравствуйте, здравствуйте! – сказал он в микрофон, продолжая кивать знакомым и полузнакомым представителям электората, - Спасибо, что пришли! – он оглядел зал стереоскопическим взором, и начал свою речь. Она была много раз отполирована перед зеркалом, обкатана на предыдущих встречах, и всё в ней было связано с подвигами депутата-кандидата Ящикова на ниве общественно-полезных дел. Сколько раз он помогал одиноким пенсионерам справиться с управляющей компанией, не чинящей кран. Как он купил стол для участкового милиционера, и теперь тому было где принимать граждан. Как негодная мэрия никак не перестелит асфальт на улицы Кривошеева и как он с нею борется и вскоре обязательно поборет, как Георгий Победоносец поганого змея. Всё было как обычно: после его выступления вступят помощники с «вопросами из зала», потом будут просящие из зала починить то и проложить это, но…
Какая-то мелочь, какая-то ерунда, мешала Ящикову спокойно плавать в электоральных водах. Что-то мешало и свербило в его зрачке. Он не понимал, что, и оттого раздражался всё больше…
И, наконец, он понял: мальчик! Мальчик в первом ряду, что грыз яблоко! Он грыз, а Ящиков с детства любил вот так грызть яблоки!
Тотчас рот Ящикова наполнился яблочной слюной.
Прервав речь, Ящиков сглотнул, перевёл взгляд на дальние ряды, и продолжил. Речь его снова полилась ровно и предсказуемо, пока… снова не произошёл сбой.
- И вот, наконец, в текущем году мы добились включения в план ремонта подъезды с 12го по 46й, - говорил в это время кандидат Ящиков, - но мы не остановимся на достигнутом и включим в план соседние подъезды и соседние улицы…
Ящиков запнулся, осознав, что несёт околесицу. Никакие подъезды далее включаться ни в какой план не будут, и он это знал. Но это было полбеды. Беда в том, что это наверняка знал электорат, а вот уж здесь врать было нельзя. То есть можно, но по принципу «ври, да знай меру»…
Ящиков вытер пот со лба и попросил у помощника стакан воды. Он старался не глядеть на мальчика. Но это помогало несильно: как у всякого депутата, у него было развито боковое зрение. Боковым зрением он видел, как мальчик положил мокрый огрызок в карман, а из другого кармана вытащил красную игрушечную машинку и стал ездить ею по ближайшим плоскостям. По своим коленям, по сидушке соседнего свободного кресла, по подлокотнику...
- Жжжжжж-ghhhhg- ббибибип-жжижижижи, - гудел мальчик, поглядывая на Ящикова с добродушным участием. - Ну, - говорили глаза мальчика, - посмотри, какая классная у меня машинка! Хочешь такую? У меня есть, а у тебя нету! Жжжжжжжж-бип-биииип! -
Ящикову вдруг вспомнилось своё детство в двухкомнатной хрущёвке. Вспомнилось вечное чаепитие соседок на кухне, вечносидящий перед телевизором батяня, и он сам, маленький Ящиков с дворовой кличкой «Комод», смотрящий во двор и испытывающий самое большое в своей жизни чувство. Чувство переливало через край маленького Ящикова, проникало сквозь окно и лилось потоком вниз, где во дворе соседский мальчик играл Прекрасной Красной Машинкой, которую ему привёз из рейса папа-моряк.
Никто не видел этой картины, загоревшейся в глазах замолкнувшего кандидата Ящикова, ни одни электорат. Только хозяин мокрого огрызка вдруг разулыбался во весь рот и подмигнул кандидату.
Ящиков вдруг понял, что не может дальше связно говорить. Вместо предвыборных плакатов на стенах ему мерещились картинки с выставки в Детройте с красными машинами; вместо лиц электората – лица одноклассников и соседей по детству. Остро хотелось, чтобы его кто-то взял за руку, посадил за стол и накормил красным борщом.
Кое-как Ящиков закруглился и довёл встречу с электоратом до сокращённой версии. Оставив вместо себя отвечать на вопросы своего помощника, Ящиков, сославшись на «срочный звонок губернатора, который хочет с ним посоветоваться», спешно покинул зал, отвернув лицо от мальчика.
…через 2 недели Ящиков с треском проиграл выборную кампанию Гузко, но при этом вёл себя странно. Вёл себя как победитель. Смеялся над Гузко и товарищами по партии, не ходил в бани «на совещания», презрел встречу с партийным начальством. Перестал отвечать на звонки. Тем, кому всё же отвечал, говорил:
- Вы дураки, господа! Жизнь проходит мимо, пока вы зарабатываете деньги на жизнь!
А через три дня после окончания выборов купил красный кабриолет. Сначала все думали – для любовницы. Потом думали – для жены. Но Ящиков ездил на нём сам.
- Я всю жизнь мечтал о красном кабриолете! – говорил он, отвечая на немой вопрос редких друзей и собутыльников, с которыми не порвал отношения.
- А что ж раньше не покупал? – спрашивали резонно друзья-собутыльники, задумчиво глядя на перерождённого товарища.
- Боялся…
- Чего?
- Ну, знаешь… ещё подумают, что я голубой… а я чистокровный натурал! Просто… - взгляд его затуманивался, и он замолкал.
- Что – просто? – уточняли редкие его собутыльники с интересом, желая раскрыть тайну красного кабриолета.
- Да ничего… - тут Ящиков усмехался.
- А сейчас не боишься, что тебя за голубого примут?
- А сейчас мне плевать! – улыбался Ящиков той самой улыбкой, которую никто никогда не видел на его лице. Ну, разве что в далёком детстве, которое давно скрылось за горизонтом жизни, и вдруг вынырнуло в сорокалетнем кандидате красным кабриолетом.
Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 134 | Нарушение авторских прав